ть вам, но думаю, не стоит предавать огласке то, что вы переодетая дочь Уорвика. Люди моего мужа будут помалкивать, а об остальном мы позаботимся сами. Давайте же ваше верхнее платье и сапоги, миледи. Их вычистят, высушат и тотчас возвратят вам.
     Анна расшнуровала и стянула через голову свой короткий камзол. Он был покрыт лепешками грязи и во многих местах побурел от крови Деббича, Майсгрейва и Оливера. Леди Джудит покачала головой, пробормотав:
     - Кровь можно отмыть в горячей воде с золою... Анна положила руку ей на плечо:
     - Миледи, ради всего святого, окажите особое внимание молодому воину, который сегодня лишился руки. Эти люди, с которыми я проделала столь опасный путь, дороги мне...
     Хозяйка улыбнулась.
     - О, разумеется! Прямо от вас я поспешу к нему. Когда леди Джудит оставила ее, Анна внезапно почувствовала, как глубоко она устала. У нее едва хватило сил выкупаться, но к еде она даже не притронулась. Натянув чистую рубаху, она забралась в постель и тотчас забылась крепким сном.
     Проснулась она от осторожного прикосновения к своем руке. Еще вся во власти сновидений, она прошептала:
     - Филип...
     Негромкий женский голос позвал ее:
     - Ваша милость... Пора проснуться, ваша милость. Солнце уже садится за лес. Вставайте!
     Анна открыла глаза, еще не сообразив, где находится. Сперва ей показалось, что она все еще в Уорвик-Кастл, но что за побуревший потолок над нею?
     - Пора вставать, миледи!
     Джудит Селден трясла ее за плечо. Анна приподнялась; хозяйка замка смотрела на нее с улыбкой. Анна увидела, что она одета гораздо наряднее, чем днем. На ней было платье цвета корицы с длинными, ниспадающими до пола рукавами, а мягкие светлые волосы были убраны под тончайшее белоснежное покрывало, плотно укрывавшее ее подбородок и шею и опускавшееся сзади ниже плеч.
     - Солнце заходит, - мягким грудным голосом повторила леди Джудит. - Ваши спутники давно на ногах, а в замке все готово к вечерней трапезе. Ждут только вас.
     Анна мигом вскочила и оделась. Натягивая сапоги, она взволнованно спросила, как чувствует себя Оливер, и хозяйка ответила, что он недавно уснул. Ее муж приложил к обрубку руки кровоостанавливающее снадобье и травяной бальзам, чтобы умерить боль.
     - Саймон замечательный лекарь. В аббатстве считают, что во всем Оксфордшире не найдется второго такого. И если он сказал, что ваш юный спутник избежал горячки и теперь выздоравливает, - значит, так оно и будет.
     Обе женщины по винтовой лестнице с истертыми ступенями поднялись в большой зал, где в двух очагах с навесными колпаками жарко пылал огонь. Здесь толпились люди. Между столов с веселым визгом носились дети, среди которых были и дочери хозяев. Слуги расставляли на столах великое множество кушаний. Со двора вбегали челядинцы, принося с собой крепкий запах конского пота и навоза. Вошли ратники рыцаря - пламя очагов отсвечивало на их стальных набедренниках и касках. Туда-сюда сновали служанки, разнося дрова и воду по покоям. Здесь же околачивались и собаки, не менее двух десятков: поджарые борзые, громадные доги, лохматые волкодавы, мелкие терьеры и спаниели. Среди слуг, детей и солдат потешно ковыляла шутиха-карлица в высоком колпаке с бубенцами и с лицом как печеное яблоко.
     Когда леди Джудит с гостьей вошла в зал, все уже было готово. Сэр Саймон Селден в богатом, хотя и не новом камзоле, и сидевший по правую руку от него Филип Майсгрейв поднялись им навстречу. Тотчас по сигналу хозяина прозвенел колокол, сзывавший домочадцев к столу.
     Прочитав молитву, все расселись за длинными столами. Хозяева, их дочери и гости располагались на небольшом возвышении, а слуги и ратники устроились вдоль стен. Зал был достаточно обширен, чтобы вместить всех челядинцев, но низок, с простым бревенчатым потолком и стенами, сложенными из грубо отесанных валунов, как строили еще во времена саксонских правителей.
     Анна Невиль лишь мельком оглядела зал. Она была зверски голодна и без промедления отдала должное стоявшим перед ней яствам. Хотя Селдены не могли похвастать дорогой утварью и приборами, их столу могли позавидовать и при дворах коронованных особ. Было время поста, но изобилие и разнообразие блюд вызывало изумление. Исходил паром, пряно пахнущий раковый суп, огромный, запеченный целиком карп манил золотистой корочкой, здесь были также нежнейшая форель в имбирном соусе, фаршированные раки, жирные устрицы, плавающие в лимонном соке, а в центре стола возвышался горой пышный, начиненный рыбой и всевозможными приправами пудинг. И это не считая множества солений, маринованных грибов, зелени, сластей, а также вин, сидра и пенистого темного эля.
     Девушка с завидным аппетитом поглощала все эти кушанья, с трудом заставляя себя не торопиться и сохранять благопристойность. Ей хотелось отведать еще и еще, и каждое новое блюдо казалось ей лучше прежнего. Леди Джудит сидела подле нее, и Анна, ?не в силах сдержать восхищения, негромко сказала:
     - О миледи, я всегда считала, что в Уорвик-Кастл одни из лучших поваров Англии, но сейчас я вынуждена признать, что они лишь жалкие подмастерья в сравнении с теми, что приготовили эти блюда.
     Хозяйка замка удивленно взглянула на нее и рассмеялась:
     - Да, у меня неплохие повара и кухарки. Однако сменю вас заверить, большую часть всего этого я приготовила сама.
     Анна промолчала, не найдя, что сказать. Конечно, леди Джудит весьма опустилась с той высоты, которая принадлежала ей по праву рождения. Но дойти до того, чтобы стать кухаркой?..
     Словно прочитав ее мысли, леди Селден заметила:
     - Среди этих старых стен, если не занять себя чем-нибудь, одолевает тоска. Созерцание же и благородная скука не в моем характере. Поэтому я предпочитаю вести все дела сама. А стряпня... О, это оказалось не менее занимательно, чем столь благородное занятие, как вышивание шелком. И мне нравится порой, надев передник, приготовить для близких какое-нибудь замысловатое блюдо из тех, что подавались еще в доме моего отца. Ведь это так приятно - угодить тем, кого любишь.
     Анну и смутили, и растрогали слова леди Джудит. К тому же сейчас, когда она в богатом наряде горделиво восседала в высоком резном кресле, сразу было видно, как благородна и величественна эта дама. Ее супруг выполнял обязанности кавалера, прислуживая своей госпоже за столом. Он наливал ей вина, подавал прибор, наполнял тарелку. Казалось, это доставляет ему наслаждение.
     Анна несколько раз заметила, какими нежными взглядами обменялись супруги, и удивилась, подумав о том, что эти люди, прожившие вместе более десяти лет, любят друг друга все так же сильно, как и в юности. Неужели сэр Саймон, этот обаятельный рыцарь с ослепительной улыбкой, ни разу не прельстился другой дамой?
     Она глядела на пятерых старших девочек, которые были допущены к трапезе взрослых. Любимица отца, рыжая Этгита ерзала на стуле, ее лукавая рожица была перепачкана соусом. Рядом с ней - шестилетние двойняшки Уолшелина и Одри, столь похожие, что дивно, как их не путает восседающая между ними толстая, исполненная важности нянька. По правую руку от сэра Саймона - его старшая дочь, крестница королевы Маргариты. Анна припомнила, как сэр Саймон с сожалением заметил, что его старшая дочь дурнушка, но тогда она и представить не могла, насколько это верно.
     У Маргарет было худое и вместе с тем странно одутловатое лицо, словно бы целиком ушедшее в огромный нос, и крохотные блеклые глазки. Анна невольно задержала на этой девочке взгляд и заметила, что Маргарет быстро и внимательно посмотрела на нее. Взгляд у нее тем не менее был смелый и испытующий, а твердая, почти мужская складка губ говорила о сильной воле. И все же девочка была так нехороша собой, что сидевшая рядом с ней Анабелла казалась неземным существом. У нее был прямой, как у матери, нос, трепетные длинные ресницы, а пепельно-серебристые, рассыпанные по плечам локоны окончательно довершали ее сходство с ангелом. Лицо девочки было лилейно-белым, томным и, пожалуй, немного кокетливым. Анна улыбнулась: ?Когда-нибудь эта малютка вырастет, и ее отцу придется не раз поволноваться из-за столь совершенного создания?.
     Она вдруг поймала себя на том, что рассуждает, как умудренная опытом женщина, словно сама она не была на каких-нибудь четыре года старше хорошенькой дочки сэра Селдена. Это показалось Анне забавным, особенно после того, как она вспомнила, что совсем недавно в монастыре настоятельница мать Бриджит говорила одной из монахинь:
     - Наша Анна день ото дня становится все краше. Ее отец будет приятно поражен, найдя вместо дурнушки красавицу. Но сохрани ее, Пресвятая Дева, холодный разум при ее необузданном нраве и пылком сердце.
     Девушка взглянула на Майсгрейва. Рыцарь сидел, откинувшись на спинку кресла и потягивая вино из высокого бокала. Лицо его было спокойным, он улыбался, слушая речи сэра Саймона. Слуги обнесли ужинающих сладким. Анна увидела, как одна из двойняшек взобралась к отцу на колени и, жеманничая и хихикая, что-то зашептала ему на ухо. Анна улыбнулась. В ее душе царил мир, чего не бывало уже давно. Казалось, сам воздух этого ветхого замка располагает к безмятежности.
     В очагах пылали вязанки хвороста, по залу бродили собаки или лежали в стороне, терпеливо ожидая своей доли от хозяйской трапезы. За столом домочадцев ели, пересмеивались, о чем-то болтали. Блюда там были куда проще, однако подавались в изобилии, по кругу гуляли чаши с добрым черным элем. За верхним столом тоже царило веселье. Сэр Саймон велел принести лютню и стал на ней наигрывать, а восьмилетняя Этгита, сложив на груди руки, запела серебристым голоском. Когда она умолкла и гости и дворня разразились рукоплесканиями, Саймон Селден подхватил свою любимицу и, целуя ее, повторял своим надтреснутым голосом:
     - Вот в ком мой дар вернулся на землю! Поистине милостив Господь!
     Наконец все поднялись, и слуги убрали посуду вместе со столешницами, расставив опустевшие козлы вдоль стен. Однако большинство челядинцев остались в зале, занимаясь каждый своим делом, некоторые просто болтали, собравшись в кружок. По-видимому, этот старинный зал служил не только трапезной, но и основным местом времяпрепровождения всех обитателей Эрингтона.
     По приказу Селдена у одного из очагов слуги поставили несколько стульев для хозяев и гостей, так как едва скрылось солнце, толстые старые стены стали источать пронизывающую сырость. Сэр Саймон отослал дочерей, а леди Джудит, устроившись подле супруга, принялась плести кружево. Майсгрейв, порушив багряные угли в очаге, негромко заговорил:
     - Я думаю, нам стоит выехать, едва только окончательно стемнеет. Погода обещает быть тихой, и с Божьей помощью мы сможем к утру добраться до Лондона.
     - Конечно, дороги подсохли и передвигаться можно достаточно быстро. Разумеется, если вам не воспрепятствуют - люди Глостера, - сказал Селден, посматривая на Анну. - Пока вы отдыхали, я выслал людей разведать, что творится в округе. Мне донесли, что на дороге неспокойно. Кругом дозоры, а за вашу поимку назначена неслыханная награда. Даже в Оксфордшире шныряют лучники Йорка.
     - И вы все это время молчали? - сокрушенно покачал головой Майсгрейв.
     - Мне хотелось дать вам немного отдышаться. Уж я-то знаю, как изматывают душу подобные скачки.
     - Хорошо, - кивнул Филип. - Однако теперь нам пора трогаться в путь, ибо пока мы здесь, над вами и вашими близкими тяготеет угроза.
     - Клянусь правой рукой, вы забываете, что пока вы на земле Оксфордшира, им трудно что-либо предпринять против вас. Но вы направляетесь туда, где безраздельно господствуют Йорки, и вас незамедлительно схватят. Поэтому я решил последовать за вами и послужить прикрытием.
     - Вы весьма великодушны, сэр, - с поклоном отвечал Майсгрейв. - Однако, видит Бог, я не могу принять ваше предложение. Во-первых, Глостеру наверняка известно, что вы оказали нам помощь вопреки всем его приказаниям. Вас также схватят при первом же удобном случае и бросят в Тауэр как изменника. Вам следует не отлучаться, а, наоборот, укрепить замок и оберегать леди Джудит и ваших дочерей.
     На лице Селдена появилось выражение растерянности.
     - Но мой долг ланкастерца оказать помощь леди Анне, дочери графа Уорвика!
     Вы и так оказали ее, приютив беглянку, когда Йорки разворошили всю Англию, чтобы отыскать ее. И посему я вынужден отказаться от вашего благородного предложения и рассчитывать лишь на собственные силы, В конце концов, я посланник Эдуарда IV, а леди Анна... Он взглянул на девушку, потом перевел взгляд на Селдена
     - Вы верный рыцарь, сэр, и я, пожалуй, решусь оставить ее у вас. Вы сможете укрыть ее в Эрингтоне или где-нибудь еще в Оксфордшире, а когда суета поуляжется, переправьте ее в Ирландию, где ее сестра и свояк герцог Кларенс примут девушку под свое покровительство. Я же продолжу путь в одиночестве.
     Сэр Саймон кивнул. Но Анна была возмущена. Сама мысль, что ей придется расстаться с Майсгрейвом, привела ее в такое отчаяние, что у нее захватило дух, и какое-то время она не могла вымолвить ни слова. Она заметила, что леди Джудит, оставив кружево, внимательно смотрит на нее. Анна облизнула в один миг пересохшие губы и, повернувшись к Майсгрейву, отчетливо проговорила:
     - О нет, сэр Филип! Я ехала с вами от самого Йорка, поеду и дальше. В конце концов, мой отец во Франции, и я должна попасть к нему. Вспомните, ведь именно об этом просил вас епископ йоркский. И вы дали ему слово рыцаря, сэр!
     Голос девушки зазвенел на такой ноте, что некоторые из слуг невольно оглянулись и даже дремавшая у ног Саймона Селдена борзая подняла голову и уставилась на Анну.
     Майсгрейв покачал головой.
     - Когда мы беседовали с епископом Йоркским в его дворце, я и не подозревал, кто вы, а он не знал, что все откроется и вас станут искать с таким упорством. Но, если бы благоразумный Джордж Невиль хоть на миг оказался здесь, он ни за что не позволил бы вам ехать дальше. Ведь если я отправлюсь один, то для Йорков я вновь стану всего лишь гонцом. С вами же вместе я буду чересчур уязвим. К тому же, коль скоро мне удастся без шума покинуть Англию, могут решить, что мы отбыли вместе, и тогда сгустившиеся над вами ТУЧИ разойдутся сами собой, а сэр Саймон сможет переправить вас в Ирландию.
     ?Он просто задумал избавиться от меня! - в отчаянии размышляла Анна, не прислушиваясь к голосу рассудка. - Я стала обузой, и он стремится лишь к одному - исполнить долг перед своим королем, доставив письмо отцу! О, если бы только он ведал, что это за письмо!?
     Еще в Уорвик-Кастл Анна извлекла послание из тайника и, срезав тонким лезвием печать, прочла написанное рукою - венценосца. Поначалу она пришла в ужас, осознав, какое вероломство замышляют Йорки и что ей грозило, если бы она своевременно не скрылась. Ей стало также ясно, что, попади подобное послание в руки отца, он, придя в неистовую ярость, мог выместить ее на посланце Йорков.
     Чтобы хоть отчасти как-то смягчить ужасное послание, Анна смочила водой самые опасные строки - те, где говорилось о том, как поступят с нею в случае, если Уорвик не поторопится в Англию с повинной. Чернила расплылись, - мало ли что могло случиться с письмом за долгую дорогу, - тогда как большая часть послания не пострадала. Затем девушка осторожно запечатала послание, и теперь лишь очень внимательному глазу был заметен тончайший надрез на зеленом воске печати.
     Тогда же Анна решила, что Майсгрейву не обойтись без ее заступничества перед отцом. И вот теперь Филип собирается оставить ее! Девушка едва сдерживалась, чтобы не закричать, что ей известно ужасное содержание письма. И все же она промолчала, понимая, что Филип никогда не простит ей, что она посягнула на святыню королевской печати, поставив под сомнение его слово рыцаря.
     Анна пребывала в отчаянии, понимая, что волей-неволей ей придется уступить и покориться Майсгрейву. Она с мольбой взглянула на леди Джудит.
     ?Ты должна понять меня! - мысленно воскликнула она. - Ты тоже любишь и не можешь не догадываться, что расстаться с этим человеком для меня худшее из зол!?
     И Джудит Селден услышала немой призыв. Отложив пяльцы, она какое-то время размышляла. Анна глядела на нее с надеждой, не слушая доводов Майсгрейва.
     - Прошу простить меня, сэр рыцарь, - вдруг проговорила хозяйка Эрингтон-Хауз, - но мне пришла в голову Некая мысль.
     Она повернулась к супругу:
     - Я слышала на днях, что настоятель монастыря святого Августина собирается по своим делам послать людей в Лондон.
     Селден рассеянно взглянул на жену, но тут же сообразил, к чему она клонит.
     - Ты думаешь, мы можем довериться ему?
     - Да, без сомнения.
     И, повернувшись к Майсгрейву, леди Джудит пояснила:
     - Наш сосед, аббат Ансельм, приходится родственником настоятелю аббатства святой Клары в Лондоне. Его люди нередко выполняют поручения своего патрона в столице. Если нам удастся его уговорить, он пошлет в аббатство святой Клары вас, снабдив при этом своей охранной грамотой, и вы сможете все вместе продолжить путь.
     - Да, но преподобный отец Ансельм ничего не делает задаром, - осторожно заметил Селден. - Эта грамота обойдется в кругленькую сумму.
     - В какую же?
     Рыцарь какое-то время размышлял.
     - Аббат Ансельм наверняка кое-что заподозрит. Уж больно громко трубили о вас ищейки Йорков. Думаю, он согласится лишь в том случае, если мы заплатим ему больше, чем обещано за вашу поимку.
     - А сколько за нас посулили Йорки?
     - Тридцать пять фунтов золотом.
     - Сколько?!
     Анна и Майсгрейв невольно переглянулись.
     - Видимо, герцогу Глостеру очень не терпится вернуть вас под опеку венценосного брата, - пробормотал Филип.
     Анна прищурилась на пылавший в камине огонь: ?Да и письмо стоит того, чтобы Йорки поволновались. Подумать только, если его содержание станет известно при дворах Европы...?
     Сэр Саймон снова заговорил:
     - Следует заплатить аббату столько, чтобы у него само собою возникло желание помочь. Но, если у вас затруднения звонкой монетой, я могу сдать в аренду его обители часть моих лугов, на которые отец Ансельм давненько зарится.
     Филип Майсгрейв покачал головой:
     - Нет, сэр. Я, конечно, молю Бога и его Пречистую Матерь вознаградить вас за безграничное великодушие и благородство, но вы и так уже много сделали для нас. Было бы просто не по-божески вынуждать вас на подобные расходы.
     Он встал и, отстегнув от пояса увесистый кошель, протянул его Селдену.
     - Здесь пятьдесят фунтов золотом. Это те деньги, что заплатил мне за доставку племянницы во Францию епископ Йоркский. Думаю, этого достаточно.
     Саймон Селден встал.
     - Я незамедлительно отправляюсь в аббатство святого Августина. Будем уповать на Бога.
     - Но не предаст ли он нас вслед за тем, как получит деньги? - спросил Филип.
     - Если аббат Ансельм собственноручно подпишет охранную грамоту, он уже не рискнет донести.
     Когда Селден вышел, леди Джудит задумчиво взглянула на Майсгрейва.
     - А почему вы решили покинуть Англию, проследовав через Лондон, сэр рыцарь? Не лучше ли связаться с контрабандистами, чтобы они тайно переправили вас через канал?
     - Увы, миледи! Я достаточно знаю герцога Глостера, чтобы догадаться, что береговая охрана будет усилена настолько, что даже самые отчаянные из контрабандистов не рискнут выйти в море и благоразумно предпочтут отсидеться в ожидании более спокойных времен. В Лондоне же...
     Он поднял руку, разглядывая мерцающий на пальце алмаз.
     - Если я покажу этот перстень капитану корабля ?Летучий?, думаю, мы с ним сможем столковаться.
     - Корабль ?Летучий?? Господи, да ведь это та великолепная каравелла, которую Эдуард Йорк подарил Элизабет Вудвиль и...
     Она неожиданно умолкла, осторожно покосившись на Анну.
     - Именно, - согласился Майсгрейв и вдруг осекся. Сам не зная почему, вдруг смутился и тоже украдкой посмотрел на девушку.
     Анна, побледнев как полотно, растерянно глядела на него. Потом коротко выдохнула и отвернулась. После ярких бликов огня в