е  могут
представить,  тогда  получает это ясновидчески  наблюдающая Душа возможность
некого впечатления, которое извлекается, как некое чтение того названного, в
Космос  установленного  письменного  знака.  Говорят  себе тогда,  когда так
вовлекли ясновидческое сознание: Это все, что человечество собрало здесь при
знании, для чего оно себя возвысило в до-Христианское время, для этого  есть
некий знак  Луна,  которая для  Земного лицезрительного  пункта  идет  через
Миро-вселенную  и  поэтому  Луна,  потому  что для  всего  высшего  познания
человечества это знание вело себя не как раскрывая, как загадку разрешая, но
для высшего познания как затемняя так,  как Луна затемняет Солнце при  неком
Солнечном затмении. Это читают,  когда  читают  оккультный  письменный  знак
Солнца, которое затемнено Луной.

     Тогда  знают: Так  выступало все знание тогда  не  объясняя, но Мировую
загадку затемняя  и чувствуют как ясновидящий  затемнение высших, собственно
Духовных  регионов Мира через  знание  древнего времени, которое уставливает
себя  перед  действительным  познанием  как  Луна  перед  Солнцем при  неком
Солнечном  затмении.  И внешнее  природное событие становится выражением для
того, что человечество достигло некую ступень, в  пределах которой из самого
человечества черпаемое знание устанавливало себя перед  высшим познанием как
Луна  перед  Солнцем  при  неком  Солнечном  затмении.  Душевное  затемнение
человечества  в  пределах  Земной  эволюции   чувствуют  вписанным  в  неком
колоссальном знаке оккультного писания в Космосе в неком  затмении Солнца  в
момент  Мистерии Голгофы.  Я  говорил,  что  современное сознание  это может
ощутить как некое оскорбление, когда высказывают так  нечто, потому  что оно
не имеет более никакого понимания для царения Духовных сил в Миро-вселенной,
которые стоят  в совместной связи  с тем,  что царит в человеческой Душе как
силы. Я не желаю говорить в обычном смысле о чуде, о неком нарушении законов
природы, но я не  могу  по-другому, как вам сообщить,  как должно  читать то
затмение Солнца - как могут ничто другое, как со своей Душой установить себя
перед  затмением Солнца,  как  бы читая, что  отпечатано через это природное
событие:  С  Лунным  знанием  наступило некое  затемнение  напротив  высшему
Солнечному посланию.

     И   затем  -   после   того  как  прочли  это   оккультное  писание   -
устанавливается  на   самом  деле  перед   ясновидческим   сознанием   образ
вознесенного  креста на Голгофе, повисшего  на нем тела Иисуса между  обоими
разбойниками.  И устанавливается  - и  я  позволю  себе  вполне  вставить  в
скобках,   чем  больше  обороняются  против  этого   образа,   тем   сильнее
устанавливается он - устанавливается  образ снятия с  креста и возложения  в
гроб.  Теперь  выступает некий второй  властный знак, через  что  опять  как
вписывается  в  Космос  нечто, что равно  должно прочесть, чтобы  понять как
некий  символ  того,  что  в  эволюции  человечества  собственно свершилось:
Прослеживают  образ снятого  с креста Иисуса,  который возлагается в гроб  и
затем будут насквозь потрясены, когда направляют  Душевный взор туда, в Душу
некого Землетрясения, которое прошло через ту местность.

     Наверное  увидят однажды лучше совместную связь того затмения  Солнца с
этим Землетрясением также естественно-научно, ибо известные  учения, которые
сегодня  уже, но  без-совместно-связно протягиваются  через Мир,  показывают
некую  совместную  связь между Солнечным затмением  и Землетрясением  и даже
рудничными   газами   (schlagenden  Wettern)   в   горных   разработках.  То
Землетрясение  было неким следствием Солнечного  затмения. То  Землетрясение
сотрясло гроб в  который  был положен труп Иисуса  -  и  был напрочь оторван
камень, который был положен  сверху, и некая трещина была разорвана в Земле,
и труп был  принят трещиной. Через дальнейшее сотрясение  трещина была опять
закрыта над  трупом. И как  люди  пришли  утром, был  гроб пуст,  ибо  Земля
приняла труп Иисуса; только камень лежал еще здесь, отброшенный прочь.

     Проследим  мы  еще  раз ряд  образов!  На кресте Голгофы умирает Иисус.
Затмение  прорывается над Землей. В открытый гроб положен труп Иисуса. Некое
сотрясение потрясает насквозь Земную почву и труп Иисуса принимается Землей.
Через  сотрясение  образованная  трещина закрывается,  камень  отбрасывается
рядом. Это все есть действительные события; я не могу по-другому, как их так
излагать.  Пусть люди, которые из  естественной науки желают  приблизиться к
таким вещам,  судят  как  им  угодно,  преподносят все  возможные  основания
против: Это,  что видит  ясновидческий  взор, есть так, как я это изложил. И
если некто  желал бы сказать,  такое нечто не могло бы  свершиться,  что  из
Космоса  как в неком властном языке знаков  устанавливается некий символ для
того,  что нечто новое вовлеклось в эволюцию человечества, если некто  желал
бы сказать, так не вписывают Божественные власти то, что свершается, в Землю
с неким таким языком знаков как некое затмение Солнца и некое Землетрясение,
то  я мог бы только возразить: Во  всем  почтении к  вашей вере,  что это не
может  быть так! Но  это  все-же  свершилось,  это сбылось! -  Я  могу  себе
помыслить, что  примерно  некий Эрнест  Ренан  (Ernest Renan) (#16), который
ведь своеобразную „Жизнь Иисуса (Leben Jesu)" написал, пришел и сказал
бы: В такие вещи не  верят, ибо верят только в то, что позволяет  себя любое
время  опять  установить  в  эксперименте.   -  Но  помышление  не  является
исполнимым, ибо например  не верил  ли  бы  некий  Ренан в  Ледниковое время
(Eiszeit), хотя уже невозможно через эксперимент опять установить Ледниковое
время?  Это все-же  совсем  конечно невозможно, чтобы  принести  опять через
Землю Ледниковое время и  однако-же верят в  это все естество-исследователи.
Так  есть это также невозможно, что  этот, однажды  свершившийся Космический
знак при  событии Гоглофы когда-нибудь  опять выступит перед людьми.  Все-же
однако это свершилось.

     Мы  можем  к этому  событию  только  продвинуться,  когда  мы  проложим
ясновидчески  путь,  который  я отметил,  когда  мы  прежде  всего  примерно
углубимся в Душу  Петра или некого  другого Апостола, которые при  празднике
Пятидесятницы  чувствовали  себя  оплодотворенными  все-царящей  Космической
Любовью. Только,  когда мы созерцаем в Души тех людей и видим здесь, что эти
Души  пережили,  находим  мы на этом окольном пути возможность, взглянуть на
вознесенный  на  Голгофе крест,  на  затмение  Земли к  тому  времени  и  на
сотрясение Земли, которое  за этим  последовало. Что  во внешнем смысле  это
затмение  и это сотрясение были совсем природным  событием, это  насквозь не
отрицается; что, однако, для тех, кто эти события прослеживает ясновидчески,
читает эти  события так, как я их  изложил,  как  властные знаки оккультного
писания, это должно быть решительно  высказано  тем, кто установил  к  этому
условия в своей Душе. Ибо  на самом  деле было то, что  я теперь изложил для
сознания Петра, нечто, что выкристаллизовалось на поле долгого сна. На поле,
перекрещенного  через некоторые образы, сознания Петра восходят например: на
Голгофе вознесенный крест, затмение и сотрясение. Это были для Петра  первые
плоды оплодотворения  со все-царящей  Любовью при празднике Пятидесятницы. И
теперь  знал  он  нечто,  что   он  ранее  со  своим  нормальным   сознанием
действительно не  знал: что событие Голгофы имело место  и что тело, которое
повисло  на кресте,  было тем  же самым  телом,  с которым  он часто в жизни
странствовал. Теперь  знал он, что Иисус умер  на кресте и  что это умирание
собственно   было  неким  рождением,   рождением  того   Духа,  который  как
все-царящая Любовь излилась в Души при  празднике Пятидесятницы  собравшихся
Апостолов.  И как некий  луч  пра-вечной, эонической  Любви чувствовал  он в
своей Душе пробужденного Духа как  того же  самого,  который был рожден, как
Иисус умер на кресте.  И колоссальная истина погрузилась  в Душу  Петра: Это
есть только видимость, что на кресте исполнилась  некая смерть, в истинности
была  эта  смерть, которой предшествовало бесконечное  страдание,  рождением
того для целой Земли, что как в неком луче  теперь проникло  в его Душу. Для
Земли было  со смертью  Иисуса  рождено  то, что ранее все-сторонне  было  в
наличии вне Земли: все-царящая Любовь, Космическая Любовь.

     Такое  некое  слово видимо легко высказать абстрактно, но должно  некое
мгновение действительно установить себя в эту Петра-Душу, как она ощущала, в
этот момент в самый первый раз ощущала: Земле было нечто рождено,  что ранее
было в наличии только в Космосе, в мгновение, как Иисус из Назарета  умер на
кресте на Голгофе.  Смерть  Иисуса  из  Назарета была  рождением все-царящей
Космической Любови в пределах Земной сферы.

     Это есть в известной мере первое познание, которое мы можем вычитать из
того,  что мы именуем Пятое Евангелие. С тем, что в  Новом Завете  именуется
происхождением,  изливанием Святого  Духа, подразумевается то, что  я теперь
изложил. Апостолы не были пригодны через их целый тогдашний Душевный настрой
это  событие смерти Иисуса из Назарета по-другому со-проделать,  как в неком
анормальном состоянии сознания.

     Еще  некий другой момент  своей  жизни должен  был  Петр,  также  Иоанн
(Johannes) и Иаков (Jakobus)  припомнить, тот момент, который также в других
Евангелиях  изложен,  который нам, однако, только  через  Пятое Евангелие  в
своем полном  значении только может  стать  понятным.  Тот,  с  которым  они
странствовали по  Земле,  привел  их  к  горе  Елеонской (Цlberge),  к  саду
Гефсимании (Gethsemane) и сказал:  Бдите и молитесь! - Они, однако, уснули и
теперь знали  они: В тот раз уже  пришло  то состояние, которое все больше и
больше   расширялось  над  их   Душами.  Нормальное  сознание  заснуло,  они
погрузились в сон, который длился  во  время события  Голгофы и  из которого
излучилось то,  что  я  в спотыкающихся словах попробовал изложить.  И Петр,
Иоанн и Иаков должны были вспомнить,  как  они впали в  это состояние и  как
теперь, как  они  взглядывали назад, просветлялись  великие события, которые
разыгрались вокруг  земного тела того, с кем  они  странствовали  вокруг.  И
постепенно,  как  погруженные  сновидения,  так  всплывали  истекшие  дни  в
сознании и Душах Апостолов.  Во время этих дней они это все со-пережили не с
нормальным сознанием. Теперь  всплывало  это в их нормальном сознании и  то,
что  всплывало,  это было  целое время, которое они  со-пережили  с  события
Голгофы  вплоть   до  праздника  Пятидесятницы,   оставалось  погруженным  в
под-основах их Душ. Это  чувствовали они,  как  это время им приходилось как
некое время  глубочайшего  сна.  Особенно  десять  дней  с  так  называемого
Небесного  восхождения  (Himmelfahrt)  вплоть  до  праздника   Пятидесятницы
приходилось  им  как  некое  время  глубочайшего сна.  Обратно-созерцательно
однако восходило  им  день  за  днем  время между  Мистерией Голгофы  и  так
называемым Небесным восхождением Иисуса Христоса. Это они со-переживали, это
восходило однако только теперь и неким совсем достопримечательным способом.

     Извините  вы,  если  я  здесь включу некое личное  замечание. Я  должен
признаться, что я сам  в  высшей мере был поражен,  как я воспринял, как это
восходило в Душах  Апостолов,  что  они пережили  во  время  между Мистерией
Голгофы   и   так   называемым    Небесным    восхождением.    Это    совсем
достопримечательно, как  это взошло,  всплыло  в  Душах  Апостолов. -  Здесь
всплывал в Душах Апостолов образ за образом, и  эти образы говорили им:  Да,
ты  был ведь вместе  с тем, кто  умирал  или  умер  на кресте,  ты ему  ведь
встречался. - Так, как утром при пробуждении вспоминают о сновидении и здесь
знают, ты был ведь в этом сновидении совместно с этим или тем, так восходили
как сновидения в Душах Апостолов воспоминания. Но совсем своеобразным  было,
как  отдельные  события   восходили  в  сознании.  Всегда  должны  были  они
спрашивать себя: Да, кто есть тогда это, с кем мы здесь были вместе? - И они
не распознавали  его всегда опять-таки и  опять-таки.  Они  чувствовали, это
есть некий Духовный облик; они знали,  они наверняка в этом сновидо-образном
состоянии странствовали с ним вокруг, но они не распознавали его в облике, в
котором он им теперь  восходил, после оплодотворения со все-царящей Любовью.
Они  видели себя странствующими с тем, кого мы  именуем  Христос по Мистерии
Голгофы. И они видели также,  как он действительно в тот раз давал им учения
о  царстве Духа,  как он их наставлял.  И они учились понимать как они сорок
дней с  этой  сущностью,  которая была рождена на кресте, ходили вокруг, как
эта сущность - из  Космоса в  Земле рожденная все-царящая Любовь  - была  их
учителем, как они однако со своим нормальным сознанием не были зрелыми чтобы
понять,  что эта сущность имела сказать,  как они  с подсознательными силами
своих   Душ  должны   были   это   принять,   как  они  как  ночные-лунатики
(Nachtwandler)  ходили  рядом  с  Христосом  и  не могли  принять  с обычным
рассудком, что эта сущность имела им  дать. И они слушали его  во время этих
сорока дней с неким сознанием, которое они не знали, которое только теперь в
них проникало,  после  того как  они  проделали  событие  Пятидесятницы. Как
ночные-лунатики слушали они. Как Духовный учитель являлся он им  и наставлял
их в тайнах, которые они только могли понять, тем что он  их отрешил в некое
совсем другое состояние сознания. И так видели они теперь только: Они были с
Христосом, ходили с  воскресшим  Христосом. Теперь, однако, распознавали они
только,  что  с  ними  свершилось.  И  через что  распознавали  они, что это
действительно был  тот, с кем они в теле  до Мистерии Голгофы ходили вокруг?
Это свершилось следующим способом.

     Предположим  мы, такой  некий  образ выступает  теперь после  праздника
Пятидесятницы перед  Душой  одного Апостола. Он видел, как он странствовал с
Воскресшим, как Воскресший обучал его. Но он  не  распознавал его.  Он видел
хотя  некую  Небесную,  Духовную  сущность, но он ее не  распознавал.  Здесь
вмешался некий  другой  образ. Некий такой  образ  смешался с чисто Духовным
образом,  который  представлял  некое  переживание  Апостолов,  которое  они
действительно проделали с  Христосом Иисусом до Мистерии Голгофы. Здесь была
некая  сцена, где они чувствовали себя как обучаемыми тайнам Духа, Христосом
Иисусом. Но они  не распознавали  его.  Они созерцали себя напротив стоящими
этой Духовной сущности, которая их обучала и с тем что они так распознавали,
превратился этот образ, тем что он одновременно  прямо-удерживался,  в образ
Вечери  (Abendmahles),   которую   они   со-пережили  с  Христосом  Иисусом.
Представьте  себе действительно,  что такой  некий  Апостол имел перед собой
сверх-чувственное переживание с Воскресшим  и как  на заднем плане действуя,
образ  Вечери.  Здесь сперва  распознали  они,  что это  есть тот же  самый,
который их  обучал  в совсем другом облике, который он принял после Мистерии
Голгофы. Это было некое полное совместное излияние воспоминаний из состояния
сознания,  которое  как бы  было неким сновидческим состоянием,  с  образами
воспоминаний,   которые  были  предшествующими.   Как  два  образа,  которые
покрывали себя, переживали они это: Один образ из переживаний после Мистерии
Голгофы и один до таковой как проясняемый из времени, прежде чем их сознание
было так помрачено, что они более не со-переживали, что здесь разыгрывалось.
Так распознали они, что эти два существа совместно принадлежат: Воскресший и
Тот, с кем они однажды до относительно-мерно короткого времени странствовали
вокруг  в  теле.  И  они  говорили  себе теперь:  Прежде  чем  мы итак  были
пробуждены через  оплодотворение со все-царящей Любовью, были мы  как лишены
нашего обычного состояния сознания. И Христос, Воскресший был с нами. Он как
бы не  зная принял нас в свое царство,  странствовал с нами и разоблачал нам
тайны своего царства,  которые  теперь, после Мистерии Пятидесятницы,  как в
сновидении пережитые, всплывают в нормальное сознание.

     Это    есть    то,    что    переживают    как    поражаться-вызванному
(Staunen-Hervorrufendes):   Это   совпадение  всегда  одного  образа  некого
переживания Апостолов с Христосом после Мистерии Голгофы с  одним образом до
Мистерии Голгофы, который они действительно нормально зная в физическом теле
пережили с Христосом Иисусом.

     Мы сделали с этим начало, чтобы сообщить, что позовляет себя прочесть в
так  называемом  Пятом  Евангелии и мне  позволено  в  конце  этого  первого
сообщения, которое я имел сделать сегодня, наверное высказать вам некую пару
личных  слов,  которые  наряду  с  этим  фактом  все-же  равно  должны  быть
высказаны.  Я чувствую  себя  в известной  мере обязанным, чтобы говорить об
этих вещах. То, однако, что я хотел бы сказать, есть следующее: Я знаю очень
вполне,  что  мы  в настоящее время живем в неком  таком времени, в  котором
подготавливается некоторое для следующего  Земного будущего  человечества, и
что мы  в  пределах нашего - теперь Антропософского - общества как бы должны
себя  чувствовать  как те, кому восходит  некое предугадывание,  что в Душах
людей есть  нечто подготовить для будущего, что  должно быть подготовлено. Я
знаю, придут времена, в которые еще совсем по-другому,  чем наше сегодняшнее
время нам позволяет, может  будет говорено  об  этих вещах. Ибо  мы все есть
ведь дети  времени.  Придет однако близко  будущее, в  которое  можно  будет
подробнее,  точнее  говорить,  в  которое наверное  некоторое  из того,  что
сегодня только  наметочно-образно может быть распознано, много,  много более
точнее можно  будет  распознать  в  Духовной  хронике  бытия.  Такие времена
придут, если также сегодняшнему человечеству это приходится так  невероятно.
Однако-же  прямо  из  этого  основания,  предрасполагается  некое  известное
обязательство,  чтобы уже сегодня  говорить  об этих  вещах. И  если это мне
также  стоило некого известного преодоления, чтобы  прямо  говорить  об этой
теме, так перевесило  ведь  все-же  обязательство напротив тому, что  в наше
время должно подготовиться. Это  привело к тому, чтобы в первый  раз прямо у
вас здесь говорить об этой теме.

     Когда я говорю о преодолении, то схватывайте вы это слово действительно
так,  как  оно  высказывается. Я прошу подчеркнуто то, что  я прямо при этом
деле имею сказать, действительно только охватить, как некий  род подвижения,
как  нечто, что совсем наверняка  в будущем  много  подробнее, точнее сможет
быть говорено. И слово преодоление поймете  вы лучше,  если вы мне позволите
подчеркнуть некое  личное  замечание:  Это есть мне  насквозь ясно, что  для
Духовного  исследования,  которому я  предал  себя,  сначала  некоторе  есть
черзвычайно трудно и полно усилия, чтобы достать  из Духовного писания Мира;
прямо  вещи  этого   рода!   И  я  вообще   не  удивлялся  бы   если   слово
„наметочно-сть",  которое я употребил, имело бы некое еще  много более
тяжелое  и  широкое  значение,  чем  это  наверное  теперь  требуется   быть
схваченным.  Я совсем не желаю сказать, что я  сегодня уже есть в  состоянии
все  точно  сказать, что  представляется  в  Духовном писании.  Ибо прямо  я
чувствую некоторые трудности и  усилие, когда дело идет о том, чтобы образы,
которые  соотносят  себя на тайны Христианства,  достать из Акаша-Хроники. Я
чувствую усилие, чтобы принести эти образы до необходимой плотности, мочь их
прочно удерживать, и рассматриваю  это в известной мере как  мою Карму,  что
мне было  наложено  обязательство сказать то, что  я равно  высказываю.  Ибо
совсем без сомнения  имел бы  я меньше  усилия, если бы я был в положении, в
котором есть некоторые наши современни