оскорбляя при всех, а оскорбленным и осмеянным оказался сам. Больше того, я стал посмешищем, и мой господин выгнал меня.
     Потом я вернулся в Англию, горя жаждой мщения, и решил поступить на службу к Йоркам, чтобы с мечом сражаться против моего бывшего господина. Вот тогда-то призвал меня к себе горбатый Ричард Глостер, предложив стать его шпионом в Уорвик-Кастл.
     Я хотел было отказаться, утверждая, что я всего лишь простой солдат, но он купил меня, назвав такую сумму, от которой я не сумел отказаться. К тому же я горел желанием мстить, мстить как угодно, и я согласился сделаться его соглядатаем в замке Уорвика. Я был вне подозрений, ибо все доверяли мне, зная мою прежнюю преданность графу...
     А потом появились вы, миледи...
     Вскоре я получил от Глостера приказ похитить вас, а также раздобыть письмо короля, которое везет сэр Майсгрейв. Я ломал голову, как это сделать, ибо поручение казалось мне невыполнимым, но вы сами пошли мне навстречу, обратившись за помощью. Остальное вам известно. Я помогал вам, но одновременно и предавал. А сегодня, по договоренности с герцогом, я должен был вывести вас к парому через Эйвон, где ждут в засаде его люди. Горбатый Дик готов все отдать, лишь бы вы оказались в его руках...
     Голос сэра Хьюго постепенно слабел. Гримаса боли искажала его лицо. Кровавая пена выступила на губах.
     - Почему же вы плачете, миледи? - едва слышно прошелестел он.
     Тихие слезы текли по щекам девушки.
     - Мне бесконечно жаль вас, сэр. Как бы там ни было, но вы помогли нам и вот теперь умираете от моей руки.
     - Благослови вас Господь, миледи, за ваше доброе сердце. И ради всего святого, избегайте герцога Глостера. Держитесь подальше от той дороги, по которой мы ранее условились ехать. Ибо, клянусь ранами Христовыми, герцог ненавидит вас лютой ненавистью, и я опасаюсь, что...
     Он побледнел так, что это стало заметно даже при неровном свете факела.
     - Священника!.. - прохрипел он. - Священника! Не дайте мне умереть без исповеди...
     Анна растерянно взглянула на Майсгрейва, но тот лишь отрицательно покачал головой.
     - Вы сами понимаете, сэр Хьюго, что это немыслимо. Нас ищут по всему Уорвикширу, и если кто-либо из нас объявится...
     Он замолчал. Хьюго подумал о чем-то, глядя вверх, а затем чуть скосил глаза на Анну.
     - Поезжайте через Арденнский лес в сторону Вустершира. Фокенберг не сразу нападет на ваш след, да и укрыться в лесу будет легче. К тому же это направление противоположно тому, где вас ждет Глостер... Святый Боже!.. Ангелы небесные... Я, кажется, умираю... Умираю без исповеди, без отпущения грехов! Смилуйтесь, не дайте мне предстать перед Создателем без покаяния!.. Позовите священника!
     Но Майсгрейв был непреклонен.
     - Вы только что исповедовались перед нами. Душа ваша очистилась от скверны и лжи. А что касается всего остального...
     Он снял с шеи ковчежец и вложил его в слабеющие руки умирающего.
     - Здесь частица животворящего Креста Господня. Молитесь над ней. И если молитва ваша будет искренна, Господь не отвернется и услышит вас.
     Словно желая оставить умирающего наедине с его совестью, все отступили в сумрак. Филип наскоро просмотрел вещи, что были приготовлены Анной и Деббичем в дорожных сумках. Несколько шкур, плащи, немного еды и бальзам для ран. Выбрав один из плащей, рыцарь направился к безучастной сидевшей на поваленном дереве девушке и прикрыл ее плечи.
     - Благодарю, - тихо промолвила она. Филип сел рядом.
     - Объясните, что означают слова сквайра Деббича о том, что у границ графства люди Глостера? И что, собственно, заставило вас бежать из-под опеки короля Эдуарда?
     И Анна рассказала ему о сватовстве Глостера, дав понять, что таким путем Йорки хотят привязать к себе Делателя королей, о том, как она воспротивилась этому браку, дабы избегнуть насильственной свадьбы, и вынуждена была бежать.
     Майсгрейв понимал недомолвки. Он хорошо знал характер Ричарда-горбуна и догадывался, насколько этот учтивый; придворный кавалер и рыцарь мог быть жесток и беспощаден с тем, кто шел наперекор его воле, независимо от того, равный ли ему этот противник или беззащитная женщина. Когда Анна сообщила ему, что почти весь Уорвикшир ныне окружен войсками брата короля, Майсгрейв вспомнил признаки тревоги в замке, какие заметил, еще будучи заточенным в башне.
     ?Что же так взволновало герцога? - размышлял рыцарь. - То, что письмо короля вместе со мной оказалось в Уорвикшире? Что же такого в этом письме, если оно заставило Горбатого Дика поднять целую армию? Или он так жаждет заполучить Анну Невиль??
     Филип спросил о письме. Анна молча извлекла из-за голенища сапога плоский кожаный футляр.
     - В замке оно хранилось в специальном тайнике. За мной ведь все время следили, и лишь сегодня вечером, когда Мне удалось усыпить своих служанок, я вновь добыла его. Можете мне верить: кроме меня, его никто не касался.
     - Я верю. Иначе не выпустил бы его из рук.
     - Вам известно, что в этом письме? - спросила Анна.
     - Нет. Но я испытываю все более сильное желание узнать это.
     Рыцарь задумался.
     ?Герцогу нужна дочь Уорвика. Я же для него всего лишь посланец брата. Поэтому мне следовало бы направиться на юг, туда, где находятся его войска. Это был бы самый краткий и надежный путь, но тогда придется передать Глостеру Анну. Что ж, у меня есть выбор: или исполнить свой долг перед королем, или остаться верным Анне и пуститься в объезд, оттянув доставку письма. Более того, если Глостер узнает, что я скрываю от него дочь Делателя королей - а узнает он об этом наверняка, - то получится, что я перешел на сторону Алой Розы, то есть на сторону графа Уорвика. Но Майсгрейвы никогда не были изменниками!?
     В душе Филипа происходила жесточайшая борьба. Человеку, для которого верность королю была свята, как вера в Бога, пойти на измену было столь же немыслимо, как и отречься от религии отцов. Но и предать девушку, к которой искренне привязался и которая сделала все, чтобы спасти их из плена, рискуя при этом своим добрым именем, он тоже не мог.
     Филип думал об Анне. Она не похожа на других женщин. Филип знал, что женщину Бог создал слабой, вручив опеку над ней мужчине, и с тех пор она должна подчиняться его воле. И уж если сам король и его брат решили за нее, а отец Анны далеко, благоразумнее всего было бы смириться. Но откуда в ней это упрямство, эта несгибаемая решимость? Неужели она настолько глупа, чтобы противостоять обстоятельствам? Скорее наоборот, она достаточно умна, чтобы понять, что Йорки неспроста именно сейчас так заинтересованы в том, чтобы породниться с ней. Им нужен Уорвик, об этом знает вся Англия. Какую же преданность и любовь нужно питать к отцу, чтобы решиться бежать именно сейчас! Удивительная девушка...
     Филип поежился от сырости. Туман сгущался, заволакивая все вокруг непроницаемой белесой пеленой. Казалось, они с Анной отрезаны от всего мира.
     - Вы отдадите меня Ричарду Глостеру? - неожиданно спросила Анна.
     Майсгрейв молчал. ?Лучше всего было бы, если бы она вернулась в Уорвик-Кастл. Там ей по крайней мере ничего бы не угрожало?. Но он не осмеливался сказать об этом вслух. Ведь Анна прошла весь путь вместе с ними, и отослать ее обратно значило бы нанести девушке глубокое оскорбление. К тому Филип понимал, что гордая дочь Делателя королей никогда не вернулась бы под кров человека, которым повел себя столь бесчестно.
     Рыцарь поднялся. Стараясь не смотреть на Анну, сказал:
     - Я схожу к Деббичу. Что-то его не слышно. Сэр Хьюго лежал неподвижно. Его руки были безжизненно простерты вдоль тела. Филип решил было, что сквайр уже отошел в мир иной, и склонился над ним. Дыхание его едва не пресеклось.
     - Майсгрейв... - почти беззвучно прошептал он. Глаза умирающего были широко открыты, взгляд блуждал, однако он узнал Майсгрейва, разлепил спекшиеся губы, словно пытаясь что-то сказать. Тонкая струйка крови побежала из уголка рта, глаза закатились, и Хьюго Деббич испустил дух.
     Осенив себя крестным знамением, Филип молча закрыл ему глаза. Затем взял из разжавшихся пальцев ковчежец. Из тумана донесся голос Гарри:
     - Ай да лошадки! Ну и скакуны! И эти кони теперь наши? О, миледи, за одно это я готов...
     Майсгрейв пошел на голос и увидел самого Гарри, ласково похлопывающего по крутой шее высокого мышастого жеребца. Оливер стоял подле Анны, и даже Фрэнк суетился рядом, посматривая на девушку с таким благоговением, какого Филип еще ни разу не видел у него на лице.
     - Сэр Хьюго скончался, - сказал рыцарь, приблизившись.
     Все молча обнажили головы. Анна опустилась на колени
     и стала читать отходную. Фрэнк надел каску и негромко сказал:
     - Хотя он и был предателем, но все же христианин. Надо похоронить его как полагается.
     Филип вздрогнул.
     ?Они даже и мысли не допускают, что я почти готов отдать Анну герцогу. Они приняли ее как свою и готовы постоять за нее. Кем же я окажусь, если поступлю так, как намеревался Деббич? ?
     Земля в лесу была рыхлой, и вырыть могилу не составило труда. Филип копал молча, не поднимая глаз на своих ратников; ?Они уверены, что я не предам Анну. Но что они знают о рыцарской вассальной присяге, которой я связан с Йорками?!
     Когда все было закончено и они садились в седла, Филип снова с теплотой подумал об Анне. Она позаботилась, чтобы сохранить ему Кумира. Рыцарь снова взглянул на девушку Она сидела на своей рыжей кобыле. Длинный плащ скрывал ее фигуру до самых шпор. Филип кожей чувствовал, как она напряжена. ?Волей-неволей она подчинится мне, - подумал он. - Подчинится, даже если я отвезу ее к Глостеру. Эта упрямица которая осмелилась пойти наперекор воле короля, скрыться от герцога Глостера, перечить разъяренному Фокенбергу, беспрекословно подчинится мне, простому рыцарю, с которым лишь случайно свела ее судьба!? И словно откуда-то издалека вновь услышал: ?Мне хорошо с вами, сэр Филип!?
     Он тряхнул головой. ?Нет, уж лучше пусть меня четвертуют!?
     Майсгрейв подъехал к Анне.
     - Нам надо спешить, миледи. Ночь и туман - наши надежные союзники. Помните ли вы дорогу через Арденский лес? Сможете ли провести нас в сторону Вустершира?
     О, как засияли глаза Анны! Как счастливо она рассмеялась!
     - Конечно, сэр! Ведь это же моя земля!
     Она развернула лошадь, и Филип последовал за ней, ощутив на сердце такое облегчение, какого не испытывал уже давно.

22.

     Анна проснулась и перекатилась на бок. Усталые мышцы заныли. Девушка поморщилась и приподнялась на локте. Она лежала на разостланной шкуре под темной, поросшей мхом стеной. Верх стены был окрашен лучами заходящего солнца. Анна огляделась. Неподалеку от нее, полулежа на выступе скалы, спал Майсгрейв. Нога его была согнута в колене.
     Анна бесшумно поднялась и приблизилась к Филипу. Рыцарь спал безмятежно, голова его слегка склонилась к плечу. На драной подкольчужнице в нескольких местах были видны следы крови. Легкий ветер шевелил кудри Майсгрейва. У Анны снова возникло жгучее желание запустить в них пальцы, почувствовать их мягкую шелковистость. Едва дыша, девушка приподняла руку.
     - Не будите его, леди. Пусть поспит. Анна вздрогнула. Фрэнк Гонд, сгорбившийся у костра, глядел на нее через плечо. Ближе к стреноженным лошадям, свернувшись калачиком, спал Гарри.
     Девушка приблизилась, до нее донесся запах жареного мяса. На самодельном вертеле Фрэнк поворачивал подрумяненную тушку утки, поливая ее растопленным жиром.
     - О, откуда это?
     - Оливер подстрелил.
     Девушка огляделась.
     - А где он сам?
     - Спустился в селение к аббатству.
     - Не стоило привлекать к себе внимание, - нахмурилась Анна.
     - О, Оливер осторожен, как дикая кошка. Он все разузнает так, что никто ничего не заподозрит.
     Анна прихватила кусок овчины, на котором спала, и, расстелив ее поближе к огню, села, обхватив колени.
     Она вспомнила, как утомителен был их путь, подивилась, какое расстояние они преодолели. Они ехали весь остаток ночи в густом тумане по лесу, пока наконец, заросли не кончились и они не пересекли рубеж ее владений. Свежий утренний ветер разогнал покрывало тумана. Перед путниками простирались покрытые золотистым дроком и лиловым вереском пустоши. Протоптанные овцами тропы тянулись вдоль оврага к реке. Вдали виднелось похожее на крепость старинное аббатство, оттуда долетал колокольный звон. - Вустершир!
     Анна облегченно вздохнула:
     - Теперь мы вне опасности.
     Филип покачал головой:
     Наоборот. Только теперь все и начинается. Мы снова на землях, где крепка власть Йорков, и герцогу Глостеру не составит большого труда схватить нас.
     Он посмотрел на своих спутников.
     - У нас лишь один выход - как можно скорее добраться до Моря. Пока еще Ричард не знает, что побег удался, в ждет нас в месте, назначенном Деббичем. Но едва только ему станет известно, что нас больше нет в Уорвикшире, он без промедления разошлет ищеек по всем дорогам. Спасение лишь в том, чтобы как можно скорее покинуть Англию.
     Они ехали по течению Северна, не показываясь на мощеной дороге, чтобы не привлекать к себе внимания. Порой в селениях Филип расспрашивал жителей, называя вымышленный город или крепость, куда они якобы направлялись, но, отъехав, немедленно сворачивал и, держась Северна, вел свой маленький отряд совсем в другую сторону.
     Анна скакала рядом с Майсгрейвом. Сжимая коленями бока лошади, она пускала ее крупной рысью по мягкой после дождя земле, вдыхая запах травяной сырости и конского пота. В ушах отдавался равномерный топот копыт и позвякиванье подков, изредка ударявшихся друг о друга. Девушка чувствовала себя легко уже оттого, что вновь оказалась на свободе, ощутила дыхание ветра, радость быстрой скачки. А главное, Филип Майсгрейв, как и прежде, был рядом с ней, и порой она ловила на себе его внимательный взгляд. Ее буквально пьянила мысль, что ради нее он пошел наперекор воле Ричарда Глостера, ради нее он, преданный слуга Йорков, стал изгоем, нарушив клятву верности Белой Розе. Выходит, она кое-что значит для него, и, возможно, немало, если он решился на такой шаг.
     Солнце поднималось все выше. После знобкой туманной ночи начинался ясный весенний день. Перед каждой заставой, где собирали дорожную пошлину, перед каждым селением Майсгрейв посылал кого-нибудь разведать обстановку, и лошади в эти короткие промежутки времени могли отдышаться и передохнуть. Люди же беспрерывно ощущали тревогу, напряжение не спадало. Эта беспрерывная скачка стоила нечеловеческих усилий.
     Что ж, если эти люди из-за нее стали изгнанниками, то нечего ей жаловаться на усталость и хныкать. Закусив губу, она молила небо дать ей еще немного сил, чтобы идти дальше. Когда девушка ловила испытующий взгляд Майсгрейва, она лишь улыбалась, а на его вопрос, не слишком ли она утомлена, отшучивалась, что, мол, Алан Деббич лишь отдыхает в седле, и досылала лошадь вперед.
     И все же на одном из поворотов Анну качнуло от усталости, и она, потеряв равновесие, стала сползать с седла. Ей удалось удержаться, но лопнул стременной ремень, и стремя, звякнув, упало на землю.
     Филип тотчас осадил Кумира. Анна глядела виновато, но тяжелое дыхание и круги вокруг глаз выдавали ее усталость. Гарри, соскочив на землю, подал ей стремя. - Не беда, миледи. На первой же остановке мы его за крепим.
     А остановку, кажется, пора сделать, - сказал Филип.
     - Нет-нет! Я могу еще. Нам надо выбраться к морю...
     Но Майсгрейв уже поглядывал по сторонам, подыскивая, где бы сделать привал. Дорога вилась по зеленой равнине, полого спускаясь к реке, где виднелись выбеленные стены аббатства, вокруг которого сгрудилось десятка два крытых соломой построек. А с другой стороны, на холме, маячили выветренные развалины какого-то древнего строения, поросшего дроком и мхом. Махнув в ту сторону рукой, Филип пришпорил коня...
     Только теперь, глядя на спящего Майсгрейва, Анна поняла, что и он был утомлен сверх меры. Отрицаю (лат.)Во сне это стало видно. До того рыцарь казался отлитым из стали. Анна уже задремывала на разостланной на земле шкуре, но все еще слышала, как он отдавал распоряжения. Она успела заметить, что он позаботился не только о Кумире, но и о ее лошади, обтерев ее бока пучком травы, стреножив и задав ей овса.
     Колокольный звон стих. Анна встала и подошла к расщелине в стене. Внизу тянулась процессия: монахи в темных рясах и островерхих капюшонах, спрятав кисти рук в широкие рукава, попарно шествовали в церковь. По дороге со стороны аббатства скакала небольшая группа всадников в доспехах, на их тяжелых копьях развевались флажки.
     - Миледи, мясо готово, - услышала она голос Фрэнка, Анна оглянулась и увидела, что Майсгрейв уже проснулся и, сидя у костра, глядит в ее сторону. Встретившись с ним взглядом, девушка смутилась и поспешила перевести глаза на Гарри. Тот тоже только что проснулся и сидел взлохмаченный, ничего не соображая. потом просиял:
     - О, я вижу, обед у нас не хуже, чем в Уорвик-Кастл. Да еще и в обществе самой графини.
     В этот миг бесшумно появился Оливер. Ни слова не говоря, присел у костра, взяв протянутый ему на кинжале кусок утки. Филип повернулся к нему. Юноша сказал:
     - Нас уже ищут. Только что в аббатстве побывали люди герцога. Посты стоят на всех дорогах. Филип кивнул:
     - Значит, не успели.
     Перехватив виноватый взгляд Анны, он сказал:
     - Ради всего святого, миледи, не вините себя. Никакая другая женщина не выдержала бы ничего подобного. Жалеть не о чем. Мы сделаем все, что в человеческих силах, чтобы целой и невредимой доставить вас во Францию.
     - И с превеликим удовольствием! - обжигаясь мясом, вставил Гарри. - Ведь ехать в компании с вами - это небывалое везение, клянусь слитком сарацинского золота!
     Ели молча. Анна внезапно подумала, что, когда они принимали ее за мальчишку, она чувствовала себя куда свободнее. Теперь же, хотя о ней и заботились, предлагая лучшее место и лучший кусок, она все время испытывала двоякое чувство, Ее смущали лукавые взгляды Гарри, когда он откровенно разглядывал ее стройные ноги в узких штанах, она изумлялась, ловя на себе полный обожания взгляд Оливера, и даже невозмутимый Фрэнк вел себя столь неуклюже, что его смущение передалось и ей. Проще других держался Майсгрейв. Он был учтив и предупредителен, однако той теплоты, что прежде установилась в их отношениях, не было и следа. Своей вежливостью Филип словно воздвигал преграду, давая понять, что он всегда помнит о знатности и высоком положения Анны Невиль, не смея приблизиться к высокородной леди.
     Позже, когда стемнело и они уже седлали коней, Майсгрейв заметил:
     - По-видимому, нам придется изменить направление и двинуться через Оксфордшир.
     Анна изумилась:
     - Но это же означает повернуть совсем в другую сторону! А ведь еще сегодня утром вы говорили, что наш путь лежит к морю.
     - Все дело в том, миледи, что герцог Глостер первым делом займется тем, чтобы не дать возможности ни одной живой душе покинуть пределы Англии. Наверняка во все гавани уже разослан приказ усилить надзор за отъезжающими. Я думаю, при таких обстоятельствах нам следует рискнуть и отправиться в самый крупный порт королевства в Лондон. Там нас меньше всего ждут.
     С этими словами он пришпорил Кумира.
     В пути им приходилось беспрестанно петлять, объезжая сторожевые вышки и дозоры на дорогах, сворачивать с них, чтобы пропустить отряды вооруженных лучников. Они избегали жилья и, если видели где-либо огонек, тут же спешили сделать крюк. Они галопом проносились через открытые пространства и исчезали в лесах, где Филип высылал кого-нибудь вперед и они двигались, соблюдая величайшую осторожность. Затем с какой-нибудь возвышенности они осматривали дорогу и, избегая встречных, ехали дальше.
     Ночь стояла звездная, и Филип часто поглядывал на небо, чтобы не сбиться с пути. Было тихо и прохладно. Воздух благоухал запахами свежей земли, мха и трав, пришедших в движение древесных соков. На полях уже зазеленели всходы. Путники ехали всю