следней битве с силами тьмы. И как сказал провидец Иоанн Патмосский: ?И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их; и диавол, прельщавший их, ввержен в огненное и серное озеро, где зверь и лжепророк будут мучиться и день и ночь во веки веков?. Это будет великая битва, когда сильный сойдется с сильнейшим и победит сильнейший.
     - Битва, как в день Рагнарек, - задумчиво теребя выбившийся конец повязки на груди, промолвил Ролло.
     - Какой день? - недоуменно спросила Эмма.
     И тогда Ролло поведал ей о своих богах. О гигантских чертогах Валгаллы, где восседает на троне отец всех асов - великий Один, а с ним за пиршественным столом веселятся и льют брагу его дети-боги и герои, павшие в битвах, которых Один счел достойными войти в свой чертог, послав за ними прекрасных валькирий. Однако даже обитатели Валгаллы не бессмертны, и им постоянно грозит опасность. Предсказано теми, кто ве дает будущее, что в день своей последней схватки они утратят бессмертие и владычеству их придет конец, икто не знает, когда произойдет битва Рагнарек, но предшественниками ее будут три страшные зимы, после которых чудовищное землетрясение раздвинет горы и из бездны вырвется на волю порождение тьмы - гигантский волк Фенрир.
     Эмма невольно поежилась, припомнив недавнюю схватку с волком. Она не заметила, как заслушалась Ролло. Его голос был приятен, и ей было хорошо с ним настолько, что она забывала, что по-прежнему остается пленницей викинга.
     Друид наблюдал за ними, помешивая клокочущее в котле варево. Он уже угадал, что эти двое - самим небом предназначенная пара, но невольно содрогался, видя, какая неразрывная паутина ненависти их разъединяет. Все дело в рыжеволосой девушке. Нежная и прекрасная, она могла бы стать достойной подругой этому варвару, ибо в нем более чем достаточно благородства и света. И друид мысленно приказывал Эмме забыть зло, отогреть заледеневшее сердце, открыть его для иных чувств. Однако темное облако, окружавшее ее, лишь колебалось, но не рассеивалось. Эта девушка рождена для радости и веселья, но вся словно скована льдом изнутри. О, если бы она позволила помочь себе! Вряд ли это удастся варвару, ибо, несмотря на весь его свет, рыжеволосая девушка не уступает ему в силе духа. Она еще сама не ведает, насколько сильна. Даже суровый викинг вынужден отступать перед ней, подчиняться и отступать, хотя сам не ведает об этом, по-прежнему считая ее своей пленницей. А между тем она справилась с духом-оборотнем в волчьем обличье! И он, Мервин, столько лет посвятивший врачеванию, в тонкостях познавший внутреннюю сущность смертных, также не знает, как ей помочь. Возможно, время... но и время может не исцелить ее, а, наоборот, возродить в ней ростки зла, убив то нежное и светлое, что прячется в глубине ее сердца. Что способно всколыхнуть эту застывшую душу, заставить выплеснуться слезами или смехом? Это стало бы началом. Дальше она сможет и сама...
     В огне очага свистнуло и запело полено. Ролло продолжал:
     - Предводитель огненных великанов Сурт выведет свое воинство из Муспелла, как и было предначертано, и на поле Вигрид состоится великая битва. Асгард живет ожиданием этого часа. И когда петух прокричит на стене Валгаллы, светлый страж богов Хейндалль затрубит в рог, возвещая конец света.
     - Как и у нас, - задумчиво прервала его Эмма. - Но если ты говоришь, что вашим богам суждено погибнуть, если они смертны, то наш Бог обещает вечную жизнь. Зачем нужны все эти вечно пирующие боги, когда они не в силах противостоять силам зла?
     - Зато они не требуют столь рабского повиновения, как хилый сын плотника.
     - Он сын Божий!
     Но Ролло не слушал ее.
     - Каждый из нас, - продолжал он, - сам выбирает себе аса-покровителя и служит ему. Наши боги не вечны, но живут они весело, не думая о тяготеющем над ними проклятии. У них нет надежды - силы зла все равно победят, и мир богов, и мир людей погибнут во время Рагнарек. Но боги живут, готовясь к великой последней битве, в которой будут сражаться до конца. За это мы ценим их и также готовы биться, несмотря ни на что.
     - Но Христос учит, что силы зла и дьявол овладеют душами грешных людей лишь на время, введя их в обман. Затем силы зла отступят, и вечное блаженство и спасение ждут людей, уверовавших в Христа. Для вас, язычников, исход предрешен, и поэтому вы, викинги, так свирепствуете в чужих землях, сея смерть и разруху, ибо и вы, и ваши боги обречены. Но тогда зачем тебе, Ролло, твое королевство, зачем что-то создавать, когда все погибнет в мировом пожаре?
     - Никто не знает времени Рагнарек, и я еще успею многое.
     - Чтобы потом все это досталось силам тьмы?
     - Но ведь не все погибнет. Сын Одина Видарр отомстит за отца и поразит волка Фенрира. И хотя Мидгард замерзнет, останутся двое - мужчина и женщина, и дочь солнца будет согревать их, пока вновь все не зазеленеет. Эти двое вновь возродят род людской, и новые боги поведут их за собой.
     Эмма задумчиво теребила прядь волос.
     - Ты говоришь, никто не знает времени Рагнарек? А может, оно уже миновало, и твои боги так же мертвы, как и боги, которым поклоняется Мервин? А двое оставшихся людей - это Адам и Ева, которых создал новый Бог - тот, что пришел, когда пала Валгалла?
     Это был меткий удар, Ролло открыл было рот, чтобы возразить, но только с шумом выпустил воздух. Он с детства был наслышан о подвигах богов, но никто так и не объяснил ему - была или же еще только ожидается Последняя Битва. Эти сроки всегда оставались тайной.
     Друид почувствовал, что утомлен их спорами. Странное дело - вот сидят друг перед другом молодые мужчина и женщина, не ведающие о том, как близки друг другу. И ничто, кажется, кроме пустых споров, не волнует их. Оба распаляются, готовы препираться до бесконечности, и никому не приходит в голову, что следует сделать шаг - один только шаг навстречу друг другу.
     Вздохнув, Мервин встал и, откинув оленью шкуру на стене, достал из неглубокой ниши старинную маленькую арфу. Затем стал настраивать, пробуя струну за струной. И викинг, и девушка умолкли, наблюдая за ним. Но если в лице Ролло были лишь любопытство и ожидание, то черты Эммы исказились, а сквозь обычную гримаску брезгливого недоверия проступило еще нечто. Это было похоже на страдание.
     ?Вот оно, - подумал друид, пробегая по струнам. - Вот он, этот путь к сердцу девушки, и открылся он совершенно неожиданно. Музыка...? Что-то подсказывало друиду, что под скорлупой ожесточенности скрываются мягкость и утонченность. Возможно, она и сама пела прежде. Может статься, это вернется. Не следует только торопить события. Музыка пробуждает уснувшие чувства, рассеивает мглу, дарит душе тепло.
     Мервин стал негромко наигрывать простую мелодию. По трепещущим струнам заскользили отблески огня. Звуки, словно кружась вместе с завитками дыма, взлетели к высокому своду пещеры. Глаза Эммы расширились, отразив блеск огня, лицо ее вспыхнуло, сделавшись невыразимо прекрасным.
     Друид пел:

     Я ветер морской,
     Я волна океана,
     Я рев неумолчный морского прибоя,
     Я сокол, когти вонзающий в скалы,
     Я бык, преисполненный яростной мощи,
     Я капля росы, что под солнцем сверкает,
     Я вепрь, поджидающий смелого в чаще,
     Я в водах прозрачных лосось серебристый.
     Я озера синь средь зеленой равнины,
     Я дротик, ударом решающий споры,
     Я тот, кто священный огонь возжигает
     Пред мертвой главой, отделенной от тела...

     Когда он умолк, воцарилась тишина, лишь было слышно потрескивание огня. Ролло сидел, задумчиво подперев кулаками щеки, девушка же была напряжена, как тетива.
     - Пой! О, пой еще!
     Но Мервин отрицательно покачал головой.
     - Нет, теперь ты, Эмма. Ты ведь умеешь, не так ли?
     Лицо ее вновь осветилось.
     Все испортил Ролло.
     - В самом-то деле, рыжая. Тебя прозвали Птичкой, а мне и до сих пор невдомек - за что. Как по мне - так в тебе больше от лисенка, попавшего в капкан и готового отгрызть себе лапу, лишь бы выбраться на волю.
     Друид едва не выругался. Глаза девушки погасли, злое и отчужденное выражение вернулось. Не говоря ни слова, она встала и, окинув презрительным взглядом норманна, направилась к выходу из пещеры, придерживая длинный подол своего одеяния.
     Ролло хмуро глядел ей вслед.
     - Видал? Говорят, женщина без характера, что ножны без клинка, но порой мне кажется, что в эту девчонку вселился сам Локи.
     Друид молча протянул ему миску с похлебкой.
     - Когда-нибудь она для тебя споет, Рольв, сын Пешехода. Но для этого тебе надо стать ее другом.
     Ролло грустно усмехнулся.
     - Чего проще! А заодно надобно вычерпать море и перенести священную Упсалу на остров Ситэ .
     В ту ночь никто из них не мог уснуть. Беззвучно лежа с открытыми глазами в темноте, Мервин слышал, как ворочается и шепотом бранится норманн, порой и с ложа девушки долетал приглушенный вздох. ?Не все потеряно, - думал друид. - Только от удара стали о кремень рождается искра. Возможно, если они останутся вдвоем, они скорее поладят?.
     Поэтому на другой день с утра, несмотря на непрекращающийся дождь, он ушел проверять капканы, а когда уже в сумерках, взобравшись по каменистому склону, приближался к пещере, то еще издали услышал гневные крики.
     - Она никак не расстанется с дурацкой мыслью о побеге! - воскликнул Ролло, поймав осуждающий взгляд друида. - На дворе льет, а она бросилась очертя голову прыгать по скалам, как горная коза.
     - Пока это только дурацкая мысль, варвар, но я все же уйду от тебя! И ты никогда не наденешь на меня ошейник рабыни!
     - Она не уйдет, - успокоил друид Ролло. - Девушка стала бояться леса.
     - Что? - удивилась Эмма, не сводя глаз с друида.
     - Не знаю, так это или нет, но, клянусь кровью богов, если ты еще раз попытаешься удрать от меня, я швырну тебя в то озеро, что лежит за расселиной.
     Эмма выпрямилась, глядя снизу в пылающее гневом лицо варвара, и ярость, плескавшаяся в ее глазах, не уступала его ярости.
     - Ты, северный волк, исчадие ада! Ты можешь запугивать меня, издеваться, увечить, но знай - однажды я ускользну от тебя, и это так же истинно, как моя христианская вера! Запомни то, что я тебе сказала.
     Ролло схватил ее за одеяние и притянул к себе. Их лица оказались совсем близко. Его прищуренные светлые глаза, казалось, вонзаются в темную бездну ее глаз.
     - Стану я забивать голову всякой болтовней! А вот ты знай - в день, когда ты снова попытаешься бежать, ты пожалеешь о том, что родилась на свет. Уж я позабочусь, чтобы именно так все и было, клянусь Валгаллой!
     Мервин кинулся разнимать врагов, чувствуя, какого безумного накала достигла их страсть. И все же ему удалось разомкнуть руки Ролло и заглянуть в лицо викинга.
     - Так вы скоро станете закадычными приятелями. Прямая дорога.
     В его голосе сквозила насмешка. Но, как ни странно, его интонация подействовала на Ролло. Он стал успокаиваться, однако Эмма, наоборот, все еще кипела:
     - О, я скорее сама прыгну в это проклятое озеро, чем стану терпеть общество этого палача и нечестивца!..
     Весь следующий день Ролло и Эмма препирались. Дошло до того, что Мервин подумал, что вздохнет с облегчением, когда оба они уберутся отсюда. Раны викинга заживали быстро, а девушка... Что ж, видно, ему не под силу помочь ей.
     Ссутулившись, он стоял у откинутого полога пещеры, глядя на струи дождя. Сейчас канун великого праздника середины лета, когда богиня Солнца является во всей своей ослепительной красе и сам повелитель небес Таранис радуется ее свету. Однако, если непогода не прекратится в этот день, а светлый лик богини не покажется из-за туч в утро праздника, чтобы увидеть приносимую в ее честь жертву, - великие бедствия ждут эту истерзанную землю, н никакими жертвами и мольбами нельзя будет умилостивить богов. Друид выходил из пещеры, всматриваясь туда, где за пеленой дождя скрывалась дубовая роща, где вели хоровод камни кромлеха, и, подняв руки к небу, затягивал древние заклинания, способные, как утверждал верховный друид Ваархен, разогнать тучи. Он знал, что не он один сейчас обращается к небесам. Все жрецы прилагают сейчас отчаянные усилия, чтобы противостоять природе. Мервин старался не думать о том, отчего так часто им не удается справиться со стихией. Боги далеко, а их, друидов, осталось в бретонских лесах слишком мало. Но разувериться в их силе значило признать того Бога, которого навязывают им христиане, ибо человек слаб, его разум податлив и ему необходима вера, чтобы не обратиться в скота, благословляющего только свое корыто и подчиняющегося только бичу погонщика.
     На следующий день дождь и в самом деле прекратился. Небо было ясное, умытое, предвещающее хорошую погоду надолго.
     - Скоро праздник святого Иоанна Предтечи, - негромко проговорила Эмма, вглядываясь в сияющие капли влаги на траве.
     Мервин не отвечал. За ним прислали из ближнего селения, где оказалось сразу несколько больных.
     - Эти места представляются столь пустынными, - заметил Ролло, - однако везде находятся люди, которым необходима твоя помощь.
     - Все живое прячется от норманнов, - буркнула Эмма. - Вы становитесь проклятьем тех мест, где появляетесь, и люди скрываются от вас, как кроты в норах.
     Мервин перекинул мешок со снадобьями через плечо.
     - Если ты не затеешь ссору, девушка, не будешь вновь разжигать в себе дурное пламя гнева, я обещаю, что сегодня ты снова услышишь звуки моей арфы.
     - Разве я колдунья, которая только и помышляет о вражде? - взорвалась Эмма.
     Друид пристально поглядел на нее сверху вниз.
     - Слишком пространно толкуешь о милосердии и смирении, христианка, но сама отнюдь не следуешь тому, что провозглашаешь. Мне кажется, что именно ты служишь зачинщицей раздоров, ибо Ролло-норвежец, невзирая на то, что ты его пленница, мягок с тобой, и я ни разу не видел, чтобы он ударил тебя, когда ты произносишь свои дерзкие речи.
     Эмма опешила. В голосе друида звенел гнев. А ведь прежде он бывал ровен и, как ей казалось, чаще брал ее сторону. Она невольно коснулась шрама на своей щеке, глаза ее сузились.
     - Смеешь ли ты отчитывать меня, язычник? Что ты знаешь о том, что сотворил со мной Ролло? И каково слышать такие слова от бретонца, чья земля превратилась в пустыню из-за набегов разбойников с севера!
     Мервин молча отвернулся. Ролло же рассмеялся, опустив ладонь на его плечо:
     - Пусть, друид, дева злится сколько ей заблагорассудится, я не буду обращать на нее внимания. Как говорят, кто не хочет запачкаться, не станет прислоняться к закоптелому котлу.
     Когда ближе к вечеру Мервин вернулся, он убедился, что викинг и девушка провели в безмолвии весь день. Отвернувшись, каждый занимался своим делом: Эмма шила, норманн, по просьбе Мервина, изготовлял из обломков наконечников копий гнутые крюки, при помощи которых легко лазать по скалам, что нередко приходилось делать Мервину в поисках целебных трав. Но едва Мервин показался у края плато и зашагал к пещере, оба оживились и приветствовали его. Друид поведал, как ему довелось усмирить бесноватого и спасти роженицу, которую уже считали обреченной. Он испытывал незнакомое чувство - радость от того, что тебя ждут дома, где есть с кем перемолвиться словом, поведать об ушедшем дне. Поистине не всегда молитва и созерцание бывают в радость. Даже олень-одиночка порой прибивается к стаду своих сородичей.
     Ролло нарубил хвороста для очага, развел огонь. Эмма тем временем извлекла поклажу из мешков. Сегодня у друида выдался день щедрый на подношения - мех вина, приправленного травами, мешочек изюма, дюжины две яиц, мед в сотах, добрый ломоть пирога с зайчатиной.
     Они сытно поужинали, и Мервин вознес молитву в благодарность богам. Но взгляд девушки не давал ему как следует сосредоточиться. Она ждала исполнения обещания, она буквально сгорала в ожидании.
     Лицо Эммы осветилось лишь тогда, когда он достал арфу. Ролло наблюдал за нею с усмешкой, но воздерживался от замечаний, видимо опасаясь ее спугнуть, как прежде.
     Мервин принялся наигрывать на арфе, а потом негромко запел, продолжая незаметно наблюдать за девушкой. Ресницы Эммы медленно опустились, как в блаженном трансе, губы приоткрылись, словно впивая звуки струн. Ролло также склонил свою львиную голову. Мервин знал, что эти дикие разбойники-норманны с особым почтением относятся к музыке и поэзии. В их жестких душах каким-то образом уживается удивительное чутье ко всякого рода гармоническим звукам. Своих скальдов они сажают на пирах на особо почетное место, ибо те, кто обладает поэтическим даром, считаются у них избранниками и даже сам Один с превеликим трудом, хитростью и обманом, добыл для себя мед поэзия. И сейчас Ролло почтительно слушал друида, далеко не всегда понимая, о чем тот поет, но ощущая завораживающее воздействие благозвучных струн. В глазах его появилась умиротворенность, черты лица разгладились, и друид видел иным зрением, что его внутренний свет ровно мерцает.

     И снова преображенный,
     Был я голубым лососем,
     Был я собакой, оденем,
     Косулей на склонах горных...

     Эмма слушала, не перебивая, хотя друид пел о том, что претило ей - странствиях души. Когда же окончилась песня, он нарочито положил арфу так, чтобы девушка могла ее коснуться. Эмма затрепетала.
     - Наши барды всегда ценили арфу, - заметил Мервин, не глядя на нее. - Христиане в своих храмах поражают верующих иным, пожалуй, более совершенным инструментом - органом. Я слышал его и был изумлен его могучим многоголосием. Но когда душа жаждет музыки, не все ли равно, какие крылья поддержат голос и душу в их полете?
     ?Возьми!? - мысленно приказал он, глядя в ее расширившиеся глаза.
     Девушка повиновалась. Друид не ошибся, полагая, что она обучена играть. Поначалу неловко, точно припоминая, потом все увереннее и прекраснее зазвучала арфа. Безусловно, у Эммы был божественный дар, и каждый звук, казалось, минуя ухо, входит прямо в сердце. И озарялась тьма, окутывающая девушку, и хотя боль и не уходила из ее глаз, но открывались врата ее запертой души.
     Огненные точки плясали в ее темных, как у лани, глазах. Эмма смотрела на огонь, словно черпая в нем силу. И вдруг зазвучал ее голос:

     Мой друг, огонь, гори, гори,
     Скажи, в грядущем что нас надет?
     Средь пустошей моей судьбы
     Скажи, что в жизнь мою войдет?
     По тропке мрачной и крутой
     Ведет меня дорога в мрак.
     Скажи мне, светлый друг огонь, -
     Кто друг в пути мне, а кто враг?..

     Даже у Мервина перехватило дыхание. Боги, о боги - какой голос! Немудрено, что, обладая таким даром, эта девушка страдала, не давая ему выхода. Какое же несчастье гасило в ней благотворные порывы чувств? Но если она способна так петь, значит, не все потеряно, нежность и надежда еще могут воскреснуть в ней. Силы тьмы не навечно овладели ее душой.

     Я духу светлому огня
     Поведаю печаль мою.
     Где ждет пристанище меня?
     Забуду ль тех, кого люблю?

     Теперь и Ролло не был праздным слушателем. Он приподнялся, сел, не сводя с девушки восторженного взгляда. Но вместе с восхищением в его глазах была и боль. Оказывается, он вовсе не знал свою пленницу, наталкиваясь в ней на отчаяние и ненависть, которые сам же и породил. Так кто же она? Колдунья или фея, огрызающийся волчонок или лань?
     Лицо девушки было печальным, в глазах стояли непролитые, затаившиеся слезы. Арфа звучала все глуше, звуки растворялись в рвущейся наружу боли.
     Наконец последние аккорды замерли под сводом пещеры, и стало так тихо, словно вместе с пением исчезли, завороженные, все звуки мира. Три человека, как безмолвные духи, застыли у огня. Девушка сдавленно застонала и, отложив инструмент, кинулась прочь.
     Ролло хотел было догнать ее, но друид успел поймать его за запястье.
     - Не надо. Не делай этого. Дай ей хоть на миг забыть, что она твоя пленница. Она не убежит, но ей станет легче, если сейчас она побудет одна.
     Ролло остался на месте. Мервин наблюдал за ним. Лицо норманна было сумрачным.
     - Тебе нравитс