его отец Гвармунд, к которому, как сказал датчанин, они сейчас и направляются.
     При мысли о Гвармунде Ролло только качал головой, представляя, какой небывало громадный выкуп может назначить за него этот алчный старик. Некогда Гвармунд слыл одним из первых ярлов Франкии, под его знаменем сражалось немало свободных ?королей моря?. Потом его искалечили в бою, и он стал плохо владеть правой рукой, и воины один за другим оставили его. Немало этому способствовала и ставшая едва ли не нарицательной жадность Гвармунда, его нежелание справедливо делить добычу. С тех пор старый ярл затаился в глуши Бретани, в то время как его сын Герик продолжил его дело, удачными набегами почти полностью разорив Нант, не раз грабя Анжу и Тур. Не так давно, как слышал Ролло, Герик совершил рейд по Луаре к Орлеану, но город сумел откупиться от ярла. Учитывая, что Герик был жаден не в меньшей степени, чем его отец, Ролло понимал, отчего Злому понадобилось соглашение с герцогом Нейстрийским о перевозке добычи. Меньшим, чем караван судов, здесь, видимо, обойтись не удавалось. А теперь Герик сумел пленить и его - конунга Нормандии. Поэтому-то он так и весел. Да и за ?невесту? Атли тоже потребуют изрядный куш. Проклятье, дорого встанет его казне эта рыжая! Может, и в самом деле стоит отдать ее Герику?
     Ролло оглянулся. Девушка ехала, почти повиснув на луке седла. Почувствовав его взгляд, Эмма надменно вскинула подбородок и постаралась выпрямить спину, сцепив зубы, чтобы удержать стон. Упрямая девка, пропади она пропадом! Не нужна она Атли. Лучше и в самом деле отделаться от нее, сплавив зеленоглазому берсерку, который, похоже, не вызывает у нее такого отвращения, как он сам. От последней мысли Ролло почувствовал злость. Отвернувшись, он хлестнул коня, убыстряя ход.
     Лошадь Эммы рванулась следом, и ей едва удалось сдержать ее - иначе она могла бы вылететь из седла. До чего же езда на этих упрямых созданиях отличалась от спокойной трусцы послушных мулов! Девушка дала себе клятву, что если останется жива, что было сомнительно, то непременно научится как следует ездить верхом. Пока же она неслась следом за жеребцами Герика и Ролло, вцепившись в холку кобылы и сжимая зубы, чтобы не застонать от боли в седалище и бедрах, от нестерпимой ломоты в пояснице.
     Ближе к вечеру местность стала более обжитой. Попадались сторожевые вышки норманнов, селения, в которых бродили мрачные, изможденные люди. Рахитичные деТи с раздутыми от голода животами цеплялись за юбки матерей - бесполых существ неопределенного возраста. Мужчины молча снимали колпаки перед норманнами. В одном из таких селений отряд остановился на ночевку. Эмма долго от боли не решалась сойти с седла, а когда все же осмелилась, то едва не упала. Ее подхватили чьи-то сильные руки. Эмма вздрогнула, поняв, что это Герик, но без сил уронила голову ему на плечо. Он подхватил ее на руки и внес в хижину. Девушка была так утомлена, что не возражала, когда он уложил ее на покрытые овчиной нары. Датчанин шутя обратился к ней, но она только полусонно улыбалась в ответ. В этот миг пламя чадящего светильника заколебалось, и она увидела, как, подняв занавешивающую дверной проем шкуру, в хижину вступил огромный силуэт Ролло. Эмма невольно приподнялась на локтях. Викинги о чем-то заговорили - громко, словно бранясь. Потом Герик засмеялся, и они вышли. Эмма уронила голову на овчину в изголовье и провалилась в сон.
     Только проснувшись следующим утром, она огляделась. В хижине стоял полумрак. Свет сочился лишь через дверной проем с откинутым пологом. В нос бил тяжелый смрад. Повернув голову, девушка увидела за дощатой перегородкой корову. Двое голых ребятишек играли засохшим пометом прямо у ее ног, и корова задумчиво лизала голову одного из них. У двери на земле сидела женщина, кормя грудью третьего ребенка. Лицо ее было отрешенным, словно в забытьи.
     Эмма привстала на ложе и принялась отчаянно чесаться. Все вокруг было покрыто слоем жирной копоти и грязи. Одному Богу известно, сколько блох в этом хлеву! Она трясла головой, что есть силы скребла в волосах, потом, сев, стала отряхиваться, словно надеясь, что зуд от этого утихнет. И только когда немного пришла в себя, заметила, что женщина смотрит на нее полными ужаса глазами. Дети тоже испуганно юркнули за спину матери.
     - Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Я сама пленница норманнов.
     Кажется, женщина не поняла ее. Эмма улыбнулась и осенила себя крестным знамением.
     - Слава Иисусу Христу!
     Но женщина глядела на нее все с тем же тупым страхом. Эмма пожала плечами и поднялась. Тело по-прежнему ныло, но голова была ясной. Она прохромала к двери, но резко остановилась, увидев сидевшего на иссеченной колоде перед хижиной Ролло. Он угрюмо взглянул на нее через плечо.
     - Еще немного, и солнце перевалило бы за полдень. Однако добрый Герик позволил высокородной госпоже отоспаться всласть.
     Эмма не понимала причины его раздражения. Ролло встал и втолкнул ее обратно в хижину.
     - Сиди здесь, я принесу тебе поесть.
     - Но мне нужно...
     - Невелика важность. Здесь мочатся прямо в доме.
     - Я не... - попыталась воспротивиться Эмма, но, увидев выражение лица норманна, вовремя умолкла.
     Когда Ролло ушел, она все же вышла на порог и встала, оглядываясь. Она не заметила, как рядом с ней оказался Герик.
     - О, вовсе не стоит так меня бояться, - улыбаясь, проговорил он, когда Эмма подалась назад. - Вы ведь невестка Ролло, а он сейчас в известном смысле мой гость.
     Датчанин ослепительно улыбался. У него были великолепные зубы, и шрам не портил лица. Герик был немного ниже Ролло, но так же крепко сбит, его корпус казался даже мощнее. ?Какой странный цвет у этих глаз?, - невольно подумала девушка.
     - Ролло сообщил мне, что вы задержали отряд из-за меня. Выходит, мне следует поблагодарить вас.
     - Видимо, так. Хотя это, в сущности, пустяки. К той жизни, которую ведем мы, франкской девушке нелегко привыкнуть.
     Он протянул руку, едва не коснувшись шрама на ее скуле. Эмма отвела голову.
     Герик состроил обиженную гримасу, но потом улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Но глаза его оставались серьезными.
     - Это правда, что вы и Атли сговоренные жених и невеста?
     Эмме вдруг нестерпимо захотелось выставить Ролло лжецом перед его соплеменниками, унизить его, сообщив Герику, что она всего лишь рабыня этого хилого мальчишки и никаких речей о брачном союзе меж нею и братом Ролло никогда не велось. Однако этот красавчик сжег Сомюр, истребив половину его жителей, и что-то в ней противилось, подсказывая, что этот язычник не лучше самого Ролло.
     - Что ж, раз Ролло сказал, так оно и есть, - выдохнула она.
     В этот момент появился и сам ярл. Подозрительно поглядев на них, он протянул Эмме миску бобов с мясом и кружку молока. Она молча ушла в хижину и стала есть, сидя на овчине, но под голодными взглядами детей кусок не шел ей в горло.
     Отдав им миску, Эмма вышла во двор, где викинги уже седлали коней. И вновь она засмотрелась на Герика. Его позолоченный шлем с вепрем сиял в лучах солнца, сверкали узорные бляхи на толстой коже куртки. Датчанин стоял, подтягивая подпругу своего высокого пегого жеребца. Длинная грива коня была заплетена в косицы, и даже хвост подвязан и перевит лентой. Морду скакуна покрывал вызолоченный плоский конский налобник. Эмма вздрогнула, заметив, что Герик время от времени поглядывает в ее сторону, и забеспокоилась, ища глазами Ролло.
     Он появился из-за угла, ведя в поводу двух оседланных лошадей. Когда она положила руку на скользкую кожу седла, то невольно всхлипнула, представив, что ей придется снова пережить во время перехода. Но, чувствуя на себе пристальный взгляд Ролло, упрямо сжала губы и вложила ногу в стремя. Тотчас Ролло схватил ее за щиколотку и вывернул ее так, что она едва не упала, повиснув на луке.
     - Что ты делаешь? Отпусти меня!
     Лошадь шарахнулась, и Эмма все же оказалась на земле. Присев на корточки, Ролло разглядывал ее обнаженную ногу, всю в кровоподтеках и ссадинах.
     - Далеко ты сегодня верхом не уедешь, - заметил Ролло. - А Герик намерен двигаться, нигде больше не останавливаясь, до самой усадьбы своего отца.
     Эмма поднялась, гневно глядя на ярла и одергивая платье.
     - Я намерена ехать. Разве у меня есть выбор?
     - Я мог бы посадить тебя на коня позади себя, - предложил Ролло.
     - Или я, - раздался голос Герика.
     Викинги переглянулись. Эмма ощутила, что эти воины соперничают из-за нее. Это ее удивило, но и придало ей некоторую уверенность. Она не доверяла ни одному из них, но помнила древнее изречение - когда двое дерутся, радуется третий.
     - Я поеду сама, - тихо, но твердо возразила она.
     Ролло пожал плечами и, обхватив ее талию, легко подсадил в седло. Однако едва они тронулись в путь, как она закусила губы, чтобы сдержать стон. Через какое-то время она как будто приноровилась к поступи коня, однако каждый удар копыта отдавался в ее теле, причиняя тупую боль.
     Теперь они вновь двигались через лес. Каменистая тропа то вела вверх, то спускалась в низины. Лошади, опасаясь осыпей, переступали осторожно, ища твердой опоры. Дремотно шелестели вековые дубы, щебетали птицы. С противоположного склона доносилась усердная дробь дятла. В колючем кустарнике среди осыпей орали сойки. Из-под копыт лошадей с шумом катились мелкие камешки. Норманны двигались в молчании - путь над обрывами не располагал к праздной болтовне. Эмма с силой натягивала повод лошади, не давая ей взглянуть вниз, где сквозь листву просвечивала вода и слышался шум водопада. Лошадь нервничала, приседала на задние ноги, упиралась. Болели руки, ременный повод врезался в пальцы. Она увидела, как Ролло, легко справляющийся с конем одной рукой, оглядывается на нее. Сейчас она и в самом деле жалела, что отказалась от места у него за спиной. Там было бы надежнее...
     Наконец они миновали вершину холма, копыта коней, высекая искры, звонко застучали по гладкому камню, дорога стала спускаться под уклон. Внизу кудрявились буки, каштаны, глянцево-зеленый остролист, над ними высились дымчатые пирамиды серебристых елей. Они уже почти спускались в долину, когда им пришлось проехать под огромным дольменом, сложенным из таких гигантских гранитных блоков, что он напоминал ворота в замок великанов. Эмма заметила, с каким почтением и суеверным страхом глядят варвары на это сооружение, чертя в воздухе какие-то языческие знаки и шепча заклинания, и невольно усмехнулась. В этом она была сильнее - ее вера давала ей возможность снисходительно глядеть на бездушные алтари поверженных богов древности.
     Еще ниже она разглядела остатки давно заброшенной каменоломни - темные, обвалившиеся отверстия пещер в отвесной гранитной стене. Левее возвышались еще несколько языческих каменных столпов, таких огромных, что приходилось вскидывать голову, чтобы увидеть их вершины, вознесшиеся над кронами деревьев. Один или два из них упали, рассыпавшись, и теперь лежали уродливыми остовами, утопая в зарослях папоротника и ползучего голубого барвинка.
     В остальном местность казалась столь дикой, что только птицы да ящерицы могли облюбовать ее для проживания. Поэтому? когда из-за груды камней показалась лохматая сгорбленная фигура, кони викингов шарахнулись, испуганно заржав, а Эмма от неожиданности столь резко рванула повод, что ее конь вздыбился, захрапел, а сама она, не удержавшись в седле, сползла на каменистую осыпь.
     Но оказалось, что это всего лишь старуха, одетая в ветхие лохмотья, столь древняя, что каменные столбы казались ее ровесниками. От нее несло смрадом тления, а безумно горящие глаза перебегали с одного варвара на другого. Но норманны уже опомнились, справившись со смущением, что их ухитрилось напугать столь безобидное существо.
     - Убирайся с дороги, старая ведьма! - прикрикнул Герик, наезжая на нее конем.
     Старуха вдруг зашипела и взмахнула клюкой у самой морды животного. Конь в страхе шарахнулся и заплясал, удерживаемый твердой рукой всадника.
     - Проклятье на твою голову, трухлявая карга! - вскричал викинг. - Уйди, не заставляй меня поганить чистую сталь твоей гнилой кровью!
     - Я бы не советовала тебе так торопиться, Герик Злой!
     - Ты знаешь меня, ведьма?
     Старуха, не отвечая, обвела взглядом викингов, задержалась на Ролло, потом с усмешкой взглянула на поднявшуюся г. земли девушку. Ее беззубый провалившийся рот растянулся в презрительной гримасе.
     - Знаю ли я тебя, Герик? Я знаю все! Знаю и то, что ты везешь с собой свою смерть. И я бы не советовала тебе спешить, ибо твой час близок, и скоро, скоро демоны тьмы поволокут твою проклятую душу на свой шабаш. Ибо не на мне, а на тебе, кровопийца, проклятье!
     Даже со спины Эмма могла определить, как напрягся Герик. Он дернул повод, задирая коню голову, и глухо, по-звериному, зарычал.
     Старуха в испуге стала отступать, торопливо стуча клюкой, но Герик по осыпи догнал ее.
     - Стой, старая гнилушка! - глухо выкрикнул он. - Уж не ты ли прокляла меня? Кровь Тора! Пусть моя смерть и близка, но твой час уже настал!
     Он выхватил меч. Старуха пронзительно заверещала и кинулась прочь, пытаясь вскарабкаться выше, но скользила по осыпающейся щебенке, пока вновь не оказалась прямо перед Гериком. Викинг, не переставая рычать, одним взмахом снес ей голову. Страшный обрубок покатился по склону, распугивая гревшихся на солнце ящериц. Обезглавленное тело забилось в конвульсиях, разбрызгивая густую кровь.
     Герик еще какое-то время кружил на месте, потом словно опомнился и стал неистово хохотать.
     - Глядите - у нее алая кровь, а не черная! Вечно эти уродливые старые бабы пытаются изображать из себя колдуний и прорицательниц!
     Он вытер клинок о гриву коня, швырнул его в ножны и с довольной ухмылкой оглядел своих людей. Взгляд его остановился на бледном, как мел, лице все еще стоявшей на земле девушки. Он улыбнулся еще шире и, поймав за повод ее лошадь, подвел к ней.
     У Эммы дрожали руки, когда она попыталась сесть в седло. Повиснув на стремени, она сорвалась, едва не упав снова.
     - Понятно, - кивнул Герик. - Дорога слишком длинна. Садись ко мне в седло, ты сможешь немного отдохнуть.
     Эмма со страхом взглянула на кровавый след на гриве его коня, резко повернулась и направилась к Ролло. Ярл молча протянул ей руку и с легкостью втащил ее на лошадь, где она устроилась позади него.
     - Вот теперь я вижу, что вы почти родня, - засмеялся Герик, но в голосе его был яд. Он хлестнул коня и понесся прочь.
     Ролло, чтобы не отстать, пришпорил также и своего. Тот прянул так стремительно, что Эмма, повиснув на поясе Ролло, изо всех сил вцепилась в него. Когда же она наконец приноровилась к аллюру, то невольно поразилась тому, что толкнуло ее выбрать именно Ролло, как бы добровольно отдавая себя под его покровительство. Ролло по-прежнему вызывал в ней неприязнь и страх, но Эмма чувствовала, что рядом с ним куда безопаснее, чем с учтивым Гериком, которого пролитая кровь так веселит.
     Когда лошади сбавили ход, она разжала охватывающие стан Ролло руки и взялась за луку седла. Перед нею были отливающие шелком темно-русые волосы викинга. Порой они касались ее лица. Она еще чувствовала твердую упругость мужского тела, которое только что сжимала, и больше не испытывала прежнего ужаса от этой близости. И это не нравилось Эмме. Телесная мощь и врожденное обаяние этого полудикаря начинали подчинять ее, и она заставила себя вспомнить все зло, которое он причинил ей. Убитая мать, разграбленное аббатство в лесу, то, как он безжалостно отдал ее воинам, как издевался и унижал ее... Знакомое чувство ненависти вновь вскипело в ней.
     - Будь ты проклят! - тихо прошептала она.
     - Что ты сказала? - повернул голову Ролло и, когда девушка не ответила, крикнул: - Сейчас начнется крутой спуск! Держись крепче.

11.

     Весь день они ехали, делая короткие остановки, чтобы позаботиться о лошадях, съесть лепешку и умыться у ручья. Пыль и пот застилали глаза. Когда попадались небольшие селения, в которых хозяйничали норманны, они пополняли запас провианта и снова трогались в путь. Всякий раз, когда Эмма ощущала на себе любопытные взгляды встречных варваров, она испытывала страх и невольно прятала лицо за спиной Ролло. Самого нормандского ярла некоторые из викингов тоже узнавали. Иные громко приветствовали, иные разглядывали с открытой неприязнью, были и такие, что разражались бранью и угрозами. Ролло лишь посмеивался, слушая их. Герику даже пришлось однажды вступиться за своего пленника. В этих краях его знали все и явно признавали его главенство.
     Когда опустились сумерки, отряд въехал в чащу густого леса. Тропа едва виднелась среди вековых деревьев, из глубины чащобы слышался одинокий волчий вой. Герик велел зажечь факелы и продолжать путь. Эмма так устала, что все время дремала, склонив голову на плечо Ролло. Ей было удобно. Викинг весь день заботился о ней, давал ей еду, старался ехать так, чтобы она не испытывала неудобств. Теперь же, обессиленная, она прильнула к нему, а когда в дреме стала сползать с коня, обвила торс викинга руками. Она слышала, как Герик и Ролло переговариваются в пути. Не раз ей казалось, что в их чужеземной речи звучит ее имя, но она так устала, что ей было все безразлично. В конце концов она уснула.
     Ее разбудил убыстрившийся аллюр коней. Эмма очнулась, протирая глаза и ничего не понимая. Уже светало. Клубился туман. Роса прибила пыль, цепями бус свисала со склоненных над головой ветвей. Эмма поежилась от сырости и, освободив руки, схватилась за луку седла. Всадники подгоняли и подгоняли лошадей.
     Лес неожиданно кончился. Сквозь занавес тумана блеснула вода.
     Герик придержал коня и привстал на стременах:
     - Клянусь Мльниром, вот и мой кер !
     Он указал хлыстом на высокие строения, словно плывшие над рекой в густом тумане. Воины весело загалдели, даже усталые кони оживились, пошли резвей, чувствуя близость конюшни.
     Когда они приблизились, Эмма увидела, что усадьба стоит в речной излучине. С трех сторон ее защищает река, а с суши - глубокий ров, также заполненный водой. За рвом вздымались земляные насыпи, которые венчала мощная стена из огромных нетесаных глыб. За нею виднелись крыши деревянных построек, а над ними возвышались две древние четырехгранные башни, сложенные из римских кирпичей. Подъемный мост, опиравшийся на каменные арки, при их приближении начал неторопливо опускаться.
     Герик трижды протрубил в рог, и на стене показались норманны, приветствующие своего предводителя. Все выглядело вполне мирно, но у Эммы невольно сжалось сердце при взгляде на мощь этих стен. Удастся ли ей покинуть их когда-либо? Чем обернется для нее этот новый плен?
     Едва въехав в широкие ворота, ведущие во двор, Герик принялся подпрыгивать в седле и завывать по-волчьи, так что конь под ним забеспокоился и заплясал. Его люди вторили предводителю. Эмме стало жутко, словно она попала в царство оборотней. Из всех углов несло тлением, прямо у ворот громоздилась куча навоза. На фоне светлого неба посреди двора отчетливо вырисовывалась оскаленная человечья голова, надетая на острие пики. Борода в сосульках запекшейся крови, сморщенная желто-синяя кожа. Теплый ветер шевелил пыльные, свалявшиеся пряди волос. При виде ее Герик захохотал, сорвал с шеста, звучно чмокнул в губы, а затем, словно играя в мяч, подбросил и поймал. Эмма в ужасе отвернулась. Лаяли, натягивая цепи, огромные черные псы. Викинги подняли неимоверный грохот, колотя оружием о щиты, приветствуя возвратившихся. Отряд окружили, засыпали воинов вопросами. Герик отвечал, и его ответы, видимо, пришлись по душе воинам. Они заголосили, и еще яростнее загремели щиты.
     Ролло и Эмма оказались в стороне. Собравшихся занимали лишь Герик и то, что он сообщил. Ролло перекинул ногу через холку и неторопливо сошел с коня. Затем осторожно опустил на землю девушку.
     - Если хочешь остаться невредимой, не забывай, что ты невеста моего брата.
     Эмма ничего не ответила, продолжая осматриваться. Некогда мощеный двор теперь походил на р