по холке и легко, словно не чувствуя тяжести доспехов, поднялся в высокое кованое седло. Его неуклюжесть сразу исчезла, он казался ловким и изящным, настоящим воином без всякого изъяна.
     Вокруг ржали лошади, из тумана возникали рыцари, коим было приказано оставаться в седле. Большинство из них прибыли к Йоркам со своими отрядами, но Грифон - геральдический знак лондонского Сити. теперь, когда битву было решено вести пешим порядком, редко кто из них оставил при себе больше одного оруженосца.
     Мимо Ричарда пронесся рыцарь в богатых серебристых доспехах. Под ним легко шел серый в яблоках пятнистый жеребец. Герцог проследил за ним взглядом. Рыцарь остановился неподалеку от герцога и застыл недвижно, словно статуя. Ричард даже слышал звон наборной сбруи его коня, когда тот встряхивал гривой и бил копытом влажную землю. В гордой посадке рыцаря, в том, как мягко, без усилий, он сдерживал горячего скакуна, было нечто столь привлекательное, что Глостер невольно загляделся.
     В былые времена при одном лишь упоминании имени рыцаря Бурого Орла Ричард тотчас вспоминал о королеве Элизабет. Теперь же он думал об Анне Невиль. Майсгрейв скакал с ней бок о бок через всю Англию, был ее защитником и приближенным... или кемто куда более близким. Ведь не отдал же он ее йоркистам, а предпочел разделить с нею опасности и изгнание. Впрочем, об этом знал только Эдуард, но он простил Майсгрейва, даже наградил и приблизил к себе, но никогда более не упоминал его имени в связи с принцессой Уэльской.
     Тем не менее Ричарду казалось, что тайная нить связывает барона Майсгрейва и юную дочь Уорвика, недаром он велел своим людям установить слежку за сэром Филипом. Интуиция подсказывала герцогу, что Анна, безоглядно доверившаяся Майсгрейву год назад, и на этот раз попытается искать у него защиты. Однако Роберт Рэтклиф доложил, что им не удалось обнаружить, что Майсгрейв встречался с принцессой. Но одного из шпионов Рэтклифа, приставленного к Майсгрейву, нашли с перерезанным горлом в какомто развалившемся сарае в Холборне. Никто, кроме Майсгрейва, не мог сделать этого.
     Возможно, шпион чтото заметил, и барон решил избавиться от него, хотя не исключено, что надменный Майсгрейв просто обнаружил слежку и в ярости прикончил соглядатая. Это менее вероятно, ибо Бурый Орел слишком выдержан и хладнокровен для этого. Это значит, что долгое время за ним никто не следил, а затем Рэтклифу донесли, что Майсгрейва застали беседующим с баронессой Деборой Шенли.
     Благонравная леди любезно толковала с убийцей своего первого супруга! Роберту Рэтклифу это сразу показалось подозрительным. Он и до этого наблюдал за баронессой, так как всем было известно, что принцесса к ней благоволит, а изложенная леди Деборой история побега принцессы из Тауэра казалась весьма мало правдоподобной. Однако от Анны следовало ожидать чего угодно, тем более что именно на свадьбе ее любимицы ее и сцапал Кларенс.
     Рэтклиф - светлая голова, и он не спускал с Деборы Шенли глаз, пока не выследил Анну Невиль. Обе они покинули Лондон и следовали той же дорогой, где прошла армия Йорков. Рэтклифу оставалось только послать скорого гонца к Ричарду, чтобы он перехватил леди Шенли и ее так называемую служанку. Беглянки чтото заподозрили, потому что совершенно неожиданно двинулись в объезд. Но огни их отряда, когда они свернули в сторону с главной дороги, заметили скакавшие за ними люди Рэтклифа.
     Ричард прислушался к звукам, долетающим из тумана, и снова взглянул на Майсгрейва. Год назад он помог Анне Невиль сбежать от Йорков, никто не поручится, что и сейчас он не помогал ей. Кларенс подозревает, что именно через Майсгрейва принцесса узнала о сговоре Джорджа с братьями. Прямых улик нет, если не считать того, что Анна видела Майсгрейва в Савое. Но Эдуард настолько уверен в преданности Бурого Орла, что напрочь отметает всякие подозрения.
     Гдето впереди прозвучал сигнал к бою. Ричард - тотчас забыл о Майсгрейве и весь превратился в слух. Откудато неслись приглушенные выкрики, хриплые звуки трубы. Туман делал все звуки нечеткими, неузнаваемыми, однако Ричард был достаточно опытным воином, чтобы определить, что это не звуки битвы. Труба ревела без умолку, бил барабан, порой раздавались отдаленные восклицания, но это отнюдь не походило на схватку. Затем все стихло.
     Рыцари Ричарда в глухом тумане чертыхались, не понимая, что происходит. Наконец ктото не выдержал и послал оруженосца выяснить, что случилось. Однако едва тот скрылся, как снова раздался вой трубы, и на этот раз явственно послышались звуки сшибающейся стали, рев лучников, крики боли и ужаса, громкие призывы. Битва началась.
     Посланный вернулся далеко не сразу. Глостер увидел на его табаре вздыбленного голубого льва и решил, что это один из людей Перси. Это был совсем молоденький мальчик с едва пробивающимся пушком на губе. Он был бледен и не на шутку перепуган.
     - О, святые угодники! Милорды, да там просто ад кромешный! Я был совсем рядом, меня тоже едва не затянули в свалку. Дада, господа, это не рыцарский поединок, а настоящая свалка. Никто не думает о чести, о подвигах, люди падают и ползают в грязи, добивая раненых, четверо нападают на одного, не боясь позора, и колют его копьями в спину. У кого сломались копья, те орудуют обломками, как мужичье на ярмарке. А сколько крови! Битва только началась, а уже стоят лужи крови!
     Он был ошеломлен, и от него нельзя было добиться большего. Ричард уже было решил послать на разведку своего оруженосца, сообразительного и немногословного Джеймса Тирелла, но в это время прискакал гонец от короля. Ричард с невольной благодарностью подумал о старшем брате: несмотря ни на что, Эдуард позаботился, чтобы в ставке Глостера не остались в неведении.
     Гонец короля был суровым, покрытым шрамами воином, побывавшим уже не в одном сражении. Степенно и подробно он поведал о ходе боя. Да, натиск очень жесток, и йоркисты, и ланкастерцы дерутся так, словно каждый из их противников - кровный враг. Королевский авангард понес большие потери, но сейчас государь со своим отрядом вступил в схватку и остановил пехотинцев Делателя Королей. Видел ли он короля? Да, его величество бьется рядом с лордом Гастингсом и над ними вьется королевский штандарт. Он видел также, как зарубили знаменосца, но его величество подхватил знамя и передал его молодому оруженосцу с орлом на щите. Если он не ошибается, этот парень из отряда барона Майсгрейва.
     Ричард поинтересовался, что за заминка вышла в начале битвы, и солдат, усмехнувшись, сказал:
     - Это все изза тумана. Ничего не видно на длину древка алебарды. Вот оба войска и встали так, что, начав двигаться, едва не миновали друг друга.
     Рыцари Глостера, услыхав это, разразились смехом. Этим людям, привыкшим к крови и смертям, подобное происшествие показалось столь забавным, что они развеселились, как дети, отнюдь не думая о том, что меньше чем в полу миле идет кровавая сеча, где человеческое зверство выступает во всех своих ипостасях в это светлое Пасхальное воскресенье. В отличие от большинства, Глостер казался озабоченным. Подробнее порасспросив гонца, он понял, что войско короля, миновав противника, оказалось у края болота, и теперь ланкастерцы стремятся оттеснить их на зыбкую почву. Ричард занервничал, вглядываясь в пелену тумана. Ему не сиделось на месте, он то осаживал коня, то кружил на месте, то поднимал его на дыбы, пока жеребец, не на шутку рассвирепев, не начал брыкаться. Будь на месте Ричарда не столь опытный наездник, он непременно оказался бы на земле. Это немного остудило пыл герцога. Скорее бы, скорей прозвучал клич: ?Святая Англия и братья!?
     Сначала вести с поля боя были хуже некуда. Но потом пришла и благая весть: пал брат Уорвика, маркиз Монтегю. На него набросилась добрая дюжина воинов, обезоружили его, и каждый норовил вонзить свой меч в щели его доспехов, так что, когда тело подняли на копья, чтобы показать ланкастерцам, изо всех отверстий лат хлестала кровь.
     - А Уорвик? Где Делатель Королей? - допытывались все.
     Обычно в ходе боя Ричард Невиль редко сходил с коня, с возвышенности руководя сражением. Но в этот раз он тоже сражался в пешем строю. Его видели в центре поля, и к нему было невозможно пробиться. В руках у него тяжелая кованая палица, и он крушит налево и направо так, что под его ногами уже образовался курган из тел.
     Ричард слушал гонца, наблюдая за Филипом Майсгрейвом. На мгновение ему показалось, что под поднятым забралом рыцаря мелькнула довольная улыбка. И вновь он подумал о том, что неспроста Джордж настаивал, что именно Маисгрейв оказался предателем, открывшим Анне планы Йорков. Так или иначе, но герцог сам решил разобраться в этом.
     - Сэр Филип Маисгрейв!
     Барон, потчевавший с ладони овсом коня, повернулся к брату короля.
     - Милорд?
     - Отъедем немного в сторону, барон. Думаю, нам есть о чем поговорить.
     Он видел, как Маисгрейв, взявшись за луку седла, одним махом, словно доспех и не тяготил его, вскочил в седло. Его жеребец присел на задние ноги и заплясал, но, сдерживаемый рукой господина, последовал за конем Глостера. Ричарда вдруг охватила злость. Этот Бурый Орел обладал всем тем, чего так недоставало калеке Ричарду: сильное тело, статная фигура, упругая мощь, сочетающаяся с грацией дикого животного. При дворе все еще поговаривают, что королева Элизабет была без ума от него, а Кларенс утверждал, что и Анна Невиль благосклонна к Майсгрейву.
     Они остановились у покрытого пеной цветов куста терновника.
     - Барон Майсгрейв, мне стало известно, что именно вы посвятили Анну Невиль в планы Йорков, направленные против ее отца.
     Филип ничего не ответил. Его лицо, обрамленное забралом, оставалось спокойным, синие глаза смотрели на герцога без всякого выражения. Но Ричард, обладая не менее великолепной выдержкой, выждал паузу. Наконец Майсгрейв проговорил: - Вы говорите с такой уверенностью, милорд, словно принцесса Уэльская сама сообщила вам об этом. Ричард усмехнулся.
     - Я вижу, вы не допускаете, что так оно и есть. Тем не менее именно она дала нам это понять. Вы не верите мне?
     Майсгрейв попрежнему казался невозмутимым. Взглянув в сторону, откуда долетал шум битвы, он сказал:
     - Я думаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать подобные вопросы.
     - Отчего же, барон? Мой брат доверяет вам, но я вовсе не хотел бы иметь под стягом Белой Розы предателя!
     Глаза Майсгрейва холодно сверкнули. - Я тоже стремлюсь к тому, чтобы в стане Белой Розы перевелись предатели. Или вы полагаете, милорд, что я запамятовал, как год назад за мной охотились ваши люди, чтобы похитить письмо, компрометирующее короля? Хотел Ричард или нет, но он был не на шутку испуган.
     Вы ничего не сможете доказать, барон. Голос Майсгрейва звучал спокойно, даже весело:
     - Так ли? Я просто не ставил перед собой такой цели. За этот год многое изменилось, и теперь вы заинтересованы в возвращении трона Йоркской династии. Однако если вашей светлости угодно угрожать мне - думаю, мне тоже найдется, что порассказать королю Эдуарду. Ричард чуть не задохнулся от ярости. Но едва он собрался с мыслями, чтобы ответить, как сквозь туманную дымку все яростнее и отчетливее зазвучал долгожданный боевой клич: ?За Святую Алглию и братьев!?. Ричард встрепенулся. Вот он, этот зов! Он уже как бы не замечал Майсгрейва.
     - Вы правы, сэр, действительно, сейчас неподходящее время для подобных разговоров. Однако нам с вами еще предстоят долгие беседы.
     Бок о бок, как верные соратники, они поскакали в рощу, где в страшной суматохе строилась конница Глостера.
     И здесь горбатый брат короля явил себя во всем блеске. Искоса наблюдавший за ним Майсгрейв не мог не поразиться точности его команд, быстроте действий, железной собранности. За чрезвычайно короткое время Ричард Глостер смог собрать свое воинство, выстроить в боевые порядки и по звуку трубы развернуть фронтом, в сторону Барнета.
     Они поскакали вперед.
     И опять Бурый Орел обогнал герцога на крутом склоне. Но теперь Ричард даже попридержал своего скакуна. Оглянулся на ехавшего рядом оруженосца Тирелла и указал на удаляющийся силуэт барона:
     - Смотри, Джеймс. Этот Майсгрейв, которому так верит мой брат, предатель. Он не должен выйти живым из этой битвы.
     - Все в руках Господа, - отвел взгляд юноша, но Ричард схватил его лошадь за повод и рванул с таков силой, что та заржала и стала биться. Джеймс осадил ее и взглянул на герцога. Но тот оставался неумолим.
     - Ты уразумел меня, Джеймс? Твое посвящение в рыцари зависит от того, как ты справишься с этим делом.
     В следующий миг Глостер пришпорил коня и с боевым кличем понесся вперед, через миг уже забыв и Майсгрейва, и Джеймса Тирелла, и свой приказ. На полном ходу он врезался в гущу сечи.
     Рубя врагов направо и налево, Ричард среди клочьев тумана вдруг увидел пятнистого коня Майсгрейва и самого барона. Майсгрейв, вращая над головою длинный двуручный меч, наседал на рыцаря в иссеченных вороненых латах. У Ричарда расширились глаза - на темном нагруднике противника барона явственно виднелись посеребренный медведь и суковатая палка. Это был сам Уорвик!
     - Оставь его мне, барон! - что было силы закричал Глостер. - Оставь его мне! Но его крик потонул в гуле битвы. Герцог лишь мельком подумал - откуда взялся под Уорвиком конь, если тот бился пешим, и что за люди с орлами на туниках окружают Делателя Королей и Майсгрейва. Ба, да это же знак барона! Ай да Бурый Орел! Затравилтаки старого медведя!
     Туман налетал клочьями. В воздухе засвистели стрелы. Ричард выругался - он не любил биться с лучниками. В такой давке они разят без разбора. Он завертелся на месте, отыскивая глазами Уорвика и Майсгрейва. Туман снова рассеялся, и он увидел их далеко в стороне, все еще окруженных латниками Бурого Орла.
     И тут герцога пронзила страшная мысль. В пылу сражения он не сразу разглядел, что удары, которыми обмениваются Уорвик и Бурый Орел, замедленны, словно это игра, а не битва. Майсгрейв теснил Делателя Королей, тот отступал, а вокруг все более плотным кольцом смыкались его люди. Он понял все - Майсгрейв уводил Делателя Королей с поля боя.
     В воздухе снова завизжали стрелы, и Глостер коротко вскрикнул от боли. Глубоко, меж наплечником и панцирем, в плечо ему вонзилась короткая арбалетная стрела. Он начал медленно падать с рвущейся лошади, но успел ухватиться за луку седла. Падать нельзя ни при каких обстоятельствах! Упасть сейчас - значит быть затоптанным насмерть. Лошадь несла его кудато, лавируя между сражавшимися. Вцепившись в седло и уперевшись в стремена, Ричард пытался удержаться верхом. Сквозь решетку забрала широко открытыми глазами он видел кровавую слякоть внизу, отрубленные руки, чьито раздавленные спины, исковерканные подгрудники, в лепешку раздавленные лица.
     ?Дьявол и преисподняя! Все, что угодно, только не это!?
     Страшным усилием он сумел выпрямиться в седле и тотчас прямо перед собой увидел отступающего под ударами Майсгрейва Делателя Королей. На мгновение он словно забыл, что ранен.
     - Майсгрейв, предатель! - взревел герцог. - Майсгрейв...
     Голос его пресекся. Дымка заволакивала округу, но ошибиться он не мог. Уорвик падал. Выронив меч, схватившись за горло, великий Невиль медленно клонился, сползая с коня, пока наконец окончательно не рухнул. Майсгрейв, сжимая обеими руками меч, не двигаясь, смотрел на него.
     Ричард почувствовал, как горячей волной его захлестывает радость.
     - Проклятый Медведь пал! - бешено закричал он звенящим голосом. - Нет больше Делателя Королей! Уорвик пал!
     В этот миг он почти боготворил Майсгрейва. Он слышал, как его крик повторяют все новые и новые голоса, и он катится все дальше и дальше. Уорвик пал! Последняя надежда Ланкастеров, гроза йоркистов, Медведь Невиль погиб!
     Это звучало лучше, чем боевой клич! Ричард прерывисто дышал. Нет больше последнего свидетеля его низкого поступка на Сендельском мосту! Правда, остается его дочь, но Анна ему не страшна, ибо она в его руках.
     Он снова взглянул на Бурого Орла, сквозь сгустившийся сумрак увидел, как за спиной барона возник всадник с секирой. Ричард не сразу его опознал, но нельзя было не узнать его мощного вороного коня с широкой белой полосой на морде. Джеймс Тирелл! Неужели он убьеттаки Майсгрейва, когда тот выказал себя наилучшим образом, сразив самого Делателя Королей?!
     Ричард успел заметить, как его оруженосец молниеносно занес топор. Туман сгустился, поплыл ватными клочьями, скрывая происходящее. Ричард изо всех сил напряг зрение, но все было тщетно.

***

     Замок Хэмбли со всех сторон был окружен распаханными угодьями, поделенными на клочки и полоски, где на акредругом крестьяне выращивали свою рожь или овес. Когда под прямыми лучами поднявшегося солнца утренний туман окончательно растаял, стала видна и сама деревенька, над которой возвышалась четырехгранная колокольня церквушки. Бронзовое гудение ее колоколов возвещало, что Сын Человеческий воскрес, дав людям надежду на вечную жизнь...
     Дебора прикрыла узкий ставень и повернулась к принцессе.
     - Анна, тебе следует взять себя в руки. Принцесса оставила без ответа слова баронессы. Она расхаживала из угла в угол покоя. Лицо ее было мертвеннобледно, а ставшие огромными глаза мерцали в полусвете.
     Деборе стало не по себе. Уже несколько часов, с того момента как уехал Ричард Глостер, с Анной творилось неладное. Порой она падала на колени, и Дебора слышала, как она страстно шепчет:
     - Сохрани их. Пречистая Дева! Сохрани их, Господь и все святые!
     Баронессе казалось, что она знает, кого, кроме отца, поминает в молитвах Анна. Того, кто обратился к ней в Вестминстере, умоляя помочь принцессе. Он был взволнован, и в глубине души Дебора почувствовала, как он страдает за Анну. Филип Майсгрейв, человек, с которым бежала год назад дочь Уорвика... Прекрасный, сильный рыцарь. Анна доверяла ему безоглядно, а когда упоминала о нем, глаза ее теплели.
     Когда утром Дебора открыла глаза, Анна стояла у окна.
     - Ты так и не ложилась? Анна отрывисто заговорила:
     - Я делала ошибку за ошибкой. Я могла, могла его спасти, я знала все о предательстве... И если он погибнет, я никогда не прощу этого себе!
     Дебора опасалась, что это невыносимое напряжение всех сил может повредить Анне, но все попытки ее успокоить оставались тщетными. Тогда Дебора оставила принцессу в покое и принялась молиться. Волнение Анны передалось и ей. Кристофер Стэси, ее возлюбленный супруг, тоже должен был принять участие в битве, и, если Йорки одержат победу, он получит рыцарский пояс... Но судьба воина переменчива, и смерть поджидает на каждом шагу...
     Время тянулось мучительно медленно. Праздничные колокола умолкли, и над миром водворилась благодатная тишина. Светило солнце, не было ни ветерка. Стало даже душно. В окно Дебора видела, что солдаты гарнизона оставили свои будничные дела и столпились у кордегардии, чтото оживленно обсуждая. Они тоже не имели вестей об исходе сражения и явно беспокоились. Выглядывая в окно, Дебора не раз замечала медленно прохаживающегося по стене замка сэра Роберта Рэтклифа. Порой он останавливался и подолгу вглядывался в даль.
     Наконец солнце стало клониться к закату. В теплом густом воздухе плавала некая истома, какая бывает порой в деревне, когда ближе к сумеркам и все живое замедляет свой бег. И именно в это время во дворе поднялось волнение. Солдаты забегали, перекликаясь. Заскрипела ржавая цепь опускаемого моста.
     Дебора вскочила с ложа, где сидела, и распахнула узкое оконце. Анна оцепенела. В лице ее не было ни кровинки, переплетенные пальцы побелели.
     Прямо через пашни к Хэмбли приближался небольшой отряд конников. Солдаты на стенах возбужденно загалдели. Роберт Рэтклиф вышел на пост, приветствуя подъезжавших.
     Из окна баронессе были видны лишь двор и арка ворот. Она слышала, как копыта прогремели по мосту, затем увидела въезжавшего во двор герцога Глостера и сопровождающих его воинов. Неожиданно она радостно вскрикнула - среди сп