снова глядел на Анну. Девушка сидела, немного подавшись вперед, и, казалось, кроме развертывающегося перед нею действа, ничего не замечала. Больше она ни разу не оглянулась.
     По окончании грандиозного зрелища, когда знать разъехалась передохнуть и приготовиться к следующему увеселению, Майсгрейв отправился в Нельский отель, чтобы наконец-то довести до завершения возложенную на него миссию. Слуга, заранее предупрежденный о его визите, повел рыцаря через многочисленные дворы, садики и галереи в сторону старой Нельской башни. В переходах сновали лакеи, дворецкие, слышалась английская речь, раздавался женский смех.
     Филип не ошибся, решив, что Уорвик изберет для жительства Нельскую башню. Эта твердыня, большей частью пустовавшая, имела громкую недобрую славу. Когда-то тут обитала развратная французская королева Маргарита Бургундская, принимавшая здесь любовников, коим было несть числа. Говорят, эта королева так боялась, что ее тайна откроется, что ни один из тех, кто познал ее ласки, не оставался в живых, и их изрубленные тела порой находили в волнах Сены. Однако Делателю королей это было совершенно безразлично, если своей резиденцией он избрал именно эту башню.
     Когда Филипа ввели, рыцарь не сразу обнаружил Уорвика в полутемном покое. Он огляделся. Стены были сложены из крупных, грубо отесанных камней, на которых кое-где висели охотничьи трофеи да начищенное до блеска оружие. Над головой нависал темный свод, в центре которого скалила зубы каменная химера. Вдоль стен были расставлены тяжелая дубовая мебель и покрытые коврами сундуки.
     Свет проникал только сквозь узкие словно щели окна, и в нише одного из них Майсгрейв различил самого Делателя королей. Рыцарь приблизился, однако поначалу Уорвик даже не взглянул на него. Восседая в огромном резном кресле, граф держал на руке крупного миланского сокола. Перед ним стоял слуга с подносом, полным кусочков нарезанного мяса. Граф гладил и кормил птицу, ласково приговаривая. Сокол время от времени расправлял крылья и жадно глотал угощение.
     - Ах, красавец! Ах, удалец! - негромко бормотал Уорвик. Майсгрейв терпеливо ждал. Вблизи Ричард Невиль показался ему гораздо старше, чем вчера у собора Нотр-Дам, облаченный в роскошное одеяние. Филип заметил седину на его висках, темные круги у глаз и глубокие, как шрамы, морщины у рта. Нос у графа был небольшой, хищный, с легкой горбинкой. Темно-каштановые гладкие волосы были зачесаны назад, так что обнажались глубокие залысины, делавшие его чело выше.
     Неожиданно Филип встретился с внимательным, изучающим взглядом светло-зеленых глаз и склонился в поклоне.! Затем выпрямился, гордо вскинув голову. Уорвик передал сокола слуге, вытер руки салфеткой и жестом отослал слугу. Они остались одни.
     - Итак, - небрежно бросил Уорвик спустя минуту, - кого вы сейчас перед собой видите, сэр рыцарь, - врага вашей партии или отца спасенной вами графини?
     - Я вижу человека, которому мне поручено передать послание.
     Граф кивнул.
     - Разумеется. Вы истинный йоркист. Что и требовалось доказать.
     Он оглядел Майсгрейва с головы до ног.
     - Нетрудно сообразить, что вы не обычный посланник.
     Гонец упал бы на колено и оставался бы так, протягивая мне письмо.
     Майсгрейв неспешно извлек из-за пояса помятый футляр и, сделав пару шагов вперед, передал его графу. Тот принял его, но читать не стал, продолжая спокойно разглядывать рыцаря.
     - Я много слышал о вас, сэр Майсгрейв, - негромко проговорил он. - Моя дочь уши прожужжала мне о вашем бегстве из Англии. Теперь я знаю, какой вы непревзойденный воин, верный друг и преданный йоркист, в чем, право, я имел глупость еще недавно сомневаться, памятуя о том, как Нэд Йорк увел у вас невесту.
     Филип молчал, лишь губы его плотнее сжались. Зеленые глаза Уорвика изучающе ощупывали его лицо.
     - Тем не менее, - продолжил он, - вы доставили во Францию мою дочь.
     - Меня просил об этом епископ Йоркский. Уорвик снова кивнул.
     - Да, но тогда она носила имя Алана Деббича. Ну а позже, когда вы уже узнали, кто она в действительности? Вы ведь не переменили своих намерений?
     - Леди Анна помогла нам покинуть Уорвик-Кастл.
     - Да-да, я знаю. И все же, как вышло, что вы, преданный йоркист, не отдали ее в руки герцога Глостера?
     По-видимому, Уорвик был неплохо осведомлен о подробностях их путешествия.
     - Ваша дочь, милорд, стала нашим верным товарищем. Конечно, это звучит странно, но тем не менее это так. Она помогла нам, мы были в долгу перед нею, и я не мог ответить неблагодарностью и предательством.
     Губы графа дрогнули.
     - Так было суждено. Но, скажите, отчего ваши пути разошлись во Франции?
     - Вы знаете леди Анну, милорд. Для нее не существует преград, и она поступает лишь так, как угодно ее душе. Поэтому не требуйте у меня ответа на этот вопрос.
     Уорвик наконец улыбнулся.
     - Верно. Мне же она сказала только, что вы расстались на полпути. Это так?
     - Леди Анна покинула меня без моего ведома. Возможно, я, простой солдат, чем-то разгневал ее, и она, не удостаивая меня объяснением, решила продолжить путь в одиночестве.
     Майсгрейву казалось, что взгляд Уорвика пронзает его насквозь, что он читает в его мозгу и сердце, как в книге: не выдержав, рыцарь отвел глаза.
     Уорвик Поднялся и заходил по покою. Двигался он мягко и бесшумно, как крупное хищное животное, и столь же мягким оставался его голос. Между тем Майсгрейв был наслышан о графе как о человеке крайне импульсивном, резком и вспыльчивом.
     - Как бы там ни было, - негромко проговорил Уорвик, - я весьма признателен вам за то, что вы вырвали Анну из когтей Йорков. Вы можете просить обо всем, чего ни пожелаете, и я исполню все, что в моих силах.
     - Прежде всего, ваша светлость, я просил бы вас прочитать послание моего государя, чтобы я мог считать свою миссию завершенной.
     - А вы уверены, что вам стоит возвращаться? Вы ведь. отлично понимаете, что ожидает вас в Англии за похищение Анны Невиль?
     - Милорд, что бы ни случилось, я присягал на верность королю Эдуарду, и ничто не заставит меня нарушить клятву. Бровь Уорвика поползла вверх.
     - Что ж, такая преданность похвальна. Однако необходимо, чтобы и ваш государь был ее достоин. Берите ли вы в то, что Эдуард Йорк не предаст вас, как в свое время предал меня?
     - Он мой король, милорд.
     - Но трон для этого короля добыл я, наградой же мне послужило изгнание. Он усмехнулся:
     - Как говорил Теренций, Эту кару я несу за свою глупость (лат.)..
     Майсгрейв пожал плечами:
     - Я не силен в латыни, милорд.
     Какой-то миг Уорвик глядел на рыцаря, затем сказал:
     - Ответьте прямо. Вы друг моей семьи или всего лишь слуга Эдуарда Йорка?
     Филип поднял голову.
     - Я слуга короля Эдуарда IV. Все остальное в руках Божьих, и не я, а само провидение сослужило вам эту службу, милорд!
     Уорвик грустно кивнул.
     - Я так и предполагал. Жаль...
     С этими словами он извлек свиток из футляра.
     - Ого, я вижу, это письмо побывало в переделках! Здесь следы крови, чернила кое-где размыты...
     Неожиданно он умолк, глядя через плечо Майсгрейва. Рыцарь оглянулся - в дверях стояла Анна Невиль. Как сквозь сон, он слышал шелест ее шелкового платья. Но Анна ли это? Этот холодный, небрежно скользящий взгляд, это спокойствие, эти изысканные манеры...
     Она подошла, приветствуя отца, а затем и рыцаря. Повеяло ароматом розового масла.
     - Рада видеть вас вновь, сэр спаситель.
     Он попытался ответить, но из его горла вырвались лишь нечленораздельные звуки. На мгновение он забыл об учтивости. И тогда Анна улыбнулась.
     - Что с вами, сэр? Вам трудно привыкнуть к тому, что я уже больше не мальчишка Алан?
     - Я уже позабыл о его существовании, - хрипло ответил Филип.
     Улыбка исчезла из ее глаз, лишь губы по-прежнему улыбались. Она казалась поразительно спокойной. Ни малейшего замешательства - знатная леди беседует с человеком, которому благоволит. Филип восхитился ее самообладанием. Не отрываясь, он глядел в это юное невинное лицо, скрывавшее так много.
     - Я прибыла гораздо раньше вас, сэр. Что задержало вас в пути?
     - Болезнь.
     - Вот как? Никогда бы не подумала. Вы всегда казались неуязвимым словно скала. Я же столкнулась с королевским курьером на переправе через Шаранту и упросила его взять меня с собой. Правда, потом временами жалела об этом. Мы ехали несколько дней подряд, меняя лошадей на каждой почтовой станции. Остановки были коротки, и, хотя еще в Англии с вашей помощью, сэр, я приобрела кое-какие навыки, все же езда королевских курьеров во Франции не по мне. Пришлось двое суток отсыпаться после этой скачки. Нет, сэр Филип, ехать с тайным гонцом все же не так тяжело. К тому же, когда я сейчас начинаю вспоминать все те приключения!.. Видит Бог, я до конца своих дней не забуду нашу удивительную одиссею.
     - Да. Уж приключений было достаточно. Анна глядела на него незамутненными глазами.
     - Сэр, я не забыла, чем обязана вам и вашим людям, сложившим головы в пути. Да будет вам ведомо, я уже заказала по три молебна за упокой души каждого из них. Да пребудет с ними милость Всевышнего и Девы Марии.
     - Господь наградит вас за доброе сердце. Все это становилось нестерпимым. Оба вели какую-то странную игру, в то время как граф Уорвик внимательно вслушивался в их разговор. Дочь обернулась к нему:
     - Отец, я обещала моему спасителю и другу, что отблагодарю его за все, что он для меня сделал.
     - Этот рыцарь всегда будет дорогим гостем в доме Невилей. И я рад бы осыпать его благодеяниями, но здесь, во Франции, я всего лишь гость, как и многие. Если же небо окажется благосклонным и я вновь окажусь в Англии... Как бы ни сложились наши судьбы, в моем лице вы, сэр, всегда найдете покровителя.
     Филип перевел взгляд с Уорвика на его дочь.
     - Я ни в чем не нуждаюсь. Все, о чем может мечтать смертный, я уже получил.
     Глядя на девушку, он увидел, как бледность заливает ее деки. Оказывается, броня Анны не столь уж несокрушима. Чтобы приободрить ее, Филип сдержанно улыбнулся.
     - Еще в Англии я говорил, миледи, что величайшей наградой для меня будет снова увидеть вас во всем блеске величия и славы.
     Ресницы Анны дрогнули.
     - Вы бескорыстны, как всегда, сэр Майсгрейв, - сухо сказала она, отходя к окну.
     Филип видел, как граф небрежно, почти не глядя, сломал печать на послании. Свиток зашуршал в его руках. Лицо Анны напряглось, резче обозначились скулы. Она видела, как на лбу отца взбухает, пульсируя, темная вена по мере того, как он пробегает глазами строки.
     Внезапно граф глухо зарычал и швырнул свиток на пол. Филип с недоумением глядел на него. Глаза Делателя королей сверкали всесокрушающей яростью.
     - Пес! - взревел, захлебываясь, Уорвик. - И ты смеешь с подобным письмом являться ко мне?!
     Он бросился к стене, сорвал одно из висевших там копий и метнул его в Майсгрейва. Рыцарь лишь чудом успел уклониться, копье пробило сундук позади него и застыло, мелко дрожа. А граф уже тянулся за новым оружием.
     Анна стремительно метнулась к отцу и повисла на нем.
     - Нет, отец, нет! Вспомни - минуту назад ты благодарил этого человека. Он был мне защитой и опорой все это время!
     Рука графа, уже занесенная, замерла.
     - Оставь меня! Этот человек только что заявил, что он верный слуга Йорков, а отныне я стану предавать смерти любого, кто им служит. Они хотели уничтожить мою дочь, сделать из нее заложницу, чтобы сломить меня! Раны Господни, какое грязное коварство! Нет, клянусь святым именем Спасителя, всякий из них заслуживает немедленной смерти!
     - Отец! Ради меня этот рыцарь пошел против воли Йорков. Я жива и свободна лишь потому, что именно он оберегал меня от злых умышлений.
     Лицо Анны пылало, она вся дрожала, но голос ее звенел как сталь.
     - Я заклинаю вас!.. - Она рухнула перед ним на колени. - Ради меня... Ради всего святого, отец! Уорвик рывком поднял ее.
     - Встань! Невили не ползают на коленях. - Он бросил на Майсгрейва суровый взгляд. - У вас сильная заступница, сэр рыцарь. С вашей помощью Эдуард Йорк, которому вы служите, нанес мне тягчайшее оскорбление из тех, какое может нанести смертный...
     Уорвик умолк и отвернулся. Филип стоял неподвижно, стараясь собраться с мыслями.
     Граф внезапно наклонился и поднял письмо. Анна сжала руки, увидев, как отец вновь внимательно вчитывается в него... И вдруг он рассмеялся, а спустя минуту хохотал как безумный, вытирая выступившие от смеха слезы.
     - Клянусь вечным спасением, ничего более забавного мне не доводилось читать! Мне отправляют письмо, в котором содержится едва ли не смертный приговор моей дочери, и вместе с ним доставляют ее саму. Какая ирония! Этот рыцарь готов до последнего удара сердца служить Эдуарду Йорку, но поворачивает дело так, чтобы имя его короля было втоптано в грязь всем христианским миром.
     Он внезапно умолк, лицо его стало злым, глаза холодно сверкнули.
     - С вашей помощью, сэр, обладая этим письмом, я погублю того, кого сам возвел на трон. Я предам дело огласке, и ни один из рыцарей, кои чтут кодекс чести, не пожелает служить мечом дому Белой Розы. Я отправлю это письмо в Рим и добьюсь отлучения этого грязного ублюдка от церкви. Имя Йорков будет проклято в веках!
     Он перевел дыхание.
     - Эдуард Йорк, мой ничтожный кузен, мальчишка, на которого я надел корону, вонючий пьяница и убогий развратник, дерьмо на троне...
     Майсгрейв вскинул голову.
     - Милорд, тот, кого вы так черните, все еще мой король, и ни один подданный не должен слушать этого, не имея возможности наказать обидчика! Уорвик по-кошачьи прищурился.
     - Что же, рыцарь Майсгрейв, мешает вам взяться за меч?
     - Леди Анна.
     Уорвик криво усмехнулся.
     - О да! Быть отцом этой девочки для меня великое счастье. Итак, вы, сэр, чтите меня как ее родителя, но не можете мне позволить говорить то, что я думаю об Эдуарде Йоркском?
     - Он мой король, сэр.
     Лицо Уорвика разгладилось. Он опустился в кресло и устремил на Филипа Майсгрейва суровый взгляд.
     - Счастлив монарх, имеющий столь верных слуг. Однако, сэр, разве слепая преданность не безумна? Ведь, отправляя вас с таким письмом, Эдуард заведомо знал, что в ярости я уничтожу вас.
     Майсгрейв горестно кивнул.
     - Увы, это так, милорд. Мой король не питает добрых чувств ко мне. Но я полагаю, что не имею права на личную обиду в том случае, когда речь идет о благе королевства. Для Англии же, несомненно, будет благом, если на престоле останется молодой и полный сил Эдуард Йорк, нежели слабоумный Ланкастер, его изнеженный сын и алчная королева-француженка.
     К тому же, милорд, я, как и вы когда-то, с самого начала принял сторону Белой Розы. И не за Эдуарда Йорка я стою, а за партию, которая, как я считаю, имеет больше прав на престол.
     Великий и благородный Ричард Йоркский всегда был благосклонен ко мне, и его память я чту. Ежели с помощью этой бумаги вы запятнаете его имя, наследие Ричарда будет смешано с грязью. Видит небо, милорд, я понимаю причины той войны, которую вы объявили моему королю... Но действовать, таким образом недостойно Делателя королей, человека, которым так гордится Англия!
     Филип говорил с необычайным пылом. Глаза его сверкали, он не сводил с Уорвика гневного взгляда. Анна невольно подалась вперед, опасаясь новой вспышки отца. Но, вопреки ее опасениям, граф постепенно успокоился. Какое-то время он сидел, глядя прямо перед собой невидящим взором, потом утомленно произнес:
     - Вы, видимо, правы, сэр рыцарь, и я благодарен вам за то, что вы остановили меня. Мальчишка Нэд, разумеется, не стоит того, чтобы из-за его подлой выходки поколебалась честь дома его отца, человека, вместе с которым я познал столько побед и поражений.
     Моя тетка была его супругой, служению ему я посвятил свою жизнь, и, видит Бог, мне не доводилось встречать человека более достойного и благородного, чем Ричард Йорк-старший. Разве его вина, что в жилах его детей течет гнилая кровь? Нет, сэр, вы правы хотя бы в том, что, если я и должен наказать Эдуарда, это следует сделать лишь в открытом бою - так, как всегда поступал его отец и мой благородный
     Вдруг Голос Уорвика на миг пресекся, но затем он упрямо вскинул голову и вполголоса добавил:
     - Ради тебя, старина Дик, я отказываюсь сегодня от самой заманчивой из интриг и щажу твоего беспутного сына. Он повернулся к Майсгрейву: - Я говорил, что спасение моей дочери делает меня вашим должником, сэр, а вместо этого едва не лишил вас жизни. Что ж, я заглажу свою вину. Вы вернетесь в Англию и получите прощение за похищение Анны Невиль. И порукой тому послужит вот это.
     Он протянул Майсгрейву злополучное письмо короля Эдуарда.
     - Да-да. Вы возвратите сопляку Нэду его послание. Бедняга наверняка ночей не спит от мыслей о последствиях. Славную же шутку вы с ним сыграли, сэр Майсгрейв. Полагаю, что того страха, которого он натерпелся за это время, вполне достаточно в качестве наказания, это остережет его впредь действовать подобным образом.
     Итак, сэр, вот ваше прощение, но при этом я по-прежнему остаюсь в долгу перед вами. Возможно, когда мы встретимся в Англии, мы окажемся противниками, но здесь, в Париже, я прошу вас быть моим гостем.
     Филип взял письмо и поклонился.
     - Благодарю, милорд, но, к сожалению, вынужден отказаться от вашего гостеприимства. Не сочтите это за выражение неучтивости, неприязни или. Боже упаси, за оскорбление с моей стороны, но дело в том, что я уже дал согласие быть гостем бургундского графа де Кревкера.
     - Что ж... В таком случае не смею вас более задерживать.
     Филип вложил в футляр письмо короля, размышляя о том, что его поездка оказалась в сущности бесплодной. Послание, на которое, судя по всему, полагался король, ничего не изменило. И слава Богу, если суть его такова, как говорит Уорвик.
     Филип взглянул на графа. Лицо Делателя королей было печальным. Внезапно Майсгрейву пришло в голову, что служить этому человеку было бы счастьем для настоящего воина.
     Но над ним тяготела присяга... Казалось, Уорвику передалась его мысль.
     - Каждому свое, сэр рыцарь. У каждого в этом мире свой путь. Если вас не прикончит этот головорез Делорен, я буду знать, что в Англии у меня есть враг, которого я искренне уважаю.
     Казалось, он хочет загладить свою недавнюю резкость, но от этого Майсгрейву стало еще тяжелее на душе. Он медлил. Анна стояла, отвернувшись к окну, словно ее не занимал его уход. Но именно нарочитое безразличие после столь бурного всплеска чувств, когда она в отчаянии молила отца пощадить его, подсказало Филипу, что это вовсе не так. Поколебавшись мгновение, рыцарь решился:
     - Ваша светлость, милорд! Не сочтите мои слова за дерзость, но ваша дочь, моя отважная спутница...
     Он сделал паузу и увидел, что Анна растерянно оглянулась. Тогда он разрешил себе улыбнуться.
     - Простите меня, миледи! Наши дороги отныне расходятся, и в знак моего глубокого преклонения перед вами я прошу вас принять этот дар от простого рыцаря с северного Нортумберленда.
     Он подошел к Анне и, опустившись на одно колено, почтительно протянул ей вышитую шелком и серебром ладанку.
     - Вы знаете, что здесь частица Креста, на котором страдал Спаситель. Долгое время она была моей единственной святыней, моим талисманом. Отныне же пусть она хранит вас, ибо вы более меня достойны владеть ею.
     Он внимательно вглядывался в ее лицо, пытаясь обнаружить в нем хотя бы слабую тень того чувства, которое еще недавно озаряло его. Но девушка оставалась бесстрастной, несмотря на бледность. Когда же она заговорила, голос ее звучал мирно и спокойно:
     - Примите мою сердечную благодарность, сэр. Это дар, достойный королей. Однако, как вы сказали, эта реликвия хранила вас, а вам предстоит опасная схватка с шотландским телохранителем короля Людовика. Именно поэтому я не могу принять ваш неоценимый дар.
     Лицо рыцаря затуманилось. Во взгляде его читался укор.
     - Ради всег