атом розового масла. Он оглянулся.
     Анна Невиль, бледная, с напряженно сжатыми губами, стояла перед ним. Длинный шлейф ее сине-зеленого, расшитого золотыми узорами платья держала молоденькая фрейлина. Анна сделала шаг навстречу рыцарю и улыбнулась.
     - Вы великолепно выглядите в этой броне, сэр. Филип молчал. В глубине его души поднялась теплая волна. Анна покинула своего жениха именно тогда, когда ему вручают награды, когда множество благородных девиц оставили свои ложи, чтобы поздравить победителей.
     Анна все еще улыбалась ему, но в ее потемневших глазах читалась тревога. Она заговорила с ним по-английски, задав несколько ничего не значащих вопросов о его коне, о вооружении, с пониманием кивнула, выслушав ответ, и вдруг сказала:
     - Когда я узнала об условиях этого поединка, я... Она облизнула пересохшие тубы.
     - Это безбожно и нелепо. Зачем вы согласились? Святая Дева, кому это понадобилось? Я пыталась добиться отмены поединка и пробовала сделать это с помощью церкви. Если бы вы знали, со сколькими прелатами в Париже я встречалась в эти дни! И каждому я твердила, что это великий грех, если в христианской стране устраивают такие бои, как во времена языческого Рима.
     Кое-кто соглашался со мной, но большинство твердили, что здесь имеет место Божий суд  и вы сами настояли на этом. Однако я не верила никому из них. Я ведь видела, что им самим до смерти не терпится поглазеть на этот смертный бой!..
     - Леди Анна... Но она не слышала.
     - Они хотели всего лишь развлечься, все они - и мой отец, и даже ваш покровитель де Кревкер. А мне страшно. Мне страшно... как никогда.
     Он шагнул к ней, но девушка отпрянула, гордо вскинув голову.
     - Я, конечно, лучше других знаю, какой вы воин, сэр Майсгрейв... Но, Пресвятая Дева, я вовсе не хочу, чтобы этот шотландец случайно убил вас.
     Майсгрейв мягко улыбнулся.
     - В этом наши желания совпадают, миледи.
     Девушка не мигая смотрела на него.
     - Зачем вы согласились на этот поединок? Говорят, Делорен сражается как дьявол.
     - Но раньше мне уже удавалось справиться с этим дьяволом.
     Анна коротко втянула воздух.
     - Я каждый вечер молилась о вас. Я молилась, наверное, как никогда в жизни. Но если Господь не услышал меня...
     Она не договорила - горло ей сдавил ком. У Филипа же внезапно стало легко на душе. С его глаз словно упала пелена. Он был глуп, как мальчишка, он совсем ослеп от ревности! Анна вела себя именно так, как должна была вести. Как он мог так ошибаться в ней, он, который так хорошо ее знал!
     - Анна, послушай...
     Но в этот миг грянули трубы, прибежал герольд, крича, что рыцарю пора на арену. Анна обратила к Филипу бледное лицо и сказала почти бесстрастно:
     - Говорят, сэр рыцарь, что вы отказались принять платок от леди Жаклин де Круа, а также перчатку от красавицы Сеннак? Не подойдет ли вам мой шарф? Кто знает, может, именно он и принесет вам удачу...
     Ни слова не говоря, Филип опустился на колено, и Анна повязала ему на руку легкую зеленую ткань с золотой каймой. Затем она круто повернулась и пошла прочь так быстро, что фрейлина со шлейфом едва поспевала за ней.
     Филип сел в седло и кивнул оруженосцам. Он чувствовал, как учащенно бьется сердце, видел, как повыше левого налокотника плещется легкий шарф Анны Невиль. К тому моменту, когда он приблизился к ристалищу, он был готов сразиться не только с Делореном, но и с дюжиной великанов в придачу.
     Между тем арену полили водой, убрали с нее обломки копий и клочья попон и плюмажей. Герольды протрубили, требуя тишины, и, когда она водворилась, главный среди них возвестил, что сейчас на глазах зрителей состоится схватка двух рыцарей, из которых один непременно должен лишить жизни другого.
     Биться они будут боевым оружием - копьями, мечами и тройными боевыми цепями с утыканными шипами ядрами, при этом им запрещено менять поврежденное оружие. В заключение герольд заявил, что все желающие могут делать ставки, сейчас же они должны приветствовать обоих воинов рукоплесканиями, дабы те уверовали, что схватка их окажется славной и о ней долго будут помнить и рассказывать.
     Раздались громовые аплодисменты, и оба рыцаря ступили на ристалище. Они продефилировали перед королевской ложей, подняв в знак приветствия копья, а затем разъехались в противоположные концы арены. Здесь оруженосцы еще раз проверили их доспехи и оружие, и наконец был дан сигнал к бою.
     При первом звуке фанфарной меди соперники опустили забрала, при втором взяли копья наперевес, и над полем повисла такая напряженная тишина, что стало слышно, как фыркают лошади и скрипит песок под копытами. Зрители словно только сейчас вспомнили, что эти двое находятся здесь не затем, чтобы похваляться воинской выучкой. Некоторые стали креститься, шепча молитвы. Но вот отзвучал третий глас фанфар, и противники пустили коней навстречу друг другу.
     Арена была достаточно просторной, чтобы воины могли набрать нужную скорость. Поэтому, едва они сшиблись, дружный вопль потряс трибуны. При столкновении копье Майсгрейва пробило щит шотландца и преломилось, причем обломок так и остался торчать в середине щита. Сам Майсгрейв удачно принял удар Делорена, но сила этого удара была такова, что лопнула седельная подпруга и рыцарь вместе с седлом отлетел шагов на десять, с силой грянувши оземь.
     На какой-то миг у него остановилось дыхание и все поплыло вокруг. С трудом перевернувшись, он начал тяжело подниматься. Как из тумана, до него долетел гомон трибун, и он понял, что противник уже рядом. Земля загудела от топота лошади шотландца. Делорен был столь близко и несся так стремительно, что Майсгрейв только и успел, что прикрыться щитом, но увернуться времени не хватило.
     Страшный удар отшвырнул его в сторону. Опять все кругом поплыло, но он поднялся. Дышать стало тяжело, во рту ощущался привкус крови. Щит его раскололся, из кирасы, напротив сердца, торчал обломок копья шотландца, прошивший доспехи и упершийся острием в нижнюю кольчугу.
     А шотландец уже успел развернуть лошадь и снова несся на едва державшегося на ногах Майсгрейва. Толпа выла. Те, кто ставил на Делорена, ликовали, считая, что выигрыш у них в кармане.
     У Майсгрейва не было щита, ноги казались ватными. Собрав все свое мужество, он ждал несущегося на него Делорена, который на ходу извлек боевую цепь и размахивал ею в воздухе. Из его щита на добрых три фута торчал обломок копья Майсгрейва. Это и привлекло внимание рыцаря.
     Когда всадник был почти рядом, он шагнул в сторону, так что тот был вынужден придержать коня. Замахнувшись, шотландец обрушил цепь на Майсгрейва. Шлем выдержал, а Филип обеими руками ухватился за обломок, торчавший из щита, и с силой рванул его в сторону. Новый удар опрокинул рыцаря, но древка он не выпустил.
     Шотландец не успел высвободить руку из крепление щита, лошадь под ним продолжала нестись вперед, и рывок острой болью отдался в локте и плече всадника. Делорен невольно вскрикнул, теряя равновесие, и стал сползать с лошади. Он пытался удержаться в седле, но не смог и, перевернувшись через голову, рухнул на песок. Невыносимая боль в плече, на которое он упал, вновь заставила его закричать, а когда он поднялся, многие увидели, что левая рука шотландца бессильно свисает вдоль туловища.
     Теперь противники стояли друг перед другом. В руке Делорена по-прежнему была цепь, а Майсгрейв выхватил меч. От первого удара шотландец успел увернуться и сам сделал столь ловкий выпад, что цепь с гирями обвилась вокруг лезвия меча противника.
     Стремительным движением он вырвал его из рук Майсгрейва. Клинок, звеня, отлетел прочь. В первое мгновение Майсгрейв был обескуражен - так легко лишиться оружия! Это дало шотландцу возможность нанести рыцарю новый страшный удар. Майсгрейв отшатнулся и стал, в свою очередь, нащупывать цепь, но на миг замешкался, зацепившись шипом за одно из креплений доспехов.
     Делорен тут же воспользовался заминкой, чтобы вновь обрушить на рыцаря удар тройной цепью. Две гири скользнули по шлему, а третья вместе с цепью обвилась вокруг его шеи. Шотландец тотчас заметил это и рванул цепь на себя. Майсгрейв упал на колени, оказавшись при этом так близко от противника, что смог обхватить его вокруг туловища.
     Он поднял Делорена в воздух и отшвырнул его прочь, однако при этом сам потерял равновесие и рухнул лицом вниз, вгоняя в тело обломок копья, торчавший из кирасы. Адская боль заставила его вскрикнуть. Наконечник, прорвав кольчугу, вонзился в грудь и, раздирая мышцы, скользнул вдоль ребер. Вместе с тем так мешавший рыцарю обломок древка остался на земле.
     Пошатываясь, Филип стал подниматься, видя сквозь красный туман, как Делорен, размахивая цепью, направляется к нему. Филип увернулся от нового удара, но тут же споткнулся о свое седло и едва не упал снова. Делорен замахнулся, но Филип подхватил седло, прикрываясь им как щитом. Окованное сталью, оно выдержало удар.
     Филип поискал глазами свой меч. Оказалось, он лежит поблизости, но Делорен и не думал давать Майсгрейву ни малейшей передышки. Левая рука шотландца по-прежнему бессильно висела, зато правой он орудовал, как молотобоец в кузне. Седло, которым прикрывался Майсгрейв, треснуло, но и рыцарь, в свою очередь, нанес противнику цепью несколько ударов, заставив шотландца попятиться. В следующий миг их цепи переплелись, и Майсгрейв вырвал оружие из рук соперника.
     Делорен отскочил на несколько шагов. Выхватив меч, он описал им широкую сверкающую дугу и нанес Майсгрейву сильнейший удар. Рыцарь вновь успел подставить седло, которое на сей раз было разрублено едва ли не пополам. Памятуя, как ловко Делорен лишил его меча, Филип попытался повторить тот же прием, но не добился успеха и смог лишь задержать удар противника. При второй попытке его вновь постигла неудача. Рыцарь стал отступать, приближаясь к своему мечу и ловко уклоняясь от наносимых шотландцем ударов.
     На трибунах стоял рев. Зрители оценивали каждый выпад, склоняясь на сторону то Делорена, то Майсгрейва. Глаза их лихорадочно блестели, многие вскакивали на скамьи, чтобы лучше видеть, старые рубаки восхищались великолепным боем, дамы бледнели и ахали. Даже король подался вперед, с жадностью наблюдая за происходящим на поле.
     Граф Уорвик, неотрывно следивший за поединком, негромко сказал:
     - Клянусь Святым Иоанном Беверлийским, этот Майсгрейв серьезно ранен, но держится молодцом. Я думал было, что Делорен легко расправится с ним, однако сейчас я отнюдь не уверен в этом.
     Он взглянул на дочь. Анна сидела без кровинки в лице, прижимая к груди подаренную Майсгрейвом ладанку.
     - Анна, - обратился к ней отец. Девушка не ответила. Она не слышала и не замечала ничего вокруг, словно окаменев. Лишь глаза жили на ее лице.
     - Анна, - вновь повторил Уорвик и коснулся плеча дочери. - Будь спокойна. С помощью Божией твой рыцарь выйдет победителем.
     Анна не шелохнулась, зато сидевшая по другую сторону от Уорвика королева Маргарита повернула к графу гневное лицо:
     - Вольно же вам так говорить, милорд! Складывается впечатление, что более всего остального вам и вашей дочери дорога Белая Роза.
     По лицу Уорвика скользнула тень раздражения.
     - Он англичанин, моя госпожа, и ничто не заставит меня сочувствовать шотландцу и желать гибели своему соотечественнику. Вы же в душе остались француженкой, мадам, и вам не дано понять, какие чувства бродят в крови англичан по отношению к жителям Каледонии.
     Королева поморщилась.
     - Для меня он всего лишь йоркист, человек, принадлежащий к партии, лишившей меня трона.
     В этот миг Анна Невиль стремительно подалась вперед.
     - Меч! Он поднял-таки меч!
     - Ну и что?
     Анна облегченно вздохнула.
     - Когда Майсгрейв с мечом, одолеть его может только Бог!
     И, словно в подтверждение слов девушки, Майсгрейв ринулся в наступление. Меч блистал в его руках будто молния. Он отбросил ставшее теперь бесполезным седло и яростно атаковал шотландца.
     Делорен по-прежнему парировал удары, но былой уверенности в нем уже не было. Ему пришлось отступить. Раз, затем еще раз он не смог ответить на удар, и Майсгрейв рассек его наплечник, оглушил ударом по шлему.
     Теперь Филипом овладела спокойная уверенность, и он действовал с молниеносной быстротой. Казалось, любимое оружие влило в него новые силы. С этого момента исход поединка стал казаться предрешенным.
     Трибуны рокотали, словно бурное море: кто пытался подбодрить отступавшего шотландца, кто ликовал, видя превосходство английского рыцаря. Он же, словно забыв о ране, разил, рубил, колол. Дыхание стало хриплым, а от ударов его меча толедская сталь доспехов шотландца казалась измятым пергаментом и утратила блеск. К тому же удар по шлему прогнул забрало, и это сузило поле зрения Делорена. Он дважды промахнулся, и Филип воспользовался этим, чтобы нанести противнику такой удар, что шлем его раскололся будто орех, а сам шотландец зашатался и как подкошенный рухнул к ногам Майсгрейва.
     Трибуны замерли. Падая, Делорен сбил с ног и английского рыцаря. На какой-то миг он оказался сверху. Это был его последний шанс. Отчаянно крича, он нанес Майсгрейву удар, в который вложил остаток сил. Лишь чудом Филип успел подставить меч, но тот переломился, и удар, уже вскользь, все же пришелся по забралу рыцаря.
     Лежа на спине, Майсгрейв мог видеть лишь верхнюю часть лица противника, его бешеные, налитые кровью глаза. Чутьем угадав, что второй удар последует незамедлительно, рыцарь высвободил руку и с силой погрузил обломок меча прямо в этот светлый, пылающий ненавистью глаз по самую рукоять. Хрустнула кость, конец обломка вышел из затылка Делорена, и сквозь прорези в забрале на лицо Майсгрейва хлынула теплая алая кровь.
     Противник обмяк, Майсгрейву стало трудно дышать, и он невольно глотнул заливавшей ему лицо крови. С трудом сбросив с себя тело противника, Филип поднял забрало и вдохнул чистый прохладный воздух.
     К нему уже спешили оруженосцы. Он стоял пошатываясь, с залитым кровью лицом и ошеломленно озирался. Он видел ликующие трибуны: дамы махали платками, на поле до? ждем летели цветы. Гремели трубы, глашатаи прославляли его имя.
     Филип опустился на колено возле поверженного противника и взялся за обломок клинка. Он потянул рукоять - и густеющая кровь волной выхлестнулась из страшной, зияющей раны. Рыцарь снял перчатку и опустил веко на уцелевшем глазу воина.
     - Прости, шотландец, - глухо сказал он. - Мы давние враги, а потерять старого врага порой столь же тяжело, как и друга. Я не хотел убивать тебя на потеху зрителям. Какое дело всем этим иноземцам до корней нашей вражды, и сегодня мы, играя со смертью, лишь повеселили их. Такова наша участь. Прощай, Делорен.
     Филип встал. Его вдруг охватила безмерная слабость. Вокруг толпились какие-то люди, смеялись, что-то кричали ему. Но невнятный гул их голосов слабел, стал удаляться и сделался совсем неразличим. Багровая пелена заволокла свет. Покачнувшись, он рухнул на землю.

34.

     Когда Филип Майсгрейв вернулся к действительности, то не сразу понял, где находится. Из глубины сознания всплывали картины схватки, лязг мечей, маячило залитое кровью лицо Делорена. Потом мысли стали проясняться, он осознал, что лежит на широкой постели, покрытой тонкими, пахнущими лавандой простынями. Над головой был богатый полог, а подле кровати на столике - небольшая, оправленная в серебро лампа. При ее мерцающем свете он убедился, что находится в узкой комнате с единственным стрельчатым окном, сквозь которое видно темное, усыпанное звездами небо.
     ?Уже ночь, - отметил рыцарь. - Но где же я? Ведь это вовсе не та комната, в какой я останавливался в Бургундском отеле?.
     Во всем теле он ощущал страшную слабость. Туго перетянутая грудь мучительно ныла, хотя резкой боли уже не было. Руки и ноги ломило, а во рту все еще стоял вкус крови. Филип лежал, пытаясь вспомнить, что же произошло. Он знал, что серьезно ранен, а соперник его погиб, потом на какое-то время сознание оставило его. Итак, где же он теперь?
     Звук, донесшийся справа, привлек его внимание. Он повернул голову и увидел, что в изголовье его кровати стоит кресло, в котором мирно похрапывает упитанная монахиня.
     Филип окликнул ее, но оказалось, что разбудить святую сестру не так-то просто. Ему пришлось трижды позвать ее, прежде чем она зашевелилась и сонно захлопала припухшими веками. Однако, окончательно пробудившись, она улыбнулась, отчего ее круглое лицо расплылось и стало похожим на лунный диск.
     - Святая Дева! Вы очнулись! Как вы себя чувствуете?
     - Превосходно, - солгал Филип. - Где это я?
     - Вы в Нельском отеле. Его светлость граф Уорвик сразу же после турнира велел доставить вас сюда.
     - Но ведь я остановился у графа Кревкера...
     - Бургундец уехал в тот же день, и Делатель королей вызвался позаботиться о вас и проследил, чтобы вас устроили в Нельском отеле. Он пригласил одного из лучших лекарей - мэтра Ришара, а также нанял меня и сестру Летицию для ухода за вами.
     А леди Анна? - вдруг спросил Майсгрейв.
     - Что леди Анна? Ах да. Юная графиня уже дважды присылала справиться о вашем здоровье, но после того, как мэтр Ришар заявил, что вашей жизни ничего не угрожает, она успокоилась. Впрочем, ей не до того, ведь через две недели ее свадьба!
     - Через две недели? Я слыхал, что это произойдет не раньше августа, когда будет готово приданое.
     - Нет-нет, свадьбу решено перенести. Однако теперь позвольте мне осмотреть ваши повязки, и, если вы не против, я напою вас бульоном. Вы больше суток были без сознания, потеряли много крови, и теперь вам следует набираться сил.
     Она говорила еще что-то, но Филип уже не слушал. Он был оглушен известием о скорой свадьбе Анны. Пока девушка еще не принадлежала Эдуарду Уэльскому, он, вольно или невольно, продолжал считать ее своей возлюбленной и не мог примириться с мыслью, что она утеряна для него навсегда. Ведь она пришла к нему перед самой схваткой, и он понял, что она по-прежнему любит его. Но эта свадьба...
     - Скажите, сестра, насколько серьезна моя рана? Смогу ли я уехать до того, как состоится венчание?
     Монахиня скользнула взглядом по могучим плечам рыцаря и отвела глаза.
     - Лекарь сказал, что при хорошем уходе вы скоро поправитесь. Однако зачем вам спешить? Граф Уорвик явно благоволит к вам, и вы вполне могли бы быть его гостем на свадебном пиру.
     Филип сжал губы. Впрочем, болтливую монахиню это не смутило. Она поведала ему о том, какие приготовления ведутся к свадьбе, где и когда состоится венчание, кто будет присутствовать, и вконец утомила Филипа своей болтовней. К счастью, утром ее сменила сестра Летиция, сухая, суровая и настолько немногословная, насколько толстая сестра Урсула была болтлива. Она мастерски сделала перевязку, односложно ответила на его вопросы и неподвижно застыла в кресле, уставившись перед собой и неторопливо перебирая четки.
     После полудня Майсгрейва навестил граф Уорвик. Был он в приподнятом настроении, все время шутил и принес бутылку превосходного бургундского вина.
     - Я не люблю бургундцев, - весело говорил он, - однако, клянусь преисподней, их вина божественны. Как вы думаете, сестра, немного этого небесного напитка не повредит нашему рыцарю?
     Однако сестра позволила Филипу лишь слегка пригубить бокал, и графу пришлось управляться с остальным самому. Чем больше он пил, тем веселее становился. Лицо его было бледно, но глаза весело и возбужденно блестели. Они обсудили поединок с Делореном, затем граф сообщил, что король Людовик поначалу изрядно сокрушался по поводу гибели лучшего воина его гвардии, но затем пожелал предложить Майсгрейву занять освободившееся место.
     - Я взял на себя смелость заявить ему, что англичанин, а тем более нортумберлендец, никогда не станет служить с шотландцами. Я также напомнил его величеству, что вы преданный йоркист. Кстати, через десять дней состоится большая королевская охота в Венсенском лесу.
     Людовик намеревается развлечь своих новых друзей из Швейцарского с