стены с мощными куртинами , щелевидными бойницами и барбаканами окружали замок, придавая неприступный, но вместе с тем величественный и благородный вид.
     Это впечатление еще больше усиливалось благодаря колоссальным монолитам башен замка, каждая из которых была словно увенчана короной на светлых зубьев. Башни были воздвигнуты еще при первых королях нормандской династии, а вокруг них теснились постройки, сооруженные при более поздних владельцах, поэтому рядом с суровыми твердынями теснились грифельные крыши, всевозможные резные башенки, легкие флюгера и, наконец, стройная галерея с длинными рядами стрельчатых окон, построенная совсем недавно.
     К замку через реку вел мощный каменный мост
     Когда путники миновали его и приблизились к воротам, в Уорвик-Кастл уже горели огни. Все это время Хьюго Деббич скакал бок о бок с Майсгрейвом, был весел, дружелюбен, и Филип не знал, что и подумать обо всем этом. Еще больше он был удивлен, когда они оказались в крепости и их окружила многочисленная толпа придворных и челяди и все они радостно суетились, улыбались и благословляли его. На башнях пылали смоляные бочки, и их свет метался по лицам, среди которых не было ни одного хмурого или злорадного, а все глаза сияли.
     ?Клянусь небом, меня здесь принимают как победителя, а не как пленника, привезенного под конвоем, - подумал Майсгрейв. - Словно я совершил какое-то чудо, коим и осчастливил их всех. Хотелось бы мне все-таки знать, что все это означает??
     Он оглянулся на своих людей. Фрэнк Гонд, Шепелявый Джек и Оливер, так же, как и он, недоуменно озирались, и лишь никогда не теряющийся Гарри сиял, покровительственно помахивал рукой и даже ухитрялся подмигивать смазливым девицам.
     Когда они спешились, к ним торжественно приблизился важного вида дворецкий и, поклонившись, попросил проследовать за ним в отведенные для них покои.
     - Там вы сможете освежиться и передохнуть, а затем лорд Фокенберг ждет вас к ужину и не сядет без вас за стол.
     Он повел их через лабиринт освещенных многолюдных коридоров - и опять-таки на всех лицах были приветливые улыбки, дамы приседали, слуги отвешивали почтительные поклоны.
     Наконец их ввели в просторный зал, сводчатый потолок которого опирался по углам на неуклюжие кряжистые колонны. В камине с навесным колпаком жарко пылали тяжелые бревна, и от них шел приятный смоляной дух. У огня стояла почти полная лохань с теплой водой.
     - Располагайтесь, сэр рыцарь, и вы, господа, - сказал дворецкшй. - Вот полотенца. А вот здесь, - он подошел к стене и распахнул сундук с резными ланями на крышке, - свежее белье и одежда.
     И он выложил перед Филипом наряд из серого Дамаска с серебряными застежками, вышивкой и фестонами, а для его людей - штаны и куртки из фландрского сукна и замши.
     - Лорд весьма и весьма благоволит к вам, господа, - заметил дворецкий, после чего с поклоном удалился.
     Когда он прикрывал дверь, Филип невольно отметил, как она прочна и надежна: дубовая, в ладонь толщиной и вдобавок окована железом. Затем он повернулся к своим людям:
     - Чего скажете?
     - Чудные дела, - расшнуровывая поножи, ответил Гарри. - Если бы раньше знать, как гостеприимен лорд Фокенберг, не стоило бы нам, голодным, мокрым и измученным, весь день носиться по лесу. Клянусь слитком сарацинского золота, мне здесь так же хорошо, как если бы я оказался в Нейуорте.
     Казалось, с этим были согласны все, и лишь Филип, не находя разумного объяснения, отчего им оказан такой прием, испытывай сомнения и тревогу.
     Он не верил Фокенбергу, поскольку не раз слышал о хитрости и коварстве этого вельможи. И хотя из-за своего удальства и бесстрашия тот был весьма популярен, все же поговаривали, что Фокенбергу недостает доброй толики благородства прямых потомков Невилей.
     Филип осмотрел разложенную перед ним одежду. Все явно было приготовлено загодя и подогнано по размерам. Мало того, в глубине покоя виднелось широкое, покрытое роскошной шкурой черного медведя ложе, предназначавшееся, по всей видимости, для него, а немного в стороне - четыре удобные лежанки для его спутников.
     К Майсгрейву приблизился Оливер.
     - Сэр, нас явно ожидали. О нас знали все и подготовились.
     - Вижу. Но не нахожу объяснения.
     - Не может же быть, чтобы это было делом рук Алана.
     - Мне кажется довольно странным, что до сих пор мы не встретили здесь мальчишку. К тому же, что означает смех его отца, когда я заговорил с ним о сыне. Что, собственно, столь смешного я сказал? Да, Оливер, слишком много вопросов...
     Он взглянул на юношу, который уже успел натянуть новый камзол и выглядел весьма довольным. Остальные же, вволю наплескавшись у бадьи, примеряли одежду, дивились, что все пришлось впору, и торопили Филипа отправляться к столу. Имя Алана было у всех на устах.
     Когда все были готовы, Филип пристегнул к поясу меч.
     - О, сэр, разве мы не в гостях? - изумился Гарри Гонд.
     Остальные тоже были немало озадачены. После бесконечных опасностей и тревог они впервые почувствовали себя легко и позабыли о привычной бдительности. Филип лишь мельком окинул спутников взглядом, и все молча взялись за оружие.
     Когда они ступили в коридор, тут же явились двое слуг с факелами, чтобы сопровождать их. И снова их встречали приветливыми улыбками и почтительными возгласами. Челядь словно специально сбегалась поглядеть на них.
     Но вот, распахнув очередную створчатую дверь, слуги с поклоном припустили гостей вперед. Здесь царила тишина. Оглядевшись, гости невольно замерли, пораженные окружавшим их богатством и великолепием.
     Зал, куда их ввели, был почти необъятен. Изящные колонны, увенчанные затейливыми капителями, поддерживали тонкие нервюры свода. Стены сверху донизу покрывали роскошные гобелены, искусно затканные золотой нитью. Стрельчатые арки громадных, ажурно переплетенных окон сияли чистыми красками витражей. Пол был выложен отполированными до глянца гранитными плитами. Причудливая резная мебель, статуэтки из слоновой кости, картины-складни - все это убранство ослепляло и радовало глаз.
     Множество факелов в бронзовых подставках освещало этот обширный покой, слепило пламя возвышавшегося в глубине готического камина из светлого ланийского мрамора, выступавшего из стены на добрых десять футов. Под его сводом поверх горы раскаленных углей пылала целая сосна, и отблески пламени падали на раззолоченный герб графа Уорвика, украшавший это монументальное сооружение.
     Филип и его ратники какое-то время стояли, дивясь всему этому великолепию, и не сразу заметили человека, сидевшего неподалеку от камина в кресле под пышным балдахином. Лишь когда тот встал и сделал шаг вперед, они узнали его и поклонились.
     Сэр Томас Фокенберг, незаконнорожденный сын лорда Уильяма Невиля, дяди Уорвика, после смерти своего престарелого отца стал наместником графства. Внешне он отличался от рослых и жилистых Невилей тем, что был коренаст, плотен и ширококостен.
     И все же это был воин - настоящий воин, с длинными ловкими руками, да и ширину его груди вряд ли можно было счесть за тучность. Его круглая голова крепко сидела на могучей шее, подбородок резко выдавался вперед, нос был короток и мясист, кожа нечиста. Но глаза, как и у всех Невилей, были ярко-зеленые, чуть скошенные к вискам, с живым, проницательным и властным взглядом.
     Одет Фокенберг был богато, как для пира или приема важных гостей, - в голубой, рубчатого бархата камзол, опушенный мехом и расшитый золотыми птицами. Рукава камзола, разрезанные от плеча, ниспадали до земли, открывая узкие шелковые рукава нижнего камзола, застегнутые до локтя на множество мелких рубиновых пуговиц. Голову лорда покрывала изысканная французская шляпа - шапо-де-флер.
     - Рад приветствовать в Уорвик-Кастл столь прославленного рыцаря, - провозгласил Фокенберг.
     Филип учтиво поклонился. Он не спешил поддержать разговор и был настороже. Фокенберг отметил это и слегка улыбнулся.
     - Сейчас в Англии неспокойные времена, - сказал он. - Вновь возобновляются распри, и каждому приходится решать, какой партии отдать свой меч. Но в вас-то, сэр, Эдуард Йорк может быть уверен. Более преданного воина ему не сыскать. Видимо, поэтому он и выбрал вас, дабы отправить с тайным посланием к графу Уорвику за Ла-Манш.
     ?Откуда ему это ведомо?? - изумился Майсгрейв, невольно потянувшись к письму в футляре, с которым никогда не расставался. Оно и сейчас было при нем, прикрытое широким поясом, и рука его скользнула мимо, сжав рукоять меча. От Фокенберга это не укрылось.
     - Вам незачем подозревать в нас врагов, сэр. Более того, после той неоценимой услуги, которую вы оказали Невилям, в Уорвик-Кастл вы всегда пребудете самым желанным гостем.
     - Буду весьма признателен, если ваша милость напомнит, о какой услуге идет речь.
     - О, об этом вы узнаете в свое время! Сейчас же, я думаю, настала пора отужинать. Ведь со вчерашнего вечера, насколько мне известно, вы не имели возможности подкрепиться, а путь проделали немалый. Прошу к столу, благородные господа.
     Он указал на длинный, ломящийся от яств стол. Изголодавшиеся путники давно поглядывали на него и теперь с удовольствием приняли приглашение. Даже Майсгрейв на какой-то миг отбросил свою настороженность и с наслаждением осушил кубок за здоровье лорда Фокенберга.
     В Уорвик-Кастл не слишком строго соблюдались требования поста: огромный жареный каплун с золотистой корочкой, тушенная с гвоздикой, перцем и миндальными зернами говядина, пышный пирог с начинкой из гусиной печенки, зажаренная на вертеле мелкая дичь, черный кровяной пудинг и бычий хвост под пряным соусом украшали стол.
     В высоких кувшинах плескались тонкие вина всевозможных сортов и выдержки, которые расторопные виночерпии те и дело наливали в золоченые кубки и бокалы из зеленоватого венецианского стекла. На десерт подавали печенье, орехи и засахаренные зимние груши.
     Изголодавшиеся люди с завидным аппетитом поглощали все эти блюда. Лорд Фокенберг также не отставал от них. Жир обильной пищи стекал у пирующих по пальцам, а острый вкус яств заставлял все чаще припадать к бокалам с вином.
     Воины Майсгрейва сидели по одну сторону стола, а Фокенберг и Филип - напротив. Время от времени высокородный бастард склонялся к соседу и дружески его потчевал:
     - Отведайте этого поросенка, сэр. Он вскормлен одними желудями, и мясо его так и тает во рту. К тому же наши повара сдобрили его перцем, шафраном и имбирем, что придает мясу поистине отменный вкус. Попробуйте и вот этого вина - полиньи. Его привозят с юга Франции, оно отлично утоляет жажду, но не дает тяжелого похмелья.
     Филип медленно выпил бокал розового вина, смакуя его восхитительный вкус. Едва он поставил бокал на стол, как его вновь наполнили до краев.
     Филип покосился на Фокенберга. Тот хоть и ел наравне с гостями, но пил умеренно, лишь порой прингубляя вино, в остальное же время с самым благодушным видом любовался его цветом.
     Между тем все насытились и охмелели. Тут же были поданы тазы для омовения пальцев. Почести, какие оказываются лордам, были отданы и простым латникам, что позабавило последних.
     Они принялись перешучиваться, не стесняясь присутствием Фокенберга. Гарри даже осмелился спросить у лорда, не ведомо ли его светлости, где находится их славный приятель Алан Деббич, Которого им очень недостает. Выслушав эту речь, Фокенберг заверил гостей, что вскоре они смогут встретиться с ним. При этом он весьма странно усмехнулся.
     Филип оставался молчалив и сумрачен. Ему не нравилось все, чему он не мог найти объяснения, а вопросов у него накопилось уже предостаточно. Его заинтересовало сообщение об услуге, якобы оказанной им Невилям, и насторожило явное стремление Фокенберга подпоить гостей.
     Рыцарь откинулся на спинку кресла, следя, как слуги торопливо уносят остатки ужина, оставляя на столе лишь десерт и вина, и отметив, что рядом с ним сервирован еще один прибор - для нового лица.
     В это время в дальнем конце зала отворилась располагавшаяся на некотором возвышении узкая двустворчатая дверь и в ее проеме возникла дама в ослепительно белом одеянии. Свет не достигал туда, и никто толком не разглядел ее поначалу, но, поняв, что перед ними знатная особа, все поднялись.
     Медленными скользящими шагами дама преодолела высокие ступени. Шлейф ее платья поддерживали двое пажей, легкая вуаль слегка колыхалась, ниспадая почти до пола с верхушки богатого эннана.
     И чем ближе подходило снежное видение, тем сильнее менялись в лице Майсгрейв и его люди. Простое любопытство сменилось легким недоумением, затем - растерянностью и, наконец, - испугом и крайним изумлением.
     Дама приблизилась. Ее одеяние из узорчатого шелка посвистывало тугими складками при каждом движении. Низ платья и лежащий на плечах воротник из серебряной парчи сверкали сложными узорами из драгоценных каменьев.
     Когда она изящно присела в низком реверансе, повеяло нежным ароматом мускуса. Она по-прежнему держалась отрешенно, даже не поднимая глаз. Лорд Фокенберг шагнул вперед и, взяв даму за кончики пальцев, возвестил:
     - Сэр благородный рыцарь, и вы, господа, позвольте представить вам мою племянницу, леди Анну Невиль, графиню Уорвик.
     Дама подняла лицо - и засияли лучистые изумрудные глаза красивого миндалевидного разреза. Она по очереди взглянула на каждого из присутствующих и закусила губу. Казалось, немалых усилий ей стоило не расхохотаться.
     И впрямь вид воинов был забавен. Они переглянулись. между собой и во все глаза воззрились на стоявшую перед ними красавицу. Одна и та же мысль вертелась у всех в мозгу, но никто не решался высказать ее вслух. Алан?
     Э н н а н - высокий головной убор знатной дамы. Имел конусообразную, округлую, раздвоенную посредине форму. Был широко распространен в XV в.
     Но не мог же он и в самом деле оказаться этой благородной леди?! Мальчишка с арбалетом, с исцарапанными в кустарнике щеками, шатающийся от усталости в седле, отчаянно рвущийся в любые передряги - и эта величественная, роскошная дама, от которой так хорошо пахнет, у которой такие изысканные манеры...
     В этот миг дама произнесла:
     - Рада вновь встретиться с вами, господа, в стенах моего родового поместья. Надеюсь, вас приняли достойно, и вы простили мне мое дерзкое бегство там, у леса?
     Что она говорит? Не может быть!.. Но голос - такой знакомый, низкий, с мальчишеской хрипотцой голос!..
     Анна больше не могла сдерживаться. Ее словно прорвало. Откинув голову, она звонко рассмеялась. Сомнений больше не было. Так мог смеяться один лишь Алан Деббич.
     Оливер залопотал было что-то невнятное, и без сил стал оседать. Если бы Фрэнк Гонд не подставил ему плечо, тот и впрямь бы рухнул. Гарри потрогал багровый рубец на щеке, оставшийся от удара хлыстом Алана.
     - Ради Бога, не шутите так, миледи! Этого не может быть.
     - Может, мой славный Гарри! Это я собственноручно оставила след на твоей щеке. Но ты ведь рискнул преградить дорогу графине Уорвик в ее собственных владениях.
     Тут Гарри расплылся в ухмылке:
     - Что ж, тогда поделом. Зато я горд, что все эти дни имел честь ухаживать за вашей лошадью, миледи.
     Шепелявый Джек стоял, выпучив глаза. В его голове неотвязно вертелось, что сегодня он вскинул арбалет, целясь в мчавшегося прочь Алана.
     - О, простите меня, ради Бога, ваша милость! Умоляю, простите!
     - За что ты просишь прощения, Джек? Или ты вспомнил, как едва не подрался со мною на линкольнском заезжем дворе?
     В голосе ее слышалось лукавство. Она не знала о пущенной сегодня в ее сторону стреле. Но ее слова вызвали в памяти воинов целый рой воспоминаний, от которых щеки этих грубых рубак запылали, как у молоденьких девушек.
     Кто припомнил сальные прибаутки, что частенько сыпались в ее присутствии, кто иное, когда они, не стесняясь, на виду друг у друга справляли нужду, рыгали или издавали неприличные звуки. Оливер глядел на эту прекрасную леди, сияющими от восторга глазами, и в памяти его вставал тот час, когда душа его разрывалась от горя и он рыдал у нее на плече, а она утешала его, гладя по волосам, вытирая струящиеся из глаз слезы.
     Анна повернулась к Майсгрейву:
     - А что скажете вы, сэр Филип? Ведь все эти дни вы были очень строги и взыскательны со мной. Рыцарь, коротко вздохнув, склонил голову.
     - Меня можно понять. Алан Деббич был мальчишкой непокорным, избалованным и упрямым. Но держался он все же молодцом.
     Филип посмотрел в ослепительные зеленые глаза Анны. Она смотрела на него с тихим весельем, но глазами зрелого мужчины Майсгрейв разглядел и другое - нежность и призыв, плескавшиеся где-то на дне этого чистого взгляда. Боже правый, как же он раньше не заметил этого?!
     Филип сам себе удивился, почувствовав глухие удары собственного затрепетавшего сердца. Он увидел, что щеки Анны потемнели от румянца... Тогда, у костра, он спал, обнимая эту чертовски привлекательную женщину!
     Усилием воли он взял себя в руки. Сделав шаг вперед, он опустился на колено.
     - Простите, миледи. Мой грешный язык не в силах передать все то, что пережил я в сей миг. Но знайте: отныне я ваш верный слуга, и я восхищаюсь вами.
     Он склонился и поцеловал край ее платья. Анна глядела на его склоненную голову, на эти чудные кудри и вновь, как и раньше, испытывала невыносимое желание коснуться их, запустить в них пальцы.
     В этот миг она жалела, что она не Алан Деббич, который мог запросто дотрагиваться до своего рыцаря, врачевать его раны, скакать с ним бок о бок по ухабистым дорогам. Ее охватила грусть. Глубоко вздохнув, она подняла свой бокал.
     - Сейчас, когда опасности позади, я хочу отдать дань памяти тем, кто начинал с нами путь, но кто не дожил до этой минуты. Тех, кто пал До середины дней своих, как гласит Священное писание.
     Все выпили и молча сели за стол. Лорд Фокенберг с бокалом в руке отошел в сторону и опустился в кресло у камина.
     Поначалу за столом царила напряженная атмосфера. Никто не знал, как держать себя со столь знатной особой. Испытывала это чувство и Анна, пока ей не пришло в голову, что стоит отчасти возродить прежнего Алана.
     И она принялась вспоминать все, что произошло с ними в пути за эти дни. Слишком многое теперь объяснилось, слишком многое выглядело в ином свете. И вскоре поднялся хохот до слез. Но порой смех стихал, когда они вспоминали погибших товарищей или когда Анна рассказала, как покойный Бен Симмел, единственный, разглядел в ней женщину и предложил свою поддержку.
     Сидя рядом с Анной, Филип не мог отвести от нее глаз. Анна чувствовала это и боялась повернуться к нему. Она шутила с Гарри и Джеком, собственноручно наливала вино в бокал Фрэнка, ласково улыбалась Оливеру, но к Филипу обращалась лишь мельком.
     Она ощущала его взгляд, который явственно разнился с тем, каким обычно рыцарь глядел на Алана Деббича.
     Это и пугало, и было необыкновенно приятно. Странное чувство. Возможно, именно этого она и добивалась, долго и тщательно выбирая платье и драгоценности, нервничая и браня служанок, требуя, чтобы они убрали под эннан ее рассыпающиеся, коротко обрезанные волосы, подвели брови и наложили на скулы румяна, чтобы придать лицу восхитительный оттенок утренней зари.
     Она долго стояла перед большим венецианским зеркалом, придирчиво осматривая себя, прежде чем сойти в зал трапез. Но теперь она была довольна.
     А Филип Майсгрейв, глядя на это полное грации, оживленное и приветливое создание, вновь и вновь задавался вопросом - как мог он не распознать под грубой мужской одеждой всей этой очаровательной женственности и прелести?
     Рассматривая ее маленькую, как бы даже прозрачную ручку, он невольно вспоминал, как твердо эта рука управляет конем, как ловко обращается с арбалетом, как туго накладывает повязки на раны, и невольно дивился тому, сколько в ней силы.
     Святые угодники, да кто бы не ошибся, видя, как смело она держится во время любой схватки, как, приподнявшись на стременах, с гиканьем гонит коня, как по-мальчишески задорно шутит, насвистыв