Я уже объявил Кэтрин своей дочерью и не думаю, что вы настолько неразумны, чтобы на всю Англию ославить своего мужа как лжеца. К тому же я сделал это из самых лучших побуждений.
     Анна во все глаза смотрела на него.
     - Но ведь вы не верите в благородство, Дик Глостер? Почему же вы пытаетесь взывать к тому во мне, чего нет?
     - Я знаю, что вы не лишены здравого смысла.
     На мгновение их взгляды скрестились.
     - Как вы могли? - вдруг всхлипнула Анна. - Вы воспользовались своей властью и лишили ребенка славного имени ее отца! Еще одна побочная ветвь в гербе Иорков. Теперь она всю жизнь обречена носить клеймо незаконнорожденной.
     Ричард шагнул к ней.
     - Вы еще более неразумны, чем я предполагал, Анна. Давно и повсюду известно, что унция королевской крови перевешивает любые свидетельства о чистоте рождения. Вспомните, разве Вильгельм I до того, как получил грозное прозвище Завоеватель, не звался при дворах Европы Вильгельмом Ублюдком? А разве правящие ныне в Испании Тостамары не произошли от любви короля Альфонса XI и некоей Элеоноры де Гузман? Даже ныне некий джентльмен Генри Тюдор, все предки которого имеют бастардную полосу в гербе, пытается доказать Европе, что имеет более прав на трон, чем Иорки. Я уж не упоминаю самого безумного из Невилей - Бешеного Фокенберга, который, будучи адмиралом Англии, даже после гибели Ланкастеров сумел поднять против Белой Розы Кентское графство. И если герб, который я дал Кэтрин, косая поперечина пересечет слева направо, это не лишит чести принцессу из рода Плантагенетов. Она сможет рассчитывать на самую блестящую партию, о какой никогда не смела бы мечтать наследница пограничного барона, даже столь славного, как благородный Филип Майсгрейв. Вот все мои аргументы. Если же вы, вместо того чтобы отблагодарить меня, рискнете оспаривать мое решение, я не побоюсь объявить вас впавшей в душевное расстройство, несмотря на то, что вы в тягости. И в таком слуг чае вряд ли вы сможете рассчитывать видеться с Кэтрин.
     Анна боролась с сотрясавшей ее дрожью. В ушах стоял гул. Уильям Херберт говорил ей еще в Йорке: ?Вы его пленница, как и я...?
     Так называемая бастардная полоса, указывающая на внебрачное рождение потомка знатного рода.
     Но Уильям надеялся когда-нибудь вырваться из-под опеки Ричарда, у нее же выхода не было. Странная мысль внезапно посетила ее: ?Я была его пленницей с того момента, как он обнаружил меня в Нейуорте. Этот внезапно возвысившийся Джон Дайтон скорее берег меня для Ричарда, чем охранял от людей Кларенса. Ричард заранее знал, как поступит со мной, он был словно упорный ветер в горах, что гнул ствол моей судьбы в нужную ему и только ему сторону. Он увез меня из дома, сделал игрушкой в своих политических расчетах, отнял у меня свободу, земли, воспоминания... А теперь он отнимает у меня дочь?.
     Ричард говорил еще что-то, но она уже не слышала его. Он не успел подхватить ее, когда она без чувств рухнула на плиты пола...
     Когда Анна пришла в себя, возле нее хлопотали Матильда Харрингтон и Джеральдина Нил. Анна закашлялась от запаха едкой эссенции, которую поднесла к ее носу статс-дама. Потом увидела, что находится в спальне, а вокруг толпится множество людей.
     - Вам уже лучше, дорогая? - услышала она рядом участливый голос Ричарда.
     Он говорил мягко, с волнением:
     - Вы так напугали меня, любовь моя, когда лишились чувств.
     Какой нежный голос! А у Анны саднила разбитая в кровь губа. Она невольно поднесла к ней ладонь.
     - Вы ушиблись при падении, Анна. Ох, эти неожиданные и такие опасные для беременных дам обмороки! И, повернувшись к собравшимся, громко объявил:
     - Теперь, когда моя супруга пришла в себя и ей больше ничего не грозит, я хочу поделиться с вами радостной вестью. Герцогиня ждет ребенка, и все мы должны молиться за его и ее здоровье!
     Вечером Анна едва дождалась окончания пира, устроенного в честь возвращения герцога. Вдоль стен огромного зала были расставлены столы, на хорах гремела музыка. К колоннам были прикреплены факелы из душистого дерева, и их было так много, что, несмотря на открытые окна, в зале скоро стало неимоверно душно. Поэтому Ричард не стал возражать, когда Анна, сославшись на головную боль, покинула застолье и поднялась на открытую галерею донжона.
     Внизу, во дворе, пылали костры, челядь тоже веселилась. Герцог Глостер велел откупорить для дворни бочонок вина, и люди пили за здравие герцога и герцогини, а также за появление на свет наследника.
     Позади нее раздались шаги, и Анна увидела Уильяма. Как и все, он был пышно разодет, но лицо его было печально. Анна попыталась улыбнуться.
     - Простите, Уил, но я еще не имела возможности поговорить с герцогом о вашей свадьбе.
     Юноша не ответил, приблизился, взял ее руку.
     - И не стоит.
     - Но тогда ведь...
     - Я остаюсь. Я хочу всегда быть подле вас.
     Чистый мальчик, нежный и преданный. Сын графа Пемброка, которого казнил ее отец. Он стал ей ближе всех, он был с нею искренен и всегда стремился оказать помощь. Анна по-дружески привязалась к нему и не помышляла, что это может быть истолковано как-то иначе. Однако ей давно следовало заметить, как он, замкнутый и молчаливый с другими, оживляется, оставаясь с нею наедине. Она чувствовала себя виноватой, но на душе у нее потеплело. Она даже попробовала пошутить:
     - Что ж, оставайтесь, Уил. А когда вы наденете рыцарский пояс, я с удовольствием стану вашей дамой.
     Ответ юноши поразил Анну.
     - О нет. Дама сердца должна быть одна, как и жизнь. Я всегда презирал молодчиков, то и дело меняющих цвета своих возлюбленных. Моей дамой станет та, кого я назову своей супругой. А вы... Вы первая, о ком я думаю непрестанно. Говорят, в моем возрасте это скоро проходит, не оставляя следа. Но пока... - Он попытался улыбнуться. Потом поднял на нее глаза, их взгляд был тверд. - Я больше никогда не осмелюсь заговорить с вами о своей любви. Но я буду счастлив, если смогу быть рядом, служить вам. И простите, если я оскорбляю вас своими чувствами.
     От нежности у Анны заныло сердце.
     - Оскорбить любовью нельзя, мой мальчик. И я благодарна вам, что вы поддержали меня именно сейчас. Вы все понимаете, Уил, с поразительной для вашего возраста проницательностью. Дай вам Бог, чтобы вы встретили достойную вас даму - будь это ваша невеста или кто иная. Я же люблю вас, как младшего брата, как преданного друга. Благослови вас Господь, Уильям Херберт.
     Она взяла его голову в ладони и поцеловала в лоб. Юноша напряженно молчал. Анна видела, как он судорожно сглотнул, и, чтобы отвлечь его, поведала о разговоре с Ричардом по поводу Кэтрин. Теперь Уильям смотрел на нее с состраданием, но Анна заставила себя улыбаться.
     - Вы ведь сами говорили, Уил, что для моей девочки это большая честь. Что же до моих отношений с Ричардом, то они вскоре наладятся, если я буду послушна. И в этом он прав. Библия учит смирению и покорности.
     По лицу Уильяма прошла судорога, но он не произнес ни слова. По винтовой лестнице они спустились в пиршественный зал.
     Ричард был уже изрядно навеселе, но это выражалось лишь в неестественном блеске его глаз.
     - Клянусь небом, миледи, вы очаровываете всех. Бэкингем восхищен вами, мой племянник де Ла Поль только и толкует о вас, и даже Фрэнсис Ловелл, которого вы обвели вокруг пальца, пытался выступить в вашу защиту. Однако куда больше я изумлен тем, что вы приручили этого волчонка Херберта. Мне уже доложили, что он более не вспоминает о своей ненависти к Невилям. Кажется, мой брат ошибся, отказавшись от вас ради Элизабет Грэй.
     В ту ночь Анна впервые подумала, что столь обширное ложе имеет свои преимущества. И когда Ричард, насытившись ею, уснул, она отодвинулась на самый край и заснула только когда расстояние между ней и мужем оказалось достаточно неблизким.
     Кэтрин прибыла в Миддлхем спустя несколько дней. Анна едва удержалась, чтобы не броситься через весь зал навстречу, когда она и Джон Глостер чинно направились к ней в парадных пунцовых одеждах. Однако ей пришлось выдержать горькое мгновение - Ричард представил ей ее собственную дочь. Анна молча любовалась девочкой. Настоящая маленькая принцесса. Усыпанное жемчугом платье из затканного золотом сукна достигало пола, позади шелестел длинный шлейф, голову Кэтрин покрывала кружевная шапочка, из-под которой на спину падали пышные пепельно-серебристые локоны.
     Она была прелестна и держалась с важностью. Немногим более месяца потребовалось ей, чтобы забыть свои деревенские ухватки и стать настоящей принцессой. И лишь когда она присела перед матерью в реверансе, то не удержалась и, на миг сбросив маску чопорности, лукаво подмигнула ей. У Анны дрогнуло сердце. Она видела, как довольна и счастлива ее дочь, с каким обожанием смотрит на герцога, как заботливо ведет под руку своего сводного брата Джона.
     Джон Глостер был всего на год младше Кэтрин, но девочка была выше его едва ли не на полголовы. Анна не отрывала взора от дочери и поэтому успела заметить лишь, что Джон похож на Ричарда и что у него такие же глянцево-черные длинные волосы.
     - Они слишком разные, эти дети, - шепнула Анна мужу, следя за двумя хрупкими фигурками, удаляющимися из зала. - Как вы решились объявить их братом и сестрой? Кэтрин не походит ни на вас, ни на Джона.
     Ричард повел плечом.
     - Она не похожа и на вас, моя дорогая. Ее темно-карие глаза указывают скорее на кровь Иорков, чем Невилей. К тому же у Кэтрин покладистый нрав, и они так сдружились с Джоном, что ни у кого не вызывает сомнений, что они брат и сестра. Впрочем, ни у кого и не было причин усомниться в моих словах.
     Анна почувствовала взгляд Ричарда.
     - Вы должны быть благодарны мне, Анна. Я дал девочке семью. Я вернул ей отца и брата.
     - ?Но лишил матери. О, Филип, дай мне сил вытерпеть это!?
     Она едва дождалась окончания приема депутации из графства Ланкастер.
     Детей она нашла в саду. Кэтрин и Джон играли у небольшого пруда с Пендрагоном. Девочка с восторгом кинулась к матери.
     - Я соскучилась, я так соскучилась, - твердила она, прильнув к Анне. Но тут же принялась взахлеб рассказывать о короле, Лондоне, своей подружке принцессе Сесилии, перемежая слова поцелуями и выражениями восторга. Анна откинула со лба девочки завитки волос.
     - Ты довольна тем, что герцог Ричард объявил тебя своей дочкой?
     Кэтрин взглянула на мать так, словно та не разумеет самых простых истин.
     - Но ведь вы же поженились, мама. И теперь он мне как отец, а Джон как брат.
     Анна едва справилась с волнением.
     - А как же твой настоящий отец, Кет? Ты разве забыла его и Дэвида?
     Лицо девочки стало серьезным.
     - Я была бы грешница, если бы так поступила. Поэтому, когда герцог Глостер впервые дал мне денег на расходы, я употребила их на заупокойные молебствия по ним, со свечами и песнопениями. Все до единого пенни. Потом мне даже пришлось немного попросить у Джона, когда мне захотелось купить сластей.
     Она выглядела очень довольной собой. Ричард Глостер, судя по всему, пользовался ее неограниченным доверием, и она охотно согласилась скрывать от всех то, что когда-то у нее был другой отец, а нынешняя герцогиня Глостер - ее мать. Чтобы стать принцессой, она обещала молчать о своем прошлом.
     Джон Глостер, поначалу нерешительно топтавшийся в стороне, теперь приблизился. Он явно завидовал девочке, что та так вольно держится с женой его отца. Когда Анна повернулась к нему, он застенчиво улыбнулся ей. У него была открытая улыбка, а на щеках - две очаровательные ямочки.
     ?Он кого-то мне напоминает?, - подумала Анна, невольно тронутая доверчивостью этого с детства лишенного матери ребенка.
     В этот момент Кэтрин, сидевшая на коленях у Анны, тихонько охнула.
     - Матушка, матушка, погляди туда!
     Анна проследила за взглядом дочери. В конце аллеи появился, направляясь в их сторону, Уильям Херберт.
     - Ты разве не встречала его в Понтефракте? Это же Уильям Херберт, граф Пемброк.
     - Нет, матушка, я вовсе не это имела в виду. Поглядите, Христа ради - это же истинный Тристан!
     Анна не сразу поняла, о чем говорит дочь. Но юный Херберт, высокий, широкоплечий, с длинными золотистыми волосами, в богато расшитом пурпуане, стянутом в талии, и с длинными навесными рукавами, в черных, облегающих стройные ноги трико, и в самом деле поразительно напоминал миниатюру из ?Смерти Артура?. Анна невольно подивилась тому, как ее дочь сразу заметила это, затем взглянула на обомлевшую Кэтрин и засмеялась.
     - Тебе нелегко будет стать его Изольдой, моя дорогая. В него влюблены почти все дамы при дворе, к тому же он помолвлен с Мэри Вудвиль, сестрой самой королевы.
     - Правда? С этой заносчивой кривлякой? У нее длинный нос. Джонни, ведь правда, у Мэри Вудвиль длинню-у-у-щий нос?
     Но мальчик не ответил, а бросился навстречу Уильяму. Похоже, он хорошо его знал, да и юноша весело приветствовал сына герцога.
     Кэтрин же при приближении Уильяма вспыхнула и потупилась. Обычно бойкая на язык, она едва ответила на шутливое приветствие юноши и, прильнув к матери, украдкой поглядывала на него из-под ресниц.
     Уильям встретился с Анной взглядом.
     - Выше всяческих похвал. А улыбка у нее ваша. Анне не удавалось растормошить дочь, но тут помог Джон. Он так панибратски держался с Уильямом, лез к нему на плечи, толкал его и дурачился, что и Кэтрин вскоре присоединилась к игре. А спустя несколько дней она уже как пришитая бегала за Уильямом, и Анне даже пришлось извиняться за ее навязчивость.
     - Она очарована вами, Уил. Будьте к ней снисходительны, но учтите: если вы дадите ей помыкать собой - вы пропали.
     - На все воля Божья, - отшучивался юноша. Ричард оставался в Миддлхеме. Он осмотрел замок и нашел, что Анна прекрасно справилась со своей задачей вернуть поместью жилой вид. Внес он и свою лепту в украшение залов - среди ковров и гобеленов были развешаны начищенное оружие и щиты, а в простенках между пилястрами главного зала появились прекрасно выделанные оленьи и кабаньи головы, шкуры рысей. Резные тумбы украсились серебряными сосудами, с хоров свисали пестрые вымпелы и стяги, а в больших вазах ежедневно менялись цветы.
     Теперь в Миддлхеме всегда было шумно, к герцогу постоянно прибывали люди, в большом зале всегда толклось множество народу, начиная от посыльных с королевским гербом вплоть до нищенствующих братьев-миноритов, собирающих подаяние для приютов и богаделен. Анна, бывая здесь, невольно наблюдала за мужем.
     Несмотря на всю свою неприязнь к нему, она не могла не отметить, как прекрасно он справляется с делами. Иных он принимал в большом зале, иных препровождали к нему в кабинет, кое с кем он беседовал, прогуливаясь по аллеям сада. И всегда он был собран, внимателен, точен и скор в решениях. С людьми держался непринужденно, порой бывал даже насмешлив, но настолько, чтобы не задеть достоинства собеседника. Он редко отказывал кому-либо в аудиенции, будь это рыцарь в золоченом поясе, духовное лицо или депутат от городской гильдии. Никто не мог сказать, что герцог не принял его, или, не выслушав, переправил к своим секретарям. Для наместника Севера эта повседневная рутина была столь же любимым занятием, как и фехтование по утрам или охота с соколом на Йоркширских пустошах. Именно поэтому люди предпочитали иметь дело с герцогом Глостером и не признавали королевских эмиссаров, по сути остававшихся не у дел.
     Порой к Ричарду являлись такие посетители, с которыми он надолго запирался в своем кабинете, отменяя все дела. К таким относились и Роберт Рэтклиф, при появлении которого Анна обычно удалялась в свои покои, и Джеймс Тирелл, которого она когда-то, поддавшись бесовскому наваждению, приняла за Филипа. Тирелл учтиво поклонился ей, и она ответила ему кивком, однако вскоре отвернулась. В том, что она согласилась стать супругой Ричарда Глостера, она усматривала отчасти и его вину.
     С мужем у Анны сложились холодно-учтивые и ровные отношения. Анна смирилась, и это было все. что требовалось Ричарду. Он не лишал жену известной свободы - и ато было все, что требовалось Анне. Часто она уезжала помолиться над могилой матери в соседнем аббатстве. Обычно она там задерживалась, исповедуясь, причащаясь, отстаивая заупокойные службы. В эти поездки она любила брать с собой Кэтрин, ибо лишь здесь она могла называть ее дочерью. Девочка же, в соответствии с обычаем, звала жену отца матушкой. Так же звал ее и Джон. Мальчик тянулся к Анне, порой бывал надоедлив, но она мирилась с этим в угоду Ричарду. И хотя все обитатели Миддлхема знали, что именно Кэтрин стала любимицей госпожи, но не могли не отметить, что много внимания она уделяет и сыну герцога.
     Однажды, когда Ричард под вечер вышел прогуляться в саду замка, он увидел, как Анна перевязывает Джону палец и негромко отчитывает его. Когда процедура завершилась, она притянула мальчика к себе и поцеловала. Джон застыл, прижавшись к ней, и Анна не противилась этому, что-то приговаривая и поглаживая его по голове. Когда же они, взявшись за руки, направились в дальний конец сада, откуда долетал лай Пендрагона и сквозь смех фрейлин слышался громкий голос Кэтрин, Ричард какое-то время стоял за деревьями, задумчиво глядя им вслед.
     Той ночью, когда они, после соития, как обычно, заняли свои места по краям кровати, Ричард сказал:
     - Я ваш должник за Джона, Анна. Благодарю вас, и, если у вас есть просьба, - я не откажу вам.
     Анна приподнялась на локтях, глядя на мужа. Да, у нее давно созрела такая просьба.
     - Я бы просила позволить нам с Кэтрин посетить Нейуорт.
     Ричард помолчал какое-то время.
     - Хорошо. Однако...
     - О, не чините препятствий своему великодушию, Ричард!
     Она села, сжав руки. При свете ночника Ричард видел ее миндалевидные глаза, длинные рассыпающиеся волосы, сползшую с плеча кружевную оборку сорочки. Как она хороша! И хотя Ричард только что обладал Анной, он вновь испытал желание, но сдержал себя. Он старался избегать излишеств во всем. Он еще помнил, как она бесстыдно вела себя с ним, когда он во второй раз овладел ею в их первую брачную ночь. Словно солдатская шлюха на сеновале. Стонала и извивалась. Похоже, что этот Майсгрейв развратил ее вконец.
     - Я не сказал, что не позволю вам. Вы поедете в Неиуорт. Однако не тогда, когда вы в положении и долгий переезд может пагубно отразиться на плоде.
     Когда он уснул, Анна еще долго ворочалась с боку на бок. При мысли о поездке в Нейуорт ее охватывало радостное волнение. Она так соскучилась по Гнезду Орла, по всем его обитателям! О, ей необходимо попасть туда, помолиться над могилами мужа и сына, пройти по старым куртинам замка, взглянуть, все ли в порядке в родовом гнезде Майсгрейвов. Пусть Кэтрин и получила новое имя, но Гнездо Орла - ее наследственное владение, и хорошо бы им вдвоем снова вдохнуть сырой, прохладный воздух Чевиота с площадки донжона Гнезда Орла.
     И хотя впереди Анну ждало рождение наследника Глостеров, она буквально со следующего дня стала готовиться к поездке в Нейуорт. Торговцев, что привозили в Миддлхем свои товары, она нагружала заказами, прикинув, что и кому из обитателей замка хотела бы подарить. Своей милой Молли она привезет несколько штук добротных тканей и чепец из самого тонкого голландского полотна, который так пойдет к ее светлым волосам. Старой ключнице она подарит резной ящичек, окованный серебром, со множеством отделений для принадлежностей рукоделия. Для отца Мартина Анна заказала изданные в Лондоне ?Жития святых? в богатом переплете и дорогие четки, из янтаря и эбенового дерева. Для Оливера прибыли из Йорка пара толедских гнутых шпор с колесиками, чтобы не ранить бока лошади, и длинный кинжал из голубоватой шеффилдской стали с позолоченными бороздками на клинке. Готовила она подарки и для Агнес, и для ее сына, и для солдат, и для странной девочки Патриции, которая наверняка уже выросла и, насколько помнит Анна, обещала стать прехорошенькой. Порой она спрашивала совета у дочери, и они втайне от всех обсуждали поездку в Пограничье. Порой дитя в е