- Осталось ее только открыть, - внесла долю прагматизма Йофрид.
   На гладкой, точно полированной, поверхности  Двери  не  было  никаких
следов ручек, запоров или замочных скважин.
   - Может быть, ее надо толкнуть, - продолжил Харальд, ощущая некоторое
смятение. Над тем, как открыть Дверь, он никогда не задумывался, почитая
самым сложным добраться до  нее.  Надеялся,  что  проход  в  другой  мир
распахнется сам, и вот теперь оказался в довольно глупой ситуации.
   Выручил его сын.
   - Давай я попробую, - сказал он странно изменившимся голосом. - Авось
получится.
   Он подошел к Двери, поднял руку, и ладонь его легла точно на середину
ее высоты, на щель между створками.
   Мгновение  ничего  не  происходило.  Затем  раздался  скрежет,  такой
громкий, точно терлись друг о друга каменные плиты размером  с  гору.  У
Харальда заложило уши,  и  в  наступившем  безмолвии  он  наблюдал,  как
медленно расходятся  створки,  открывая  колеблющийся  полог  из  белого
пламени.
   А в сердце непрошеным гостем стучалось изумление.
   Когда слух вернулся, Харальд сразу же обратился к сыну:
   - Откуда ты знал, как ее открыть?  В  зеленых  глазах  Младшего  было
ошарашенное выражение.
   - Мне сегодня ночью приснился сон, - проговорил он. - В нем  я  видел
эту Дверь и еще  три,  в  разных  землях,  а  затем  то,  как  открывать
проход... Я думал, это только сон...
   Он как-то беспомощно, по-детски, пожал плечами.
   Харальд смотрел на сына,  и  мысли  лихорадочно  метались  у  него  в
голове. Неужели его сын тоже перестал быть  человеком,  превратившись  в
то, что Со-Вифеон когда-то  назвал  "не  бог,  не  демон  и  не  ангел"?
Невероятно!
   - Что вы замерли, как истуканы? - прервала его размышления Йофрид.  -
Дверь открыта, надо идти.
   - Да, идем, - проговорил Харальд, отводя взгляд от лица сына.
   Держа в руке факел (вдруг на  той  стороне  тоже  пещера),  а  другой
вцепившись в уздечку, он сделал  шаг.  Белесое  пламя  колыхалось  прямо
перед ним,  свивая  и  развивая  жгуты  языков,  но  тепла  от  него  не
чувствовалось.
   Когда в огонь Двери  погрузилась  рука,  он  ощутил  легкую  щекотку,
словно  кожи  коснулись  десятки   тонких   пальчиков.   Ощущение   было
неприятным, но вполне терпимым.
   Набрав в грудь воздуха, будто собираясь  нырять,  Харальд  решительно
шагнул вперед и окунулся в  белый  огонь  целиком.  И  тут  же  перестал
что-либо  чувствовать  Тело  будто  пропало,  он   понимал   лишь,   что
существует, но где, как и когда - осознать не мог. Словно разум человека
по имени Харальд фон Триз висел в черной бездонной пустоте, где  нет  ни
движения, ни жизни.
   Сколько это продолжалось, он тоже  не  мог  сказать  Чувство  времени
пропало вместе со всеми остальными. Может быть, прошел час,  а  может  -
тысяча лет, прежде чем он обрел способность воспринимать.
   Первыми включились осязание и обоняние.  Кожа  ощутила  прикосновение
легкого, напоенного влагой ветерка. Почти сразу стало понятно, что несет
он запах сырой земли и мокрой древесины.
   Затем появились звуки. В первое мгновение показалось, что  они  очень
громкие, но тут же Харальд осознал, что вокруг  тихо,  только  шелестели
листья, да доносилось размеренное лягушачье кваканье.
   Последним стало зрение. Прямо перед собой он различил нечто толстое и
темное. Не сразу понял, что  это  ствол  дерева.  По  сторонам  от  него
свисали ветви, похожие в темноте на черные косы.
   Светлее не становилось,  и  Харальд  понял,  что  здесь  ночь.  Факел
куда-то пропал, и видел бывший Владетель  не  далее,  чем  на  несколько
аршин.
   Ощутив рывок за руку, оглянулся. За спиной его, хорошо различимая  на
фоне пылающей серебром Двери, видна была лошадь. Она испуганно дрожала и
пыталась вырваться.
   Вспомнив, что через проход сейчас появятся спутники, Харальд поспешно
отвел животное в сторону. Под ногами при  каждом  шаге  что-то  противно
хрустело и чавкало.
   Дверь  мигнула,  точно  огромный  прямоугольный  глаз,  и  перед  ней
объявилась Йофрид. Несколько мгновений она простояла  неподвижно,  затем
согнулась в приступе рвоты.
   Харальд подскочил и поддержал  девушку.  Сам  он  никаких  неприятных
ощущений после прохода не испытывал, наоборот,  тело  наполнилось  новой
силой, а усталость, вызванная  утомительным  многодневным  путешествием,
исчезла.
   Момент появления сына он чуть не прозевал. Харальд Младший  не  вышел
из колышущихся языков серебристого  пламени,  как  можно  было  ожидать.
Только что перед Дверью было  пусто  -  и  мгновенно  появился  человек,
держащий в поводу лошадь.
   И тут же Дверь погасла.
   - Ну и тьма! - недовольно произнес Младший, судя по всему, перенесший
переход между мирами нормально.
   Йофрид же продолжала цепляться за руку Харальда,  и  пальцы  ее  были
горячими, как у больных лихорадкой.
   - Тебе плохо? - спросил он.
   - Чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, - ответила  она
тихо, - а потом обратно.
   Ее прервал возглас Харальда Младшего, полный изумления:
   - Смотрите, две луны! Теперь я верю, что мы в другом мире!
   Харальд поднял голову. Небо в вышине было чужим, и  звезды  светились
на нем незнакомые, мелкие
   И какие-то тусклые, словно рассыпанная по черной  поверхности  манная
крупа.
   Величественную картину представляли два огромных месяца,  похожих  на
тонкие серпы. Они парили в вышине, один красноватый, другой чисто белый,
и меньший из них был в два раза крупнее привычной луны.
   "В полнолуние тут должно быть  очень  светло  по  ночам",  -  подумал
Харальд и ощутил, как по телу пробежал трепет восторга. Они смогли,  они
сделали то, что не под силу  никому,  -  вырвались  из  того  мира,  где
родились. Здесь Больному Богу ни за что их не достать.
   - Что делать будем? - Реплика сына прервала восторженные мысли.
   - Подождем утра, - ответил Харальд, - а  там  решим,  куда  ехать.  В
темноте можно забраться в трясину, а болото тут, судя по всему, со  всех
сторон.
 
*** 
 
   Заснул он мгновенно.  Провалился  в  темную  пучину,  оставив  позади
собственный восторг и изумление, спутников, слишком  потрясенных,  чтобы
спать, и согласившихся стоять на страже.
   И тогда пришел сон, почти такой же, как прошлой  ночью,  перед  самой
Дверью.
   Харальд Младший ощутил себя облаком, висящим на  такой  высоте,  что,
того гляди, его спина чиркнет по небесному куполу.
   А внизу лежала земля, чужая,  совсем  незнакомая.  Ее  ярко  освещало
полуденное солнце (хотя там, где он уснул, царила глубокая ночь).
   Некоторое время он осматривался, пока не догадался, что  серое  пятно
прямо внизу - группа скал, около которых они вышли из Двери, а тянущееся
во все стороны зеленое пространство - лес, и, судя  по  мокрому  блеску,
изрядно заболоченный.
   Но неведомая сила не дала висеть на  одном  месте.  Его  потащило  на
восток.
   Лес тянулся внизу недолго, хотя для бредущего по нему путника это мог
быть не один день пути. Чащу сменила рыжая,  похожая  на  лежалую  лисью
шкуру, степь. Голубыми прожилками мелькнули несколько рек, текущих с юга
на север. Одна из них поразила шириной даже с такой вышины.
   Из-за  восточного  горизонта  поднялась  гряда  холмов,  и   движение
прекратилось.  Некоторое  время  Харальд  дивился   на   их   одинаковую
правильную форму, пока не понял, что это громадные  курганы,  насыпанные
руками человека.
   Они отстояли друг от друга на несколько верст, и в  каждом  виднелись
отверстия, похожие на ласточкины гнезда. В одном из  них,  расположенном
на вершине самого большого кургана, блеснуло вдруг кипящим  серебром,  и
Харальд догадался - вот она, Дверь...
   Следующий рывок был на север. Его пронесло через степь,  затем  внизу
потянулись однообразные просторы, затянутые темным хвойным лесом. Словно
зеркала, брошенные на мохнатую ткань, сверкали озера.
   Дверь оказалась посреди самого большого из них, на островке,  похожем
формой  на  конскую  голову.  Он  торчал  из  темной,  как  смола,  воды
нагромождением острых скал, и между ними прятался переход в другой мир.
   Для того чтобы добраться до южной Двери, пришлось пересечь море.  Оно
начиналось от края степи и тянулось  на  юг  сколько  хватало  глаз,  до
самого горизонта.
   Над ним он мчался долго и уже начал уставать  от  однообразия,  когда
неожиданно попал в центр бури.
   Сверкали  огромные  молнии,  похожие  на  копья  в  руках  исполинов,
вздыбленные водяные валы грозились достать до облаков.
   Он испытал облегчение, только оставив бурю позади.
   И тут же перестал двигаться. Неощутимый ветер, толкавший его,  исчез,
и он завис над огромной горой, торчащей прямо  из  воды.  С  ее  плоской
верхушки поднимался дым, а внутри, в  отверстии  величиной  с  небольшой
город,  виднелось  горящее  в  недрах  пламя.  Гора  казалась   огромным
черно-багровым прыщом на синей поверхности моря.
   Дверь пристроилась сбоку горы, прямо над водой.  Подножие  ее  лизали
морские волны, а на карниз, предваряющий вход, вряд ли смогло бы  встать
более одного человека.
   Мир вокруг подернулся пеленой, Харальд ощутил, что падает куда-то,  и
тут же его потрясли за плечо. Он раскрыл  глаза.  Над  ним  стоял  отец,
мрачный и сосредоточенный.
   - Вставай, - сказал он. - Солнце поднялось.
   - Я вновь видел сон, - сказал Харальд, поднимаясь. За ночь он отлежал
руку, и теперь ее болезненно покалывало. - И знаю, где ближайшие Двери.
   - Отлично, - отец кивнул.  -  Нам  нужна  восточная.  После  завтрака
расскажешь.
   Харальд, зевая, поднялся на ноги. Мир, который был  темен,  когда  он
ложился спать, разительно переменился. Звезды исчезли,  хотя  на  западе
упорно висел один из лунных серпов.  Его  не  могло  затмить  восходящее
солнце, какое-то маленькое и белесое, точно ядовитый гриб.
   За исключением западного  направления,  во  все  стороны  простирался
редкий лес. Деревья, черные и склизкие, с изогнутыми  стволами,  торчали
на возвышениях, а там,  где  пониже,  среди  сочной  ярко-зеленой  травы
поблескивала  вода.  Горький  запах  незнакомых  трав  щекотал   ноздри,
издалека доносились птичьи крики.
   - Иди сюда, к костру, - позвал отец. - А то зажрут ведь!
   Харальд  только  в  этот  момент  обратил  внимание,  что  кожа  лица
немилосердно  чешется,  а  вокруг  жужжат,  норовя  укусить,  назойливые
маленькие кровопийцы.
   - Они  появились  с  рассветом,  -  пояснил  отец,  когда  Харальд  с
наслаждением  вступил  в  облако  дыма,  поднимающегося  от   специально
брошенных в костер сырых ветвей.  -  Ты-то  спал,  а  вот  нам  пришлось
несладко.
   Йофрид, сидящая у самого огня, подняла голову. Судя  по  изможденному
лицу и кругам под глазами, ее недомогание не прошло. Девушка  попыталась
выдавить улыбку, но получилась мученическая гримаса.
   Поев, Харальд рассказал о том, что увидел ночью.
   - Очень хорошо, - проговорил отец. - Идем на восток,  а  то  тут  мне
порядком надоело!. И он с остервенением хлопнул себя по щеке.
   Передвигаться пришлось  пешком,  ведя  лошадей  в'  поводу.  Шагавший
первым Младший осторожно пробовал  каждый  участок  земли  перед  собой.
Любая прочная на вид кочка могла оказаться ловушкой, скрывающей  водяную
яму. Для страховки он привязал себя веревкой к седлу,  а  когда  все  же
провалился, то лошадь, сделав несколько шагов  назад,  вытащила  его  из
трясины.
   Далее шли с удвоенной осторожностью.
   Маленькое солнце  немилосердно  палило.  Облака,  Длинные  и  жидкие,
похожие на полосы дыма от зажженных  за  горизонтом  костров,  почти  не
давали тени. Комары следовали за путниками зудящей тучей,  заставляя  их
дергаться, а лошадей остервенело махать хвостами и раздраженно фыркать.
   Они  шли,  стараясь  держаться  возвышенных  мест,  а   по   сторонам
открывались водные окна, окруженные пышно разросшимися растениями.  Вода
была темной, точно крепкое пиво, а на ней плавали кувшинки,  похожие  на
маленькие чудесные кораблики. Наполовину  высунувшись  из  воды,  сидели
крупные лягушки, важные, словно богатые купцы. Их зеленая кожа  блестела
под солнцем, а выпуклые глаза высматривали летающую добычу.
   Один  раз  мимо  скользнула  маслянистая  змеящаяся   лента.   Йофрид
вскрикнула, но Харальд разглядел на голове пресмыкающегося желтые пятна.
Уж был точно такой же, как в родном  мире,  только  очень  крупный.  Что
неудивительно, учитывая, сколько здесь для него добычи.
   Обычно они делали привал на обед, но среди болота  остановиться  было
негде.  Почва  под  ногами  проминалась  и  чавкала,   грозя   заглотать
неосторожного  путника,  если  он  долго  простоит   на   одном   месте.
Приходилось идти и идти, надеясь, что болото когда-нибудь кончится.
   Ближе к вечеру путники совсем выбились из сил и  едва  брели.  Солнце
садилось где-то  за  спиной,  и  впереди  людей  по  кочкам  и  впадинам
скользили их тени, длинные и искореженные.
   В один момент в нескольких саженях  раздался  плеск,  словно  о  воду
ударилось нечто тяжелое, и  в  темной  воде  мелькнуло  покрытое  чешуей
зеленое бревно.
   - Ничего себе ящерка, - покачал головой Харальд,  невольно  нащупывая
меч.
   - Пойдем быстрее, - проговорил отец. Они ускорили шаг.
   К счастью, впереди появился небольшой островок,  заросший  невысокими
березками. Он возвышался над болотом всего на  пару  аршин,  но  в  этом
низменном мире казался чуть ли не горой.
   С трудом Харальд втащил усталое тело  по  некрутому  откосу,  за  ним
вскарабкались путники. Почва под ногами была твердой, не проваливалась и
не качалась, и уже это казалось счастьем.
   Вскоре затрещал  костер,  распространяя  живительное  тепло  и  дымом
отгоняя комаров, которые слетелись  сюда,  казалось,  со  всего  болота.
Плотной гудящей тучей клубились они над островком.
   - Сегодня ты дежуришь, - сказал отец Харальду, когда наступила  ночь,
а из-за восточного горизонта высунулся непривычно длинный рог месяца.  -
А мы будем спать...
   Спутники завернулись в одеяла, а он остался сидеть, подкладывая время
от времени дрова  в  костер,  вслушиваясь  и  вглядываясь  в  окружающую
темноту.
 
*** 
 
   Второй день почти ничем не отличался от первого. Они все так же брели
по колено в воде, обходя особенно глубокие места, и усталость свинцовыми
шарами висела на ногах. Болото и не думало кончаться,  если  бы  не  сон
Младшего, можно было представить, что весь этот мир - громадная топь.
   Деревья, правда, стали попадаться чаще, да с запада набежали  плотные
тучи, умерившие ярость  безжалостного  светила.  Жара  спала,  и  Йофрид
немного воспрянула духом.
   А потом случилось то, чего никто из них не  ожидал.  Из  недр  болота
поднялись облепленные ряской фигуры и с воплями бросились на путников.
   Йофрид успела ухватиться за кинжал на поясе, и  тут  же  ее  схватили
сзади. Она рванулась, но тот,  кто  ее  схватил,  держал  крепко.  Тогда
ударила ногой назад и  вниз.  Попала  по  чему-то  твердому,  за  спиной
взвыли, протяжно и отчаянно, и хватка ослабла.
   Вырвавшись и ощущая, как по щекам текут слезы испуга,  она  бросилась
туда, где сражались ее спутники.
   Младший плясал среди нападавших, топкая почва ему совсем не мешала, а
длинный меч сверкал стремительней молнии. Бывший  жрец  вышибал  из  рук
врагов топоры и деревянные рогатины, бил плашмя  по  пальцам,  заставляя
кричать от боли, но еще никого не убил.
   Харальд пытался одной рукой  удержать  лошадь,  а  мечом,  зажатым  в
другой, отбивал удары троих насевших на него  существ,  грязных,  словно
они всю жизнь просидели в болоте.
   Большего Йофрид  разглядеть  не  успела.  Что-то  со  страшной  силой
ударило ее по затылку, и окружающий  мир  исчез  в  ослепительной  белой
вспышке. "Неужели мы опять у Двери?" - подумала она, падая.
   Когда очнулась, то ощутила только боль. Голова словно превратилась  в
кастрюлю, в которой кто-то неторопливо кипятил суп. Йофрид хотела до нее
дотронуться, но руки оказались связанными.
   Открыв глаза, девушка с  трудом  удержалась  от  желания  закрыть  их
вновь.
   Прямо на нее смотрел  человек.  Глаза  у  него  были  темные,  словно
скорлупа лесного ореха, а лицо покрывали полосы грязи.  Из  русых  волос
торчали стебли болотных растений,  причем  так  густо,  что  можно  было
подумать, что они растут прямо из черепа.
   Он открыл рот, обнажив неровные, но  белые  зубы,  и  что-то  сказал.
Йофрид не поняла ни единого слова. Язык, на котором говорил темноглазый,
оказался ей совершенно незнаком. Просто набор бессмысленных звуков.
   Он смотрел на нее с ожиданием. Затем нахмурился, выкрикнул  что-то  и
поднялся в полный рост. На фоне светлого неба обрисовалась  широкоплечая
фигура, показавшаяся в этот момент очень высокой.
   Теперь Йофрид могла видеть происходящее.
   Они были на том же самом  месте.  Вокруг  ходили  и  переговаривались
мужчины с одинаково грязными  лицами  и  зелеными  стеблями  в  лохматых
головах. Одежды на них было немного - что-то  вроде  коротких  штанов  и
безрукавок, но комары им вовсе не мешали.
   Несколько болотных жителей деловито возились около окровавленных туш,
и Йофрид с содроганием поняла, что это их лошади.
   Большинство  мужчин  держали  в  руках  топоры  и   рогатины,   а   у
темноглазого, который пытался с ней заговорить, на поясе висел настоящий
меч, толстый и с неровно заточенным краем. Но по сравнению с деревяшками
он был просто сказочным оружием.
   Йофрид  приподнялась,  пытаясь  понять,  что  же   случилось   с   ее
спутниками. Сердце упало, когда увидела их  -  лежащими  неподвижно.  На
мгновение показалось, что они мертвы, но заметила  веревки  на  руках  и
ногах и успокоилась. Мертвых не связывают.
   Пока она смотрела, Младший пошевелился и застонал.
   "Живые, - подумала с облегчением Йофрид, опуская голову,  чтобы  дать
отдых ноющей шее. - А значит, мы выберемся!"
   Воин с мечом на поясе что-то крикнул. Ему ответили несколько голосов.
   Пока она пыталась понять, что происходит, сильные руки подхватили  ее
и... опустили в нечто  вроде  носилок.  За  них  взялись  двое  болотных
жителей. Руки  того,  который  оказался  впереди,  бугрились  мускулами,
похожими на древесные корни.
   Мимо пронесли ее спутников, висящих на шестах, словно дикие животные.
Оба уже были в сознании.
   Лицо Харальда украшал здоровенный синяк, но он нашел силы  подмигнуть
девушке. Младший висел спокойно, глядя в небо.
   Еще одна команда, и болотные люди, построившиеся гуськом, зашагали на
юго-запад. От тряски голова Йофрид вдруг закружилась,  и  девушка  вновь
потеряла сознание.
 
Глава 14 
 
   Всякий, кто не покоряется велениям Пирамиды, - хуже зверя!
   Вечные законы
 
   Деревня появилась впереди только к вечеру.  Из  висящей  над  болотом
дымки выступили дома, стоящие на уходящих в трясину  сваях.  Бревенчатые
стены блестели  от  влаги,  а  окна  закрывала  какая-то  полупрозрачная
пленка.
   Харальд взирал на эту картину с немалым облегчением. Руки и ноги,  за
которые его привязали к шесту, нещадно болели, ныл синяк на лице, а рана
на боку, там, где по коже скользнуло копье, вновь начала кровоточить.
   Пленников втащили в одно из зданий, бросили на пол, заляпанный рыбьей
чешуей. Шесты вынули, но рук и  ног  не  развязали.  Когда  те,  кто  их
пленил, ушли, шлепая ногами по доскам, Харальд с сыном остались почти  в
полной темноте. Свет проникал только  в  щели  около  двери,  да  и  тот
постепенно слабел, знаменуя наступление вечера.
   - Вот неудача, - проговорил Младший, заворочавшись во мраке.  -  Надо
же нарваться на засаду посреди болота!
   - Как там амулет? - спросил Харальд, трогая языком шатающийся зуб. Их
противники не нанесли пришельцам из другого мира серьезных  ранений,  но
измолотили изрядно. - Они отобрали его у тебя?
   - Вроде нет. - В голосе Младшего звучало недоумение. - Хотя не помню.
Но сейчас я его на себе не чувствую...
   - Плохо дело. - Харальд скривился. - Если ты потерял амулет,  то  бог
снова сможет дотянуться