ывалась на сидящего на кочке Филипа, и душа ее пела. Она только сейчас заметила, что над болотом засияло солнце, и в его ослепительном блеске закружили насекомые, а воздух зазвенел от птичьего пения.
     Филип обсуждал с воинами дальнейший путь. Они могли двигаться вперед, могли и повернуть назад. Но никто не мог быть уверен, что люди Шенли, отказавшись продолжать бой среди болот, не нападут на горстку храбрецов, осмелившихся вернуться во владения убитого ими барона. Дорога же круто поворачивала на запад, что тоже не входило в их планы.

17.

     Дальнейший путь оказался не так долог, как они думали, и вскоре путники ступили на песчаный берег. Кони радостно заржали, почувствовав под копытами надежную, твердую почву.
     Выехав на открытое пространство, они продолжали двигаться среди призрачно-зеленых тихих лугов, мимо кладбища с ушедшими в землю каменными плитами. Щебетали птицы. Костлявый старик с бельмом на глазу возился возле одной из могил, что-то мурлыча себе под нос, но, едва завидев вооруженных всадников, подхватил клюку и заспешил прочь.
     - Не бойся нас, добрый человек, - обратился к нему Филип. - Скажи лучше, что это за земля, ибо мы сбились с пути и не знаем, где находимся.
     Старик уставился на них с изумлением.
     - Как же, сэр? Ведь вы во владениях славного Ричарда Невиля, в Уорвикшире.
     У Анны вдруг бешено забилось сердце, к щекам прилила кровь. Ее земля! Владения отца, наследницей которых она является, житница в сердце Англии! Девушка еле удержалась от радостного возгласа.
     Однако Филип Майсгрейв и его спутники явно не разделяли ее восторга.
     - Этого еще не хватало, - пробормотал рыцарь. - Оказаться в самом логове врагов Белой Розы! И, обратившись к страннику, он спросил:
     - Насколько мне известно, Ричард Невиль сейчас за морем. Кто же правит графством в его отсутствие?
     - Сейчас наместником здесь кузен славного графа Фокенберг.
     Анна встрепенулась, и у нее вырвалось:
     - Дядя Томас!
     Все взоры обратились на нее. Девушка ужаснулась.
     - Что ты сказал, Алан?
     Анна коротко вздохнула.
     - Я думаю, нам все-таки стоит ехать через Уорвикшир. Мой дядя Томас Деббич служит в отряде лорда Фокенберга и не откажется помочь, если я попрошу его...
     ?Я изолгалась вконец! Но не могу же я открыться здесь же?, - оправдывала себя мысленно Анна.
     - О, едем... через Уорвикшир! - почти умоляюще воскликнула она. - Все будет хорошо, клянусь небом! Но Филип покачал головой:
     - Нет, Алан, ты не знаешь лорда Фокенберга. Это неукротимый сторонник Делателя королей и злейший враг Йорков. К тому же, как я слыхал, в этих землях безжалостно расправляются со всеми, кто перешел на сторону новой династии.
     Если нас здесь схватят и - не дай Бог - дознаются, кто я, то меня, либо бросят в застенок, либо обезглавят на месте. Вас ждет не лучшая участь. Вряд ли кто-либо, кроме самого графа Уорвика, в силах обуздать своевольного Фокенберга. Этот человек жесток и невероятно упрям. Недаром же он носит прозвище Бешеный.
     - Но я... - Анна запнулась. Она не знала, что сказать, и была в отчаянии от этого. Быть рядом с домом и миновать его... Неожиданно она решилась:
     - Я хорошо знаю графство, ведь я из этих мест. И хотя я давно не был здесь, однако помню все тропы и мог бы провести вас самым безопасным путем. К тому же мое имя Деббич послужило бы прикрытием. Решайтесь, сэр!
     Филип колебался. Опасность была велика, но если мальчишка говорит правду, то, конечно, лучше двигаться через Уорвикшир, чем снова блуждать среди болот. Рыцарь оглядел своих усталых спутников, потом бросил взгляд на уже удалявшуюся согбенную фигуру старика. Анна не сводила глаз с Майсгрейва.
     - Ладно. Но все же, думаю, сначала следует найти место, где мы смогли бы передохнуть и подкрепиться. Веди, Алан.
     Девушка поскакала вперед, увлекая за собою спутников. Она ехала, с невольным удивлением узнавая места, которые не видела более семи лет. Почему она сразу сердцем не почувствовала свою землю? У Анны горели щеки.
     Она не смыкала глаз вторые сутки, и ее шатало от усталости. Она мерзла в сырой одежде, ее желудок ссохся от голода. И все же она была счастлива! Она ехала по земле родины, где каждый холмик и каждый куст был ее собственностью, и ей хотелось сойти с коня, коснуться, ощутить эту землю. Как давно она дышала этим воздухом!
     Еще с отцом, будучи совсем ребенком, она носилась по этим холмам и рощам, охотилась на фазанов, удила в этих прудах рыбу. Порой отец сажал ее перед собою в седло и увозил прочь ото всех. Они скакали через дальние деревни, и навстречу им выбегали крестьяне в домотканых одеждах, швыряли в пыль войлочные колпаки, припадали к стремени скакуна графа.
     Женщины протягивали маленькой леди цветы, а сельские священники благословляли отца и дочь. Иной раз они ужинали в какой-нибудь крестьянской лачуге, причем граф всегда щедро платил, оставляя под миской золотой. Они забирались вдвоем далеко в лес, где отец учил ее стрелять из лука, ловить в силки птиц и печь их в горячих угольях. Тут же они поджаривали на огне лепешки, слегка натерев их чесноком, и заедали все это восхитительной земляникой, от которой поляны казались обрызганными кровью.
     Анна вздохнула. Да, это была ее земля, земля пышных лугов и невысоких пологих холмов, на которых красовались древние вязы и лепились крестьянские лачуги из серого известняка, а из-за рощ тянулись к небу легкие колоколенки церквушек, отражавшиеся в тихой глади Эйвона, за которым темной стеной вздымался древний Арденский лес.
     Анна невольно улыбнулась, припомнив, сколько хлопот доставляла она своим воспитателям, постоянно, словно дикарка, убегая из родительского дома и шатаясь целыми днями с ватагой босоногих крестьянских детишек. Обычно с утра ее хватало лишь на то, чтобы чинно выслушать мессу, а потом, схватив на кухне кусок вяленого мяса, она исчезала на целый день.
     Привыкшая к походной жизни и бесцеремонным солдатским ухваткам, Анна буквально рвала и метала, когда важные придворные дамы читали ей строгие наставления, усаживали за прялку или чтение Писания. Куда приятнее было ощущать под босыми ступнями прохладную траву и ветер в волосах.
     Она никогда не жаловалась, когда ей наравне с обычной ребятней доставалось от садовников, чьи яблони они отрясали, или от рыбаков, чью рыбу они таскали из верш. Ибо мало кто признал бы в этой исцарапанной замарашке дочь великого Уорвика. А уж если какой-нибудь вассал отца все же узнавал любимую дочь своего сеньора и снимал перед ней шляпу, она немедленно задирала нос - для того лишь, чтобы повеселить своих сельских дружков.
     Когда ее отцу жаловались на выходки Анны, он только посмеивался. Уорвик обожал дочь и находил все, что бы она ни делала, восхитительным. Ему нравилось, что она не такая, как все. Гордому вельможе импонировало своенравие дочери.
     Однако был человек, который один мог усмирить младшую из Невилей, - ее старшая сестра Изабелла. Анна боготворила ее. Красота Изабеллы, ее величественное спокойствие отрезвляюще действовали на девочку. Изабелла была уже взрослой, считалась редкостной красавицей и одной из самых изысканных леди в королевстве. Одним взглядом, одним словом она могла превратить сестру в кроткое, послушное создание.
     Изабелла никогда не повышала голоса в разговоре с Анной, но девочка внимала ей с трепетом. Она любила подолгу оставаться в покоях Изабеллы, глядя, как та молится, как склоняется над шитьем или Житиями святых. И Анна тогда как бы стихала - пела с сестрой псалмы, ездила с ней творить милостыню в больницу или в приют. Но тихая, благостная жизнь была ей не по силам: вскоре все начиналось сызнова - проказы, побеги, нелепые выходки. И вместе с тем нигде и никогда Анна больше не чувствовала себя такой свободной, как в те славные времена на этой земле.
     Анна узнавала окрестности: вот горбатый замшелый каменный мост, вот старинное аббатство, белеющее в долине, вот огромные глыбы гранита, возвышающиеся на открытом лугу, - святилище древних...
     Девушка сознавала, что здесь она в безопасности, что, явись она сейчас в Уорвик-Кастл и предстань перед самим Томасом Фокенбергом, и ее скитания так или иначе окончатся... Эта мысль сладко кружила ей голову. Ведь тогда она сможет достойно наградить своих спутников, не говоря уже о том, что Анне совсем по-детски хочется удивить их.
     Но была и другая сторона... Девушка вздохнула. Да, тогда ее странствиям конец, и ей придется расстаться с Филипом Майсгрейвом, расстаться без надежды на встречу, а она совсем не была уверена, что это доставило бы ей радость.
     Анна увела спутников с дороги под прикрытие внушительно шумевшего соснового леса. Но не успели они углубиться в его тень и спешиться, как долетевший с дороги звук заставил их укрыться за стволами.
     Вскоре на дороге показался большой отряд латников с длинными пиками, на которых развевались флаги с гербами дома Невилей. Впереди на богато убранном коне скакал рыцарь в отливавших медью латах. На его шлеме колыхался плюмаж из огненно-алых перьев. Оруженосец нес за ним щит с его гербом.
     - А вот и сам Томас Фокенберг! - заметил Майсгрейв.
     Отряд направлялся по старой дороге, пролегавшей как раз у края леса, в котором укрылись путники.
     - Только бы они нас не заметили, - угрюмо пробормотал рыцарь.
     И тут на него налетел Алан Деббич:
     - О, сэр! Ради всего святого, позвольте мне обратиться к лорду Фокенбергу! Вы увидите, что ничего дурного из этого не выйдет. Сэр рыцарь!
     Глаза Анны горели. Все ее сомнения отлетели прочь: едва завидев своих, она пламенно возжелала лишь одного - скорее открыться, вступить хозяйкой в свои владения, вернуться домой наконец, после долгих лет отсутствия.
     - Вы увидите, сэр, что все произойдет не так, как вы полагаете, - твердила она, теребя рыцаря за налокотник.
     Филип молча взглянул на нее, а затем через плечо небрежно бросил Фрэнку:
     - Убери от меня этого безумца... И попридержи, чтобы глупостей не натворил.
     Но едва лишь Фрэнк коснулся Алана, тот отскочил словно на пружинах. Лицо его перекосилось.
     - Ну, что ж!
     И, прежде чем кто-либо успел опомниться, Алан упруго, без стремян, вскочил в седло. Стоявший рядом Гарри рванулся было к нему, но удар хлыста заставил его отшатнуться.
     В тот же миг Анна вонзила шпоры в бока лошади. Громко заржав от неожиданности, животное взвилось на дыбы и, сделав бешеный скачок, в карьер понеслось по склону в сторону уже скрывавшегося отряда Фокенберга.
     - Да он и впрямь рехнулся!
     Шепелявый Джек рванул рычаг арбалета и прицелился. Но Оливер успел толкнуть его под локоть, и стрела, завизжав, унеслась в небо.
     - Ты тоже спятил, клянусь обедней! - зло воскликнул юноша. - Алан был с нами, и ты мог узнать, каков парнишка, а теперь вот так, как куропатку, лишить его жизни!
     - Но это же предатель! Ты гляди, гляди! Воины увидели, что отряд Фокенберга замедляет ход, а Алан, что-то крича на ходу, приближается к ним.
     - Уходим не мешкая! - скомандовал Майсгрейв.
     Никому и в голову бы не пришло задерживаться. Уже в следующий миг они во весь дух неслись между стремительно мелькавших стволов сосен в глубь леса, топча кустарник подлеска.
     Они долго не сдерживали лошадей, миновали открытое поле и снова углубились в сосновые чащи. Здесь Филип наконец осадил Кумира и повел его шагом. Они находились в глухих дебрях: вокруг царила тишина и, по всем приметам, погони как будто не было. Воины двигались не спеша, поминутно оглядываясь, но ничто не вызывало их беспокойства, только лес шумел и шумел верхушками мачтовых сосен, и этот монотонный, напоминавший шум моря звук навевал дремоту. Поскрипывали седла, да временами фыркали, отгоняя мошкару, лошади.
     Майсгрейв зорко оглядывал округу. Он твердо решил не показываться из лесу до вечера и сейчас искал укромное место, где бы отряд мог сделать привал. В это время к нему приблизился Оливер.
     - Прошу простить меня, сэр, но я все время ломаю голову, отчего это Алан был так уверен в своих словах. Он ведь не так глуп, чтобы бахвалиться или рисковать жизнью всех.
     По какой-то причине он был убежден, что если замолвит за нас слово, то все обойдется.
     Филип криво усмехнулся:
     - Мальчишка заносчив и упрям. А скорее всего, еще и дурак. Что может значить какой-то Деббич рядом с любым из надменного рода Невилей?
     - И все же, сэр...
     - Замолчи! И никогда больше не упоминай при мне о нем. Теперь он среди своих.
     И все же на душе у рыцаря было скверно. Он успел привыкнуть к смелому, с гордым нравом пареньку, привязался к нему, и вот мальчишка совершил эту нелепую, смертельно опасную глупость. Филип ощущал острую досаду оттого, что его постигло разочарование.
     Наконец он приметил за корневищами громадной поваленной сосны укромную ложбину под небольшим песчаным обрывом и приказал воинам спешиться.
     Люди тяжело сползли с коней. Они были вконец измотаны; раны и ушибы, полученные во время схватки на болоте, мучительно ныли. Стреножив коней и задав им овса, они без сил падали на хвойную подстилку, мгновенно погружаясь В сон...
     ...Когда Филип пробудился, солнце было уже низко. В лесу воцарился сумрак, и лишь в освещенных багровыми лучами заката верхушках сосен мелькали огненные белки. Рыцарь рывком поднялся и огляделся. Вокруг по-прежнему было спокойно. Похрапывали воины, лошади тоже дремали, положив головы на шеи друг Другу и лишь изредка поводя ушами.
     ?Мадонна! Какое безумие было заснуть, не выставив часовых!? - подумал Филип. Поспешно разбудив людей, он Приказал немедленно трогаться в путь.
     Вокруг было тихо. Птиц не было слышно вовсе, дичь, казалось, исчезла. Они пробирались между стволами деревьев безо всякой дороги, хвойная подстилка поглощала звук копыт. Чтобы выбраться из лесу, они положились на чутье лошадей.
     И действительно - вскоре деревья начали редеть, и они выехали на склон, с которого открывался вид на простиравшуюся внизу унылую равнину с темневшими кое-где отдельными группами деревьев.
     Неподалеку, на берегу тихой речки, виднелось несколько крестьянских хижин, в запруде - водяная мельница. Запах дыма, смешанный с ароматом свежевыпеченных лепешек, щекотал ноздри изголодавшихся путников. Воины с тоской поглядывали в ту сторону.
     Майсгрейв же смотрел в глубь долины. Диск солнца уже исчезал в фиолетовой дымке, на землю спускались тихие сумерки. Долина казалась пустынной. Филип внимательно вглядывался, ища признаки присутствия вооруженных людей Фокенберга.
     ?Проклятье! Нас занесло в самое звериное логово?, - в сердцах выбранился он.
     - Нам надо поскорее убираться отсюда, - обращаясь то ли к самому себе, то ли к своим людям, сказал Филип. - И чем скорее, тем лучше.
     Он оглянулся. На лицах его спутников было написано глубокое уныние.
     - Но сначала, пожалуй, стоит подкрепиться в этом селении, не так ли? - засмеялся Филип.
     Крупной рысью они спустились с холма и под любопытными взглядами поселян вступили в деревню. О чем-то толкуя, крестьяне разглядывали их, отнюдь не выказывая дружелюбия.
     Миновав несколько домов, Филип остановил Кумира. возле наиболее добротного и сообщил хозяину, что им необходима провизия. Тот с подозрением оглядел с ног до головы этого рыцаря в иссеченных латах и его спутников, но, покосившись на длинные мечи, пригласил-таки незнакомцев войти в дом.
     Там царила полутьма, пахло дымом. У низкого очага хлопотала худая сутулая женщина в высоком чепце, а хромой мальчик-подросток помогал ей вешать над огнем тяжелый котел. Другой ребенок - двухлетний малыш, в одной сорочке, засунув кулачок в рот, с любопытством уставился на вошедших.
     Однако не успел Филип отстегнуть и положить на лавку меч, как в дом стремглав влетел Оливер.
     - Сэр Филип! Большой вооруженный отряд галопом спускается из лесу прямо сюда.
     Все тотчас бросились к лошадям. И тут случилось непредвиденное. Несколько крестьян, которые до сего времени миролюбиво помогали Оливеру привязать лошадей, вдруг повытаскивали Бог весть откуда длинные колья и загородили воинам дорогу. Их было втрое больше, но Филипа это нисколько не смутило.
     - Прочь, грязные свиньи! - рыцарь выхватил меч и описал им такую сверкающую дугу над головой, что крестьяне оторопели.
     Однако двое из них успели-таки перерезать поводья, которыми были привязаны лошади, и, вскочив на них, поскакали прочь. Остался только Кумир, который, почувствовав на
     спине чужого, взметнулся с ржанием на дыбы и сбросил незадачливого седока.
     Филип поймал коня, но не садился в седло, не в силах покинуть соратников.
     - Поспешите, сэр! - крикнул Фрэнк Гонд. - У вас послание короля. Вы обязаны!
     Филип вставил было ногу в стремя, но, заметив уже приблизившийся отряд, покачал головой:
     - Поздно!
     Сжав рукоять меча, он вместе со своими людьми занял позицию спиной к стене.
     Между тем отряд, громыхая железом, остановился, но - странное дело! - никто не спешился, не обнажил меча, лишь возглавлявший воинов рыцарь поднял забрало и внимательно оглядел прижавшуюся к стене жалкую кучку храбрецов.
     - Если не ошибаюсь, передо мной сэр Филип Майсгрейв, рыцарь Бурого Орла, победитель Йоркского турнира?
     - Вернее не скажешь.
     И тогда рыцарь внезапно улыбнулся. У него было красное обветренное лицо с крупным бугристым носом и густыми, сросшимися бровями. Он не спеша вытащил ногу из стремени И легко покинул седло.
     - Позвольте представиться. Я сквайр Хьюго Деббич, и мне от имени милорда Фокенберга поручено пригласить вас в Уорвик-Кастл к вечерней трапезе.
     Филип недоуменно переглянулся со своими людьми.
     - Простите, сэр Деббич, я не расслышал... Вы, кажется, сказали, что нас приглашают к вечерней трапезе?
     - Именно, сэр рыцарь. Наместник Уорвикшира, благородный лорд Томас Фокенберг приказал проводить вас и остальных господ в замок, где их ждет гостеприимный кров, добрый ужин и мягкая постель. И, признаюсь вам, сэр рыцарь, я и мои люди изрядно утомились, прежде чем нагнали вас. Да и не только мы.
     Уже с полудня всему Уорвикширу стал известен приказ разыскать вас, даже назначена награда тому, кто вас обнаружит. Но эти вилланы, как я погляжу, приняли вас за врагов.
     Он усмехнулся, но все же бросил толпящимся поселянам пригоршню монет.
     - А теперь, сэр благородный рыцарь, я провожу вас, ибо милорд и... Одним словом, клянусь ранами Спасителя, вы не пожалеете, что приняли это приглашение.
     Майсгрейв не знал, что и подумать. Стоявший перед ним воин был настроен миролюбиво, в его речах не было и намека на вражду. Однако Майсгрейв охотнее уклонился бы от этого предложения. Впрочем, сила была не на его стороне, не говоря уже о том, что приглашение было передано столь учтиво, что просто нелепо было бы хвататься за меч.
     - Я следую за вами, сэр, - сказал Филип.
     Он вскочил в седло, а крестьяне поймали и привели лошадей его спутников. Теперь, узнав, что чужаки не враги их лорда, они улыбались и были услужливы.

***

     Когда уже тронулись в путь, Филип обратился к Хьюго Деббичу:
     - Простите, сэр, но мне говорили, что вы находитесь во Франции при графе Уорвике?
     Легкая тень промелькнула по лицу сквайра, но он заставил себя улыбнуться.
     - Да, я долгое время был с Делателем королей. Но вот уже два месяца, как вернулся в Англию и теперь состою при дворе лорда Фокенберга.
     Майсгрейв кивнул.
     - Но тогда ваш сын Алан...
     Хьюго Деббич внезапно расхохотался.
     - О, сэр Майсгрейв, моего сына действительно зовут Алан. Однако, ради всех святых, не задавайте мне больше никаких вопросов. Когда мы прибудем в замок, вы все поймете сами. Пока же я прошу великодушно простить меня, если не смогу ответить на некоторые ваши вопросы. И, снова рассмеявшись, он крупной рысью понесся вперед.

18.

     Уорвик-Кастл был грозной старинной крепостью. Он возвышался над зеркально тихими водами реки Эйвон, отражаясь в их поверхности всей своей величественной громадой из светлого камня. Высокие