Ричардом, заодно заручившись его поддержкой, а главное - поведать, что брат короля Якова Александр Олбэни готов в любую минуту на союз с англичанами. Теперь же весь его план рухнул. Больше того, Генри знал, что Ричард в последние годы редко покидает Север, где чувствует себя полновластным хозяином. Что же могло случиться, зачем он понадобился Эдуарду?
     Герцог взглянул на пылающие в камине поленья и поплотнее закутался в одеяло. Дорога сделала свое дело, он действительно недостаточно окреп и теперь мучился от лихорадки. Остановившись в Йорке, в августинском аббатстве Ленделл, он слег, однако немедленно отправил Баннасте-ра разузнать, в чем дело. И вот наконец к нему явился благообразный седеющий мужчина с жесткими складками у рта и суровыми, серыми, как гранит, глазами. Это был Джон Кендел, секретарь наместника Севера герцога Глостера.
     - Ну же, рассказывайте! - приподнимаясь на подушках, потребовал герцог. - Кому, если не вам, знать, что там случилось. И если это не государственная тайна, вы можете посвятить меня во все подробности, поскольку вам ведомо, что принц Ричард мне многое доверял.
     - Это не тайна, - отвечал Кендел. - Просто очередной громкий скандал с его высочеством Джорджем Кларенсом. Но на этот раз дело, кажется, серьезное. Все началось с того, что перед самым Рождеством отдала Богу душу герцогиня Изабелла Кларенс...
     Он сделал внушительную паузу, наблюдая за реакцией герцога. У него не было никаких полномочий от патрона, но так или иначе Бэкингем и сам узнает все. А ведь со времен наместничества Ричарда в Уэльсе они с Генри Стаффордом были приятелями и союзниками, и Кендел решил, что не подведет сэра Ричарда, посвятив герцога в то, о чем и так болтает добрая половина королевства.
     - Герцогиня Изабелла скончалась тотчас же после родов. Ребенок родился мертвым, однако здоровью матери как будто ничего не угрожало, и, когда она внезапно умерла, это вызвало множество кривотолков.
     Генри Стаффорд отвел взгляд. Перед ним, по странному стечению ассоциаций, возникло лицо леди Майсгрейв. Да, действительно, было нечто, что при мысли об Изабелле Невиль подталкивало к размышлениям об очаровательной баронессе.
     - Продолжайте, прошу вас, - кивнул Генри, заметив, что Джон Кендел выжидательно смотрит на него.
     - Прошу прощения, милорд, но я говорю лишь то, что ныне стало общеизвестным. Итак, поползли самые зловещие слухи. Кому не ведомо, что отношения между супругами Кларенс не ладились, однако герцогиня Изабелла сделала мужа богатейшим человеком королевства! И вот кто-то из слуг герцога заявил, что якобы слышал, как после очередной ссоры герцогиня кричала, что дойдет до самого Святого Престола, но добьется расторжения брака с человеком, который держит ее затворницей, жесток в обращении с нею, а также является виновником гибели отца герцогини и ее сестры. Обычная на первый взгляд семейная размолвка, но после неожиданной смерти леди Изабеллы об этом стали говорить вслух. В частности, сама королева и Вудвили. Вы лучше меня знаете, милорд, какая неприязнь установилась между братьями короля и родичами королевы.
     Генри снова кивнул, а Кендел перевел дыхание. У секретаря были больные ноги, и сейчас он испытывал непреодолимое желание сесть, однако этому сиятельному лорду, видимо, и в голову не приходило предложить ему место. Его господин, сэр Ричард, был куда внимательнее к своим людям. Отметив это про себя, Джон Кендел сокрушенно вздохнул и продолжил:
     - Возможно, слухи остались бы слухами, если бы герцог Джордж не повел себя так, словно и не скорбит о женщине, которая делила с ним ложе и подарила ему огромное состояние. Не прошло и месяца после ее кончины, как Кларенс посватался к самой богатой наследнице Европы - Марии Бургундской. После того, как погиб ее отец...
     - Как? Герцог Бургундский умер?
     - Разве об этом еще не известно при шотландском дворе?
     - Сударь, я имел счастье давно распроститься с двором Якова Стюарта. Больше месяца я провел в одном пограничном замке в Мидл Марч, а в те отдаленные места вести доходят не так уж и скоро.
     Кендел согласно кивнул, вновь покосившись на стоящий неподалеку табурет, и сказал:
     - Тогда вы многого еще не знаете, милорд. Вся Европа была поражена, когда величайший из рыцарей Запада Карл Смелый был убит в сражении с дикими племенами швейцарских горцев. Его единственной наследницей осталась юная Мария Бургундская. Девушка, говорят, очаровательна, а главное - безмерно богата. Тот, кто станет ее супругом, станет и властителем земель бургундских Валуа, простирающихся от Северного моря до Италии. Среди женихов - сын императора Фридриха Максимилиан Габсбург, дофин Франции Карл, несколько могущественных немецких князей и герцог Кларенс. До меня дошло, что король Эдуард решительно противится замыслу герцога, в особенности после того, как вдова Карла Смелого Маргарита Иоркская приняла сторону милорда Кларенса - любимого брата - и написала в Англию, что сделает все возможное, чтобы убедить Марию в том, что в лице красавца Джорджа она обретет прекрасного супруга.
     Вот тогда-то и всплыл слух об отравлении леди Изабеллы. Вудвили в один голос объявили герцога виновником смерти его супруги. Разумеется, если бы им удалось это доказать, не могло бы быть и речи, чтобы наследница Смелого остановила на нем свой выбор. И за этим дело не стало. Лекари, что осматривали тело покойной дочери Делателя Королей, на заседании парламента подтвердили, что имелись многие примеры, исходя из которых можно предполагать, что Изабелла скончалась отнюдь не Божией волей. Ради всего святого, милорд, не позволите ли вы мне присесть?..
     Генри удивленно вскинул глаза на Кендела.
     - Это что, так уж необходимо? Право же, я перестаю верить молве, что Ричард Глостер подбирает себе людей, поистине сделанных из стали.
     - Его высочество герцог всегда милостив к тем, кто ему преданно служит. И если вы говорите о стали, то таковыми являются не люди, а их верность своему патрону. Но на чем мы остановились? Ах да. Когда уже не оставалось сомнений в том, что супруга герцога Кларенса умерла насильственной смертью, герцог переменился до неузнаваемости. Он вдруг принялся горевать, потом внезапно впал в ярость, а вскоре его люди похитили одну из придворных дам королевы Элизабет, некую Анкаретту Твинио, и жестоко казнили ее. Когда король, придя в негодование от подобной дерзости брата, потребовал объяснений, тот заявил, что провел собственное расследование обстоятельств дела и убедился, что его супруга была отравлена упомянутой дамой.
     Герцог утверждал, что ему давно казалась подозрительной внезапная привязанность дамы из окружения королевы к его супруге, теперь же он и вовсе не имеет сомнений в том, что именно она, по наущению Элизабет Вудвиль, отравила его незабвенную Изабель.
     Конечно, это звучало абсурдно, но Кларенс настаивал, и тогда Его Величество сказал, что будет назначено еще одно расследование, и поручил его вести моему господину, герцогу Глостеру. Герцог Кларенс был буквально ослеплен яростью оттого, что ему не поверили. Но в полное неистовство он пришел, когда узнал, что король, в то время как он сватался к Марии Бургундской, отправил к юной леди посольство и предложил наследнице Карла Смелого в мужья брата королевы Энтони Вудвиля, графа Риверса, который, как и Кларенс, недавно тоже овдовел, однако супруга его скончалась вполне естественным образом. Не стоит говорить, что и репутация у графа Риверса получше, нежели у брата короля. Это выдающийся муж: дипломат, покровитель наук, искусств и печатного дела, кавалер ордена Подвязки. Он состоит в переписке с его святейшеством папой Сикстом IV , и тот назначил его поверенным в своих делах в Англии...
     - Но это же Вудвиль, Вудвиль, худородный Вудвиль! - не выдержал Генри Стаффорд. - И как вы, придворный самого Ричарда Глостера, можете восхвалять какого-то выскочку!
     Джон Кендел промолчал. Он знал, что его господин, как и герцог Бэкингем, недолюбливает родственников королевы, но он был достаточно благоразумен, чтобы иной раз высказаться и в пользу кого-либо из них, дабы его не сочли противником новой аристократии.
     Когда секретарь Глостера покинул покой, Бэкингем надолго задумался. Конечно, нет ничего удивительного в том, что король поручил разбирательство младшему брату. Ричард Глостер с каждым годом получал все больше и больше власти, и Эдуард редко брался решать серьезные дела, не посвятив в них Ричарда. Потому-то Генри Стаффорд, избегавший ехать в Лондон, и хотел дать отчет о своей миссии именно правителю Севера.
     Лорд Бэкингем был достаточно родовит и влиятелен, чтобы не считать себя обязанным спешить к Эдуарду по первому же зову, однако в сложившейся ситуации ему так или иначе придется ехать к королю, ибо не может же он удалиться в свой Уэльс, не сообщив никому об исходе своей миссии. Что ж, Лондон так Лондон. К тому же все эти слухи интриговали и его самого. Ричард Глостер никогда бы не взялся за это дело, если бы не был уверен в успехе. Неужели Кларенс так низко пал?..
     И опять при мысли об Изабелле Невиль он вспомнил Анну. У него даже мелькнула странная мысль написать этой даме о том, что он только что узнал. Ведь супруга барона Майсгрейва так живо интересовалась и Кларенсом, и Изабеллой... Но уже в следующий миг он отказался от этой идеи. Во-первых, он и сам еще далеко не все знает, а во-вторых, он ведь поклялся себе как можно скорее забыть эту зеленоглазую фею из Ридсдейла, оставившую столь глубокий след в его душе...
     В Лондон герцог Бэкингем прибыл в самом конце апреля. Он не спешил предстать пред очами короля, не спешил отчитываться. Его главным желанием было повидать Ричарда Глостера.
     Резиденция Ричарда располагалась в ту пору в замке Байнард-Кастл на берегу Темзы. По углам его возвышались зубчатые башни, однако черепичные покатые крыши, ряды высоких окон, слуховые оконца - все это изобличало в Байнард-Кастл не укрепленное гнездовье, а городское поместье. Замок стоял почти у самой воды, но огромные камины спасали от все проникающей сырости, а роскошь внутреннего убранства вполне отвечала склонностям любившего комфорт Глостера: высокие потолки с позолоченными картушами, бархатная обивка стен, толстые, заглушающие шаги персидские ковры на полу, повсюду огромные бронзовые чеканные вазы, а на стенах - начищенное до голубого блеска дорогое оружие.
     Герцог Глостер встретил Генри Стаффорда со всей мыслимой любезностью и, узнав, что тот прямо с дороги, тотчас велел приготовить ему ванну, отвести покои рядом со своими и сервировать обильный ужин на двоих. Он был радушен, приветлив, однако ловко уклонялся от расспросов Генри о ходе дела об отравлении; сам же очень скоро уяснил, что герцог Бэкингем зол на короля и желал бы ограничиться докладом наместнику Севера милорду Глостеру. Сэра Генри можно было понять: каково предстать перед двуличным властителем, который готов был отдать его на растерзание шотландцам из ревности к какой-то смазливой простолюдинке?
     В этом Ричард был с ним согласен, кроме того, ему импонировало, что блистательный пэр Англии отдает ему предпочтение перед помазанником Божьим. Ричарда всегда раздражало то непомерное внимание, какое Эдуард уделял женщинам, и та роль, которую они играли в его жизни. Сам он был в этом отношении сух и строг, разнузданных слуг удалял, требовал чистоты нравов, и, хотя в замке Понтефракт и обитал его незаконнорожденный сын Джон, почти никто не знал, кем была его мать. Безусловно, Ричард умел быть любезен и учтив с дамами, но никто не помнил, чтобы он имел серьезные увлечения.
     Сейчас, после того как Бэкингем выложил ему все подробности, связанные с договором с шотландцами, и теперь неторопливо воздавал должное блюдам, Ричард негромко рассуждал вслух:
     - Никто не пострадает оттого, что перемирие не будет заключено на бумаге, ибо подпись короля Якова под договором не может прекратить набеги в Пограничном крае. Однако мой августейший брат уже начал выплачивать дому Стюартов приданое принцессы Сесилии, и отказ Якова заключить мир выглядит форменным оскорблением английской короны. Даже если брачный контракт и будет расторгнут, нищие Стюарты вряд ли сумеют возвратить денежки. Таким образом, договор непременно следует заключить.
     - Но я же говорил, какое нелепое условие выставил Яков Стюарт! Подавайте ему барона Майсгрейва, на которого он зол. Между прочим, я волею судьбы гостил в замке барона и берусь утверждать, что сэр Филип вовсе не таков, каким его изображают шотландцы. Он более занят тем, чтобы уберечь свои владения, нежели чинить набеги.
     Ричард странно улыбнулся, слушая пылкую речь Бэкингема, и подлил в бокал герцога красного бордоского вина из высокого кувшина. Ужин был сервирован в увешанном гобеленами покое, напротив большого распахнутого окна, сквозь которое проникали косые лучи заходящего солнца. Легкий ветерок колебал чашечки полевых лилий в причудливой вазе, приносил запахи свежей зелени, торфяного дымка, перебирал еще влажные после купания пряди волос Генри.
     Слышно было, как плещут речные волны внизу, как перекликаются лодочники на Темзе.
     Ричард, продолжая улыбаться, глядел на своего гостя, небрежно откинув на спину широкие рукава своего огненно-красного упланда. Голос его звучал мягко и убедительно.
     - Я понимаю, что вас, как доброго англичанина, не могло не возмутить условие Якова Стюарта. Но, когда речь идет о мире между двумя королевствами, какое значение имеет судьба какого-то мелкого разбойника из Мидл Марчез?
     Генри Стаффорд так резко поставил свой бокал на стол, что вино расплескалось.
     - Мой принц! Барон Майсгрейв, как я уже говорил, отнюдь не разбойник, и вы, как наместник Севера, отлично знаете, что я прав. Он один из сторонников Перси, это так, но он прекрасный воин, его Нейуортский замок - важная пограничная крепость, и для Англии куда выгоднее, чтобы эта крепость и впредь оставалась нашим оплотом, а Майсгрейв, как и прежде, служил королю. Ричард пригубил вино.
     - Вам не стоит так горячиться. Генри. Король Эдуард весьма благосклонно относится к этому воину из Пограничья. Возможно, дело в том, что он его жалеет, ибо в свое время отбил у него Элизабет Грэй. Как, вы разве не знали об этом? Наша королева когда-то давным-давно была помолвлена с рыцарем Бурого Орла, хотя сейчас об этом не принято упоминать. Филип Майсгрейв умеет покорять людей - как женщин, так и мужчин. Ведь вы тоже готовы его защищать, не правда ли?
     - Он спас меня от Дугласов.
     - Да-да, я уже что-то слышал об этом. Любезный Перси поведал мне, что вы и в Шотландии сумели отличиться, соблазнив графиню Ангус и уведя любимого скакуна графа Ангуса.
     - Ну, что касается графини, то это неправда. Дело в
     - Тс-с, мой милый Генри! Никому, кроме меня, этого больше не говорите. Иначе ваша слава непревзойденного покорителя сердец поколеблется и мой брат не преминет позлословить по этому поводу.
     Генри лишь пожал плечами и взялся за бокал. Ричард внимательно наблюдал за ним, находя, что герцог Бэкингем заметно изменился. Он видел не только грубые рубцы на его лице, но и тайную печаль в глазах герцога. Но от этого бесшабашный повеса Генри Стаффорд словно бы приобрел какое-то особое благородство, лицо его казалось одухотворенным и сосредоточенным.
     - Вам, видимо, несладко пришлось при дворе Якова Стюарта, - заметил Ричард, указывая на шрамы. Тот усмехнулся:
     - Я там невыносимо скучал. А эти царапины - следы от клыков оборотня.
     Поймав недоуменный взгляд Ричарда, он пояснил, что после бегства из Шотландии был гостем Майсгрейва в Нейуорте и вместе с ним принял участие в облаве на волков.
     - По следам на моем лице можно заметить, что эта травля едва не окончилась для меня плачевно и волчице почти удалось завершить то, что начали Дугласы. Но меня спасла супруга барона Майсгрейва. Она первая охотница и наездница в округе, и, смею заметить. Дик, она мне пришлась по вкусу куда более, чем супруга графа Ангуса.
     Ричард положил себе кусок оленьего паштета и пожал плечами.
     - Не понимаю. Генри, отчего ты хлопочешь за Майсгрейва, если тебе так нравится его жена? Лицо Стаффорда потемнело.
     - Это необычная пара Дик. И я ничего не добьюсь, даже если Майсгрейва не станет вовсе.
     - Ну да, то есть ты утверждаешь, что сэр Филип и его супруга, подобно Тристану и Изольде, выпили любовный напиток и теперь жить не могут друг без друга. Ты, видимо, зачитывался рыцарскими романами; я же в них никогда не видел толку. Хотя, как я уже говорил, Филип Майсгрейв всегда нравился женщинам. По нему долго томилась Элизабет Грэй, даже уже будучи королевой, а его первая супруга, леди Мод, была так в него влюблена, что посылала служанок следить за ним. Поговаривали также, что и младшая дочь Делателя Королей Анна Невиль была не на шутку им увлечена.
     Генри Стаффорд с изумлением взглянул на Глостера.
     - Анна Невиль? Но ведь она умерла?
     - Истинно так, да пребудет ее душа в мире. Но почему ты спросил?
     Генри задумчиво глядел на плавающие в полированном серебре огненные блики заката.
     - Видит Бог, сам не знаю почему. Ваши вина, принц, легки и душисты, но они кружат голову и рождают самые невероятные мысли.
     Что ж, я буду рад, если они немного утешат вас и избавят от меланхолии. Вы, я вижу, не на шутку увлеклись этой дикаркой из Ридсдейла, которая умеет лихо скакать и травить оборотней в волчьем обличье.
     Генри улыбнулся.
     - О, не только это. И она вовсе не северная дикарка. Она из эрингтонских Селденов, из Оксфордшира.
     - Селдены? - припомнил Ричард. - Ах да, нищее семейство с кучей невест. Все они являются племянницами моего друга графа Сэррея, и он взял на себя труд пристроить их при разных дворах компаньонками и фрейлинами. Ибо все они бедны, как церковные крысы. Отведайте мяса вот этого каплуна. Он вымочен в белом вине и тает во рту.
     Глостер продолжал потчевать гостя, но Генри Стаффорд был уже сверх меры сыт, слегка охмелел, и язык его развязался. На уме же у него сейчас была одна леди Анна Майсгрейв.
     - В этой даме столько очарования, что, появись она при дворе государя нашего Эдуарда IV, затмила бы многих признанных красавиц. У нее низкий, музыкальный смех и великолепные, необычайного оттенка зеленые глаза. Я никогда ни у кого не видел таких глаз, они напоминают бурный океан или зеленые склоны холмов в Уэльсе. Она стройна, пожалуй, несколько худощава, как юная девушка, но при этом очень женственна, а ее обаяние совершенно необъяснимо и не поддается описанию. Представьте, она как-то сказала, что прежде была совершенной дурнушкой и ее звали Лягушонком. Я, право же, не поверил... Но что с вами, ваше высочество?
     Герцог, слушая речи Генри, застыл, сильно подавшись вперед, и во все глаза глядел на Стаффорда. Солнце почти село, и его последние лучи сделали ослепительным контраст между огненным бархатом одежды Глостера и его угольно-черными волосами. Обычно смуглое лицо Ричарда вдруг показалось Генри столь бледным, что он испугался, что его высочеству стало дурно после обильного ужина и возлияний. Генри засуетился было, но Глостер сейчас же опомнился, сделал успокоительный жест и вновь принялся жевать. Глаза его лихорадочно блестели, он запивал пищу вином, расплескивая его и не обращая внимания, что густое бордо пятнает бархат его упланда.
     - Как ее имя? - наконец спросил он, переводя дыхание.
     - Супруги сэра Филипа? О, очаровательное! Ее зовут Анна. Анна Майсгрейв, в девичестве Селден. В юности леди Анна, если не ошибаюсь, входила в свиту Изабеллы Невиль, упокой. Господи, ее душу. Но почему она так заинтересовала вас, милорд?
     Ричард пожал плечами и натянуто улыбнулся.
     - По-моему, вовсе не меня, а вас, друг мой. Я лишь беседую с вами о вашей зеленоглазой фее, которая околдовала вас, бьюсь об заклад, лишь потому, что вы не смогли ее покорить, поскольку она влюблена в собственного мужа. Любовь в браке, ну не забавно ли слышать об этом?
     - Забавно, - кивнул Генри. - И я, бесспорно, не прочь бы посмеяться, если бы мне не было столь грустно.
     В покое угас п