остью и Душевным покоем  позволяет  подступать им к себе и
судит о них не по своему  Душевному настрою, но по их внутреннему значению и
их внутренней ценности. Он будет, как раз через взглядывание на этот  идеал,
создавать себе Душевное основоположение, чтобы быть способным предавать себя
выше описанным погружениям в символические и другие мысли и ощущения.

     Изложенные   здесь   условия  должны   быть   выполнены,   потому   что
сверх-чувственное  переживание строится на основании,  на  котором  стоят  в
обычной Душевной жизни, прежде чем вступают в сверх-чувственный Мир. Двояким
образом все сверх-чувственное переживание зависит от  того Душевно-исходного
пункта, на котором стоят перед вступлением. Кто не обдумывает о том, чтобы с
самого  начала  здоровую  силу  суждения  сделать   основоположением  своего
Духовного  обучения,  тот  будет развивать  в  себе такие  сверх-чувственные
способности,   которые  неточно  и  неверно  воспринимают  Духовный  мир.  В
известной  мере его  Духовные  органы  восприятия  будут  развертывать  себя
неправильно.  И  как с неким дефектным или  больным глазом  нельзя правильно
видеть  в  чувственном мире,  так нельзя правильно воспринимать с  Духовными
органами,  которые  образованы  не на  основоположении здоровой  способности
суждения.  -  Кто  берет  исходный пункт  из  некого  аморального  Душевного
настроя, тот возвышает себя в Духовные миры так, что его Духовное созерцание
есть как  оглушенное, как затуманенное. Он  есть  напротив сверх-чувственным
Мирам как некто есть  напротив чувственному миру, кто наблюдает в оглушении.
Только таковой  не придет ни к каким  возвышенным высказываниям,  в то время
как  Духовный   наблюдатель  в  своем   оглушении  есть   всегда-таки  более
бодрствующий,  чем человек в обычном сознании.  Его сообщения будут  поэтому
ошибочными напротив Духовному миру.

     *

     Внутренняя добротность ступени имагинативного познания будет достигнута
через  то,  что изложенные Душевные  погружения (медитации) будут поддержаны
тем,   что  можно  назвать  привыканием  к   „чувственносто-свободному
мышлению".  Когда  создают  себе  некую  мысль  на  основании  наблюдения  в
физически-чувственном  мире, то есть эта мысль не чувственносто-свободна. Но
это не есть  примерно  так, что  человеку  позволительно образовывать только
такие  мысли.   Человеческое   мышление   не  должно  становиться  пустым  и
безсодержательным,  когда  оно  позволяет  наполнять  себя  не  чувственными
наблюдениями.  Наинадежнейший и наиближайще-расположенный путь для Духовного
ученика, чтобы прийти к такому  чувственносто-свободному мышлению может быть
такой, который  сообщенные  ему Духовной  наукой факты  высшего Мира  делает
собственностью его мышления. Эти факты  физическими чувствами не  могут быть
наблюдаемы. Все-же человек заметит,  что он  их может понять, если только он
имеет достаточно  терпения  и выдержки.  Невозможно без  Духовного  обучения
исследовать в  высшем Мире, нельзя здесь внутри самому делать наблюдения; но
можно  без   высшего  обучения   понять  все,   что  сообщают   из  такового
исследователи. И  если некто говорит:  Как могу я принять на доверие и  веру
то,  что  говорят  Духовные исследователи,  раз  я это  все-же сам  не  могу
видеть?, то это есть полностью  безосновательно.  Ибо  вполне  возможно,  из
голого размышления получить твердую убежденность: сообщенное есть истинно. И
если  эту убежденность некто  себе  не может образовать,  то  происходит это
вовсе не от того, что невозможно  мочь „верить" в нечто, что не видят,
но  единственно  от того, что свое  размышление  применили еще не достаточно
безпредубежденно, всеобъемлюще  и  основательно. Чтобы в  этом пункте  иметь
ясность, должно обдумать, что человеческое мышление, если оно себя энергично
внутренне задействует, может  понять  больше, чем оно обычно предполагает. В
мысли  самой располагается,  именно, уже некое  внутреннее существо, которое
стоит в совместной  связи со сверх-чувственным Миром. Душа обычно не сознает
эту  совместную связь,  потому  что  она  привыкла  воспитывать мыслительную
особность только на чувственном мире. Она считает поэтому за непонимаемо то,
что ей  будет  сообщено  из  сверх-чувственного Мира.  Это  есть, однако, не
только понимаемо  для воспитанного через Духовное обучение мышления, но  для
каждого  мышления,  которое  сознает себе  свою  полную силу  и  желает себя
таковой обслуживать. - Через то, что непрестанно делают своей собственностью
то,  что  говорит  Духовное  исследование,  привыкают  к  мышлению,  которое
созидает   не  из  чувственных   наблюдений.  Учатся  распознавать,  как  во
Внутреннем  Души одна мысль  ткется к  другой, как одна  мысль ищет  другую,
также  когда мысленные  связи  не  были  задействованы  силами  чувственного
наблюдения. Существенное  при этом есть то,  что  будут  осознавать, как Мир
мыслей  имеет  внутреннюю  жизнь,  как  уже  обнаруживают  себя, в  том  что
действительно  мыслят, в  области  сверх-чувственного  живого  Мира. Говорят
себе:  Это  есть  нечто во мне, что образует  организм  мыслей;  но я  есть,
все-же,   одно    с   этим   „нечто".   Переживают   так    в   отдаче
чувственносто-свободному мышлению, что  существует  нечто  существенное, что
вливается в нашу внутреннюю жизнь,  как качества чувственных вещей вливаются
в нас  через наши физические  органы, когда мы наблюдаем чувственно.  Здесь,
вовне в пространстве - так говорит себе наблюдатель чувственного мира - есть
роза; она мне  не чужда,  ибо она возвещает себя  мне через свой цвет и свой
запах. Должно быть только достаточно безпредубежденным, чтобы затем, когда в
ком-то работает  чувственносто-свободное мышление  полностью  соответствующе
сказать: это возвещает себя мне нечто сущностное,  которое  соединяет во мне
одну мысль к  другой,  которое формирует  организм мыслей. Существует однако
различие в  ощущениях напротив тому,  что наблюдатель внешнего мира  имеет в
глазу  и  тем,  что  возвещает  себя  сущностно   в  чувственносто-свободном
мышлении.  Первый наблюдатель чувствует  себя напротив  розы  вовне-стоящим,
тот,   который   предался   чувственносто-свободному   мышлению,   чувствует
возвещающее в нем себя сущностное как в себе, он чувствует себя с ним одним.
Кто более или менее сознательно только как  сущностное желает позволить быть
действенным  тому,  что  выступает  ему напротив  как  внешний предмет, тот,
однако, не сможет получить чувство: то, что есть нечто сущностное  для себя,
это может  себя  мне также через  то  возвестить, что  я с ним  как  в  одно
объединен. Чтобы в этом отношении верно  видеть, должно быть способным иметь
следующее   внутреннее   переживание.   Должно  научиться   различать  между
мысленными связями,  которые создают по  своему произволу и  такими, которые
переживают  в себе, когда такому  собственному произволу позволяют молчать в
себе. В последнем  случае  можно тогда сказать: Я остаюсь  в  себе в  полной
тиши;  я  не  провожу  никаких  мысленных связей;  я  отдаю  себя  тому, что
„во мне мыслит". Тогда это есть полно-правно сказать: во мне действует
нечто  само  для себя  сущностное, как  и есть полно-правно сказать: на меня
действует роза, когда я  вижу нечто определенное красное и воспринимаю некий
определенный  запах. -  При  этом нет  никакого  противоречия, что,  однако,
содержание своих мыслей черпают из сообщений Духовных исследователей. Мысли,
тогда, есть  именно уже здесь, когда отдают себя им; но их не могут мыслить,
если их в каждом случае в Душе не воссоздают опять вновь. Главное приходится
на то, что  Духовный исследователь  пробуждает в своем слушателе и  читателе
такие мысли, который таковые сначала должны извлечь  из себя, в то время как
тот,  кто  описывает  чувственно-действительное  указывает  на   нечто,  что
слушателем и читателем может быть наблюдаемо в чувственном мире.

     (Путь,    который    ведет    через   сообщения    Духовной   науки   к
чувственносто-свободному   мышлению   есть   полностью   более   безопасный.
Существует, однако, еще другой, который  безопаснее и, прежде всего, точнее,
зато   однако,  для  многих  людей  труднее.   Он   изложен  в  моих  книгах
„Теория  познания Гетевского  мировоззрения" („Erkenntnistheorie
der    Goetheschen    Weltanschauung")     и    „Философия    свободы"
(„Philosophie der  Freiheit"). Эти  писания  дают опять то, что  может
разработать   себе  человеческая  мысль,  когда  мышление  отдает   себя  не
впечатлениям  физически-чувственного внешнего мира, но только  себе  самому.
Тогда   работает  чистое  мышление,  не   только  проходящее  в  человеке  в
воспоминаниях на чувственном, как некое в себе живущее  существо. При этом в
названные писания не  принято  ничто из  сообщений  Духовной науки. И однако
показано, что чистое, только  в  себе  работающее  мышление может  завоевать
заключения о Мире, жизни и о человеке.  Эти  писания  стоят  на очень важной
промежуточной  ступени между познанием чувственного мира  и Духовного  мира.
Они предлагают то, что  может  завоевать мышление, когда оно возвышает  себя
над  чувственным наблюдением, но  еще избегает вступления на путь  Духовного
исследования.  Кто позволяет этим  писаниям воздействовать на всю свою Душу,
тот  уже стоит в Духовном мире; только таковой дает себя ему как мир мыслей.
Кто  чувствует  себя  в  положении  позволить  воздействовать  на себя такой
промежуточной ступени, тот идет  безопасным  путем;  и  он может себе, через
это,  завоевать  напротив высшему  Миру чувство, которое  на все последующее
время будет приносить ему самые прекрасные плоды.)

     *

     Цель  погружения  (медитации)  в выше  охарактеризованные символические
представления  и  ощущения  есть, говоря  точно, образование  высших органов
восприятия в пределах астрального тела  человека. Они  будут созданы сначала
из субстанции астрального  тела.  Эти новые  органы  наблюдения посредничают
некий новый Мир и  в этом новом Мире  человек  учиться  знать себя как новое
„Я".  От  органов  наблюдения  чувственно-физического  мира  те  новые
отличаются  уже  через  то, что они есть деятельные органы. Если глаз и  ухо
ведут себя пассивно  и свету  или  звуку  позволяют  действовать на  себя, о
Духовно-Душевных  органах восприятия  может  быть сказано, что  они  есть  в
продолжающейся деятельности в то время как они воспринимают и  что они  свои
предметы и факты схватывают в полном сознании. Через это получается чувство,
что  Духовно-Душевное познание  есть  некое объединение  с  соответствующими
фактами, есть некое  „в них жить (in ihnen leben)".  - Можно отдельные
образующие  себя  Духовно-Душевные органы  сравненительным  образом  назвать
„цветками  лотоса   (Lotusblumen)",   соответственно   форме,  которую
сверх-чувственное  сознание  должно  сделать  себе  от  них  (имагинативно).
(Само-разумеется, должно быть ясным себе о том,  что  это обозначение  имеет
поделать с вещью не более,  чем  выражение  „крылья",  когда говорят о
„легочных крыльях".) Через полностью определенные  способы внутреннего
погружения будет подействовано на астральное тело  так, что образуется  один
или  другой Духовно-Душевный орган, один или  другой  „цветок лотоса".
После всего изложенного в  этой  книге должно было бы излишним подчеркивать,
что эти  „органы наблюдения" не должно себе представлять  примерно как
нечто, что в представленнии своего чувственного образа, дает отпечаток своей
действительности.   Эти   „органы"  есть  именно   сверх-чувственны  и
составляются  в некой  определенно оформленной Душевной деятельности; и  они
составляются  только  постольку и до тех  пор, пока будет упражняться  такая
Душевная  деятельность.   Нечто,   что   позволяет  рассматривать  себя  как
чувственное, есть с этими органами так же мало у человека, как есть какой-то
„туман (Dunst)", вокруг него, когда он мыслит. Кто желает представлять
себе   сверх-чувственное   полностью    чувственно,   впадает,   именно,   в
недоразумения.  Не смотря  на  излишество  этого замечания позволительно ему
здесь стоять, ибо всегда опять имеются знатоки сверх-чувственного, которые в
своих представлениях желают  иметь только  чувственное; и потому что  всегда
опять имеются противники сверх-чувственного познания,  которые  думают,  что
Духовный исследователь говорит  о „цветках  лотоса" как об утонченных,
чувственных  образованиях.  Каждая  правомерная  медитация,   которая  будет
сделана в оглядке на имагинативное познание,  имеет свое воздействие на один
или  другой орган. (В моей книге „Как достичь  познаний высших Миров?"
указаны отдельные из  методов медитаций и упражнений,  которые действуют  на
один или другой орган.) Правомерное обучение устраивает отдельные упражнения
Духовного ученика так, и  позволяет им одному после другого  следовать  так,
что  органы  могут  образовывать  себя  отдельно,  совместно или  один после
другого. К этому образованию принадлежит у Духовного ученика много  терпения
и  выдержки. Кто имеет  только такую  меру терпения,  как это дают  человеку
обычные жизненные взаимосвязи, тот не обойдется этим.  Ибо это длится долго,
часто очень, очень долго, пока органы есть таковы, что Духовный ученик может
использовать  их  для  восприятий  в  высшем Мире. В  этот момент  для  него
наступает  то, что называют  просветление, в противоположность подготовлению
или  очищению,  которое  состоит в  упражнениях для  развития  органов.  (Об
„очищении"  говорится,  потому  что через  соответствующие  упражнения
ученик очищает себя, для известной области внутренней жизни, от всего  того,
что  приходит   только  из  чувственного  мира  наблюдения.)   Может  вполне
приходиться  так, что человеку также  до  собственного просветления повторно
приходят „свето-молнии"  из высшего Мира.  Таковые он должен принимать
благодарно. Они  уже  могут  сделать  его неким  свидетелем Духовного  мира.
Однако он не  должен  пошатнуться,  если это вообще  не есть  такой случай в
течение его  времени  подготовления,  которое наверное, кажется  ему слишком
долгим. Кто вообще способен впадать  в нетерпение „потому что  он  еще
ничего не видит", тот еще  не  завоевал правильное отношение к высшему Миру.
Последнее  усвоил  только тот, кому упражнения, которые он проделывает через
обучение, могли бы быть нечто  как самоцель. Это упражненье (Ьben) есть ведь
в  действительности  работа  над Духовно-Душевным, именно,  над  собственным
астральным телом. И можно „чувствовать", также когда  „ничего не
видят": „я работаю  Духовно-Душевно".  Только если заранее делают себе
некое определенное мнение, что собственно  желают „видеть",  тогда  не
будут  иметь  это   чувство.  Тогда  будут  считать  за   ничто  то,  что  в
действительности  есть  нечто  неизмеримо  полно-значимо.  Должно  утонченно
(subtil) внимать  всему, что  переживают во время упражненья и что  является
так основательно-отличным от всех переживаний в чувственном мире.  Тогда уже
заметят,   что  в  свое  астральное  тело  врабатываются  не  как   в  некую
безразличную субстанцию,  но  что  в таковом живет полностью  другой Мир,  о
котором через жизнь  чувств  ничего  не  знают. Высшие существа действуют на
астральное  тело,  как   физически-чувственный   внешний  мир  действует  на
физическое  тело. И  „наталкиваются"  на  высшую жизнь  в  собственном
астральном теле, если только не замыкают  себя перед ней.  Если некто всегда
опять и опять  воображает  себе, это восприятие  должно бы выглядеть так или
эдак; и  потому что он это не видит, что он себе воображает что он должен бы
видеть, то он говорит: „я ничего не вижу".

     Кто,  однако,  усвоит себе правильную настроенность напротив упражненья
обучения, тот будет в  таком упражненьи все больше иметь нечто, что он любит
ради него самого. Тогда, однако,  он  знает, что он  через  упражненье  само
стоит  в  Духовно-Душевном  мире  и  ждет в  терпении  и смирении того,  что
получится дальше. Такая настроенность в  Духовном ученике может  лучше всего
прийти  к  сознанию в  следующих словах:  „Я  желаю  сделать все,  что
соразмерно мне как упражнения, и  я знаю, что в соответствующее время ко мне
придет столько, сколько мне  важно. Я не требую это нетерпеливо; делаю себя,
однако, всегда  готовым,  чтобы принять  это". Против этого  непозволительно
также возразить:  „Духовный ученик  должен, итак, бродить  во  тьме  в
течение возможно  неизмеримо долгого  времени; ибо то, что  он  есть в своем
упражнении на  верном  пути, может показаться ему  только  когда  успех есть
здесь". Одако  это не есть так, что только успех может принести  распознание
правильности  упражнения.  Если ученик ставит себя  правильно  к упражнению,
тогда  дает ему  удовлетворение, которое  он  имеет через  само  упражненье,
ясность,  что  он  делает  нечто  правильное,  не  только  успех.  Правильно
упражняться   в   области  Духовного  обучения,   связывает  себя  именно  с
удовлетворением, которое есть не  голое удовлетворение,  но познание. Именно
познание:  я  делаю  нечто, о  чем я  вижу,  что  оно  несет  меня вперед  в
правильной линии. Каждый Духовный  ученик может такое познание иметь в любой
момент, если только он утонченно внимателен своим переживаниям. Если  он это
внимание не применяет, тогда он именно  проходит мимо переживаний, как некий
погруженный  в мысли пешеход, который не  видит деревьев  по  обеим сторонам
пути, хотя он их увидел бы, если он направил  бы на них внимательный взгляд.
- Полностью не желательно, что наступление другого результата, чем есть тот,
который всегда получается  в упражненьи, будет ускорен.  Ибо это легко могло
бы  быть  только самой  малой  частью того, что  собственно  должно было  бы
наступить. В  отношении Духовного развития часто  некий частичный успех есть
основание  сильной  задержки  полного  успеха.  Движение  среди  таких  форм
Духовной жизни, как они соответствуют частичному успеху, притупляет  влияния
сил, которые ведут к более  высоким  пунктам  развития.  И  выигрыш, который
достигают через то, что все же „заглянули в Духовный мир", есть только
кажущийся;  ибо такое  "заглядывание" может доставлять  не истину, но только
обманчивые образы.

     *

     Духовно-Душевные  органы, цветки лотоса,  образуют  себя  так,  что они
сверх-чувственному познанию  у  находящегося  в Духовном  обучении человека,
являются  как  бы  вблизи определенных физических телесных органов. Из  ряда
этих Душевных органов могут  быть названы:  таковой, что будет прочувствован
как  бы в  близи середины между бровей  (Augenbrauenmitte)  (так  называемый
двух-лепестковый  цветок  лотоса),  таковой  в области  гортани (Kehlkopfes)
(шестнадцати-лепестковый   цветок   лотоса),   третий   в   области   сердца
(Herzgegend)  (двенадцати-лепестковый  цветок лотоса), четвертый  в  области
поджелудочной ямки (Magengrube). Другие такие органы являются в близи других
физических      частей      тела.     (Именования      „двух-"     или
„шестнадцати-лепестковый"   могут   быть   использованы,  потому   что
затронутые  органы  позволяют  сравнить  себя с  цветками  с соответствующим
числом лепестков.)

     Цветки лотоса будут осознаваться у астрального тела. В  пункте времени,
в котором развили один или другой, знают также, что их имеют. Чувствуют, что
могут  обслуживать  себя  ими  и  что  через их  использование действительно
вступают в высший Мир. Впечатления, которые  получают от этого Мира, равны в
некотором  отношении   еще   таковым   физически-чувственного.  Кто  познает
имагинативно,  будет  способен так  говорить  о  новом высшем  Мире,  что он
впечатления описывает  как восприятия тепла или холода, восприятия звука или
сл