, что опрокинула лавку. У нее началась истерика.
     Сначала все изумленно воззрились на нее, но затем Филип подошел и с силой встряхнул ее за плечи.
     - Там! - промычала Анна, указывая трясущейся рукой на свою миску. - Там!
     Внезапно ее скрутил спазм. Зажав рот, она бросилась вон из харчевни.
     Никто не мог понять, что случилось, пока наблюдавший до этого за Анной Бен не наклонился через стол и, придвинув к себе ее миску, не поболтал в ней. Побледнев как полотно, он показал всем свой улов.
     На какой-то миг воцарилась тишина. Сомнений не было - перед ними человеческое ухо, скорее всего детское.
     Охнув, осел без сил Патрик Лейден, торопливо перекрестился Малый Том, а Большой Том, судорожно икнув, как и Анна, кинулся вон. И сейчас же перепуганный коробейник закричал что было сил:
     - Я так и знал, что в этой дыре нечисто! Господь милосердный! А ведь с вечера я был тут один, и кто знает - может, следующая похлебка варилась бы из моих мослов!
     Один из крестьян, также осенив себя крестным знамением, утвердительно закивал:
     - Все может быть. Недаром поговаривают, что трактирщик Боб со своей красно рожей разбойницей губят путников. Дернул же черт остановиться тут!
     В этот миг сама хозяйка ступила в круг и, взглянув на предъявленную ей часть человеческого тела, пробормотала слова молитвы.
     - Бог его знает, может, мясо и вправду человечье. Мне откуда знать? Боб его в городе купил.
     - Лжешь, дрянь! - вопил коробейник. - Я сам видел, какой нож точил твой хозяин, когда я только явился и отогревался у вашего очага. Такой по руке одним разбойникам!
     - Молчать! - рыкнул Филип и пристально взглянул в глаза хозяйке.
     Однако она держалась как скала. Беспрерывно крестилась и отплевывалась, утверждая, что знать ничего не знает, мясо, мол, куплено в городе, и хозяин наверняка может указать у кого.
     - Но не могла же ты не заметить уха, когда разделывала мясо? - наступая на нее, спросил Бен.
     - И что такого, и не заметила. Встала-то я затемно и, чтоб не будить гостей, огня не зажигала.
     В этот миг Шепелявый Джек вдруг растолкал обступивших женщину воинов и, перепрыгнув через стол, схватил за шиворот пытавшегося боком выскользнуть из харчевни хозяина.
     - Куда это ты, бестия, собрался? Выкладывай все как есть.
     Хозяин повел себя совсем иначе, чем супруга. Едва стальные пальцы сжали его холку, он повалился на колени и, стеная и заливаясь слезами, стал умолять пощадить его и, тыча пальцем в жену, твердить, что во всем виновата она, именно она уговорила его добывать провизию таким путем - мол, место у них глухое, а пережить лихие времена как-то надо.
     Хозяйка лишь зло процедила сквозь зубы:
     - Дьявол! Будь проклят тот день, когда я вошла хозяйкой в твой дом!
     Но хозяин даже не глядел на нее. Обхватив закованные в стальные поножи колени Майсгрейва, он рыдал и молил о пощаде.
     У Филипа взбугрились желваки на скулах, глаза потемнели.
     - Фрэнк, веревку, - глухо сказал он.
     В это время Анна, немного придя в себя, без сил сидела на земле у бадьи под стеной харчевни. Ее желудок избавился от ужасной пищи, но чувство омерзения не проходило. В горле стоял ком. Она слышала доносившиеся со двора людские голоса, рыдания и бешеный собачий лай, но ей было все равно, что там происходит. Наконец, когда шум уж очень усилился, она встала и, пошатываясь, направилась во двор.
     Первое, что она увидела, - в руках Бена Симмела и Шепелявого Джека извивался и бился хозяин харчевни. Он голосил что есть мочи, то зовя на помощь, то моля о пощаде. Ворота были распахнуты, а на суку большого дуба, что рос возле них, с деловитым видом восседал Фрэнк Гонд, спуская вниз веревку с уже готовой петлей. Под дубом стояла хозяйка со связанными за спиной руками. Малый Том, в кольчуге и рясе, топтался рядом с ней и, перебирая четки, читал по-латыни молитву.
     Анна схватила за руку стоявшего рядом юного Оливера.
     - Силы небесные, что они делают, Оливер?
     Юноша лишь мельком глянул на нее.
     - Они творят правосудие.
     - Но разве они имеют право? Это же не вилланы сэра Филипа, это свободные люди!
     - Это исчадия ада, а не люди; - буркнул Оливер. - Сэр Филип может их казнить. В худшем случае ему придется заплатить штраф.
     Анна во все глаза смотрела, как дочитал молитву и отошел в сторону Малый Том, как надел на шею женщине петлю Фрэнк Гонд. Она вдруг с ужасом подумала, что у ее добрых попутчиков руки по локоть в крови, а те стычки и набеги, в которых они участвуют на границе, не просто состязания в ловкости и удальстве. Каждое их движение подтверждало, что им не раз приходилось проделывать подобное.
     Майсгрейв махнул рукой, Фрэнк Гонд вышиб из-под ног женщины табурет, и грузное тело забилось в воздухе. Глаза ее выкатились из орбит, лицо посинело, изо рта вывалился язык, а по телу волной прошла отвратительная дрожь. Наконец оно неподвижно застыло, раскачиваясь из стороны в сторону.
     Анна прикрыла глаза. Долго, ох, слишком долго жила она за монастырскими стенами, забыв о царящей в этом мире жестокости.
     Хозяин корчмы, умолкший было, пока совершалась казнь, едва его.подтолкнули к дереву, заголосил с новой силой и стал так сопротивляться, что только втроем удалось поставить его на колени. После этого он смирился с неизбежным и затих.
     Вскоре все закончилось, и Майсгрейв отдал приказ выступать. Анна едва ли не первой вскочила в седло и вздохнула с облегчением лишь тогда, когда злополучный постоялый двор остался далеко позади.
     Впрочем, не одна она была в таком настроении. В отличие от вчерашнего дня сейчас воины ехали молча, лишь порой кто-либо подгонял лошадь или отпускал крепкое словечко, когда по лицу хлестала ветка либо вылетевший из-под копыта ком земли разбивался о латы.
     У развилки дорог возвышался небольшой каменный крест, поставленный здесь, видимо, еще на заре христианства, покосившийся и позеленевший. Майсгрейв резко осадил коня и, соскочив на землю, преклонил колени. Его примеру последовали и все остальные.
     Вокруг было тихо, лишь издали доносился едва различимый лисий лай. Анна, как и все, горячо молилась. Внезапно ее внимание привлек какой-то шум позади, Гарри Гонд, Патрик Лейден и сам Майсгрейв, насторожившись, поднялись. Вскоре стал ясно различим топот копыт и бряцание стали.
     Майсгрейв обменялся взглядами со своими воинами, и в ту же минуту все оказались в седле. И вовремя, ибо на повороте дороги показался довольно большой отряд, скакавший прямо на них, не замедляя хода. При виде людей Майсгрейва ехавший впереди рыцарь в шлеме с опущенным забралом перевел копье в боевое положение. Сомнений не оставалось - это нападение, налет без предупреждения, такой, какие предпринимают разбойники, когда следует лишь убивать.
     Филип мгновенно пришпорил Кумира и, держа копье наперевес, двинулся навстречу неизвестному рыцарю. Однако, когда они уже были готовы сшибиться, незнакомец резко свернул в сторону, и Майсгрейв оказался в самой гуще его воинов. Это произошло слишком неожиданно.
     ?Ловушка!? - только и успел подумать Филип, отражая щитом удары. Один из них пришелся по шлему. Шлем выдержал, но на какой-то миг все поплыло у него перед глазами. Спас его Кумир, вынесший хозяина, из кольца врагов.
     Филип тряхнул головой, развернул коня и поскакал назад, где его люди уже вступили в яростную схватку с противником.
     Когда на дороге вспыхнул бой, Анна растерялась. В этот момент рядом оказался старый Бен, который, схватив ее лошадь за повод, поскакал прочь.
     - Побудьте здесь! На вас нет доспехов, - торопливо бросил он, останавливаясь за деревьями, и тут же во весь дух пустился назад.
     У развилки дорог шла настоящая битва. Лязг мечей, глухие удары, стоны, фырканье и ржание коней. Нападавших было вдвое больше, однако они заметно уступали в искусстве боя воинам Майсгрейва, которые отбивались столь ловко, что вскоре кровь противников окрасила свежую траву и не один конь, потеряв всадника, с испуганным ржанием унесся прочь.
     На Филипа Майсгрейва наседали сразу трое латников, и выдерживал их натиск он только благодаря своему блестящему умению владеть мечом да прекрасной выучке Кумира, который, пока его хозяин действовал оружием, кусал и лягал коней противников.
     Улучив момент, Филип крикнул неизвестному рыцарю, чтобы тот остановил своих людей и сразился с ним один на один, как и приличествует носящим рыцарский пояс, однако тот без единого слова продолжал атаковать одного из людей Майсгрейва, прозванного Молчаливым Эдмундом, и минуту спустя разрубил его на глазах Филипа страшным ударом почти пополам.
     Схватка затягивалась. Вскоре пал еще один из ратников Майсгрейва. Однако отряд неизвестного рыцаря нес куда большие потери. В конце концов трое нападающих навалились на отчаянно отбивавшегося Малого Тома, и ему пришлось туго. Один из противников, замахнувшись тяжелой булавой, ринулся на воина-монаха, но оружие скользнуло, и удар пришелся по голове лошади. Несчастное животное рухнуло как подкошенное. Малый Том кубарем покатился по земле.
     - Держись, братишка! - вскричал Том Большой, пробиваясь к нему.
     Но было поздно. Малый Том сумел увернуться от одного из противников, ускользнуть от другого, но встречи с третьим было не избежать.
     Малый Том отчаянно закричал и выставил меч в слабой надежде отвести смертельный удар. Но удара не последовало.
     Чужой воин бессильно рухнул к его ногам. Из спины у него торчала короткая тяжелая стрела.
     Малый Том сдвинул на затылок полу шлем и вытер лоб. Только теперь он заметил, что на земле лежат еще несколько воинов, сраженных меткими выстрелами.
     В этот миг стрела настигла предводителя нападающих. Он взмахнул рукой и покачнулся в седле. К нему бросился Майсгрейв, но тот неожиданно повернул коня и понесся Прочь. По его плечу текла кровь.
     - Остановись, негодяй! - взревел Филип, но рыцарь уже скрылся в лесу.
     Его воины начали столь же поспешно покидать поле боя. Ратники Майсгрейва устремились было в погоню, но рыцарь удержал их:
     - Мы не в Чевиотских горах. Нам не нужна добыча, наше дело - доставить королевское письмо.
     В воздухе просвистела еще одна стрела, и замыкающий воин чужого отряда вскрикнул и свалился с лошади. Все оглянулись.
     - Так вот это кто! Вот он, благодетель! - вскричал Малый Том.
     В стороне от развилки дорог верхом на толстой дубовой ветке сидел Алан с арбалетом в руках.
     В самом начале стычки Анна растерянно следила из-за деревьев за боем. Но потом это чувство прошло. Даже наоборот: она ощутила, как в ней закипает воинственная кровь ее отца, и испытала досаду из-за своей никчемности такую минуту. За спиной болтался арбалет, а колчаны были полны стрел, но как воспользоваться ими отсюда, из-за деревьев, когда ратники Майсгрейва и нападающие перемешаны словно карты в колоде?
     Вот тогда ее внимание и привлекла эта нависающая над дорогой толстая ветка. Подъехав ближе, Анна встала на седло, а уж оттуда по стволу добралась до ветки. Все было видно как на ладони, и, не раздумывая, она повернула рычаг арбалета.
     Теперь же, улыбаясь и болтая ногами, она смотрела на столпившихся внизу ратников. Дочь графа Уорвика не испытывала ни малейшего раскаяния от того, что отправила в мир иной несколько душ, а слова похвалы казались ей сладостными, как нектар. Малый Том приплясывал под деревом, а Том Большой помог ей спуститься на землю.
     В это время к Майсгрейву приблизился Оливер.
     - Сэр, взгляните, каким ударом убит Молчаливый Эдмунд.
     Рыцарь подъехал к телу ратника. Он видел, как было дело, и сейчас глядел на странную рану, рассекающую, плечо, ребра, лопатку и почти достигающую тазобедренной кости.
     - Святый Боже! - невольно схватился за нагрудный крест Патрик Лейден. - Это тот, кто угостил Угрюмого Уили, только еще похлеще.
     - Нас преследуют, сэр, - подытожил Фрэнк Гонд, устало снимая шлем вместе с кольчужным подшлемником. Его волосы были мокры от пота. - Надо менять дорогу, иначе нас ожидает тоже самое.
     Где-то в стороне раздался слабый стон. Один из латников неизвестного рыцаря еще дышал. Спрыгнув с коня, Фрэнк склонился над ним.
     - Кто твой хозяин, пес?! - встряхнув несчастного, резко выкрикнул он.
     Тот охнул, изо рта у него хлынула кровь, и, забившись в судорогах, латник испустил дух.
     - Надо было полегче, - заметил Гарри. Сам он сидел согнувшись, и вместо обычной улыбки на лице его было написано с трудом сдерживаемое страдание.
     - Что с тобой? - спросил Майсгрейв.
     - Сущая безделица. Удар, не прорвав кольчугу, вдавил ее вместе с подкольчужницей в мышцы. Пуп Вельзевула! Жжет, как огнем.
     - Ехать сможешь? Гарри наконец улыбнулся.
     - О, сэр Филип, я уже не в возрасте мастера Алана, когда всякий пустяк кажется концом света.
     - Не возводи напраслину, Гарри! - оборвал его Филип. - Алан держался мужчиной. Его глазу мы обязаны тем, что все так скоро кончилось.
     Щеки Анны вспыхнули от удовольствия.
     - Это не совсем так, сэр. Ведь главный разбойник ушел.
     - Ушел... Думаю, и нам следует поспешить. Пора позаботиться о телах наших товарищей.
     Подал голос Шепелявый Джек:
     - Сэр, я сам из этих мест. Тут поблизости у дороги монастырь Вифлеемских Младенцев. Лучше будет, если мы без промедления двинемся в путь, а братьев из обители попросим позаботиться о погибших.
     С этим согласились все, и отряд выступил. Анна ехала позади Майсгрейва, который теперь скакал рядом с Шепелявым Джеком, и слышала, как рыцарь спросил:
     - Если ты из этих мест, сможешь ли вывести нас на Другую дорогу?
     - Конечно, сэр. Если только вас не беспокоят встречи с королевскими стражниками, что следят за уплатой дорожных пошлин.
     Филип на миг задумался.
     - Думаю, пара золотых монет заткнет рты тем, кто недоволен, а мы сможем избежать погони.
     - Тогда все в порядке, сэр.
     Вскоре они действительно выехали к монастырю Вифлеемских Младенцев, сложенному из бутового камня и словно вросшему в топкие холмы. Здесь всадники ненадолго задержались, чтобы сообщить монахам о стычке у каменного креста и заказать заупокойную службу по погибшим товарищам.
     Подробно расспросив дорогу, они вновь тронулись в путь. Но, едва монастырь скрылся за возвышенностью, Майсгрейв уступил место во главе отряда Шепелявому Джеку. Тот, не раздумывая, повернул коня прямо в лес и повел за собой отряд.
     Они довольно долго петляли среди могучих, покрытых мхом дубов, которыми так славится северная Англия, а затем оказались на вересковой пустоши. Порывы колючего ветра трепали гривы коней и флажки на копьях ратников. Порой среди вереска попадались грубо отесанные огромные валуны, лежащие здесь еще с кельтских времен.
     Анна ехала в глубокой задумчивости. Возбуждение, испытанное ею во время схватки у креста, прошло. И кроме того, она была нестерпимо голодна. Воины снова перекусывали на ходу, а у нее судорогой сводило желудок, перед глазами плыли темные круги. Вот уже вторые сутки, как она ничего не ела. Похлебка из человечины, разумеется, не в счет. Постоянное напряжение давало себя знать - Анна шаталась в седле. Неожиданно рядом оказался Майсгрейв. - Возьми, малыш, - сказал он, протягивая ей кусок пресной пшеничной лепешки с сыром. - А не то, если так пойдет и дальше, мы привезем Хьюго Деббичу не сына, а мощи. Держись, парень! Даю слово, мы устроим привал в первой же харчевне, какая попадется на пути.
     Анна благодарно улыбнулась и с наслаждением принялась за еду. Филип хлопнул ее по плечу, а затем оглянулся на Гарри Гонда. Тот держался молодцом и даже по привычке продолжал шутить, но покрывавшая его щеки бледность и мелькавшее иной раз на лице выражение муки говорили о том, что ему приходится отнюдь не сладко.
     Вскоре они выехали на шеффилдскую дорогу, и Шепелявый Джек сказал, что если они будут продвигаться с прежней скоростью, то еще засветло прибудут в Ноттингем.
     Однако вскоре их планы изменились - случайная встреча с неприветливым кичливым шерифом Ноттингемским и его свитой, чуть не окончившаяся стычкой, заставила отряд обойти стороной Ноттингем и углубиться в лес.
     Ветки дубов, буков и остролиста шелестели прямо над их головами. Густые заросли кустарника, едва покрытые дымкой первой зелени, густой стеной стояли вдоль дороги. Это были те самые дремучие болотистые дебри, где в старину хозяйничал славный Робин Гуд с ватагой своих вольных стрелков, и редкий путник решался с наступлением темноты войти в лес.
     В ту пору шериф Ноттингема пуще дьявола боялся этих лесов.
     Но времена переменились, Робин Гуд сгинул, и сегодня Лайонел Уэстфол - шериф Ноттингема - чувствовал себя полноправным хозяином в Ноттингемшире.
     Ветер шевелил верхушки деревьев. Дорога круто свернула, и перед путниками неожиданно предстало лесное аббатство - небольшая старинная крепость, стены которой покрывали пятна сырости. В окнах аббатства мерцали факелы и свечи; над лесом разносился мелодичный колокольный звон, призывая верующих к вечерней мессе.

13.

     Она проснулась, едва начало светать, но вставать еще не хотелось. В тесной келье было сыро и холодно, и Анна, свернувшись калачиком под тонким одеялом, наслаждалась блаженным теплом, которое удалось сберечь за ночь.
     Было удивительно тихо. Вглядываясь в небольшое полукруглое окно, за которым виднелось зеленеющее небо, она вспоминала, как вчера они набрели на эту лесную крепостцу и попросили гостеприимства. Аббат Евстафий, крохотный высохший старичок, был ласков с приезжими, однако, дознавшись, что Майсгрейв, повздорил с шерифом, переменился в лице. Он был явно испуган и тотчас согласился с Майсгрейвом, когда тот сказал, что они покинут его обитель еще до зари.
     - Вы правы, сын мой, да-да, - надтреснутым птичьим голоском гнусавил его преподобие. - Будет лучше, если вы покинете аббатство до того, как шериф узнает, что вы нашли здесь приют. Вы, видимо, отчаянный человек, сэр рыцарь, если не убоялись Лайонела Уэстфола.
     На вопрос Майсгрейва, чем же нагнал такого страху этот сытый, самоуверенный шериф, аббат поведал, что хотя сэр Лайонел и верный слуга короля, но здесь он добился для себя особых привилегий, и теперь любого неугодного хватают по первому его знаку. Немало людей он разорил и обесчестил, но на все у него находятся оправдания перед королем.
     Анна вспомнила, что аббат Евстафий не мог отвести горящих глаз от висевшего на груди сэра Филипа золотого ковчежца. При слабом свете одинокой свечи по замысловатому плетению его цепи перебегали блики, а от самого ковчежца, который был не больше обычной ладанки, исходило алмазное сияние. Странно было видеть такое великолепие на помятом доспехами кожаном жилете рыцаря. Но, возможно, аббата более привлекало бесценное содержимое ковчежца - крохотная частица Креста Господня.
     - Вам не боязно, сын мой, возить с собой столь бесценное сокровище? Королевство раздроблено, ваш путь опасен. А сия реликвия...
     У него не хватило слов, и он вновь взглянул, как ковчежец трется о грубую кожу.
     - Вы бы оставили ее в нашем аббатстве на хранение, и наша братия всякий раз поминала бы вас в своих молитвах. Филип усмехнулся уголками губ.
     - А не кажется ли вам, преподобный отец, что эта реликвия и хранит нас в пути?
     Аббат не нашелся, что ответить, а Анна подумала тогда, что будь у Филипа Майсгрейва, коль уж он подлинно посланец короля Эдуарда, хоть какая-нибудь грамота, свидетельствующая о его миссии, то она охраняла бы их куда надежнее.
     За окном вразнобой орали петухи, и Анна услышала, как в келье за стеной встал Майсгрейв и, кликнув Фрэнка, начал облачаться в дорогу. Полежав еще немного, она тоже поднялась и, продернув крючки в кольца, затянула шнуровку на рубахе. Затем сладко, до хруста в суставах, потянулась. После вчерашнего сытного ужина, после того, как ей удалось наконец вымыться и спокойно провести ночь, она чувствовала себя бодрой и способной выдержать любую скачку.
     Дверь скрипнула, и Анна рухнула в постель, накрывшись одеялом. На пороге возник Майсгрейв. Он был