ько груда черных углей.
Торчали обугленные скелеты яблонь.
   Посреди дороги лежал труп. Молодой мужчина, чьи светлые  волосы  слиплись
от крови, а на широком лице застыло выражение удивления.
   Женский плач усиливался. Он ввинчивался в уши, уязвляя хуже осиного жала,
и Харальд невольно морщился.
   Остальные дома пострадали немногим меньше. Огонь погулял на славу. Уцелел
только  северный  конец  деревни,  где  Харальду   посчастливилось   наконец
встретить живых.
   Около закопченного сруба находились пять или шесть мужчин.  Двое  из  них
держали кричащую и бьющуюся женщину, у других в руках были ведра  и  топоры.
Они только что боролись с пожаром. И кое-что успели спасти.
   На стук копыт крестьяне пугливо обернулись, все сразу, точно по  команде.
На темных  от  дыма  лицах  не  было  страха,  а  глаза  сверкали  злобно  и
решительно. Мгновение - и они сбились вместе.
   Женщина неожиданно перестала кричать.
   Харальд остановил коня.
   - Я не собираюсь убивать, - проговорил он, показывая пустые ладони.  -  И
грабить тоже не собираюсь. Но если  вы  вздумаете  напасть  на  меня,  то  я
отвечу.
   Топоры опустились, а один из крестьян - среднего  роста,  но  с  широкой,
словно бочка, грудью - заговорил.
   -  Прости,  путник,  -  сказал  он.  -  Но  мы  не  можем  оказать   тебе
гостеприимства. Сам видишь, у нас недавно побывали непрошеные гости...
   - Вижу. - Харальд коротко кивнул. - Кто это был?
   - Воины доблестного Торгейра фон Винри, -  скривившись,  ответил  молодой
парень с огромным синяком на пол-лица. - Чтоб его демоны разорвали!
   - А разве ему не выгоднее принять вас под свою руку?
   - Может, и выгоднее,  -  сплюнул  широкогрудый.  -  Да  только  и  других
охотников на окрестные земли хватает. То  одни  нас  сжигают  и  грабят,  то
другие...
   - И давно это началось? - Харальд чувствовал, что знает ответ, но  боялся
признаться в этом.
   - Да уж почти год, с того времени, как убили Владетеля Канута,  -  охотно
пояснил третий крестьянин. -  Мы  ведь  раньше  ему  принадлежали.  И  оброк
небольшим был, и трогать нас никто не осмеливался. Хорошие были времена!
   Харальд ощутил, что седло под ним перестало быть надежной  опорой.  Чтобы
удержаться, он был вынужден вцепиться в луку.
   - Удачи вам, добрые люди, - проговорил он каким-то мертвым голосом,  едва
шевеля губами.
   - И тебе удачи, путник, - отозвался широкогрудый уже  в  спину  Харальду.
Тот развернул коня и двинул его на север.
   Что совершал он, убивая магов? Кто сказал, что они - величайшее  зло  для
этой земли и что их надо уничтожать, словно крыс?  Может  быть,  только  они
способны держать в узде злобное и буйное племя родовитых?
   Вопросы жгли душу сильнее каленого железа. Ответов не было, и  стегал  по
ушам полный отчаяния и горя крик вновь заголосившей женщины.
 
*** 
 
   - И куда же почтенный держит путь?  -  поинтересовался  могучий  воин  на
кауром жеребце. Конь косил на  Харальда  темным  глазом  и  сердито  фыркал,
словно напрашиваясь на драку.
   Патруль в десяток всадников появился  из-за  поворота  стремительно,  как
атакующая  волчья  стая.  На  кольчугах  играли  мягкие   отблески,   острые
наконечники копий смотрели  точно  на  чужака,  а  лица  воинов  были  полны
решимости.
   - В замок Жахх, к родовитому Торгриму, - ответил Харальд.
   - Вот как? - поднял темные брови командир патруля.  -  Тогда  мы  покажем
дорогу.
   В окружении мрачных патрульных Харальд чувствовал себя не очень уютно. То
и дело накатывало глупое желание выхватить меч и вступить в схватку.
   Наваждение исчезло, только когда он увидел замок.  Черно-белый  флаг  все
так же гордо реял над главной башней,  походившей  на  ножку  от  громадного
гриба, тем же был запах застоявшейся воды изо рва, и даже подъемный мост  не
стал грохотать меньше, чем год назад.
   Только Харальд стал другим.
   Во дворе его встретил Лот в блестящих доспехах. При виде гостя  лицо  его
искривилось в улыбке, а темные глаза просияли.
   - Вот уж не ждали! - сказал он, хлопнув Харальда по плечу  так,  что  тот
пошатнулся. - Пойдем к Торгриму. Он будет рад тебя видеть.
   Массивная дверь донжона, способная выдержать  удар  тарана,  распахнулась
бесшумно. Масла для смазки здесь не жалели.
   -  Все  воюете?  -  спросил  Харальд,  когда  они  поднимались  по  узкой
полутемной лестнице.
   - А то как же, - довольно ухмыльнулся Лот.  -  Опять  все  лето  в  седле
проведем.
   Капитан без стука вошел в  дверь,  у  которой  застыли  двое  часовых,  и
поманил за собой Харальда.
   - Входи, не стесняйся.
   Торгрим фон Жахх за прошедший год сильно сдал. Морщины избороздили  лицо,
кожа пожелтела, точно  старый  пергамент,  серебра  и  лисьей  шерсти  почти
поровну стало в несколько поредевших волосах.
   В голосе хозяина замка слышалось странное придыхание,  словно  родовитому
было трудно разговаривать.
   - Харальд, - проговорил он, улыбаясь, и тут  же  надрывно  закашлялся.  -
Нежданный гость! Лот, чего стоишь? Распорядись насчет  еды  и  выпивки!  Наш
гость голоден, и его необходимо накормить!
   Капитан исчез,  а  родовитого  скрутил  новый  приступ  кашля.  Лицо  его
побагровело, а в дыхании появился хорошо различимый хрип.
   - Вот хвораю, - сказал он, немного отдышавшись.
   На Харальда его слова произвели странное впечатление.  Внутри,  где-то  в
груди, словно налилась и лопнула почка, породив пробежавшую по телу  горячую
волну.  Вместе  с  легкой  тошнотой  явилось  чужое  присутствие,  и  что-то
заставило Харальда шагнуть вперед.
   Прежде чем фон Жахх успел удивиться, Харальд прижал ладони к его  ребрам.
По рукам  и  пальцам  струилось  тепло,  сопровождаемое  зудом.  Оно  словно
переливалось в тело Тогрима, а тот,  застыв,  со  странно  отрешенным  лицом
глядел куда-то в сторону.
   Тепло иссякло, словно зачах его источник,  и  Харальд  поспешно  отдернул
руки. Ладони невыносимо чесались, и бухало кузнечным молотом сердце.
   Лицо хозяина замка стало розовым, а дыхание - легким и  почти  неслышным.
Он словно помолодел сразу на несколько лет, как-то распрямился и  стал  выше
ростом.
   - Что ты сделал? - спросил он, с недоверием прислушиваясь  к  собственным
ощущениям. - Грудная болезнь мучает меня с осени, а  сегодня  впервые  я  не
чувствую ее...
   - Не знаю, - честно ответил Харальд. - Сам не понимаю, что случилось!
   Он посмотрел на собственные руки, словно надеясь, что они  все  объяснят.
Но ладони выглядели обычно, а цветок ЗНАНИЯ не спешил распускаться в голове.
Это почему-то злило.
   - Может, ты все-таки маг? - В голосе Торгрима прорезались нотки страха. -
Какие-то способности унаследовал от отца?
   - Нет, - сердито ответил Харальд. - Я не люблю магов и не умею колдовать!
Я понятия не имею, как я это проделал!
   - Странно, - пробормотал фон Жахх, но тут распахнулась дверь, и  появился
Лот в сопровождении слуг.
   Комната наполнилась ароматами пищи.
   - Зачем  ты  к  нам  пожаловал?  -  спросил  хозяин  замка,  когда  гость
насытился.
   - Он явно хочет повоевать, - засмеялся Лот, впиваясь зубами в  истекающую
жиром свиную ножку.
   - Нет, - ответил Харальд очень спокойно. - Не хочу.
   - Зачем же ты проделал столь длинный путь? - Светлые глаза фон Жахха были
серьезны.
   - Отсидеться, переждать, - пожал плечами Харальд.
   - Чего? - Лот вновь рассмеялся, но в смехе его  было  больше  недоумения,
чем веселья.
   - Пока те, кто хотят меня убить, не отступятся.
   Лот удивленно присвистнул, а хозяин замка усмехнулся.
   - Эк тебя угораздило, - проговорил он  после  некоторого  размышления.  -
Конечно, я дам тебе убежище. Но если ты не хочешь  воевать,  что  ты  будешь
делать?
   - Надеюсь, что твоим личным  охранникам  не  приходится  убивать  так  уж
часто?
   Лот и Торгрим переглянулись. Капитан  медленно  кивнул,  и  хозяин  замка
поднял кубок, в котором недовольно булькнуло пиво.
   - Что же, тогда выпьем за моего нового телохранителя!
 
*** 
 
   Под ногами черная, точно уголь,  земля  без  единой  травинки,  а  вокруг
багровый, плотный туман, текущий  струями.  Тусклый  свет  падает  откуда-то
сверху, но солнца не видно. Очень холодно.
   Со всех сторон доносятся странные звуки: гул, чмоканье, писк.
   Из полумрака появляется огромная фигура - человек, точно  вылепленный  из
глины.  Коричневая  кожа  маслянисто  блестит,  лоб,   способный   крепостью
поспорить с бычьим, могучие плечи. На чреслах  повязка  из  шкуры,  в  руке,
которая толще, чем туловище обычного человека, громадная дубина,  выточенная
из цельного древесного ствола.
   Завидев Харальда, великан ревет, и глазки его загораются алым.
   Исполинское оружие начинает подниматься, и  тут  Харальд  обнаруживает  в
руке привычную тяжесть меча. С радостным  ревом  он  вскидывает  его,  и  по
стальному лезвию пробегает розоватый отблеск, словно язык, жаждущий крови...
   Но размышлять над странным образом некогда. Дубина падает, и сучки на ней
готовы раздробить кости, разорвать кожу и мускулы. Парировать бесполезно, на
это просто не хватит сил.
   Ловко отскочив, Харальд сам бросается  в  атаку.  Тепло  победной  волной
течет по жилам.
   Его  противник  неуклюж,  острое  лезвие  прорывает  темную  кожу,  точно
непрочную ткань,  и  входит  в  тело  исполина  почти  на  аршин.  Рев  боли
обрушивается на уши. Очень трудно сдержаться, чтобы не закрыть их руками.
   Сладостная дрожь пронзает все тело. В  нем  словно  сливается  все  самое
приятное, что только может быть в  жизни,  -  экстаз  единения  с  женщиной,
радость созерцания красоты, тепло дружбы...
   Багровая, тягучая, как смола, кровь медленно льется из раны на землю.
   Харальд выдергивает меч и бьет вновь. Содрогаясь от наслаждения,  раз  за
разом вонзает оружие в тело великана, хотя ясно, что  первого  удара  хватит
для победы.
   Тяжелое тело рушится на землю, и та содрогается точно от боли.
   Экстаз уходит, испаряется, будто дым от костра на сильном ветру. На смену
ему приходит холод. Морозцем обсыпает плечи, наваливается неудержимая дрожь,
и Харальд начинает в страхе оглядываться, пытаясь понять, что  он  делает  в
этом ужасном, неуютном месте.
   Тело гиганта тает, течет коричневыми струями. Они светлеют, превращаясь в
пряди багрового тумана, который по-прежнему струится во всех направлениях.
   Лязг раздается за спиной.
   Харальд оборачивается и оказывается лицом к лицу с закованным  в  тяжелый
доспех воином. Вороненой сталью отливает шлем,  словно  рыбья  чешуя,  лежат
пластины панциря.
   Не сказав ни слова, незнакомец бросается в атаку.
   Поднимая меч, Харальд ощущает, что ему вновь сделалось  тепло.  Радостное
предвкушение наполняет душу - сейчас, еще мгновение,  и  клинки  сойдутся  в
гибельной пляске, а затем я убью его, этого выскочку в доспехах,  и  вдоволь
насмотрюсь, как он корчится...
   Столкновение мечей прерывает приятные мысли.
   Противник силен и опытен, но на нем  латы,  которые  сковывают  движения.
Харальд кружит вокруг него,  словно  охотничья  собака  около  медведя.  Меч
порхает в руках с легкостью бабочки, и предсказать удары  столь  же  сложно,
как и рывки насекомого...
   Стремительное, как атакующая гадюка, лезвие  находит  щель  в  сочленении
доспехов, и оттуда начинает сочиться тягучая, точно мед, жидкость. Глядя  на
нее, Харальд невольно облизывает  губы,  а  из  горла  рвется  урчание,  рык
охотящегося хищника.
   Обманный финт, удар, и противник не успевает защититься.
   Меч не встречает сопротивления, и отсеченная  голова  катится  по  черной
земле. Из перерубленной шеи бьет фонтан крови, и Харальд ощущает на губах ее
соленый вкус...
   Труп в доспехах безмолвно валится назад, исчезая в тумане.
   Обжигающей волной обрушивается холод.
   Шаги сбоку, легкие, почти  невесомые.  Харальд  поворачивается,  готовясь
встретить очередного врага, и на миг замирает. Перед ним высокая  и  статная
женщина. Одета по-мужски, до середины стройных бедер спускается сетка легкой
кольчуги.
   На голове воительницы шлем, из-под которого  выбивается  волна  роскошных
черных волос. В одной руке воительницы легкая сабля, в  другой  -  маленький
круглый щит.
   Неужели ему придется сражаться с ней?
   Сомнение проникает в душу.
   Но  женщина  не  колеблется.  Легким,  скользящим  шагом  она   двигается
навстречу, и сабля поднята.
   Харальд непроизвольно готовится к  защите,  и  холод  исчезает,  сменяясь
теплом.
   Все просто и ясно. Надо убить, и тогда будет хорошо.
   Чистый, мощный звук рушится откуда-то сверху. От него  дрожит  почва  под
ногами,  а  пейзаж  вокруг  начинает  морщиться,  распадаться  на  отдельные
кусочки. Харальда словно подхватывает вихрем и тащит вверх...
   Он заворочался и открыл глаза.
   Очень близко оказался дощатый потолок с бегущим по нему рыжим  тараканом.
В окно врывался яркий свет майского утра. Под спиной  чувствовалась  жесткая
койка, а в ушах все еще звенели отзвуки сигнала побудки.
   Во всем теле ощущалась ватная слабость, а  во  рту  -  как  всегда  после
кошмара - противный кислый привкус. Жуткие сны  начались  почти  сразу,  как
Харальд поселился в замке. Сначала они приходили раз  в  несколько  дней,  а
теперь, в самом конце мая, мучили его почти каждую ночь.
   О том, что могло их вызвать, он даже боялся думать.
   Тело было словно мешок с крупой, тяжелым и  мягким.  С  некоторым  трудом
Харальд поднялся и потащился к стоящему в углу тазику - умываться.
   Когда нагибался, в пояснице что-то сухо щелкнуло.
   Холодная  вода  несколько  взбодрила,  и,   вытершись   насухо   шершавым
полотенцем,  Харальд  распрямился  и  встретился  взглядом   с   собственным
отражением в зеркале.
   Отражение было мрачным.  Изможденный  человек  с  белыми,  почти  седыми,
волосами, смотрел из овальной металлической рамы, и глаза его горели зеленым
огнем.
   Зеркало стояло тут еще до того, как гостя поселили в комнате,  да  так  и
осталось. Харальду оно мешало, но до того, чтобы убрать, никак  не  доходили
руки.
   Скривившись, он отвернулся от зеркала и принялся одеваться.
 
*** 
 
   Двор замка заливал яркий солнечный свет. Холода уже  прошли  и,  хотя  по
утрам подмораживало, дни стояли по-летнему  теплые  и  ясные.  Шумел  ветер,
облизывая шершавым языком башни замка, от кузни доносились удары молота.
   От площадки, где упражнялись  охранники  Торгрима,  до  Харальда  долетел
взрыв  хохота.  Двое  здоровенных  воинов,  раздевшись  до  пояса,  рубились
деревянными учебными мечами.
   Прочие столпились вокруг них, подбадривая поединщиков криками.
   Поначалу соратники относились к Харальду прохладно. Любимчик  фон  Жахха,
живет в отдельной комнате, почти запанибрата с  капитаном  и  еще  позволяет
себе не носить доспехов.
   Не смотрели косо лишь те, кто знал Харальда по прошлому приезду в замок.
   Но узнав,  как  он  владеет  оружием,  даже  откровенные  недоброжелатели
преисполнились  уважения,  и  неприязнь,  коли  такая  была,  старались   не
показывать. А то мало ли что.
   Харальд нес с собой лук, надеясь пострелять по мишеням.
   Когда подошел ближе, то  схватка  закончилась.  Один  из  воинов  получил
здоровенный синяк на плече и был признан проигравшим.  К  пришедшему  тотчас
повернулось несколько голов.
   - О, Харальд, - пробасил здоровяк Хамунд, давний знакомый.  -  Не  хочешь
сразиться? Приз - бочонок ячменного пива!
   - Нет. - Харальд покачал головой. В замке он избегал поединков,  даже  на
учебном оружии. Дурные  предчувствия  иголочками  кололи  сердце,  заставляя
отказываться от предложений, подобных сегодняшнему.
   - Ты что, боишься? - выкрикнул кто-то из задних рядов. - Может  быть,  ты
трус?
   Голос был незнакомый, чем-то напоминал крысиный писк.
   Воины недоуменно зашумели.
   - Да, Харальд, - нахмурился Хамунд. - Ты здесь больше месяца, а ни с  кем
ни разу не скрестил клинка. А раньше ты был не против, я помню! Что с  тобой
случилось?
   - Ничего, - ответил Харальд, поворачиваясь спиной.
   - Трус, трус! - В противном голосе звучала откровенная издевка.
   Харальд рывком развернулся, сунул лук в руки опешившему Хамунду.
   - Дайте мне меч, и пусть тот крикун, который назвал меня  трусом,  выйдет
сюда!
   Деревянная рукоятка больно ткнулась в ладонь, а Хамунд пробасил смущенно:
   - Сначала одолей его. - Рука Хамунда указала на воина, победившего только
что. - И только тогда получишь возможность выбирать соперника. Бой  идет  до
пропущенного удара!
   Харальд молча вышел в центр круга.
   Противник его шутовски поклонился и поднял меч. На руке вспухли  твердые,
словно валуны, мускулы.
   Он был гораздо крупнее и сильнее Харальда.
   Но это не имело значения.
   Деревянные мечи соприкоснулись, ладонь дернула отдача  от  удара,  и  тут
Харальд с ужасом ощутил, как по жилам бежит  хорошо  знакомое  тепло.  Такое
мягкое, приятное, явившееся прямо из того кошмара, в  котором  он  только  и
делал что убивал...
   Удар, еще удар. Улыбающиеся  лица  со  всех  сторон,  твердая  почва  под
ногами. Но почему все вокруг затягивает знакомым  багровым  туманом?  Почему
остальные его не видят?
   Из груди вырвалось хриплое хищное мурлыканье...
   Похоронная песня для противника.
   Харальд легко  увернулся  от  удара,  еще  от  одного.  Тело  его  словно
действовало само,  и  в  самой  глубине  потихоньку  рождалось  предвкушение
экстаза, который наступит в момент...
   - Нет! - Он прокричал это вслух, понимая, что уже не в  силах  остановить
собственный удар.
   Тупое деревянное лезвие летело вперед,  чтобы  спустя  мгновение  разбить
мягкий затылок соперника. Треснут кости, и восхитительно алая, соленая кровь
брызнет во все стороны...
   Запредельным усилием он повернул кисть. Захрустели на  пределе  прочности
сухожилия, просто взвыли от боли мускулы, но меч сдвинулся и ударил в  плечо
противника.
   "Вот и славно", -  подумал  Харальд,  ощущая,  как  в  нем  самом  что-то
ломается. Меч выпал из ослабевшей руки,  только  что  гулявшее  по  мускулам
тепло исчезло, и на смену ему пришел свирепый, дикий мороз.
   Земля, ткнувшаяся в колени, а затем и в лицо, показалась теплой и мягкой.
Глава 10 ПОСЛЕДНИЙ ШАГ
 
   В камине жарко пылал огонь, но Харальду все равно  казалось,  что  воздух
сочится  мерзлой  сыростью.  До  озноба  болела  голова,   и   запах   яств,
расположенных на столе, вызывал тошноту.
   - Я все же не понимаю - почему ты хочешь уехать? - На лице Торгрима  было
написано  искреннее  недоумение.  Он  по   давней   привычке   разговаривал,
расхаживая по комнате. Мягко поскрипывали  сапоги,  раздраженно  шуршал  под
подошвами ковер. - Ведь ты же не убил его?
   Хозяин замка Жахх остановился, ухватившись за высокую спинку  кресла.  Он
стал похож на огромную хищную птицу, присевшую отдохнуть и спрятавшую крылья
за спиной. Взгляд родовитого был холоден и остр, как сосулька.
   - В следующий раз я не смогу остановиться, - проговорил Харальд неохотно.
Каждое произнесенное слово отдавалось под сводами черепа, как в пещере. -  И
обязательно убью кого-либо.
   - Но почему, почему? - вмешался в разговор Лот. Он, в отличие от хозяина,
сидел, но вовсе не выглядел расслабленным.
   - Не знаю! Может, я схожу с ума. - Харальд равнодушно  пожал  плечами.  -
Меня тянет убивать. Это желание все сильнее, и мне все  сложнее  бороться  с
ним.
   - Да.  -  В  светлых,  как  родниковая  вода,  глазах  Торгрима  читалось
сочувствие. - Что же ты  собираешься  делать?  Ведь  чем  дольше  ты  будешь
сдерживать свою страсть, тем сильнее она станет! В конце концов ты сорвешься
и убьешь первого, кто окажется рядом.
   - Надеюсь, что до этого не дойдет, - невесело  улыбнулся  Харальд.  -  Но
сильнее, чем других людей, меня тянет убивать Владетелей. Может быть,  когда
я уничтожу их всех, желание ослабнет?
   - Ты действительно сумасшедший! - В  реплике  Лота  причудливо  смешались
ужас и восхищение.
   - Похоже. - Харальд поднялся и неуклюже поклонился. - Спасибо,  родов