довлетворенным
должен  показать  себя  этот мысле-настрой  со всяким  объяснением из  голой
"наследственности" задатков и одаренностей.  Из  него  можно всегда сказать:
Смотрите,  как  определенные задатки в семье наследуются дальше.  В  двух  с
половиной  столетиях наследовались  музыкальные задатки в  членах семьи Баха
(Bach).  Из семьи Бернулли  (Bernoulli)  вышло  восемь  математиков, которые
отчасти в своем  детстве предопределялись к совсем другим профессиям. Однако
"наследственные" одаренности всегда гнали их к  семейной профессии. Возможно
издалека  указать  на  то, как через  точное исследование ряда предков некой
личности можно было бы показать, что тем или  иным способом одаренность этой
личности показывала себя у предков и что она представляется только как некая
суммарность  унаследованных  задатков.   -Кто  имеет  указанный  второй  вид
мысле-настроя,  конечно не  оставит такие факты  без внимания; они не могут,
однако, быть для него тем, чем они являются для  того,  кто желает при своих
объяснениях опираться только  на процессы в чувственном  мире. Первый  будет
ссылаться  на то, что так  же мало могут суммироваться наследованные задатки
сами  по  себе   в   целую  личность,  как  и   металлические  части   часов
сформироваться сами  по себе  в  таковые. И если  ему возразить,  что  ведь,
все-же,  именно совместное  воздействие  родителей  могло  бы  быть причиной
комбинации задатков, итак таковое,  как бы выступает на месте часовщика,  то
он возразит: Взгляните с непредвзятостью на то полностью новое, что дается с
каждой  личностью  ребенка;  это  не может  приходить  от родителей,  просто
потому, что в таковых это не имеется в наличии.

     Неясное  мышление  может  учредить  в  этой  области   много  путаницы.
Наихудшим  есть  это,  когда  носителями   первого  смысло-настроя   таковые
последнего  выставляются  как  противники  того,  что, все-же, опирается  на
"достоверные факты".  Однако этим  последним  вообще  не  нужно приходить  к
смыслу того, чтобы оспаривать  этим фактам  их  истинность или ценность. Они
видят, например,  полностью  также, что  определенный  Духовный задаток,  да
Духовная  направленность в некой семье "наследуется  дальше" и что известные
задатки, в неком потомоке суммированные и скомбинированные,  выдают значимую
личность.  Они  могут полностью  признать, если  им  говорят,  что  наиболее
значимое имя редко стоит  у вершины,  но находится у конца кровного родства.
Не  нужно  отмечать   им  это,   однако,  как  плохое,  если  они  вынуждены
образовывать из этого совсем другие мысли чем те, которые желают  оставаться
стоять   только  при  чувственно-действительном.  Последним  можно,  именно,
возразить:   Конечно,  показывает   человек   признаки  своих  предков,  ибо
Духовно-Душевное,  которое  через  рождение  вступает  в  физическое  бытие,
заимствует  свою телесность  от того,  что  дает ему наследственность. Этим,
однако, сказано еще ничто иное, как то, что некое существо носит особенности
среды, в которую оно погружается. Это конечно есть особенное - тривиальное -
сравнение, однако непредвзятый не  будет  оспаривать его правоту, если будет
сказано: то, что человеческое существо показывает себя облаченным в качества
своих предков, доказывает происхождение личных качеств этого существа так же
мало, как  это мало доказывает нечто о  внутренней природе  некого человека,
если он является  мокрым, потому что  он  в воду упал. И  далее  может  быть
сказано: Если наиболее значимое имя  стоит у  конца кровного родства, то это
показывает, что носитель этого имени нуждался в таком кровном родстве, чтобы
сформировать себе тело, которое ему было необходимым для развертывания своей
цельной   личности.   Это   не   доказывает,   однако,  вообще  ничего   для
"наследственности"  самой личности:  да  это доказывает для здоровой  логики
прямо противоположное.  Если,  именно, наследуются личные  дарования, то они
должны были бы  стоять у  начала кровного родства  и  затем,  исходя отсюда,
наследоваться  на потомоков. Но так как они, однако, стоят у конца, это есть
прямо некое  свидетельство для  того, что они не наследуются. (См. замечание
#4)

     Теперь  не должно оспариваться,  что  со  стороны  тех,  кто говорит  о
Духовной причине в  жизни, добавляется  не  меньшая путаница. От  них  часто
много говорится слишком в  общем, слишком неопределенно. Это конечно  должно
сравнить с утверждением: металлические части часов соединили  себя совместно
в часы, если говорится: из унаследованных признаков  суммирует себя личность
некого  человека.  Однако  также  должно  быть   признано,  что  со  многими
утверждениями в отношении  Духовного мира это ведет  себя не иначе, как если
бы некто говорил: Металлические части часов сами не  могли бы соединить себя
совместно  так, что через совместное соединение стрелки часов  передвигались
вперед,  итак  должно   здесь  быть  нечто  Духовное,  которое  обеспечивает
передвижение  вперед.   Напротив  такому  утверждению  строит   все-таки  на
значительно  более лучшем основании утверждение тот,  кто говорит: Ах,  я не
забочусь  далее о таких "мистических"  существах, которые передвигают вперед
стрелки часов; я ищу чтобы ознакомиться с механическими совместными связями,
через которые задействуется передвижение стрелок. Дело идет именно вообще не
о том, чтобы  только знать,  что за  неким механическим,  например,  часами,
стоит Духовное (часовщик), но полным значения может быть только, чтобы знать
мысли, которые предшествовали в Духе часовщика изготовлению часов. Эти мысли
можно опять найти в механизме.

     Всякое  голое  мечтание и  фантазирование о  сверх-чувственном приносит
только путаницу.  Ибо  это является неподходящим, удовлетворять противников.
Таковые,   ведь,   правы,   если   они  говорят,   что  такое   указание  на
сверх-чувственные существа в общем не содействует ничему в понимании фактов.
Конечно,  такие  противники  желали  бы  также  напротив определенным данным
Духовной науки сказать то же самое. Тогда, однако, может быть указано на то:
как показывают себя в проявленной жизни воздействия скрытых Духовных причин.
Может  быть  сказано:  Предположим  однажды,  что было  бы  правильным,  что
Духовное  исследование  через наблюдение  желает  иметь  установленным,  что
человек после своей  смерти проходил через время  очищения и что он во время
такового Душевно переживает, каким препятствием в движущемся вперед развитии
могло  бы быть  определенное деяние, которое  он  совершил в  предшествующей
жизни. Во время, как он это испытывал, в нем образуется побуждение, улучшить
последствия  этого  деяния. Это  побуждение  приносит  он с собой для  новой
жизни. И  наличествование (Vorhandensein)  этого  побуждения  образует такое
влечение в его существе, которое его устнавливает в такое место, из которого
возможно улучшение.  Рассматривают некую  совокупность  таких  побуждений  и
имеют  тогда некую  причину  для соразмерного  судьбе окружения,  в  котором
человек  будет  рожден.  -  Равно  также  можно  обходиться с  неким  другим
предположением.  Опять устанавливают  заранее, что возможно есть верно,  что
говорится  Духовной  наукой,  что  плоды  истекшей  жизни  будут  втелеснены
(einverleibt) Духовному зародышу человека, и Духо-страна, в которой  таковой
находится  между  смертью  и новой  жизнью, была  бы областью, в которой эти
плоды созревают  для того, чтобы, возникнуть  преобразованными в  задатки  и
способности в  новой  жизни  и  чтобы сформировать  личность так,  чтобы она
появилась как воздействие того, что завоевано в  прежней жизни. - Кто делает
такие  предпосылки  и с  ними непредвзято  рассматривает  жизнь, тому  будет
показано, что через них все  чувственно-действительное может быть распознано
в своей полной значимости и истинности, что, однако, одновременно становится
понятным все,  что только при неком голом  построении на  чувственных фактах
должно остаться всегда непонятным для тех, чей мысле-настрой не направляется
по Духовному миру. И прежде всего, исчезнет каждая нелогичность такого рода,
как указанная ранее: потому что наиболее значимое имя стоит у конца кровного
родства, должен был бы носитель свою одаренность иметь унаследованной. Жизнь
будет    логически   понятной    через,   установленные   Духовной   наукой,
сверх-чувственные факты.

     Добросовестный  искатель  истины,  который  без  собственного  опыта  в
сверх-чувственном мире желает разобраться в фактах, сможет  однако также еще
выдвинуть весомое возражение. Может  быть, именно, сделано  действенным, что
было бы непозволительным,  принимать  бытие  каких-нибудь фактов  просто  на
основании, потому  что через это  могло  бы быть  объяснено нечто, что иначе
является необъяснимым. Такое возражение наверняка совсем  незначимо для тех,
кто знает соответствующие факты из сверх-чувственного  опыта. И в  следующих
частях этого писания  будет  указан  путь, который  может  быть  пройден, не
только для того, чтобы узнать  другие  Духовные факты,  которые  здесь будут
описаны, но  также  и  для  того, чтобы  познать  закон Духовной причины как
собственное переживание. Однако  для каждого, кто не желает вступить на этот
путь, вышеупомянутое возражение может иметь некое значение. И то, что против
него может быть сказано, является также ценным для того, кто  решил сам идти
указанным  путем. Ибо  если некто примет это правильным  образом, тогда есть
это самый лучший первый шаг, который  может быть сделан  на этом пути. - Это
есть, именно, совершенно верно: только лишь потому, что через это может быть
объяснено нечто, что иначе остается необъяснимым,  не должно приниматься то,
о чьем бытии иначе  не имеется никакого знания.  Но в случае  с приведенными
Духовными фактами дело  обстоит, все-же, еще по-другому. Если их  принимают,
то  это  имеет не только интеллектуальное последствие, что  через них  жизнь
находят  понятной, но через  приняте  этих  предпосылок  переживают  в своих
мыслях  еще  нечто  совсем  другое.  Мыслят  себе  следующий  случай:  Некто
испытывает нечто,  что вызывает  в нем верно  болезненное ощущение. Он может
поставить себя  теперь двояким образом  к  этому. Он может переживать случай
как  нечто, что касается его болезненно, и  предаться болезненному ощущению,
возможно даже погрузиться в боль. Он  может  поставить себя,  однако,  также
по-другому к этому. Он может сказать:  В истинности я сам образовал  в некой
прошедшей жизни во  мне силу,  которая  поставила меня перед этим случаем; в
действительности, я сам доставил себе это дело. И он может теперь побудить в
себе все  ощущения, которые  некая  такая  мысль  может  иметь последствием.
Само-разумеется,  должна мысль переживаться с самой совершенной серьезностью
и со всей возможной силой, если она должна иметь такое последствие для жизни
ощущения и чувства.  Кто этого достигает, для  того установится переживание,
которое лучше  всего позволяет сделать себя наглядным  через  сравнение. Два
человека  -  желательно  так  предположить  -  имели бы  сургучный  стержень
(Siegellackstange)  в руке. Один  установил бы интеллектуальные рассмотрения
над  "внутренней  природой" стержня. Эти рассмотрения  могли  бы быть  очень
умными;  если,  однако, эта "внутренняя природа" не показывает себя ни через
ничто, ему спокойно некто мог бы возразить: это есть фантазирование. Другой,
однако,  потрет   сургуч  сукном,  и   он  показывает  тогда,  что  стержень
притягивает маленькие частички. Есть весомое различие между мыслями, которые
прошли через голову первого  человека  и  побудили  его к  рассмотрениям,  и
таковыми второго. Мысли  первого не имели никакого фактического последствия;
таковые второго,  однако,  имеют  некую  силу,  они  выманили,  итак,  нечто
действительное  из  своей скрытости. - Так есть это теперь  также с  мыслями
некого  человека,  который представляет себе,  что он  имел  бы силу,  чтобы
встретиться вместе с неким  событием, которую он через  прежнюю жизнь сам  в
себе  посадил. Это голое представление побуждает в  нем действительную силу,
через  которую он может встретить событие совсем другим образом, чем если бы
он  такое  представление   не  лелеял.  Через  это  ему  восходит  свет  над
необходимым  существом этого события, которое он иначе мог распознать только
как случайность. И  он непосредственно увидит: я имел  правильную мысль, ибо
эта  мысль  имела  силу,  разоблачить  мне  истину.  Повторяет  некто  такие
внутренние  процессы,  то  так  будут  они  продолжены  к   некому  средству
внутреннего притока силы, и  они доказывают так свою правильность через свою
плодотворность. И  эта правильность показывает себя, мало-помалу, достаточно
сильно. В Духовном, Душевном и также в физическом  отношении действуют такие
процессы  оздоровляюще,  да  в каждом  отношении,  содействующе  для  жизни.
Человеку станет ясно, что он через это устанавливает себя правильным образом
в совместные  связи жизни, в то время как  он при рассмотрении только  жизни
между рождением и смертью предается глубокому заблуждению (Irrwahn). Человек
становится   Душевно  сильным  через  обозначенное  знание.  -  Такое  чисто
внутреннее доказательство  Духовной  причины может добыть для  себя  каждый,
все-таки только сам, в своей внутренней жизни. Однако каждый может также его
иметь. Кто его себе не добывает, не может, однако, осуждать его доказывающую
силу.  Кто его  добывает,  тот  едва  ли  может, однако, также больше в  нем
сомневаться. Не нужно также вообще удивляться, что это есть так. Ибо что так
всецело и вообще совместно связано с тем, что составляет наиболее внутреннее
существо человека, его личность, для этого является только естественным, что
это также в наивнутреннейшем переживании достаточно может быть доказанным. -
Выдвигать нельзя против  этого  все-таки, что  такое  дело,  потому что  оно
соответствует   такому  внутреннему  переживанию,  каждый   должен   был  бы
произвести  с самим собой,  и что оно не могло бы быть делом Духовной науки.
Известно есть то, что каждый должен сам иметь переживание, как каждый должен
сам увидеть доказательство некого математического утверждения. Однако  путь,
на котором переживание  может быть достигнуто, является действенным для всех
людей, как метод, чтобы доказать некое  математическое утверждение, является
действенным для всех.

     Не должно  быть  отрицаемо  то,  что  - не  рассматривая,  естественно,
сверх-чувственные  наблюдения  -  именно  приведенное  доказательство  через
порождающую силу  соответствующих  мыслей,  является  единственным,  которое
неуклонно придерживается каждой непредвзятой логики.  Все  другие взвешенные
соображения  являются конечно  очень  значимыми; но  они  все будут, все-же,
иметь нечто,  у  чего противник может найти пункт  для нападок. Кто, все-же,
усвоил  себе  достаточно  непредвзятый  взгляд,  тот  уже  в  возможности  и
фактичности  воспитания  у  человека  найдет  нечто,  что  также   логически
действующая  сила  доказательства  имеет  подтвердить,  что  некое  Духовное
существо пробивается  к бытию  в  телесной оболочке.  Он  сравнит животное с
человеком и скажет: У первого  выступают с рождением,  основополагающие  для
такового  качества и способности, как нечто в  себе определенное:  это четко
показывает,   как   это   пред-обозначивается   через   наследственность   и
развертывается во  внешнем  мире. Видят,  как молодой  цыпленок  с  рождения
осуществляет жизненные отправления определенным образом. У человека, однако,
вступает через  воспитание с его внутренней жизнью во взаимосвязь нечто, что
может стоять без всякого отношения к некой наследственности. И он может быть
в  положении,  чтобы  усвоить себе  воздействия таких  внешних влияний.  Кто
воспитывает, тот  знает, что навстречу таким воздействиям должны выдвинуться
силы  из Внутреннего  человека; есть это не такой случай, тогда является все
обучение   и    воспитание   незначимым.   Для   непредвзятого   воспитателя
устанавливается,  даже совсем остро, граница между унаследованными задатками
и теми внутренними силами человека, которые просвечивают через эти задатки и
которые происходят  из  прежних  жизней. Наверняка,  для  таких вещей нельзя
привести такие "весомые" доказательства, как для известных физических фактов
посредством весов.  Но  зато есть эти вещи, именно, интимности (Intimitдten)
жизни.  И для того, кто  имеет  для  этого чувство, являются также  такие не
руко-осязаемые  подтверждения  доказывающими; даже более доказывающими,  чем
руко-осязаемая   действительность.   Что,   ведь,   также   животных   можно
дрессировать,  что они,  итак,  в известной  мере принимают через воспитание
качества и способности,  не  является  никаким  возражением  для того,  кому
удается видеть сущностное. Ибо, не  рассматривая то, что  повсеместно в мире
находятся переходности, сливаются результаты  дрессировки у некого животного
никоим  образом  не  одинаковым  родом  со  своим  личным  существом, как  у
человека.  Подчеркивают,   ведь,   даже   то,   как   способности,   которые
выдрессировываются у домашнего  животного в совместной  с  человеком  жизни,
наследуется, это  называется сразу, что они воздействуют видо-соразмерно, не
личностно.  Дарвин  (Darwin) описывает,  как  собаки аппортируют,  без того,
чтобы быть к этому приученными или это видеть. Кто желал бы утверждать то же
самое о человеческом воспитании?

     Теперь, существуют мыслители,  которые через свои  наблюдения переходят
за  мнение, что  человек, через чисто  унаследованные  силы якобы  составлен
совместно  извне.  Они  возвышаются вплоть  до  мысли,  что  некое  Духовное
существо, некая индивидуальность, предшествует  телесному  бытию и формирует
его.  Но многие из  них не находят, все-же,  возможность,  чтобы понять, что
существует  повторяющаяся  Земная  жизнь и  что  в промежуточном бытии между
жизнями,  плоды  прежних являются со-формирующими силами.  Приведем из  ряда
таких мыслителей одного. Иммануэль  Герман  Фихте (Immanuel Hermann Fichte),
сын великого Фихте, приводит в своей "Антропологии" свои наблюдения, которые
приносят  его  (стр.  528)   к  следующему   совместно-сведенному  суждению:
"Родители  не являются производителями в  полном  смысле: они  предоставляют
органическое  вещество,  и  не  только  лишь  таковое,  но  одновременно  то
посредническое,   чувственно-нравственное,   которое   показывает   себя   в
темпераменте,   в   своебразной   нравственной   окраске,   в   определенной
спецификации  склонностей  и им  подобном, чей общий  источник  выдается как
"фантазия",  в том широком, нами указанном смысле.  Во  всех этих  элементах
личности  смешение  и  своеобразное  соединение  родительских  Душ  является
несомненным; поэтому является полностью обоснованным объяснять их  как некий
голый  продукт зачатия, еще к тому, для чего мы должны  были решиться, чтобы
понимать  зачатие,  как  действительный  Душевный  процесс.  Но  подлинного,
заключительного срединного пункта личности недостает как раз здесь; ибо  при
более глубоко проникающем наблюдении  получается, что также те  нравственные
своеобразности  есть  только   некая  оболочка  и   некая  инструметальность
(Werkzeugliches)  подходящая, чтобы  охватить  в  себе  собственно  Духовные
идеальные задатки  человека, способствовать им или  задерживать  их в  своем
развитии, никоим образом, однако, не является способной, чтобы позволить  им
возникнуть из себя."  И далее здесь  говорится:  "Каждый  пред-существует по
своему Духовному  осново-облику (Grundgestalt),  ибо, рассматривая  Духовно,
никакой индивидуум не равняется другому,  так же мало как  один животный вид
равен остальным." (стр. 532). Эти мысли достигают только так далеко, что они
в физическую телесность человека позволяют вступить Духовному  существу. Так
как здесь его формирущие силы, однако, не будут выводиться из причин