жденно  сверкал  черными,
как уголья, глазами и норовил самолично проверить упряжь и подковы на каждой
лошади, разложить мешки на каждой телеге и пересчитать стрелы в  колчанах  у
всех наемников.
   Единственным, кто не участвовал в суматохе, был Теневой Берг. Он, судя по
запаху, успел выпить пива и  безмятежно  дремал  прямо  на  земле.  Шум  ему
нисколько не мешал.
   Когда погрузка закончилась и над телегами пронесся  крик:  "По  местам!",
рыжебородый мечник проснулся. Потянулся, словно кошка,  и  зевнул  так,  что
ближайшая лошадь испуганно всхрапнула. Спустя мгновение он уже снова спал на
одной из телег, среди мешков: он не пожелал взять с собой коня.
   Харальд усмехнулся и вскочил в седло.
   Вымощенная булыжниками  мостовая  звучно  цокала  под  копытами  скакуна.
Ворота Бабиля были уже открыты, около них зевали стражники. Обоз во главе  с
Иерамом они проводили скучающими глазами - пошлину в городе берут  только  с
въезжающих.
   Над Серебряной рекой курился легкий, словно  кисейная  ткань,  туман,  от
воды тянуло холодом. Волны лениво плескались вокруг  парома,  пахло  от  них
свежестью.
   Когда паром коснулся желтого  песчаного  берега,  Харальд  оглянулся.  За
рекой остался город, странный и красивый, осталась в нем Ара...
   От размышлений Харальда отвлек недовольный окрик:
   - Ты что делаешь? - возмущался Иерам, глядя на  бесстыдно  раскинувшегося
на повозке Берга. Пользуясь  тем,  что  солнце  начало  припекать,  он  снял
безрукавку  и  штаны,  оставшись  в  одних  подштанниках.   Купцу   это   не
понравилось.
   - Оденься немедленно! - приказал он. - Мы должны выглядеть прилично!
   - Отстань, - лениво бросил Теневой, открывая глаза. Он  потянулся,  и  на
длинных руках, поросших медного цвета шерстью, перекатились твердые мускулы.
   - Я твой хозяин! - Иерам побагровел. Изо рта его брызгала слюна, а звуки,
вылетавшие из горла, были столь пронзительны, что от них свербело в ушах.  -
Я могу тебе приказывать! Оденься!
   - Ох! - Рыжебородый наемник сел и, не  торопясь,  поднес  к  носу  Иерама
кулак размером с хорошую пивную кружку. Дал вдоволь  налюбоваться,  а  затем
сказал:
   - Когда надо будет, я не то что штаны, а броню нацеплю и  собой  тебя  от
смерти прикрою. Но сейчас отойди, а  то  не  посмотрю,  что  ты  мне  деньги
платишь...
   Купец побледнел, глаза его забегали. Медленно и  осторожно,  стараясь  не
поворачиваться к Бергу спиной, он отошел в сторону и вскочил на лошадь.
   Махнул рукой, и колеса телег принялись отмерять версты по желтой  пыльной
дороге.
 
*** 
 
   Меч свистнул рядом с самым  ухом  Харальда,  и  кожа  ощутила  дуновение,
рожденное смертоносным клинком. Юноша дернулся, пытаясь  отразить  повторный
удар, и тут же ощутил сильный толчок под колени. Земля вылетела из-под  ног,
затылок соприкоснулся с чем-то твердым.
   Отражающее свет заходящего солнца лезвие оказалось рядом с лицом, и голос
Берга произнес с насмешкой:
   - Вот за это меня и прозвали Теневым!  Проще  поразить  мечом  тень,  чем
меня! Но сегодня ты держался молодцом и сумел продержаться достаточно долго!
   Харальд ухватился за протянутую ладонь, такую твердую от мозолей, что она
казалась вырезанной из дерева, и был легко поднят на ноги.
   Они занимались на небольшой поляне, чуть в стороне  от  места,  где  обоз
расположился на ночлег.
   Оттуда доносились смех и голоса, долетал  аппетитный  запах  готовящегося
ужина.
   - Пожалуй, на сегодня хватит, - сказал Берг, оценивающе глядя на ученика.
- А то ты выглядишь так, словно целый день кожи мял...
   Рыжебородый мечник захохотал над собственной шуткой и хлопнул Харальда по
плечу с такой силой, что тот едва устоял на ногах.
   Харальд спрятал меч и зашагал вслед за Бергом. По сторонам шумели ветвями
молодые сосны, где-то в глубине леса гукал филин,  разминался  перед  ночной
охотой.
   Когда с ужином было покончено, Харальд спросил у Гуннара:
   - Как думаешь, узнает тот носатый о том, куда мы уехали?
   Солнце к  этому  моменту  закатилось  за  деревья,  на  лес  упал  мягкий
полумрак, принеся прохладу, особенно приятную после дневной жары. Они втроем
сидели в стороне от остальных, около небольшого костра. Берг водил точильным
камнем по лезвию меча, а Гуннар чинил сапоги,  которые  неожиданно  вздумали
прохудиться.
   - Не знаю, - ответил он, откладывая в сторону дратву и  толстую  сапожную
иглу. - Надеюсь,  что  нет.  Никто,  кроме  Торвальда,  не  знает,  куда  мы
отправились. Из "Демона" ушли тайком, никто нас не видел. Так что, думаю, ты
в безопасности.
   - Когда  имеешь  дело  с  магом,  нельзя  быть  ни  в  чем  уверенным!  -
нравоучительно изрек Берг, вмешиваясь в разговор.
   Харальд понял, что рыжебородый наемник вопреки обыкновению серьезен.
   - Ты так думаешь? - спросил Гуннар, нахмурившись - У  тебя  большой  опыт
общения с магами?
   - Ну, большой не большой, -  степенно  ответил  Теневой,  пробуя  пальцем
заточку, - а кое-какой есть...
   -  Слушай,  Берг,  -  спросил  Харальд,  давая  выход  давно  копившемуся
любопытству. - Ведь ты великолепный боец, равных тебе я не видел. Ты мог  бы
служить любому из родовитых, даже Владетелю, и получать хорошие  деньги.  Но
почему-то обучаешь меня за небольшую плату. Почему?
   - Я служил, - неохотно отозвался  Берг  и  замолк,  однако,  увидев,  что
собеседники ждут, продолжил:
   - И не один раз... И все кончалось одинаково -  меня  выгоняли.  Они  все
хотели одного - беспрекословного подчинения. Чтобы я перед  ними  на  задних
лапках ходил, руки лизал. А я так не  могу...  Нет  во  мне  этой,  как  ее,
дисциплины! Мне свобода нужна. Чтобы когда захотел, к женщине  пошел,  когда
возжелал - в таверну, пива выпить. А со службой это невозможно... Да и  нрав
у меня не лучший. Ты сам видел, как я с Иерамом сцепился...
   Теневой вздохнул.
   - Видел, - подтвердил Харальд.
   - А ты? - неожиданно спросил Берг, уставившись  на  юношу.  Глаза  его  в
полумраке светились, словно у хищника, и это было жутко. - Ты -  кто  такой?
Откровенность за откровенность. Я довольно давно живу в этом мире, но тебя я
понять не могу. Ты  не  похож  на  родовитого,  по  бедности  подавшегося  в
дружину, - тогда бы тебя не пришлось учить держать в руках меч. Но ты  и  не
юный головорез из трущоб,  пытающийся  подняться  в  жизни  повыше.  И  тебе
покровительствует атаман! Кто же ты?
   Харальд на  мгновение  ощутил  нерешительность.  Мучительно  не  хотелось
ничего говорить, и он скорее всего отделался бы шуткой, но Гуннар положил на
плечо тяжелую теплую руку и сказал проникновенно:
   - Расскажи ему. Он не проболтается.
   Слушал Берг  внимательно.  Лицо  его  оставалось  спокойным,  лишь  когда
прозвучало имя, он не выдержал, прошептал: "Владетель  Харальд?",  но  затем
вновь смолк.
   Когда юноша закончил рассказ, Теневой некоторое время  молча  смотрел  на
него, а затем поинтересовался:
   - И ты хочешь выяснить, что стало с твоим отцом?
   - Да, - твердо ответил Харальд.
   - А ты знаешь, каким прозвищем наградили  Белого  Владетеля  в  те  годы,
когда его слава гремела от гор до  моря?  -  На  лице  Берга  было  странное
выражение.
   - Нет.
   - Только не бросайся на меня с мечом, - усмехнулся рыжебородый, глаза его
блеснули. - Все равно я тебе пока не по зубам.
   - Скажи же, скажи! - почти потребовал Харальд, чувствуя,  как  нетерпение
разрывает его изнутри.
   - Его прозвали Харальд Кровопийца!
   Слова упали точно огромная глыба льда. Харальд  ощутил,  как  его  обдало
морозом и как поникли под навалившейся тяжестью плечи. Как,  как  они  могли
придумать такое прозвище для его отца? Кто это сделал и зачем?
   Гуннар и Берг смотрели на него.
   Юноша почувствовал, что у него немеет лицо.
   - Да, -  проговорил  он,  напрягая  мышцы  рта  до  предела.  Иначе  губы
отказывались слушаться. - Я понял.
   Повисла неловкая тишина. Берг вновь взялся  за  меч,  а  Гуннар  принялся
убирать в мешок инструмент, понимая, что закончить ремонт обуви  сегодня  не
успеет.
   Налетел ветер, принес аромат молодой  хвои.  Пламя  в  костре  недовольно
заворчало, и языки его, желто-багровые, начали нервно раскачиваться.
   - А знаешь, чего еще учудил этот молодой человек, твой ученик? -  спросил
вдруг Гуннар.
   - Нет, - отозвался Теневой.
   - Он отказался  взять  панцирь!  Наотрез.  Заявил,  что  тот  ему  только
помешает и что он вообще не понимает, зачем таскать на себе столько железа!
   - Ничего, - по голосу слышно было,  что  рыжебородый  доволен.  -  Он  же
быстрый!
   - От стрелы не увернешься! - сердито возразил Гуннар.
   Из тьмы возникла темная фигура, могучий бас произнес:
   - Берг, твоя очередь дежурить!
   - Хорошо, иду, - отозвался тот, вставая. - А вы ложитесь, вам сегодня  не
сторожить...
   Харальд послушно расстелил плащ и лег. Земля казалась удивительно теплой,
но даже идущий от нее жар не мог растопить лед,  появившийся  в  душе  после
слов Берга.
 
*** 
 
   Харальд ехал рядом с воспитателем, мрачный и насупленный. Одет он был так
же, как и прочие наемники, и не знай Гуннар правды,  он  ни  за  что  бы  не
догадался, что светловолосый юноша - выходец из диких  земель  за  Северными
горами.
   За спиной грохотали телеги и переругивались  возчики,  чуть  впереди,  во
главе отряда,  гордо  восседал  на  кауром  жеребце  Иерам.  Семь  дней  они
двигались на северо-запад, и все это время стояла сильная жара. Дороги  были
безопасны, а путешествие скучно, словно пустой сарай. Берг по вечерам  гонял
Харальда до седьмого пота, и Гуннар с  трудом  скрывал  горделивую  ухмылку,
наблюдая за успехами воспитанника.
   Дорога вильнула, точно  испуганная  лисица  хвостом,  и  глазам  путников
открылась река. Не такая широкая, как та, что течет у Бабиля, и воды ее были
темны. Даже небо в них отражалось не голубое, а какое-то сиреневое.
   - Лесная река, - пробормотал Гуннар  в  ответ  на  вопросительный  взгляд
воспитанника.
   Над рекой нависал  мост,  сооруженный  из  массивных  бревен.  Чем-то  он
напоминал исполинский плот, вынужденный  постоянно  быть  рядом  с  водой  и
одновременно вне ее. На  обоих  концах  возвышались  караульные  будки.  Над
ближней полоскалось по ветру полотнище  густого  сапфирового  цвета,  а  над
дальней лениво шевелился алый, словно кровь, стяг.
   Пошлину с путников, к удивлению Гуннара,  стребовали  только  на  дальнем
краю  моста.  Видно,  Синий  Владетель  жестоко   боролся   с   мздоимством.
Подтверждали догадку и злые, полные затаенной алчности взгляды стражников  в
ближней караулке.
   Некоторое количество монет перекочевало из рук Иерама  в  широкие  ладони
десятника, до удивления похожего  на  кабана:  те  же  маленькие  глазки  на
толстой морде, та же щетина. Получив деньги, десятник открыл рот и возвестил
пропитым басом, явно стараясь быть вежливым:
   - Вы въезжаете во Владение достославного Свенельда! Да  будет  легок  ваш
путь! - И затем добавил тихим голосом:
   - В лесах пошаливают разбойники! Будьте осторожны!
   - А как же воины Владетеля? - поинтересовался Иерам.
   - Они делают все возможное,  -  сказал  десятник  громко.  В  руке  купца
блеснула еще одна монета. А когда она незаметно для  подчиненных  исчезла  в
рукаве десятника, тот проговорил хриплым шепотом:
   - Не зря нашего Владетеля называют Ленивым! Последние годы ему и дела нет
до того, что происходит во Владении. Так что разбойничают даже некоторые  из
родовитых, рассчитывать вам придется только на себя!
   Иерам помрачнел, а когда отъехали от  моста  примерно  на  версту,  велел
надеть доспехи.
 
*** 
 
   Ехать в доспехах было  очень  жарко.  Гуннар  давно  не  носил  защитного
снаряжения и отвык от него.  Теперь  же  чувствовал  себя  так,  словно  его
засунули в металлический сосуд и поставили на слабый огонь поджариваться.
   Солнце палило жестоко,  обрушивая  с  белесого,  будто  выгоревшего  неба
потоки невыносимого жара. Охранники ругались,  но  Иерам  сам  надел  легкую
кольчугу и был непреклонен.
   Гуннар с Харальдом в этот день ехали позади, прикрывая обоз  с  тыла.  За
телегами  тянулось  удушливое  облако  желтой  пыли,  которая  застревала  в
волосах, оседала на коже и скрипела на зубах. Место в  арьергарде  считалось
самым неудачным, и занимали его по очереди.
   Харальду пыль и жара, похоже, совсем не докучали. Он  ехал  молчаливый  и
сосредоточенный, мерно покачиваясь в седле. Поэтому Гуннар  очень  удивился,
когда воспитанник неожиданно заговорил.
   - Там люди, - сказал он, показывая в сторону густых  зарослей  малины  на
левой обочине. - Они не мылись очень долго, разит от них...
   Гуннар принюхался, но, кроме надоевшего запаха пыли, ничего не ощутил. Но
он знал об исключительно тонком нюхе воспитанника, оттого и заорал что  есть
мочи.
   - Тревога!
   Он понимал, что прячущиеся в чаще могут оказаться вовсе не  разбойниками.
Но предпочел бы скорее стать мишенью для насмешек, если  произойдет  ошибка,
чем допустить неожиданное нападение.
   - Где? - крикнул кто-то впереди.
   В тот же миг позади раздался  жуткий  скрип.  Гуннар  оглянулся:  толстая
сосна падала, будто огромная башня, медленно и величаво. Почти сразу  схожий
звук послышался и в голове обоза.
   Что-то свистнуло рядом, Гуннар ощутил легкий удар в бок.
   Он посмотрел вниз. Стрела с наконечником из плохого  железа  лежал  а  на
дороге. Если бы не надетый загодя панцирь, Гуннар получил  бы  рану  в  пару
вершков глубиной. Осознав это, он похолодел.
   Лес наполнился визгом и криками.
   Из зарослей на замерший, зажатый между  двумя  упавшими  деревьями  обоз,
размахивая топорами и копьями, ринулись разбойники.  Их,  как  показалось  в
первый момент, было очень много. Стрельба  тут  же  прекратилась.  То  ли  у
лесных грабителей было мало луков, то ли стрелки боялись попасть в своих.
   Пока Гуннар думал, тело его действовало  само.  Он  легко  двинул  лошадь
вперед, перерубил древко копья  и  следующим  ударом  уложил  на  землю  его
владельца. По желтой пыли потекла багровая кровь, превращаясь почти сразу  в
бурую кашицу...
   Что-то дико закричал Харальд.
   Обернувшись, Гуннар увидел, что его воспитанник отбивается сразу от  двух
разбойников, которые  норовят  подсечь  ноги  лошади.  На  обочине  валяется
здоровенный мужик, меж  глаз  которого  торчит  стрела.  Одного  взгляда  на
оперение из сизых утиных перьев хватило, чтобы понять, кто ее выпустил.
   На лице убитого застыло удивленное выражение. Он словно не мог поверить в
собственную гибель.
   Не теряя времени, Гуннар поспешил на помощь Харальду.
   Свистнул его меч, и  заорал  один  из  разбойников,  в  кожаном  панцире,
хватаясь  за  рассеченное  плечо.  Доспехи,  способные   уберечь   лишь   от
скользящего удара, не выдержали прямого соприкосновения с закаленной сталью.
Раненый выронил оружие, дико завывая, бросился в лес.
   Гуннар не стал его преследовать. Он поспешил к Харальду, который как  раз
сразил второго противника, ударив мечом прямо в незащищенное  горло.  Лесной
душегуб коротко взбулькнул и повалился  на  землю.  Тело  его  спазматически
задергалось.
   Увидев это, Гуннар повернул  коня  вперед,  туда,  где  еще  продолжалась
схватка. Но разбойники уже отступали. Они не ожидали встретить  ожесточенный
отпор, надеялись скорее всего взять путников на испуг.
   Вопящая и визжащая орава покатилась назад, под защиту леса, оставив около
телег полтора десятка убитых и раненых.
   - Бегите, зайцы! - торжествующе крикнул Берг, потрясая  мечом.  Руки  его
были обагрены, а глаза яростно сверкали. Заметив Гуннара, он спросил:
   - Как мы их, а?
   - Да, здорово, - кивнул тот, убирая  оружие  в  ножны.  -  Сколько  наших
погибло?
   Подошел Иерам. На рукаве  его  была  кровь,  смуглое  лицо  посерело.  Но
держался он на ногах твердо.
   Совместными усилиями удалось выяснить,  что  погибло  трое  охранников  и
зарублен один из возчиков. За суетой Гуннар забыл о воспитаннике и  вспомнил
о нем только тогда, когда Берг спросил:
   - А как там наш парень?
   - Да вроде ничего, - отозвался он. - Живой.
   Они поспешили к последней телеге.
   Харальд сидел на обочине. Лицо его было белым как мел, а в глазах  стояло
отчаянное, какое-то больное выражение. Запятнанный бурым меч лежал на земле,
руки юноши дрожали. Губы его были испачканы, в воздухе  висел  кислый  запах
рвоты.
   - Что с тобой? - спросил Гуннар, опускаясь на корточки.
   - Я убил их! - прошептал Харальд, поднимая голову. - Я... я... Это жутко!
Они словно смотрят на меня!
   Он махнул в сторону поверженных разбойников.
   Жест вышел судорожным, жалким.
   - Не вини себя, - неожиданно мягко проговорил Берг, присаживаясь рядом  с
Гуннаром. - Если бы ты их не убил, они бы убили тебя. Ведь так?
   - Так, - вздохнул Харальд тяжело. -  Только  мне  так  больно,  словно...
Словно я убил самого себя. Или часть себя...
   - Я учил тебя сражаться не для того, чтобы ты  сделался  плакальщиком  по
погибшим головорезам! - сказал Теневой твердо. - Я сам помню, как  худо  мне
было, когда я выпустил кишки своему первому, и я понимаю, что тебе плохо! Но
не будь слабаком! Ты выбрал ремесло наемника, и тут тебе  придется  убивать,
чтобы заработать на жизнь! Не сможешь - умрешь с голоду!
   - Я понимаю. - Харальд  встал.  Его  пошатывало,  но  на  лице  появилась
решимость. - Я должен через это пройти!
   Он подобрал меч.
   Гуннар с удивлением наблюдал, как юноша подошел к каждому из убитых им  и
пристально посмотрел в глаза. Того, который был зарублен, для этого пришлось
перевернуть.
   Харальда трясло, меч ходуном ходил в его руках, но  он  упорно  продолжал
странный ритуал.
   - Я должен это сделать! - заявил он, утирая пот, когда заметил обращенные
на него взгляды. - Иначе нельзя!
   - Эй, Берг, Гуннар, где вы там? - донесся от головы обоза крик Иерама.  -
Мы двигаемся! Занимайте места!
   - Идем! - рявкнул в ответ Берг.
   Гуннар сел в седло,  проследил,  как  непривычно  тяжело,  точно  древний
старик, взбирается на конскую спину Харальд. Скрипнули  колеса  телег,  обоз
двинулся. Остались лежать на обочине убитые разбойники. Над ними с противным
жужжанием уже вились слетевшиеся на запах смерти мухи.
   Равнодушное солнце  продолжало  раскаленным  кузнечным  горном  пылать  в
небесах, и вокруг него не было видно ни единого облачка.
 
*** 
 
   Харальд  бежал.  Мчался  среди  толстенных  стволов,  поросших  гнилостно
светящимся зеленым мхом. Сверху постоянно что-то капало,  по  спине  сбегали
отвратительные теплые струйки.
   Позади слышались тяжелые шаги - Харальд знал, что преследователь  близко.
Он чувствовал на  затылке  его  горячее  смрадное  дыхание,  пытался  бежать
быстрее.
   Но сердце трепетало, словно загнанный заяц, а ноги от  ужаса  становились
ватными.
   Со сдавленным всхлипом он зацепился ногой и упал на что-то  отвратительно
мягкое.
   Бешеным движением развернулся, стремясь увидеть преследователя перед тем,
как тот нанесет удар. Но среди толстых стволов, в полумраке никого не  было.
Лишь что-то неопределенное, подобное клоку тумана надвигалось на Харальда.
   Он со страхом  вглядывался  в  приближающееся  облако,  а  когда  на  нем
проявилось лицо, точнее - два лица, чем-то похожих  друг  на  друга,  то  он
закричал, истошно, пронзительно...
   Он вынырнул из сна, словно тонущий - из-под полупрозрачного тела реки,  и
принялся жадно хватать ртом  воздух.  Голова  была  тяжелой,  будто  дубовая
колода, а тело покрывал холодный пот.
   Над лагерем разливался серый сумрак рассвета. В лесу начинали петь птицы,
у  костра  о  чем-то  переговаривались  дозорные,  а   недалеко   посапывал,
завернувшись в плащ, Гуннар.
   Харальд с облегчением закрыл глаза. Всего лишь очередной кошмар.
   Страшные сны начали мучить юношу  после  боя  с  разбойниками,  когда  он
первый раз в жизни  убил  человека.  Мутный  ужас  тогда  захлестнул  его  с
головой, стыд едва не разорвал грудь. Он сумел справиться с