такой же, как на нем, балахон из крашеного зеленого сукна.
     - Я сначала принял вас обоих за норманнов, - глухо заметил он, - и, пожалуй, убил бы, если бы не увидал труп бисклавере.
     - Чей труп? - не поняла девушка.
     - В бретонских землях так называют оборотней, - пояснил незнакомец. - Это был страшный зверь, наводивший ужас на всю округу. Ты же убила его и достойна жизни. Я не стал трогать тебя, хотя твой спутник - сам Ролло-левша. Он сказал мне, что ты не с севера, а христианка.
     - Тебе знаком Ролло? - спросила девушка, когда он отошел к костру и взялся поворачивать вертел со свиной грудинкой.
     - В Бретани знают и его, и его отца.
     - Отца?
     Эмма недоуменно взглянула на норманна.
     - Ты что, уже поведал о себе этому человеку?
     Это казалось странным. Но норманн отрицательно покачал головой.
     - Ему не понадобилось рассказывать, - спокойно сказал незнакомец. - Зачем? Я и без того все знаю. Полет птиц, дуновение ветра, людская молва... Надо только уметь слушать.
     Эмма продолжала смотреть на него с удивлением.
     - Кто ты, добрый человек, ответь во имя Христа?
     - Я? Я не христианин.
     Он приподнял шкуру, занавешивающую вход в пещеру, и вышел. Эмма взглянула на Ролло.
     - Слыхала? - усмехнулся викинг. - Меня спасло лишь то, что я оказался в твоей компании, Птичка. Большая честь для меня. Иначе этот друид отправил бы меня, беспомощного, прямиком в Хель. Еще и гордился бы этим.
     - Друид? - удивилась девушка. - Я думала, этих язычников уже давно не осталось во Франкии. Их вера давно забыта, а мои соотечественники почитают Иисуса Христа.
     - Здесь не Франкия, Эмма. Это Бретань. Здесь все по-другому. К тому же ты переоцениваешь, как всегда, силу своего Бога.
     Эмма сердито поглядела на него.
     - Отвернись. Мне надо одеться.
     - Зачем? Я ведь видел тебя нагой совсем недавно, когда друид приволок нас сюда и стащил с тебя эти грязные лохмотья. Он едва не молился на тебя из-за этого волка... Ладно, не гневайся, я отвернусь. Как-никак, сейчас я под твоей защитой, и этот полоумный дикарь даже готов вылечить меня.
     Эмма торопливо скользнула в широкое, непомерно длинное для нее одеяние. Придерживая подол, она приблизилась к костру и только здесь увидела, что левая ее рука стянута чистой повязкой почти до локтя. Волк рванул-таки ее клыками, но друид, видимо, позаботился о ней. Как и о Ролло. На викинге также были свежие повязки, грудь перетягивал тугой бандаж. Пахло целебным бальзамом.
     Девушка огляделась. Пещера была просторной и хорошо обжитой. К стенам деревянными колышками были приколочены шкуры оленей и волков, придававшие подземному залу уют. Пол чистый и ровный. На тесовых настилах вдоль стен - всевозможные горшки. В больших ивовых корзинах содержалась снедь. Ложе, на котором она очнулась, было вырублено прямо в скале, но покрыто тростником и мехами, изголовьем служили скатанные валиком овечьи шкуры. Очаг у входа, сложенный из плоских камней, был приподнят над уровнем пола, а дым выходил вверх, где в своде пещеры имелась расселина, служившая дымоходом. В стороне, в глубокой нише, лежало охотничье снаряжение - лук, стрелы, сети, капканы, несколько дротиков с острыми, в локоть, наконечниками каленого железа. Пещера представляла собой почти правильный овал, но к дальнему концу сужалась. Там виднелся темный проход, ведущий куда-то вглубь, оттуда тянуло затхлой сыростью.
     Ролло проследил за взглядом девушки и слегка кивнул.
     - Меня тоже заинтересовал этот лаз. Там, за выступом, начинается спуск, ведущий к подземному озеру. А за ним - еще один ход. Наш хозяин сказал, что там находится вход в мир, где обитают гоблины и гномы - Трендхейм, подземный мир, как сказали бы у нас.
     Эмма невольно вздрогнула и перекрестилась. Дым чуть заколыхался. Шкура у входа приподнялась - возвращался друид.
     - Меня зовут Мервин, - негромко назвался он девушке. - Я оват, то есть лекарь среди своих. Это низшая ступень посвящения.
     - Мервин, - повторила девушка. - Древнее имя.
     - Как и вся эта земля, - кивнул друид. - Земля старых богов, которых люди стремятся поскорее забыть.
     - И почти уже забыли, - жестко проговорила девушка. - Старые Боги обратились в демонов, когда люди узнали, что есть только один истинный Бог и Спаситель - Иисус Христос.
     Друид какое-то время молча выкладывал в миски свинину, затем протянул их своим невольным гостям.
     - Отчего галлы забыли веру своих предков? - задумчиво сказал он наконец. - Она была мудра и могущественна. Власть наших богов никто не оспаривал, когда же пришли римляне, то, бывало, целые армии, готовые ринуться друг на друга, опускали оружие по воле облаченного в белые одежды жреца. Друиды были солью этой земли. Ни одно важное дело не затевалось без этих мудрецов, которые служили посредниками между богами и людьми. Орден друидов заслуженно почитался за знание законов бытия, за умение беседовать с богами.
     Эмма обожглась мясом, гневно взглянула на Мервина.
     - Я читала об этом у Тацита. А также о том, что друиды приносили кровавые человеческие жертвы, чтобы умилостивить своих божеств. Христиане же запретили резать людей в угоду идолам, утвердив учение о добре и милосердии.
     Друид повернулся к ней, и Эмма только сейчас заметила, что один глаз у него немного косит. Лицо его было бледным, костистым, как у рыбы.
     - Это не совсем так. Освященное умерщвление человека на алтаре - это акт величайшего почитания богов. Посредством жертвоприношения мы обеспечивали хороший урожай, удачу в хозяйстве и охоте, рождение здоровых детей. К тому же в жертву обычно приносят человека, обвиненного в чем-либо и заслуживающего суровой кары. Самое страшное из обвинений - святотатство. Ведь н христиане казнят своих преступников, но только мы извлекаем из этого пользу, отдавая жертву богам. Не стану лгать, бывают случаи, когда на алтарь восходят и невиновные. Если требуется немедленно принести жертву, как того требует древний обряд, - мы никогда не отступаем. Впрочем, чаще всего обряд совершается символически, и мы лишь проливаем несколько капель крови на алтарь.
     - О, сатана! - прошептала Эмма. - Как, должно быть, радуется нечистый мраку, в котором пребывают ваши души.
     Друид как бы не слышал ее слов.
     - И все же несколько раз в году, в дни великих празднеств, особенно в годину тяжелых испытаний, человеческая жертва просто необходима. Как иначе заглянуть в грядущее? Лишь кровь на алтаре и содрогание тела скажут правду. А в пору моровых поветрий поедание жертвенного мяса является в высшей степени целительным и ограждающим от злой немочи.
     Эмма застыла, не донеся до рта куска жаркого. Ролло тоже невольно помедлил, пристально разглядывая пищу.
     - Мы также приносили человеческие жертвы, однако лишь в дни величайших бедствий и недорода. Питаться человечиной - удел троллей. Однако все это было очень давно, и лишь предания, которые поют скальды, помнят, как викинги топили в море своих вождей, если те не выполняли взятые на себя обязательства, отдавая их богам. Но если правитель изменял своему долгу, обрекая народ на бедствия, - он и не достоин ничего иного, как отправиться прямиком в Хель. Теперь же великий Один получает свою долю, когда его воины разят противников в битве.
     Эмма перевела взгляд с Ролло на друида.
     - Оба вы проклятые навеки язычники, почитающие лишь силу и жестокость. Вам не понять, что оба вы заблудились и оказались в сетях тьмы. И если вы не признаете истинного Бога, не покаетесь и не искупите добром то зло, какое принесли в мир, - гореть вам в геенне огненной!
     - Разве друиды своими обрядами причиняли зло людям? Они молили за них богов, лечили их, познавали мир и таинства природы, чтобы помочь своему темному народу.
     - И волокли жертвы на алтари! - вскипятилась девушка.
     Мервин лишь усмехнулся.
     - Не стоит пугаться того, что на вид неприятно. Зачастую оно несет в себе добро. Я слыхал, что в древности в Бретани, когда избирался король, существовал такой обряд: тот, кого выбрали, могучий вождь, при всем народе оплодотворял белую лошадь, которую затеи убивали, варили в освященном котле, когда же варево остывало, вновь избранный правитель в нем купался, а затем устраивалось пиршество, и он сам вместе с народом поедал мясо кобылицы. Сейчас это может показаться варварством, но смею заверить, именно тогда бретонцы были знамениты силой, оставались свободными и умели отстоять свою землю от врагов.
     Ролло поперхнулся и захохотал.
     - Вот было бы забавно понаблюдать за таким обрядом!
     Эмма в ужасе прошептала:
     - Хвала Создателю, что эти времена канули в вечность и нам ниспослан свет...
     Друид внимательно посмотрел на нее.
     - Я вовсе не восхваляю этот обычай. Но иной раз путь к возвышенному лежит через низменное. Разве отцы-отшельники не напоминают друидов? Однако при этом мы лечим народ свой, блюдем телесную чистоту, а не обрастаем паршой и коростой, как ваши мученики веры, умерщвляющие плоть, чтобы угодить Христу.
     - Молчи, язычник. Что можешь знать ты о моей вере! Возможно, некоторые из отшельников и невежественны, но, умерщвляя тело и отказывая себе во всем, они возносят чистую молитву за тех, кто забывает, живя в миру, что и для них настанет время ощутить всю тяжесть греха. Они спасают мир, беря на себя его скверну перед лицом Господа.
     Мервин аккуратно вытер нож о лепешку.
     - Отчего же? В нашей религии есть сходство с вашей. Мы так же почитаем святой крест, как символ высшего божества. У нас, как и у вас, крепка вера в спасение души. По-нашему, творение состоит из трех миров: верхнего, где преобладает счастье, - вашего рая, низшего, мира наказания, - ада и среднего - мира людей. Вы, однако, не верите в то, что душа способна менять оболочки, переселяться из одного тела в другое. По нашему же, смерть - это не конец пути, а лишь его середина, момент перевоплощения души для новой жизни.
     - Душа человеческая едина! - воскликнула Эмма. - Она не блуждает из тела в тело, как ополоумевший пьяница по харчевням. И только однажды ей дается такое испытание, как жизнь, только единожды она может проявить себя. Поэтому так велика ответственность за все то добро и зло, какое совершает человек. Но в основе моей веры, даже для закоренелого грешника, лежит надежда, дарованная Спасителем. Это покаяние, угодное Богу. Ибо самый страшный грех - оставаться во тьме, как вы, язычники, сгибаясь под бременем греха и не видя стоящего рядом Христа...
     Ее прервал звучный зевок Ролло. Викинг сонно глядел на обоих.
     - Я же говорил тебе, Мервин, что эта рыжая аббатисса с грудью валькирии горло перегрызет за свою веру.
     Друид лишь усмехнулся. Эмма же пламенела гневом.
     - Все это лишь слова, - спустя некоторое время заметил Мервин. - Я помню, когда-то и я был крещен и ходил к причастию.
     - Ты? - поразилась Эмма.
     Друид продолжал:
     - Я верил в то, чему меня учили. Но со временем я многое понял, потому и ушел в леса. Ибо друиды сохранили свою веру в чистоте с древнейших времен, а те, кто прикрывался именем Христа, оказались продажны и ничтожны. Они проклинали бретонцев за преданность старой вере, попирали их богов, на деле же сердились из-за того, что приношения, которые нес народ, стекались в лес, а не в храмовые кладовые и обители отшельников. Однако простые люди продолжали украдкой посещать святилища старых богов. Когда же в наш край пришла беда и мор сотнями пожирал бретонцев, священнослужители попросту запирали перед несчастными ворота аббатств. Я помню страшный голод, продлившийся несколько лет, когда люди привыкли есть кору деревьев, подбирать падаль, питались мясом волков и собак, а их пастыри отведывали медовые напитки в своих убежищах, рыбу и овсяные лепешки. Но и это не самое худшее. Из-за моря, из северных туманов к нам явились норманны и прокатились по Бретани, как саранча, сжигая и грабя все, до чего дотягивалась их рука. Они убили наших воинов, полонили женщин и детей. И монахи, те, кто должен был стать опорой людям, их покровом и надеждой, бросили свою паству и ушли, как голодные волки, из опустевших селений. Аббаты, епископы, клирики, монахи - все они покинули Бретань, увозя с собой церковные сокровища и даже мощи святых. Что оставалось делать тем, кто остался? Что худого в том, что люди после этого вновь обратились к старым богам своей земли? Друиды могли помочь, - и вновь запылали жертвенники в наших священных рощах.
     Эмма сидела, опустив глаза, и кусала губы.
     - Не мне судить этих слуг Господних. Возможно, и в самом деле им недоставало благочестия и силы, коль они оставили свою паству в трудный час. Но меня учили, что не перед людьми, облаченными в монашеские ризы, склоняем мы колени, а перед их саном. А за свои прегрешения в положенный час им придется держать ответ. Но Господь един, каков бы ни был служитель, выполняющий его волю.
     Друид какое-то время глядел на нее. Эмма невольно поежилась под своим балахоном. Странный, пронзающий насквозь взгляд друида, казалось, выворачивает наизнанку. Так не смотрит мужчина на женщину. Так брат Серваций разглядывал, изучая неизвестное доселе растение. Она покосилась на Ролло, словно ища у него защиты, но норманн давно уже уснул, отвернувшись от них и прикрыв глаза согнутой в локте рукой.
     Неожиданно Эмма спросила:
     - Ответь мне, Мервин. Ты с такой ненавистью говоришь о норманнах, а вот лежит один из них, более того - их предводитель. Что мешает тебе погубить его, когда он слаб и беспомощен перед тобой?
     - А тебе? Ведь тебе хочется уничтожить его, я это вижу. Темная сила скопилась в недрах твоего существа. Что же мешает тебе, о христианка, сделать это? Ты смогла убить бисклавере, так отчего щадишь своего врага?
     - Откуда ты знаешь, что он враг мне?
     Мервин, играя костяными амулетами у пояса, перевел взгляд на огонь.
     - Почему я не тронул его? В этом человеке слишком много света. В нем плещет огонь. Я недостаточно силен, чтобы противостоять ему, ведь его окружает золотое сияние, не позволяющее коснуться его. Он храним богами. Разве ты сама не чувствуешь исходящий от него свет? Хотя ты сейчас слепа, окутанная пеленой несчастий и зла. Она причиняет тебе боль, тогда как присуще тебе совсем иное.
     Он положил длинную ладонь на ее запястье.
     - Хочешь, я помогу тебе? Доверься мне, открой себя, и я смогу тебя исцелить. Вверь мне свою душу.
     Эмма поднялась.
     - Когда это христианка исповедовалась язычнику? Ты слишком много мнишь о себе, друид Мервии...
     На следующий день пошел дождь. Ролло хмуро восседал на своей лежанке. Его угнетало бездействие, и он в конце концов заявил Мервину, что чувствует в себе достаточно сил, чтобы отправиться в путь к своим землям.
     Друид, однако, отрицательно покачал головой. Ролло еще нездоров, и если он сейчас прервет лечение, то раны могут открыться в пути, в них заведутся черви, и он умрет, так и не добравшись до своих. Мервин говорил спокойно, но в речах его была твердая убежденность.
     Ролло вынужден был согласиться, но возвращающиеся силы уже бурлили в нем, и он не мог подолгу оставаться на месте - расхаживал по пещере своей легкой львиной походкой. Закрытое пространство стесняло его, как клетка зверя. Порой он останавливался и застывал у входа, глядя на ливший потоками дождь. Эмма смотрела на него, и, странное дело, ей порой начинало казаться, что от викинга и в самом деле исходит свечение - знак огромной, рвущейся наружу энергии. Этот варвар притягивал ее взгляд вопреки ее воле, и это возмущало девушку.
     С утра Мервин взялся месить глину в большом деревянном коробе - сначала ногами, с трудом вытаскивая ступни из вязкой массы, а затем долго разминал руками похожую на тесто смесь. Чем-то подобным занимались монахи и в Гиларии, но они никогда не добавляли в глину истолченные в порошок травы и не шептали заклинания, как делал друид, сутулясь над коробом и побрякивая подвешенными к поясу амулетами. Но после полудня Мервину пришлось прервать свои священнодействия. Откуда-то явился грязный подросток, нечесаный, в одежде из грубой ткани и дырявом овчинном плаще. Размотав ветошь, он показал опухшую до локтя, почерневшую руку. Мервин стал что-то втолковывать ему на незнакомом Эмме бретонском диалекте, потом попросил ее нагреть воды, а сам, прокалив на огне длинный и узкий кинжал, вызвавший восхищение Ролло, вскрыл нарыв. Мальчик молча терпел, лишь пот лил с него ручьем, и он так рванулся, что Ролло пришлось схватить его за плечи. Мервин дал выпить парнишке успокоительного отвара и, обмотав его руку чистой холстиной, отпустил. Мальчик убежал вприпрыжку, словно и не испытав перед этим страшной боли. Ролло восхищенно прищелкнул языком, наблюдая, как он легко спускается по каменистой насыпи у края плато, на котором находилась пещера.
     Друид же по-прежнему оставался невозмутимым и вернулся к своей возне с глиной. Ролло счел это занятие недостойным мужчины, зато Эмма с удовольствием наблюдала, как тонкие пальцы Мервина творили на ее глазах чудеса.
     Бросив какой-то порошок в огонь, отчего вокруг распространился острый смолистый запах, друид, воздев руки к своду пещеры, прошептал какие-то заклинания и взялся за дело: кусок грубой холстины посыпал измельченными листьями, слепил на нем плоское донце, а затем стал выводить крутые бока горшка.
     Заметив, с каким интересом следит за его работой девушка, он стал давать ей лаконичные указания, и Эмма с готовностью их выполняла: добавляла в огонь сухих поленьев, наносила тонкими палочками на сырую глину рисунок - цветы и травы, иной раз просто гнутые линии. Она и не заметила, как стемнело и моросящий дождь растворился в сумраке ночи. Пора было приступать к обжигу посудины.
     Ролло, перебрав охотничье снаряжение Мервина, заскучал. В конце концов он зажег свечу от пламени очага и отправился обследовать озеро за расселиной. Свеча, также изготовленная друидом, горела ровным пламенем, но при горении издавала специфический запах овечьего сала. Подняв ее повыше, Ролло увидел перед собой круглый грот. Подобно серебру и золоту сверкали при свете грани камней. Мрачный неподвижный водоем занимал весь центр грота, вода оказалась ледяной, и глубину озера Ролло не смог измерить, зато его внимание привлек небольшой выступ, идущий вдоль края воды, по которому вполне мог пробраться человек к дальнему концу пещеры, где среди камней чернел глубокий проход в никуда, в подземелье, к жителям тьмы и могилам тех друидов, что ранее обитали в пещере.
     - Здесь всегда жили друиды-оваты, - пояснил Мервин, когда Ролло со свечой вернулся к дымному свету очага. - Эта пещера служила им кровом и убежищем, и я лишь один из вереницы тех, кто обитал тут и будет обитать после меня. Когда друид - хозяин пещеры - чувствует, что кончина его близка, он гасит огонь очага и уходит в темную расселину за озером. Оттуда еще никто не возвращался. Настанет мое время - я тоже уйду туда, во чрево древней Арморики .
     - Несладко жить возле ожидающей тебя могилы, - негромко сказала Эмма.
     Мервин пожал плечами.
     - А разве христиане не селятся возле своих кладбищ?
     Лицо девушки стало печальным.
     - Мне кажется, ты не злой человек, Мервин. И мне больно видеть, что ты забыл Христа, больно сознавать твои заблуждения. Судный день уже близок, и тяжка будет для тебя, крещенного при рождении, кара за отступничество.
     Друид никак не откликнулся на ее слова, но Ролло, казалось, заинтересовался. Эмма заговорила о днях, когда Христос вернется на землю, чтобы судить смертных.
     - К тому времени уже не останется некрещеных язычников, - заявила она, стараясь не смотреть в насмешливые глаза Ролло. - Скоро исполнятся времена, о которых сказано: ?Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы?. Да, перед Судным днем, когда будут даны великие знамения, придет время Антихриста, который соберет таких, как вы, заблудших и захочет сразиться со Спасителем, дабы воцарилась тьма и не было радости в сердцах людей. Но вострубит архангел, и силы света сойдутся в по