ла, не сразу осознав, где находится. В комнате сгущались сумерки.
     - Это я, Уильям, - послышался приглушенный голос юноши. - Я привел того, кого вы хотели видеть.
     Она попросила подождать, торопливо натянула штаны для верховой езды, замшевую рубаху и высокие сапоги. У нее слегка дрожали руки. ?Я никогда не забуду вас?, - сказал ей Бэкингем, покидая Нейуорт, а его роскошный свадебный подарок подтверждал, что она по-прежнему для него кое-что значит. Насколько сильны его чувства к ней? Насколько она сможет на него положиться? Анна решительно отбросила камзол с многочисленными застежками, встряхнула головой, рассыпав по плечам пушистые волосы.
     Они вошли в полумраке, низко склоняя головы в дверном проеме, - сначала Уильям Херберт, а затем, в длинной светлой накидке, герцог Бэкингем. Анна, стоя к ним спиной, ловко высекла огонь и подожгла короткие фитили сальных свечей. Когда комната озарилась, она обернулась. Супруга лорда-протектора - в сапогах со шпорами и голенищами выше колен, узких штанах, замшевой рубахе с напуском и расстегнутым воротом... Темные длинные волосы волнами падали ей на плечи.
     Анна стояла, положив руку на широкий пояс и слегка склонив голову в поклоне, - не как женщина, как юный лорд.
     - Да пребудет с вами благословение Божие, милорд Бэкингем.
     Казалось, звук ее голоса вывел Генри Стаффорда из оцепенения. Он улыбнулся, сверкнув зубами.
     - Фея из Ридсдейла! Вы, однако, умеете поражать, леди Анна.
     Анна была довольна произведенным эффектом. В улыбке герцога сквозило восхищение, а это ей и требовалось. Ей нужно было хоть на мгновение поколебать в его душе то значение, какое он придавал ее супругу. А ведь она помнила, что еще в Нейуорте Генри Стаффорд не скрывал своего отношения к герцогу Глостеру.
     - Сэр Уильям Херберт, - обратилась она к юноше, - я благодарю вас за оказанную услугу. Теперь же, полагаю, вам следует немного передохнуть. Не смею вас больше задерживать.
     Уильям в первый миг опешил, затем бросил на герцога Бэкингема недружелюбный взгляд. Анне было жаль его, но она хотела говорить со Стаффордом без свидетелей. К тому же Уильяму и в самом деле требовался отдых.
     Когда он покинул комнату, Генри Стаффорд опустился перед Анной на колено и поцеловал ее руку, глядя на нее снизу вверх своими удивительными голубыми глазами, особенно яркими в сочетании с темными ресницами и угольно-черными, круто изогнутыми бровями.
     - Как часто я мечтал об этой встрече! Воистину непостижимы пути Господни. Когда ваш посыльный сказал мне... Это было как чудо. Я несколько раз переспрашивал его...
     Он нежно прижал ее руку к своей щеке, пересеченной двумя белесыми рубцами от подбородка до виска.
     - Помните эти шрамы? Вы спасли мне жизнь, прекрасная и отважная охотница. Я ваш должник. Безымянная Лощина... Оборотень в волчьем обличье. Как давно это было, как много изменилось с тех пор!..
     У него был чарующий негромкий голос, и он действительно был поразительно красив - тонкий нос, твердо очерченные губы, длинные черные волосы, небрежно падающие на высокое смуглое чело. Даже шрамы не портили его. И когда он вновь коснулся обжигающими губами ее запястья, у Анны по телу прошла дрожь и сильно застучало сердце. Перед ней вдруг приоткрылась бездна, в которую ей страстно захотелось броситься. Она едва нашла в себе силы отвести глаза. Нет, она должна держать себя в руках. Когда-то этот человек стал причиной ссоры меж нею и Филипом, теперь же он - самый преданный сторонник ее супруга, и еще неизвестно, что он скажет, когда узнает, что она пошла против воли герцога Глостера и самовольно прибыла в Лондон. Анна резко отняла руку. Вскинула голову. - Вы правы, милорд Стаффорд. С тех пор многое изменилось. Я покинула Нейуорт, я овдовела, однако позднее вновь вышла замуж - за герцога Глостера. Посыльный же, которого вы только что упомянули, не просто слуга. Это сэр Уильям из рода уэльских Хербертов, и он имеет все права на графство Пемброк. Это вся свита, с какой я прибыла в Лондон.
     Когда до Бэкингема дошел смысл сказанного, он поднялся и взглянул на нее с недоумением.
     - Вы прибыли в Лондон лишь с этим юношей? Как это понимать? Вы, герцогиня Глостер, супруга лорда-протектора? Вас ожидают здесь со дня на день, герцог велел приготовить для вас роскошные апартаменты в Кросби-Холле...
     Он видел, что Анна удивлена тем, что услышала, и тогда тоже умолк. С каким-то новым любопытством Бэкингем оглядел ее с головы до ног, окинул взглядом комнату, где она остановилась.
     - Что это все означает, миледи? Как случилось, что вы оказались в Лондоне без свиты, без дам, без придворных, с одним только этим юношей? - Лицо Бэкингема приняло отчужденное выражение. - Он ваш любовник?
     - Нет, разумеется. Но он мой друг, и мы вместе с ним бежали из замка Понтефракт.
     - Что?!
     Бэкингем, казалось, не поверил своим ушам. Анна вдруг почувствовала себя неуютно. То, что она совершила, было необычно, более того - неслыханно. Это грозило скандалом. Она выглядела неразумной строптивой особой, которую супруг может подвергнуть любому наказанию, вплоть до повторного заточения. Анна постаралась взять себя в руки, чтобы не выказать своего замешательства перед изумленным герцогом. Опустившись в кресло, она величественным жестом указала Бэкингему на место напротив себя.
     - Садитесь, милорд. Мне известно, что вы сейчас ближайший поверенный моего супруга. Но неужели он ни единым словом не упомянул в вашем присутствии о моем исчезновении из замка Понтефракт, где он держал меня с тех самых пор, как стало известно о смерти Эдуарда IV?
     Бэкингем слегка пожал плечами.
     - Я уже сообщил вам то, что знаю. Герцог ждет вас. Правда, теперь я припоминаю, что, когда в Лондон прибыл рыцарь Брэкенбери, Ричард надолго уединился с ним, а затем на совете был настолько рассеян, что мне пришлось дважды обращаться к нему, прежде чем он откликнулся.
     Он сделал паузу.
     - Вы сказали, что бежали из Понтефракта?
     Анна отвела взгляд. Знает ли Генри Стаффорд, что именно там находился преподобный Стиллингтон, знает ли, как далеко ведут честолюбивые планы Ричарда Глостера?
     За окном раздался протяжный унылый звук - с башен Тауэра подали сигнал гасить на ночь огни. Анна притворила ставни, чтобы не привлекать внимания ночной стражи, и помедлила у окна. Когда же внезапно оглянулась через плечо, то заметила настороженность во взгляде Бэкингема. Теперь он смотрел на нее не как на очаровательную даму, а как на мужчину, на возможного соперника. Герцог Бэкингем предан ее мужу... Но известны ли ему тайные намерения протектора?
     - Когда назначена коронация? - как можно беспечней спросила Анна.
     Бэкингем замялся.
     - Это еще не ясно. Ваш супруг еще не принял решения...
     На лице Анны появилось выражение холодного разочарования.
     - Что ж, - бесцветно проговорила она. - Значит, вам известно, что юного Эдуарда V могут и вовсе лишить трона?
     Опять все тот же настороженный, пожалуй, даже враждебный взгляд.
     - Вы весьма осведомлены, миледи.
     - Не слишком. Я знаю только кое-что о сомнительных показаниях одного старого священника по поводу брачных обязательств короля Эдуарда IV и некоей леди Батлер.
     - Не столь уж и сомнительных, если достойный прелат поклянется на Библии перед парламентом.
     - А вы сами-то верите, что этого достаточно, чтобы назвать законную королеву блудницей, а детей, которых сам король Эдуард считал своими наследниками, объявить бастардами и удалить в глушь?
     Бэкингем надменно вскинул голову.
     - Достаточно, если с этим согласится парламент.
     Анна улыбнулась.
     А парламент согласится, если в нем окажется достаточно сторонников герцога Глостера, пользующихся уважением и авторитетом. А ведь вы сейчас самый популярный из них, не так ли? И, разумеется, поддержите моего супруга.
     - Да, миледи, это так. Герцог Глостер - талантливый и мудрый правитель. Не спорю, он бывает и жесток, и резок. Умеет и лицемерить - но как ловко! Стоит ли говорить вам, что иной твердый, но разумный государственный муж стоит дюжины добродушных, но слабых. И я считаю, что, если лорд-протектор взойдет на трон, это будет благом для Англии, куда большим благом, чем если на престоле окажется несмышленое дитя, которым станут помыкать все эти выскочки Вудвили.
     - Но вы, кажется, женаты на одной из Вудвилей? - напомнила Анна.
     Лицо Бэкингема приняло еще более отчужденное выражение.
     - Моя супруга осталась в Уэльсе, - холодно произнес он, словно это могло все объяснить.
     На какой-то миг в комнате повисла тишина, лишь тихо потрескивали, оплывая, свечи.
     - А как бы вы поступили, Генри, - неожиданно мягко сказала Анна, - если бы она воспротивилась вашей воле и, как я, тайно явилась в Лондон?
     - Не думаю, что у нас после этого сохранились бы добрые отношения, - медленно проговорил Бэкингем. Но потом улыбнулся: - Однако вам ничего не грозит. Вы Анна Невиль, дочь самого Делателя Королей, и Ричард будет доволен, если вы в нужный момент окажетесь рядом. Он любит вас.
     Анна вопросительно подняла бровь.
     - Это он так сказал?
     - Да. Еще тогда, когда сообщил мне, что вы стали его женой.
     Он улыбнулся.
     - Никогда бы не подумал, что смогу разговаривать с самой обворожительной женщиной Англии о политике. И он вновь окинул всю ее взглядом.
     - Получили ли вы мое ожерелье?
     - Да, милорд, и благодарю вас за бесценный подарок. Однако осмелюсь ли я просить вас об услуге?
     - Я в вашем распоряжении, леди Анна.
     Анна откинула пышную волну волос и взглянула на Стаффорда с дразнящим кокетством.
     - Вы отлично понимаете, что я не могу совершенно неожиданно и тем более в таком виде появиться перед своим супругом. Я нуждаюсь в друге и защитнике. Поразмыслив, я решила, что наши старинные добрые отношения позволяют мне обратиться к вам с просьбой о помощи.
     Бэкингем улыбнулся:
     - Кажется, у древних это звучало так: ?Amicus certus in re incerta cemitur ?. Что ж, леди Анна, если я смогу быть вам хоть чем-либо полезен, то сочту это за счастье.
     Правду говоря, Анна опасалась, что предприимчивый Бэкингем не упустит случая воспользоваться тем. что она оказалась в его власти. Однако, после того как они провели в беседе весь вечер, обсуждая, как представить беглянку ко двору, чтобы это не вызвало всеобщего недоумения, а затем герцог, учтиво простившись, удалился, Анна испытала нечто похожее на разочарование и еще долго не могла уснуть, не понимая, отчего чувствует себя такой несчастной. О, она умела владеть собою! Если бы Бэкингем позволил себе малейшую вольность, она бы воспротивилась, ибо не доверяла этому сподвижнику Глостера, однако холод и тоска вновь вернулись к ней. Впервые воспоминания о Филипе не принесли ей облегчения, а, наоборот, вызвали слезы. Она долго ворочалась в постели, взбивая тугую подушку, то сбрасывая одеяло, то укрываясь вновь. Чтобы отвлечь себя, она принялась обдумывать предложенный Бэкингемом план. Действительно, герцогу нельзя было отказать в сообразительности. Не имеет смысла слишком долго скрывать ее пребывание в ?Леопарде?. Рано или поздно возникнут подозрения, кто-нибудь может узнать либо ее, либо Уильяма Херберта, особенно сейчас, когда в городе полным-полно шпионов лорда-протектора, выискивающих сторонников Вудвилей. Стаффорд предложил уже завтра отвезти ее в Вестминстер. На этот день был назначен торжественный банкет по случаю получения Джоном Ховардом титула герцога Норфолкского. Единственная прямая наследница герцогства Норфолк маленькая Анна Моубрей, малолетняя супруга принца Ричарда, трагически погибла, по неосторожности выпав из окна своего Аруждельского замка, и теперь Джон Ховард, при поддержке Ричарда, стал наследником бедняжки (когда Анна об этом подумала, эта слишком своевременная смерть напомнила ей неожиданную кончину Маделин Херберт, но она прогнала эту мысль, дабы не будить старые страхи).
     Бэкингем предложил Анне воспользоваться этим торжеством, чтобы с пышной свитой и в его сопровождении прибыть ко двору, дабы ее появление не выглядело возвращением беглянки. Тогда герцог Глостер не станет предавать огласке ее тайное бегство и будет вынужден принять супругу с подобающими почестями. Поскольку рядом с нею будет Бэкингем, Ричард поймет, что его союзник покровительствует Анне, и не захочет обострять с ним отношения, особенно сейчас, когда ему так необходима поддержка. О тайной причине, побудившей ее спешно приехать в Лондон, Анна не проронила ни слова и была благодарна Стаффорду, что тот не допытывался.
     Когда на другой день Анна поделилась с Уильямом планом Бэкингема, юноша нашел его вполне приемлемым, однако особого воодушевления не выказал. Он явно ревновал, И отвлечь его от мрачных мыслей ей удалось, лишь сообщив, что ее супруг отнюдь не выказал беспокойства из-за ее бегства и даже объявил, что со дня на день ждет ее в Лондоне.
     - Очень трудно понять, леди Анна, что на уме у лорда-протектора. Я не думаю, что Брэкенбери или Тирелл все скрыли от него. Однако то, что нас не преследовали в дороге и до сих пор не оповещено о вашем исчезновении, а наоборот - речь идет о том, что вы скоро объявитесь, - очень странно.
     Их разговор был прерван появлением Ральфа Баннастера, который привез для Анны и ее спутника пышные одежды для выезда.
     - Милорд Стаффорд просил передать, чтобы вы ждали его после того, как отзвонят nones, - возвестил он, широко улыбаясь и кланяясь Анне.
     Присланный Бэкингемом туалет был великолепен: шуршащая малиновая парча новомодного флорентийского кроя. Нижнее платье сплошь расшито золотыми арабесками, рукава узкие, перетянутые золотой тесьмой с прорезями на локтях к у проймы, сквозь которые пышными буфами вздувалось тонкое полотняное белье. Поверх нижнего наряда надевалась распашная накидка наподобие длинной безрукавки, но со шлейфом. Накидка была без единого украшения, и, когда она распахивалась, нижнее платье выглядело еще более роскошным. Головной убор представлял? собой шляпку в виде широкого обхватывающего голову валика, позади которого ниспадали воздушные драпировки из нежно-розового муслина, а спереди на лоб на тончайшей цепочке свисала кроваво-красная рубиновая капля.
     Когда Анна, блистая всем этим великолепием, под руку с Уильямом Хербертом спустилась во двор, она ощутила на себе множество восхищенных взглядов. Герцог Бэкингем замер, удерживая под уздцы двух коней - вороного белоногого Молнию, которого Анна тотчас узнала, и серую в яблоках лошадь для герцогини. Какой-то гостиничный лакей, забывшись, ошарашено спросил у герцога, придерживавшего Анне стремя:
     - Кто это? Фея или волшебница?
     Милорд Бэкингем помог герцогине сесть в седло и, смеясь, ответил:
     - Бери выше, приятель, - это же Анна Невиль!
     Весть, как и рассчитывал Бэкингем, разнеслась молниеносно. К тому же кортеж, в котором Анна ехала рядом с герцогом Бэкингемом, был великолепен. Далеко впереди бежали вестовые, за ними шли герольды, трубя в сверкающие трубы, следом двигались вымпелоносцы, а уж затем, во главе свиты из пажей, придворных и вельмож - Анна и герцог.
     - Вы видите, как встречает вас Лондон! Клянусь Всевышним - быть вам властительницей этого города.
     Анна вздрогнула и посмотрела на герцога, но тот, беспечно щурясь, устремил взгляд вперед.
     Со всех сторон стекались люди: зазывалы оставили свои места, чтобы взглянуть на дочь знаменитого Уорвика, подмастерья в передниках выбегали из мастерских, няньки поднимали ребятишек повыше.
     - Смотри, смотри, дитя мое! Потом сможешь говорить, что видел дочь самого Делателя Королей!
     Анна, улыбаясь, смотрела по сторонам, но в глазах ее не было тепла. Она помнила этот город враждебным и угрюмым. Тогда она ехала по тем же улицам с безумным королем Генрихом, и люди едва ли не плевали ей вслед. Она помнила время, когда, словно нищенка, пробиралась по лондонским закоулкам и любой из горожан был готов продать и предать ее. О нет, она ничего не забыла! Ее отец любил этот город, который и его бездумно предал, обвинив во всех своих бедах. Теперь же имя Уорвика было у всех на устах, люди громко славили его и до хрипоты приветствовали его дочь.
     Они миновали узкую, кишащую народом Флит-стрит, проехали Темпл-Бар. Впереди начинался славящийся своими дворцами Стренд. Здесь движение кавалькады ускорилось. Герольды отступили, давая проход всадникам, перешедшим на рысь. Впереди показались устремляющиеся к небу шпили Вестминстера. Анна начала волноваться.
     - Генри, - вполголоса воскликнула она, не замечая, что обращается к Бэкингему по имени. - Генри, мне не по себе!
     - Не бойся, я с тобой. Видишь, что творится? Ты популярна в Лондоне, и мы непременно выиграем эту партию.
     Когда они миновали Чарринг-Кросс, под копыта коней неожиданно бросилась женщина в черном.
     - Милосердия, миледи Анна! Ради памяти Ланкастеров, я молю о милосердии!
     Лошадь Анны испуганно шарахнулась, и ей пришлось рвануть поводья, осаживая ее.
     - Леди Маргарита Бофор, что вы делаете! - гневно воскликнул Бэкингем, вздымая коня на дыбы.
     Анна не сразу узнала первую щеголиху двора Ланкастеров. В первый миг она приняла ее за монахиню, если бы эти почти монашеские одежды не были сшиты из самых дорогих тканей.
     - Милосердия! - вновь воскликнула супруга Томаса Стенли, не поднимаясь с колен. - Только вы, миледи, можете упросить герцога Глостера пощадить моего мужа!
     Произошла заминка. Бэкингем распорядился поднять леди Стенли.
     - Стыдитесь, сударыня! В вас течет королевская кровь, и негоже вам валяться в пыли, как простой просительнице!
     Однако обычно спокойная Маргарита Бофор отчаянно сопротивлялась и кричала, взывая к справедливости, пока Анна наконец не выдержала.
     - Успокойтесь, графиня! Ваш супруг всегда был мне добрым другом, и, если в моих силах будет помочь ему, - я сделаю это.
     Когда они двинулись дальше, герцог Бэкингем придержал повод ее коня.
     - Не вздумайте делать этого, Анна. Вам следует просить небо, чтобы Ричард Глостер милостиво отнесся к вам самой. Не испытывайте терпения герцога.
     Анна молчала. Она ехала в Лондон только ради того, чтобы просить о милости. И будь что будет - она не отступит от намеченного...
     Огромный двор Вестминстера был полон. Анна увидела знакомую гранитную лестницу, обрамленную вздыбленными каменными пантерами. На самом ее верху, в черной одежде и высокой, опушенной горностаем шляпе, стоял ее супруг.
     Какое-то время Анна и Ричард пристально смотрели друг на друга. Вокруг гремели торжественные клики, но знаку Бэкингема герольды грянули туш. И тогда Ричард наконец улыбнулся и, опираясь на трость, стал неторопливо спускаться по ступеням.
     Уильям помог Анне сойти с лошади, опередив Бэкингема. Анна не заметила, какими недружелюбными взглядами обменялись эти два уэльских лорда. Придерживая край платья, она начала подниматься навстречу лорду-протектору.
     Они встретились на середине лестницы.
     - Рад приветствовать вас, возлюбленная супруга, - не позволив Анне опуститься в церемонном поклоне, проговорил Ричард.
     Он был само радушие - тот самый ?милый кузен?, что навещал вдовствующую леди Майсгрейв в обители святого Мартина. На них смотрели сотни людей, и он не мог держаться иначе. И Анна решилась:
     - Супруг мой, милорд герцог! Вы предотвратили мятеж в стране и оградили юного государя от посягательств изменников. Я несказанно горжусь вами. Но чтобы гордость моя не знала границ, я молю вас проявить великодушие и до конца остаться честнейшим зерцалом рыцарства Англии. Милорд! - И, Прежде чем Ричард сумел удержать ее, она опустилась на колени и молитвенно сложила руки. - Ваша светлость, именем Иисуса Христа и Пречистой Девы Марии заклинаю вас: пощадите единоутробного брата короля Эдуарда V, лорда Грэя, а с ним и моего духовника епископа Ротерхэмского и моего родственника, лорда Томаса Стенли!
     Гораздо позже, когда они уже восседали в пиршественном зале, Бэкингем, улучив момент, негромко заметил:
     - Клянусь благим небом, у Ричарда в т