лее не является для него препятствием. Но где же хозяйка Нейуорта?
     Ричард вдруг заметил, что перед ним, застыв, словно изваяние, встала худая желтоволосая девочка. Среди сумятицы и горестной подавленности, царивших во дворе, она первая обратила на него внимание. Подняв забрало, Ричард попытался улыбнуться.
     - Эй, малышка! Ступай приведи кого-нибудь, с кем бы я мог поговорить.
     Однако едва он сделал к ней шаг, как девочка отпрянула, лицо ее исказилось гримасой боли.
     - Нет! Нет! - вдруг отчаянно закричала она и стала пятиться, творя старинный знак, охраняющий от злых духов.
     ?Слабоумная?, - зло подумал Ричард и огляделся, ища, к кому бы он мог обратиться. Но желтоволосая девчонка вдруг закричала:
     - Это злой дух! Это сам Зернебок ! Зачем ты пришел туда, где воцарились зло и смерть, посеянные тобою?
     Теперь Ричард замер, глядя на девчонку, которую била неудержимая дрожь. Когда же он снова шагнул к ней, она застонала так, словно его присутствие причиняло ей невыносимую боль.
     Откуда-то вынырнула черная сутана священника Мартина.
     - Успокойся, Пат, - проговорил он, кладя руку на плечо девочки. - Этот человек не враг. Это английский принц, и это он привел войско, чтобы помочь Нейуорту. Правда, поздно... - печально добавил он и сотворил крестное знамение
     - Что значит - поздно? - спросил Ричард, делая шаг вперед. Патриция, жалобно вскрикнув и воздев руки, словно пытаясь заслониться от него, рухнула на руки священника.
     - Бедное дитя, - сказал отец Мартин. - Простите, ваше высочество, но людям в замке столько пришлось пережить за эти дни. А Патриция всегда была странной девочкой.
     Этот священник, подумал Ричард после того, как они вместе скакали, рискуя сломать шею, а потом с мечами в руках прорубали себе дорогу к замку, стал по-иному относиться к нему. Он не сверлил больше принца пристальным взглядом, был почтителен, как и подобает простому священнику, и даже услужлив.
     Передав бесчувственную Патрицию на попечение женщине из прислуги, отец Мартин повел герцога в главную башню. Ричард отметил, что внутри донжона ничего не пострадало. Значит, здесь шотландцы не побывали, а следовательно, с Анной Невиль ничего не должно было случиться.
     Вокруг царила беспорядочная суета. Кто-то неистово кричал, пахло едким бальзамом, толстуха кухарка рыдала в голос, закрыв лицо передником. Пронесли тело на носилках. Священник шел впереди Глостера. Они миновали большой зал, где лежало множество раненых. В котлах над огнем кипела вода, женщины торопливо рвали полотно на бинты. Отец Мартин пояснил, что у одной из женщин в замке начались до срока роды. Ричарда бесила вся эта неразбериха.
     - Куда мы идем? Где барон Майсгрейв? Где его супруга?
     Они подошли к двери, обитой латунными гвоздями с гранеными шляпками. Здесь переминались с ноги на ногу несколько человек. Маленькая светловолосая женщина бросилась к священнику.
     - О, сэр Мартин! Мы в отчаянии. Она никого не подпускает к себе, никого не желает видеть. Моя бедная госпожа! Сделайте же что-нибудь, я боюсь за нее!
     - Успокойся, Молли, и уповай на Бога. Господь милосерден, в нем спасение. Все обойдется.
     Ричард чувствовал себя призраком - здесь никто не замечал его. Священник открыл дверь, и они оказались в небольшом уютном покое. Здесь было тихо. Шум замка не проникал сквозь толстые стены; у облицованного резным мрамором камина стоял длинный стол, а на нем - тело барона Филипа Майсгрейва. Рядом сидела женщина. Она не пошевелилась. Ричард узнал ее тотчас. Это была она, та, ради которой все и было устроено...
     Это была дочь Делателя Королей - Анна Невиль.
     Ричард жадно смотрел на нее.
     В окна вливался блеклый, немного затуманенный свет дня. И в этом свете Анна показалась ему удивительно хрупкой и невероятно красивой. Ее кожа была бела, как у феи, темные, словно мех соболя, волосы подчеркивали эту неестественную бледность. Но глаза, эти ее необычные, раскосые глаза испугали его. Это были глаза мраморного изваяния - без блеска, без мысли, без жизни. Она могла бы показаться мертвой, если бы не ее поза. Анна сидела у стола, на котором покоилось тело ее мужа, совершенно неподвижно. Руки ее сжимали его руку выше сгиба локтя, но от того, что она слегка наклонилась вперед, казалось, что она просто держится за эту руку, ища опоры, чтобы не соскользнуть на пол.
     - Вот, милорд, - негромко произнес священник. - Это хозяйка Нейуорта. Она сидит так уже несколько часов, с тех пор как узнала, что ее муж убит. По правде говоря, я опасаюсь за ее рассудок. А этот человек... - голос священника дрогнул. - Этот человек был ее мужем и моим господином. Это Филип Майсгрейв.
     - Requiem aeternam dona ei. Et lux perpetua luceat ei. Requiescat in pace.
     Ричард по-прежнему не сводил глаз с дочери Уорвика. Теперь она в его руках, и человек, что лежит мертвым между ними, уже не является помехой в его планах. Он взглянул на Майсгрейва лишь мельком. Чело воина заливала восковая желтизна. Длинные волосы рассыпались. Глаза закрыты, и лицо удивительно спокойно. Такого покоя, такого просветления никогда не бывает на лицах живых. И даже если не видеть страшных рваных отверстий на груди и у горла рыцаря - нельзя ошибиться: он мертв.
     Священник закончил молитву и перекрестился. Через плечо взглянул на герцога и спросил:
     - Вы знали ее? Ричард кивнул.
     - Анна Невиль, - громко произнес он и уже тише добавил: - Силы небесные! Кто бы мог предположить...
     Анна никак не откликнулась на его голос и слова. Она их не слышала и не замечала самого присутствия герцога Глостера. Ее горе было оглушающим. Ее горе было немотою. Она вся обратилась в камень.
     Ричард осторожно приблизился, пытаясь что-то сказать, и внезапно заметил заплаканную, припавшую к ногам Анны девочку. Она испуганно взглянула на герцога и еще крепче приникла к коленям Анны.
     ?Наверное, это их дочь Кэтрин?, - вспомнил Ричард.
     Священник сказал:
     - Что вы намереваетесь предпринять, ваше высочество?
     Ричард не спеша отстегнул и снял шлем, стащил с головы кольчужный подшлемник.
     - Для начала ей необходимо опомниться.
     Увидев, что Мартин согласно кивнул, герцог попросил:
     - Вы не оставите нас ненадолго одних, святой отец?
     Вечный покой даруй ему. Господи. И да светит ему вечный свет. Да почиет в мире (лат.).
     Когда священник вышел, Ричард поставил на одну из скамей шлем, сделал шаг к Анне, но вдруг замер в нерешительности. Его удержало суеверное чувство. Всем известно, что раны умершего открываются, если его касается тот, кто повинен в его смерти. Ричард не знал, рукою ли Дайтона убит Бурый Орел или в поединке с кем-либо из шотландцев, но в любом случае именно он привел шотландцев в Нейуорт и именно он, Ричард Глостер, виновник гибели Филипа Майсгрейва.
     Он почувствовал раздражение. Даже мертвым этот человек преграждает ему путь к дочери Уорвика. К тому же Ричарда начало беспокоить состояние Анны. Она не замечала даже жавшуюся к ней дочь.
     - Леди Анна! - негромко окликнул он. - Разве вы не узнаете меня? Опомнитесь, ради Всевышнего. Это я - ваш родственник, Ричард Глостер.
     Слава Богу, по ее лицу прошла смутная тень. Ресницы дрогнули. Осмысленное выражение приобрел ранее безжизненный взгляд.
     - Глостер... - бесцветно прошелестела она. И это все. Ее душа словно захлопнулась опять, а взгляд снова устремился на лицо мертвого Филипа Майсгрейва.
     - Миледи, вы не должны так отчаиваться, - заговорил Ричард. - Я разделяю ваше горе и скорблю вместе с вами. Англия потеряла лучшего воина, но я уверен, что слава его будет жить долго. Для опоясанного рыцаря нет большей чести, чем смерть в бою с врагами, напавшими на его отчизну.
     Он снова поглядел на Анну. Та не шевелилась. Тогда он перевел дыхание и заговорил о другом:
     - Клянусь верой, для меня было полнейшей неожиданностью обнаружить вас в этом замке. Ведь уже столько лет все считают вас мертвой. Поистине, я поражен и не нахожу слов, чтобы выразить свое изумление. Как прискорбно, что наша встреча произошла при столь трагических обстоятельствах. Увы, судьба немилосердна ко мне, и по странному и непредсказуемому стечению обстоятельств мы встречаемся с вами всегда в полные несчастий дни. Мы знаем друг друга с детства, Анна, и я призываю Бога в свидетели, что меньше всего на свете я хотел бы быть для вас символом беды. Увы! Мы изо всех сил спешили в Нейуорт, ваш капеллан провел нас самой короткой дорогой, мы разбили шотландцев, но, увы, не успели спасти его хозяина.
     Казалось, Анна по-прежнему не слышит его слов, но то, как тяжело скатилась по ее щеке одинокая слеза, убедило Ричарда, что это не так.
     - Кузина, - негромко продолжил он. - Вы гордая и смелая женщина. Многие считали вас взбалмошной и безрассудной, один я знал, сколько в вас воли и здравого смысла. Вы одна решились воспротивиться судьбе и сделали свою жизнь такой, какой хотели. Я... я завидую вам. Мне недостало бы сил! Однако сейчас вам не следует терять присутствия духа. Человека, ради которого вы изменили свою судьбу, больше нет. Что ж, на все, что свершается в этой юдоли, есть воля Всевышнего...
     - Где мой сын? - неожиданно спросила Анна. Глостер растерялся.
     - Помилуй Бог, я только что прибыл, и мне ничего не известно о вашем сыне.
     - Где мой сын? - снова повторила Анна., Ричард поколебался минуту, а затем вышел. Его сразу же обступило множество людей.
     - Что с ней, ваша милость?
     - Госпожа позволит обрядить барона или опять прогонит всех?
     - Ей следовало бы молиться!
     - Господи, помилуй нашу бедную госпожу! Ричард поднял руку, заставляя их умолкнуть.
     - Известно ли вам, что ваша хозяйка в девичестве носила имя Невиль, что в ее жилах течет королевская кровь и что она - младшая дочь Делателя Королей?
     В зале повисла невыносимая тишина. Снизу долетел крик роженицы. Гремя оружием, вошел Рэтклиф, но Глостер не обратил на него внимания. Потом, прихрамывая, вперед выступил светловолосый молодой воин. Ричард увидел, что одна рука у него оканчивается металлическим крюком, и узнал в нем оруженосца Майсгрейва.
     - И что вы теперь намерены предпринять, ваша милость?
     В том, как он произнес это, Ричард услышал неясную угрозу. Этот парень знал, кто его госпожа, а сейчас словно бы пытался защитить ее от брата короля.
     - Для начала я хочу выяснить, где сын леди Анны. Где он? Баронесса желает видеть сына.
     По тому, какое тягостное молчание воцарилось, Ричард догадался, что вряд ли он получит утешительные известия. Светловолосая женщина с заплаканным лицом сказала:
     - Ах, милорд, мы все время ищем Дэвида. Он исчез этой ночью, и никто не видел его ни мертвым, ни живым. Мы молим Бога и его Пречистую Матерь, чтобы маленький лорд уцелел. Возможно, его похитили шотландцы, и тогда...
     - Тогда, клянусь кровью предков, - громко проговорил Глостер, - я использую все свое влияние, чтобы выкупить сына барона Майсгрейва и возвратить его в Нейуорт.
     Он видел, как просветлели лица этих людей, как в их глазах зажглась надежда и они одобрительно загудели. Теперь Ричард стал для них не просто вельможей, победителем шотландцев, но защитником и надеждой. Они даже на миг забыли об ошеломляющем известии, которое только что узнали.
     - О, милорд, вы отыщете Дэвида Майсгрейва! - шумели они. - Если он у шотландцев и вы возвратите его в Нейуорт, то само Небо вознаградит вас за то, что не пресечется славный род Майсгрейвов в Гнезде Орла!
     В этот момент горбатый герцог увидел Джона Дайтона. Ратник молча пробрался сквозь толпу и протянул Ричарду некий металлический предмет.
     - Что это? - недоуменно спросил герцог. Шум в зале мгновенно стих. В руках Ричарда оказался маленький помятый шлем-салада. Изнутри он был перепачкан кровью, снаружи измазан грязью.
     - Это шлем Дэвида Майсгрейва, - глухо проговорил Дайтон. - Я нашел его среди останков тел у пролома в стене. Видимо, мальчик был там, когда произошел взрыв. Упокой, Господи, его невинную душу.
     Какая-то женщина запричитала, следом за ней зарыдала другая. Один из ратников грубо выругался и отошел Прочь, скрывая слезы.
     Ричард вздохнул и повернулся к двери. Но однорукий воин преградил ему путь.
     - Сжальтесь, милорд! Этого она не перенесет. Глостер оттолкнул его.
     - Рано или поздно она все узнает. Зачем же растягивать пытку?
     Когда он положил перед Анной шлем ее сына и объявил, где его нашли, она взяла его в руки без трепета.
     - Мой сын мертв?
     У Ричарда, язык прилип к гортани. Впервые за все это время, впервые, может, за всю свою изуродованную жизнь, он испытал чувство сострадания. У Анны было спокойное лицо, и вместе с тем сквозь это нечеловеческое спокойствие проступало душераздирающее отчаяние. Внутри Ричарда что-то дрогнуло. Ему вдруг захотелось уйти, но он не позволил слабости овладеть собой. Сейчас он должен не жалеть ее, а торжествовать, ибо все, что произошло, произошло в соответствии с его замыслом и волей. Он сделал то, что хотел, - отомстил за все унижения прошлых лет. Однако, когда он заговорил, его голос звучал сочувственно и мягко:
     - Миледи, судьба чрезмерно жестока к вам. Молитесь за них, и ваши супруг и сын найдут утешение у того, кто более милосерден, чем смертные.
     Анна перевела взгляд с лица мужа на измятый шлем.
     - Филип, - медленно произнесла она. - Филип и Дэвид... Филип и Дэвид.
     Она вдруг стала задыхаться.
     - Я одна виновата во всем! - вдруг выкрикнула она, отталкивая льнувшую к ней дочь. - Только я! Я не могла молиться! Я забыла о Боге! Я слишком гордилась собой. В моей жизни было слишком много хорошего, и, помоги мне Боже, я не знаю, как смогу дальше жить. И да поможет Он мне, ибо я не знаю, как смогу дальше жить.
     Она покачнулась, Ричард подхватил ее, и уже через миг она рыдала в его руках. Он с силой сжимал ее, не давая вырваться, а Анна билась о его железные доспехи, но словно не чувствовала ударов. Маленькая Кэтрин сжалась в комок на полу и тихо, как щенок, скулила, глядя на мать.
     Ричард не отпускал Анну. Она плачет - и это хорошо. Известие о смерти мальчика, вызвав последнее, животное отчаяние, вывело ее из оцепенения, граничившего с помешательством. Теперь она очнется, и ее можно будет представить ко двору. Ему пришлось приложить новое усилие, чтобы удержать ее.
     - Прочь! - кричала Анна, молотя кулаками по металлу доспехов. - Убирайтесь! Дайте мне умереть. Мне нечего больше делать в этом мире!
     ?Пусть плачет, - спокойно рассуждал Ричард. - Зато когда она придет в себя, я окажусь рядом. Я буду ей опорой, а когда она оправится от горя, она не забудет, что в трудную минуту именно я помог ей?.
     Анна захлебывалась от рыданий. Выбрав минуту, когда, все еще вздрагивая, она немного затихла, герцог мягко заговорил:
     - Вам кажется, что мир вокруг вас рухнул, вам кажется, что вы остались в полном одиночестве. Но, каково бы ни было ваше горе, как бы ни рвалось от боли ваше сердце, это тоже пройдет. Несчастье подобно волнам прилива - когда он кончается, море успокаивается, и человек может жить. Господь дает нам испытания, но в Нем мы находим и утешение. Христос сказал: ?Блаженны страждущие, ибо они утешатся?. Что же остается нам, грешным, кроме готовности нести свой крест с легким сердцем. Вы молоды, Анна, вы прекрасны и богаты. У вас еще многое впереди...
     - О, герцог Ричард, - она уперлась в его грудь руками, и он отпустил ее. - Вы не понимаете того, что говорите. Она застонала и повернулась к телу мужа.
     - Этого человека я любила больше, чем может вместить человеческая душа. Он дал мне сына. А теперь... Теперь я одна.
     Ричард осторожно улыбнулся. ?Если она способна рассуждать, значит, начинает смиряться?. Вслух же сказал:
     - Отчего же я не могу понять вас? Вы говорите об одиночестве. Однако, каким бы странным и нелепым вам это ни казалось, вы куда счастливее меня. Вам удалось изведать подлинное счастье. А одиночество... Я всю жизнь один, и я знаю, что это такое. Не следует забывать, что Господь заботится о нас больше, чем мы сами...
     - О, я знаю! - вновь зарыдала Анна. - На мне бремя стольких грехов, такой лжи! Вся моя жизнь была непрерывной ложью, но какой счастливой ложью! И за это я готова сойти в ад...
     - Не богохульствуйте, Анна! - прикрикнул Ричард. - Опомнитесь! Как можно не думать о том, что у вас осталось! Взгляните на это осиротевшее дитя у ваших ног. Я воин, но и у меня содрогнулось сердце, когда вы оттолкнули свою дочь. Неужели ваш муж и сын, которые видят вас сейчас, не осудили бы вас за это?
     Анна изумленно взглянула на него, а затем повернулась к беззвучно всхлипывающей Кэтрин.
     - Господь Всемогущий, Пресвятая Богоматерь! - выдохнула она. - Кэт! Моя маленькая Кэт! Ты одна осталась у меня...
     Анна пала на колени и протянула к дочери руки. Она сжала ее в объятиях, покрыла поцелуями, плача и смеясь в одно и то же время. Она говорила какие-то слова утешения своей малютке, почему-то просила у нее прощения. Кэтрин, сначала успокоившись в объятиях матери, начала вновь горько плакать.
     Ричард вышел. Ожидавшие у дверей встретили его молчанием.
     - Думаю, теперь вы можете заняться телом барона. И уведите госпожу. Больше ей уже ничего не угрожает.
     Кто-то с благодарностью припал к его руке. Герцог вышел на воздух. День выдался серый и бесцветный. Во дворе по-прежнему сновали люди, очумевшие от горя. К Ричарду приблизился Рэтклиф и доложил, что часть их людей все еще преследует шотландцев. Герцог кивнул и огляделся. На башне замка приспустили знамя в знак того, что его хозяина больше нет в живых.
     Рэтклиф заметил:
     - У вас утомленный вид, милорд.
     Глостер отмахнулся. Далеко не все еще сделано. Они отбили Нейуорт, но сейчас все здесь в таком состоянии, что необходимо, чтобы кто-то взял на себя все заботы. Подозвав нескольких человек, герцог стал отдавать им распоряжения. По его приказу тела убитых сложили в прихожей замка, чтобы приготовить к погребению. Ранеными занимались женщины и отец Мартин, который, завидев герцога, улыбнулся ему.
     - У Агнес родился сын. Крепкий, здоровый мальчишка. Добрый знак. Замок еще вернется к жизни.
     Ричард посмотрел на него со злостью, но ничего не стал говорить. Подозвал одну из женщин и велел приготовить еду на всех.
     Это был нелегкий день для Ричарда Глостера. Поминутно к нему шли за советом и распоряжениями. Глостер приказал очистить территорию первого двора от руин и останков врагов, послал людей пригнать в замок скот, который удалось отбить у шотландцев, а несколько человек по его приказу отправились в ближайший монастырь, чтобы привезти оттуда монахов для поминовения души барона Филипа Майсгрейва.
     От своего имени герцог пообещал настоятелю сделать богатые пожертвования. Повинуясь его негромким распоряжениям, зашевелилась впавшая в горестное оцепенение дворня, плотники принялись сколачивать гробы, женщины отправились на кухню и, хотя стены там были черны от копоти, развели огонь и занялись привычным делом. Кладовые замка полностью уцелели, и все должно было быть готово к поминальному пиршеству.
     Вскоре над долиной скорбно зазвонил замковый колокол, извещая округу, что Гнездо Орла посетила смерть. К полудню в замок прибыл настоятель монастыря с несколькими монахами. Ричард обсудил с ними детали похорон. Как ему сообщил отец Мартин, Майсгрейвов испокон веков хоронили в склепе церкви святого Катберта, но, поскольку церковь была разрушена, было решено, что погребение состоится у стен церкви, а со временем, когда храм в долине будет восстановлен, над погребением возведут новый склеп.
     Настоятель был удивлен, что брат короля так печется о семье Майсгрейвов, но когда узнал, кем на самом деле является хозяйка Нейуорта, то был буквально ошеломлен. Челядь во дворе тоже только и толковала об этом. Вот, оказывается, кого привез несколько лет назад в Нейуорт их господин! Тяжкий, видать, грех взяли на душу Филип Майсгрейв и Анна Невиль, обманув всех, тяжела была и Божья кара. Сколько людей погибло в эту осад