ствляют правды,
предначертанной  в  законах  духовного  мира;  они осуществляют
требования своего произвола. Они действуют в  смысле  духовного
мира  лишь  тогда,  когда  следуют  исключительно  его законам.
Ищущий путь не должен спрашивать: что принесет мне пользу,  чем
достигну  я  успеха,  а только, что признаю я добром? Отречение
для личности от плодов действия, отречение от всякого произвола
-- вот те строгие законы, которые должен  он  предписать  себе.
Тогда  он  вступает  на  путь  духовного мира, все его существо
проникается этими законами. Он становится свободным от  всякого
давления   со   стороны  чувственного  мира;  его  духо-человек
поднимается  над  чувственной  оболочкой.  Так  входит   он   в
развитие,  направленное  к  духовному: так одухотворяет он себя
самого. Нельзя говорить: что пользы  мне  в  намерении  всецело
следовать  законам  истины,  если,  быть  может,  я заблуждаюсь
относительно этой истины?  Все  дело  в  стремлении,  в  образе
мысли.  Даже тот, кто заблуждается в своем стремлении к истине,
обладает силой, которая отклоняет его от неверного  пути.  Если
он заблуждается, эта сила овладевает им и выводит его на верный
путь.   Уже   отговорка:   я   тоже  могу  ошибаться,  является
разрушительным неверием. Оно показывает, что человек  не  имеет
никакого  доверия  к силе истины. Ведь дело именно в том, чтобы
он не вздумал ставить себе цели со  своей  эгоистической  точки
зрения,  но  чтобы  он  бескорыстно отдавал себя и предоставлял
духу определять свое направление. Себялюбивая человеческая воля
не может давать предписания истине; наоборот, сама  эта  истина
должна  стать  властителем человека, должна проникнуть насквозь
все его  существо,  сделать  его  отображением  вечных  законов
страны  духов. Он должен преисполниться этими вечными законами,
чтобы излить их в жизнь.

     Так же строго, как за своим мышлением, должен ищущий  путь
наблюдать  и  за  своей  волей.  Благодаря  этому,  в  жизни он
становится со всей скромностью --  без  гордости  --  вестником
мира  истины и красоты. И тем самым он возвышается до соучастия
в мире духа. Благодаря этому он  поднимается  с  одной  ступени
развития   на   другую.   Ибо  нельзя  достичь  духовной  жизни
посредством одного  лишь  созерцания;  ее  надо  достичь  путем
переживания ее.

     Если  ищущий  путь  соблюдает эти описанные законы, то его
душевные переживания примут совершенно новый облик. Он не будет
жить  только  в  них.  Они  не  будут  больше  иметь   значения
исключительно  для  его  собственной  жизни.  Они  разовьются в
душевные  восприятия  высшего  мира.  Чувства,  наслаждение   и
отвращение,  радость и печаль претворятся в его душе в душевные
органы, точно так же, как в его  теле  глаза  и  уши  ведут  не
только  свою собственную жизнь, но бескорыстно пропускают через
себя внешние впечатления. И, благодаря этому, в настроение души
ищущего путь вселяются покой и уверенность. Большая радость уже
не заставит его ликовать, но будет для него  вестницей  свойств
мира,  которые  доселе  от  него  ускользали.  Она  оставит его
спокойным;  и  благодаря  спокойствию,  для   него   раскроются
признаки  существ,  приносящих  радость.  Горе  уже не наполнит
всего его скорбью,  но  расскажет  ему,  какие  свойства  имеет
существо,  причиняющее горе. Как глаз ничего не желает для себя
самого,  а  только  указывает  человеку  направление  пути,  по
которому ему надлежит идти, точно так же радость и горе поведут
душу верным путем. Это и есть состояние душевного равновесия, к
которому  должен  прийти ищущий путь, чем меньше радость и горе
исчерпываются в волнах,  которые  они  вздымают  во  внутренней
жизни  ищущего  путь, тем успешнее будут они образовывать глаза
для сверхчувственного мира. Пока  человек  живет  в  радости  и
страдании, до тех пор он не познает через них. Когда, благодаря
им,  он  научится  жить,  когда  он  высвобождает  из  них свое
самочувствие, тогда они  становятся  его  органами  восприятия,
тогда он видит, тогда он познает через них. Неправильно думать,
что  ищущий  путь  становится сухим, бесстрастным человеком, не
способным к радости и страданию. Радость и  страдание  живут  в
нем, но в видоизмененном образе; они стали "глазами и ушами".

     До  тех  пор,  пока  живут  в  мире лично, до тех пор вещи
открывают лишь то, что связывает их с нашей личностью.  Но  это
их  преходящее. Если сами мы удаляемся от своего преходящего, и
нашим самочувствием, нашим "Я" живем в нашем пребывающем, тогда
наши преходящие,  части  становятся  посредниками;  и  то,  что
раскрывается  через них, есть непреходящее, вечное в вещах. Это
соотношение между е г о собственным вечным и  вечным  в  вещах,
должно  быть твердо установлено у ищущего путь. Еще прежде, чем
приступить к другим, вроде  вышеуказанных,  упражнениям,  и  во
время  их, он должен устремлять свой разум на это непреходящее.
Когда я наблюдаю камень, растение, животное, человека, я должен
помнить, что во всех них выражается вечное. Я должен спрашивать
себя,  что  живет,  как  пребывающее,  в  преходящем  камне,  в
преходящем   человеке?  Что  переживет  преходящее  чувственное
явление?

     Не надо думать, будто подобное направление духа к  вечному
уничтожает  в нас преданное рассмотрение, отношение и понимание
качеств повседневности  и  отчуждает  нас  от  непосредственной
действительности.   Напротив.  Каждый  листик,  каждая  букашка
откроют нам неисчерпаемые тайны, если на них будет устремлен не
только  наш  глаз,  но  через  глаз  устремлен  и  дух.  Каждый
проблеск,  каждый оттенок цвета, каждый звук останутся живыми и
воспринимаемыми для чувств, ничто не утратится, только к  этому
еще  присоединится бесконечное. И кто глазом не умеет наблюдать
самого  ничтожного,  тот  придет  лишь  к  бледным,  бескровным
мыслям, а не к духовному видению.

     Все  зависит от того образа мыслей, который мы усваиваем в
этом направлении. Как далеко мы в нем  уйдем,  это  зависит  от
наших  способностей.  В  каждое  мгновение  мы  должны свершать
правое, все же остальное предоставить будущему. Вначале для нас
будет достаточно устремления  нашего  чувства  к  пребывающему.
Если  мы  делаем это, то именно благодаря этому, нам раскроется
познание пребывающего. Мы должны ждать, пока нам не будет дано.
И в свое время дастся каждому, кто в терпении ждет и работает.

     При этих упражнениях вскоре  человек  замечает,  насколько
огромное  превращение происходит в нем. Он научается определять
большую или меньшую важность  вещи  лишь  соответственно  тому,
каким познал он отношение этой вещи к пребывающему, вечному. Он
приходит  к иной оценке и иному почитанию мира, чем раньше. Его
чувство становится в совсем иные отношения ко всему окружающему
миру. Преходящее уже больше не привлекает его ради себя самого,
как это было раньше; оно становится для "его членом и  символом
вечного.  И  он  научается  любить это вечное, которое живет во
всех вещах. Оно становится близко  ему,  как  раньше  ему  было
близко  преходящее.  И, благодаря этому такою он не отчуждается
от жизни, он лишь научается каждую вещь оценивать сообразно  ее
истинному  значению.  Даже суетная мелочь жизни не пройдет мимо
него бесследно; но человек уже  более  не  теряется  в  ней,  а
познает  ее  в ее ограниченной ценности. Он видит ее в истинном
свете. Тот, кто захотел  бы  лишь  странствовать  в  заоблачных
высотах  я  потратил  бы  на  это  жизнь,  был  бы очень плохим
познающим. Истинно  познающий,  благодаря  ясному  кругозору  и
правильному  ощущению  всего,  с  вершины  своей  высоты сумеет
поставить на свое место каждую вещь.

     Таким образом, для ищущего путь открывается возможность не
следовать больше за  теми  неопределенными  влияниями  внешнего
чувственного мира, которые направляют его желание то в ту, то в
другую  сторону.  Благодаря  познанию,  он узрел в вещах вечную
сущность. Благодаря преобразованию своего  внутреннего  мира  в
нем  является  способность  воспринимать  эту  вечную сущность.
Когда теперь он действует  сам  из  себя,  он  в  то  же  время
действует,   исходя   из   вечной   сущности  вещей.  Ибо  вещи
высказывают в нем свою сущность. Таким образом,  когда,  исходя
из этого вечного, живущего внутри его, он дает направление этой
своей  деятельности,  он  действует  в  духе  вечного  мирового
порядка. Благодаря этому, он уже не управляется вещами, он  сам
управляет ими сообразно заложенным в них законам, которые стали
законами его собственного существа.

     Эта  деятельность  изнутри  может  быть  лишь  идеалом,  к
которому стремятся. Достижение цели лежит в  бесконечной  дали.
Но ищущий путь должен водить к движению по этой дороге. Это его
его воля к свободе. Ибо свобода -- есть деятельность, исходящая
из  самой  себя.  А  из  себя  смеет  действовать лишь тот, кто
побуждения к действию черпает из вечного. Тот,  кто  не  делает
этого,  поступает  по побуждениям, отличающимся от тех, которые
заложены в самих вещах. Такой человек восстает против  мирового
порядка.  И  тогда этот последний должен взять верх над ним. То
есть, не может исполниться то, что он предписывает  свой  воле.
Он  не  может  стать  свободным.  Произвол  единичного существа
уничтожает себя самого последствиями своих поступков.

     Тот, кто таким образом устраивает свою  внутреннюю  жизнь,
поднимается со ступени на ступень. Плодом его упражнений явится
то, что его духовному восприятию откроются известные просветы в
сверхчувственный мир. Он научается понимать истины, относящиеся
к   этому   миру,   и   путем  собственного  опыта  получит  их
подтверждение. Когда эта ступень  достигнута,  тогда  для  него
близится нечто, что может стать переживанием лишь на этом пути.
От  существ, чье значение лишь теперь может стать ему ясным, от
"Великих Руководителей  человеческого  рода"  он  получает  так
называемое  посвящение  (инициацию).  Он  становится  "учеником
Мудрости". Здесь возможен лишь  намек  на  то,  что  происходит
тогда  с  ищущим  путь. Он получает новую родину. Он становится
сознательным  обитателем  в   сверхчувственном   мире.   Отныне
источник  мудрости  струится  к  нему  из  более высокой сферы.
Теперь свет познания не светит ему извне; но он сам переносится
в источник этого света. Загадки, которые задает мир, получают в
нем новое освещение. Отныне он уже не говорит больше с  вещами,
которые  созданы  духом, а с самим этим созидающим духом. Тогда
собственная жизнь личности остается лишь для того,  чтобы  быть
сознательным  символом  вечного.  Сомнения,  которые прежде еще
могли возникнуть в нем, исчезают: ибо  сомневаться  может  лишь
тот,   кого   вещи  еще  могут  вводить  в  обман  относительно
господствующего в них духа. А так как "ученик  Мудрости"  может
беседовать  с  самим  духом,  перед  ним  исчезает также всякий
обманчивый облик, под которым он прежде представлял  себе  дух.
Обманчивый   облик,  в  котором  себе  представляют  дух,  есть
суеверие.  Посвященный  выше  суеверия,  ибо  он  знает,  каков
истинный  облик  духа.  Свобода  от  личности,  от  сомнения  и
суеверия, -- вот признаки того, кто  на  пути  познания  достиг
ученичества.  Не  надо  смешивать  этого  единения  личности со
всеобъемлющей  жизнью  духа,  с   исчезновением   личности   во
"всеобщем духе". Такое исчезновение не имеет места при истинном
развитии  личности.  И  на духовной ступени своего развития она
остается как личностью. Получается не преодоление  личности,  а
ее наивысшее выявление. Если искать сравнения для этого слияния
единичного  духа  с  всеобщим  духом, то нельзя для этого брать
различные круги, совмещающиеся в один, чтобы в  нем  исчезнуть,
но  надо  взять  образ  многих  кругов, из которых каждый имеет
совершенно определенный оттенок цвета. Эти  разноцветные  круги
совпадают  один с другим, но каждый отдельный оттенок и в целом
сохраняет свою  сущность.  Ни  один  не  теряет  полноты  своей
собственной  сады.  А целое является результатом этих отдельных
сил.

     Здесь не может  быть  дано  дальнейшего  описания  "пути".
Насколько  это  возможно,  оно  будет  давно  в "Тайноведении",
которое составляет продолжение этой книги.

     Путь человека идет через  многие  жизни  (инкарнации).  Из
действительного  познания этого факта должно вытекать терпение.
Тот,  кто  свое  нынешнее  воплощение  употребляет  для  своего
развития,   приготовляет   ступени,  на  которых  он  достигнет
(интуитивного) видения, ясновидения, полного  овладения  своими
высшими  сущностями (Само-дух, Жизне-дух), а также воспоминания
о своих прежних жизнях и еще более высоких  опытов.  Это  может
произойти  в  его  настоящей,  а  может  быть  лишь  в одной из
следующих жизней.

     ВВЕДЕНИЕ

     Когда осенью 1813 г.  Иоганн  Готтлиб  Фихте  выступил  со
своим   "Учением",  как  зрелым  плодом  своей  жизни,  всецело
посвященной служению истине, то в самом начале его он  высказал
следующее: "Это учение предполагает совершенно новый внутренний
орган чувства, которым будет восприниматься новый мир, вовсе не
существующий  для  обыкновенного человека", затем он показал на
сравнении, как непонятно должно быть это учение тому, кто хочет
судить о нем по  представлениям  обычных  чувств:  "Представьте
себе  мир  слепорожденных,  которым  ведомы  лишь  те вещи и те
соотношения между ними, которые  существуют  благодаря  чувству
осязания. Придите к ним и заговорите с ними о красках и об иных
соотношениях,  существующих  лишь благодаря свету и для зрения.
Вы будете говорить им о том, чего нет, и еще самое лучшее, если
они скажут вам  об  этом  прямо;  по  крайней  мере,  вы  скоро
заметите  свою  ошибку, и если вы не в силах раскрыть их глаза,
то вы прекратите напрасную речь". И вот, кто  говорит  людям  о
таких  вещах,  как  в  этом  случае  Фихте,  тот  слишком часто
оказывается в положении, похожем  на  положение  зрячего  между
слепорожденными.  Но ведь это именно те вещи, которые относятся
к истинному существу и высшей цели человека. И кто подумал  бы,
что  необходимо  "прекратить напрасные речи", тот должен был бы
таким образом отчаяться в  человечестве.  Напротив,  ни  одного
мгновения  не  следует сомневаться, что "раскрыть глаза" на эти
вещи возможно каждому, кто только  сам  проявит  на  то  добрую
волю. Поэтому, исходя из этого предположения, говорили и писали
все  те,  кто  чувствовал внутри себя выросшим этот "внутренний
орган чувства", при помощи которого они могли  познать  скрытое
от  внешних  чувств,  но  истинное существо человека, поэтому с
самых древних времен  все  снова  и  снова  говорится  об  этой
"сокровенной мудрости". Те, которые что-либо восприняли из нее,
чувствуют  себя  в своем знании так же уверенно, как обладающие
нормальными глазами в своих красочных представлениях.  Для  них
эта   "сокровенная   мудрость"   не   нуждается   ни   в  каком
"доказательстве".  И  они  знают  также,   что   не   требуется
доказательства  и  для  того,  у  кого,  подобно  им, открылось
"высшее чувство". С таким человеком они могут говорить так, как
путешественник говорит об Америке с теми, кто, хотя бы  сами  и
не  видели  Америки, но способны составить себе представление о
ней, так как они увидели бы все то, что видел он, как только им
представился к тому случай.

     Но не  только  к  таким  должен  обращаться  исследователь
высших  истин. Он должен обращать свои слова ко всем людям. Ибо
ему надо говорить о вещах, которые касаются всех людей; да,  он
знает,  что  без  познания  этих  вещей  никто  не  может  быть
"человеком" в истинном смысле этого слова. И он говорит ко всем
людям,  потому  что  ему  известно,  что  существуют  различные
степени  понимания  того,  что  он может сказать. Он знает, что
даже и те, которые еще далеки от мгновения, когда им  откроется
возможность  собственного  духовного исследования, все же могут
отнестись к нему с  пониманием.  Ибо  для  большого  чувство  и
понимание  есть в каждом человеке. И прежде всего он обращается
к этому пониманию, которое может вспыхнуть  в  каждой  здоровой
душе. И он знает также, что в этом понимании есть сила, которая
постепенно  должна  привести  к  высшим  степеням познания. Это
чувство, которое сначала, может быть, совсем ничего не видит из
того, о  чем  ему  говорят,  оно  и  есть  тот  волшебник,  что
раскрывает "око духа". Это чувство поднимается во тьме. Душа не
видит,   но,  благодаря  этому  чувству,  она  бывает  охвачена
могуществом истины, и затем  постепенно  истина  приблизится  к
душе  и  раскроет  в ней "высшее чувство". Для одного это может
длиться дольше, для другого короче;  у  кого  есть  терпение  и
выдержка,  достигнет  этой цели. Ибо, если и нельзя оперировать
каждого физически слепорожденного, то каждое духовное око может
быть раскрыто; и лишь вопрос времени, когда оно откроется.

     Ученость и научное образование  не  являются  непременными
условиями  для  раскрытия  этого  "высшего  чувства". Оно может
раскрыться и у простого человека точно так  же,  как  у  высоко
ученого.  То,  что  ныне именуется часто "единственно истинной"
наукой, может служить скорее помехой, чем помощью к  достижению
этой цели. Ибо эта наука слишком часто считает "действительным"
лишь  то,  что доступно обыкновенным чувствам. И потому, как ни
велики ос заслуги в области познания этой действительности,  но
наряду  с  этим  она,  помимо своего желания, создает множество
предрассудков, которые закрывают доступ к высшим реальностям.

     Против того,  что  здесь  сказано,  часто  возражает,  что
человеческому  познанию раз и навсегда поставлены "непреходимые
границы". Этих границ нельзя переступить, поэтому  должны  быть
отклоняемы   всякие   познания,   не   сообразующиеся  с  этими
"границами". И  крайне  нескромным  считается  тот,  кто  хочет
что-нибудь  утверждать о вещах, относительно которых для многих
несомненно, что они лежат по  ту  сторону  границ  человеческой
способности познания. При таком возражении оставляют совершенно
без   внимания,   что   высшему   познанию   должно  непременно
предшествовать развитие человеческих познавательных сил. И  то,
что  до  этого  развития  лежит  по ту сторону границ познания,
после пробуждения тех способностей, которые  дремлют  в  каждом
чертовско,  лежит  всецело  внутри  области познания. При этом,
конечно, не должно  упускать  из  виду  одного  обстоятельства.
Могут  сказать:  что пользы говорить людям о вещах, для которых
еще не  пробуждены  их  познавательные  силы  и  которые  сами,
следовательно,  еще  остаются  для  них закрытыми? Однако такое
суждение неверно. Необходимы известные способности, чтобы найти
те вещи, о которых здесь идет речь. Но когда  их,  после  того,
как  они  уже  найдены,  сообщают, то уразуметь их может каждый
человек, обладающий непредвзятой логикой  и  здоровым  чувством
истины.  В  этой  книге не сообщается никаких иных вещей, кроме
тех, которые на каждого человека, обладающего всесторонним,  не
затемненным  никаким  предрассудком  мыленном и непринужденным,
свободным чувством истины, могут  произвести  впечатление,  что
при  помощи  них  дается  удовлетворительное объяснение загадок
человеческой жизни и мировых  явлений.  Надо  только  стать  на
точку  зрения: дает ли это удовлетворительное объяснение жизни,
если правда все то, что здесь утверждается? И  мы  увидим,  что
жизнь каждого человека дает подтверждение этому.

     Для  того,  чтобы  стать "учителем" в этих высших областях
бытия, конечно,  еще  недостаточно,  чтобы  в  человеке  просто
раскрылось  чувство  их. Для этого нужно также "знание" их, как
требуется знание  и  для  учительства  в  области  обыкновенной
действительности. И так как на самом деле вся действительность,
низшая  равно  как  и  высшая,  духовная,  составляет  лишь две
стороны одной и той же основной сущности, то  невежественный  в
области  низш