чий старик. Некоторое время  Харальд  вглядывался  в  него,  пытаясь
вспомнить, откуда ему знакомо это лицо?
   Мысленно  убрал  седую,  клочковатую  бороду,   раздвинул   согбенные
старческие плечи, вместо плеши представил буйные русые кудри. Так и есть
- Эрик Бычья Нога, некогда  могучий  воин,  один  из  лучших  в  вольном
городе.
   Бросив на стол серебряную монету  так,  что  она  зазвенела,  Харальд
поднялся и, огибая столы и  стулья,  двинулся  к  сидящему  старику.  Не
замечал, что,  пока  шел,  разговоры  невольно  смолкали  и  все  больше
взглядов, полнившихся удивлением, бросалось вслед странному чужаку.
   Голова седая, а двигается легко,  как  юноша,  ведет  себя  уверенно,
будто не в первый  раз  здесь,  и  в  то  же  время  лицо  -  совершенно
незнакомое.
   Не обращая внимания на подозрительные и  просто  любопытные  взгляды,
Харальд подошел к старику, присел перед ним на корточки.
   - Эрик, - сказал негромко. - Эрик, проснись!
   Морщинистые   веки   затрепетали   и   медленно   поднялись.   Глаза,
обнаружившиеся под ними, были выцветшие, подслеповатые, а  ведь  некогда
под грозным взором Бычьей Ноги дрожали враги.
   Некоторое время старик вглядывался  в  незнакомца,  затем  спросил  с
недоверием:
   - Ты меня знаешь? -  Голос  был  дребезжащий,  как  звон  перетянутой
струны. - Откуда?
   - Неужели ты не помнишь меня?
   Старик  вгляделся  еще,  и  по  его   лицу   скользнуло   недоумение,
сменившееся гримасой ужаса. Эрик захрипел, глаза его расширились:
   - Нет, не может быть!
   Харальд услышал за спиной  шаги,  гневное  ворчание.  Тяжелая  ладонь
опустилась ему на плечо. Грозный голос проревел:
   - Эй, что ты сделал с Эриком?
   Но старик уже пришел в себя.  Хотя  и  хватал  воздух  жадно,  словно
выловленный карась, а в глазах все еще плавал испуг, сказал поспешно:
   - Не трогай его, Левий! Это мой... очень старый знакомый.
   - Ладно! - Невидимый Левий убрал руку, шаги его стихли за спиной.
   Послышался гомон - возобновились разговоры.
   - Неужели это вправду  ты...  Харальд?  -  Бычья  Нога  произнес  имя
неуверенно, словно еще сомневался, в голосе его слышалось удивление.
   - Да, я, - ответил Харальд. - Как видишь, я жив!
   - Да, да, - прохрипел Эрик, затем захохотал, обнажив сточенные желтые
зубы. Изо рта у него воняло, летела слюна, липкая и горячая. - Я  всегда
верил, что ты не дашься смерти так просто! Но раз ты  вернулся,  значит,
снова война? Опять будешь набирать армию?
   - Нет, - покачал головой Харальд, ощущая, как сужаются глаза, а  лицо
становится мрачным. - Я больше не маг и не хочу воевать. Я  просто  хочу
знать, где мой сын.
   - Младший? - В светлых старческих глазах мелькнуло отвращение,  точно
при виде мерзкого паука на коленке.
   - Что значит - младший? У меня один сын!
   - Харальд Младший, - просипел Эрик. - Таково было его прозвище...  Он
здесь, в городе. В голосе старика звучала неуверенность.
   - Это я знаю! - сдерживая нетерпение, проговорил Харальд.  -  Но  где
точно?
   - Он служитель Больного Бога. - Старик говорил медленно,  цедя  слова
через крепко сжатые зубы, на лице его застыла гримаса омерзения. -  Храм
его здесь недалеко, на улице Дырявых Горшков.
   - Служитель? - Харальд ощущал себя так, точно его ударили по затылку.
В голове гудело, перед глазами все плавало. - Бога? Храм?
   - Да! - жестко сказал Эрик. -  Он  был  воином,  а  стал  болтуном  в
красивой одежде!
   Не видя и не слыша ничего вокруг, Харальд  поднялся  и  направился  к
выходу. Никто не заступил ему дороги, никто ни о чем не спросил.
   Но когда хлопнула входная дверь, несколько самых любопытных бросились
к старому Эрику, спеша выяснить, кто этот странный чужак? Но заявление о
том, что это сам Харальд  Кровопийца,  Белый  Владетель,  вызвало  волну
хохота.
   Чернобородый Левий выразительно покрутил пальцем у виска  и  буркнул:
"Совсем рехнулся дед! Какой же Кровопийца, если  каждый  ребенок  знает,
что он давно сдох от своей гнусной магии!"
   Бычья Нога обиделся и замолчал. Гуляки взяли еще  по  пиву,  и  жизнь
пошла своим чередом.  О  странном  госте  в  "Спившемся  демоне"  вскоре
забыли.
   Здание храма оказалось небольшим и  каким-то  несообразным.  Огромные
ворота, широко распахнутые, несмотря на не очень теплый  день.  Толстые,
точно у крепости, стены. Необычной формы изогнутая крыша.
   Немалого труда стоило Харальду смириться с  мыслью,  что  его  сын  -
служитель бога. Сердце отказывалось принимать такое положение  вещей,  и
все время, пока устраивался на постоялом  дворе,  пока  искал  храм,  он
скрипел зубами от ярости.
   Из храма доносились гнусавые голоса, тянули нечто заунывное, от  чего
начинали болеть зубы. "Как на это вытье не собрались все окрестные псы?"
- подумал Харальд зло.
   Потоптавшись некоторое время у  входа,  он  вошел.  Внутри  оказалось
полутемно. Когда огляделся, стало понятно, что это то  самое  помещение,
которое   показала   Купель.   Обширный   зал,    стены    задрапированы
темно-зелеными полотнищами, а слабое освещение идет от тусклых  масляных
ламп.  Запах  благовоний  показался  Харальду  противнее,  чем  "аромат"
скотобойни.
   Ближе к  задней  части  храма  столпились  люди.  За  их  спинами  не
разглядеть,  что  именно  происходит,  видна  лишь   статуя   старца   в
ниспадающих  одеждах.  Выглядит  словно  живая,  подтверждая  мастерство
ваятеля.
   Мерзкое пение закончилось, по залу пронесся шорох, и  сильный  голос,
при первых звуках которого Харальд вздрогнул, произнес:
   - Служение завершено! Идите, благочестивые люди, и бог не будет  глух
к вашим молитвам! Он пошлет здоровье вам и вашим семьям!
   Люди поспешили к выходу, и вскоре стало  видно  скрытое  до  сих  пор
пространство  у  задней  стены.  Сверкало   белизной   мрамора   большое
возвышение, испятнанное черными полосами ссохшейся крови.
   "Вот для чего тут жгут благовония!" - подумал Харальд с омерзением.
   Недалеко, спиной к нему стоял  невысокий  мужчина  в  белом  до  пола
балахоне, со светлыми волосами, свободно ниспадающими на  плечи.  Желтые
блики бегали по густым прядям, словно пойманные бабочки.
   При  его  виде  сердце  Харальда  словно  заледенело.  Не   в   силах
пошевелиться или что-то сказать, он стоял и смотрел, как служитель  бога
поворачивается, медленно... очень медленно...
   - Служение закончилось, - проговорил Харальд  Младший,  с  удивлением
глядя на застывшего прихожанина. - На сегодня все.  Или  у  вас  частное
дело к храму... или ко мне?
   Он сделал шаг вперед, подол одеяния с  легким  шорохом  волочился  по
полу.
   Прихожанин двинулся навстречу, и когда на  лицо  его  упал  свет,  то
служитель  Больного  Бога  остолбенел.   Ощутил,   как   стальная   рука
перехватывает дыхание и что в храме становится нестерпимо жарко.
   Он словно стоял перед плохим, искажающим отражение зеркалом.
   Человек перед ним был светловолос и  худощав.  На  узком,  иссеченном
морщинами лице блестели прозрачные, как горный лед, глаза. В них застыло
странное выражение, будто лед, готовясь растаять, набух влагой.
   - Нет, - прошептал Харальд Младший, с трудом пропуская  воздух  через
пересохшую глотку. - Невероятно! Не может быть! Сгинь, морок!
   Ему казалось, что он кричит, а на самом  деле  губы  едва  двигались,
рождая шепот.
   - Все может быть, - отозвался Харальд. Он смотрел в лицо сыну и видел
себя, молодого, сильного...  и  еще  видел  глаза  Асенефы,  яркие,  как
молодая трава.
   Воспоминания причиняли боль, но в этот момент она была даже  приятна.
- Здравствуй, Младший!
   - Здравствуй... отец. - Слово упало,  как  тяжелый  камень,  и  видно
было, какого труда стоило служителю Больного Бога произнести  его.  Лицо
его  стало  одного  цвета  с  балахоном.  На  нем  жили  только  ставшие
неестественно огромными глаза.
   Они обнялись, и, только  почти  уткнувшись  в  волосы  отца,  Харальд
Младший понял, что они не светлые, а совершенно седые.
   - Тебе не стоило сюда приходить, - сказал он с усилием,  отстраняясь.
Глаза щипало, а из груди рвался дурацкий, такой детский  крик:  "Где  ты
был все эти годы, отец?"
   - Почему? - удивился Харальд.
   - Больной Бог... он живет внутри меня, и тебе повезло, что сегодня  я
- это я, а не оболочка  для  гнусной  твари!  -  с  чувством  проговорил
Младший. Глаза его сверкали, а губы кривились. - Он  ненавидит  магов  и
если бы решил, что ты опасен, то попросту убил бы тебя. Моими руками!
   -  Я  более  не  маг,  -  сказал  Харальд,  нахмурившись.   -   Ценой
освобождения от Книги стала потеря колдовских способностей.
   - Как я завидую тебе! - воскликнул Младший. - Ты смог освободиться от
рабства, я же - самый жалкий из рабов! Если надо хозяину - лечу, а вдруг
придет такая необходимость - буду убивать. Я уже делал это, и не  раз...
Я уничтожал Владетелей, одного за другим, как кроликов, и никто  не  мог
остановить меня!
   Его трясло, словно в лихорадке. На щеках появились  заметные  даже  в
полумраке багровые пятна.
   Харальд ощутил, что  его  распирает  гнев.  На  судьбу,  которая  так
жестоко распорядилась жизнью сына, сделав ее совсем другой, чем у  отца,
и в то же время сходной. Хотелось  вытащить  меч  и  разнести  на  куски
статую бога, стереть с мраморного лица бесстрастную улыбку.
   Сдерживало только четкое осознание того, что это не поможет.
   - Я пытался бороться с этим, но не смог! Не смог! -  Последние  слова
Младший почти выкрикнул.
   - Успокойся! - произнес Харальд жестко, кладя руку на  плечо  сыну  и
ощущая под пальцами твердые, точно камень, мышцы. - Твоя участь страшна,
и я понимаю тебя как никто другой. Проклятая Книга также держала меня  в
рабстве, делая жизнь пустой и бессмысленной. Но не для того я воскрес из
небытия, чтобы простить богу то, что он отнял у меня сына!
   Младший слушал, глаза его блестели надеждой.
   - Пусть я более не Владетель, но клянусь  самой  священной  для  мага
клятвой - Цветом своим, что найду способ освободить тебя от власти бога!
- Слова звучали  напыщенно,  но  Харальд  чувствовал,  что  не  в  силах
выражаться конкретнее.  Слишком  сильны  были  чувства  и  слишком  слаб
рассудок, чтобы справиться с ними.
   - Спасибо, - сказал Младший с горькой усмешкой. - Хотя я не  особенно
верю, что у тебя получится. Но уже то, что  ты  пришел,  вселяет  в  мое
сердце веру в невозможное! Она не даст мне отчаяться окончательно!
   - Я никогда не клялся зря! - сказал Харальд зло. - Сделаю все,  чтобы
выполнить обещанное! А как ты попал под власть бога?
   - Долгая история. - Младший помрачнел, на щеках его заходили желваки.
- По собственной глупости и трусости.
   - Мир жесток, -  покачал  головой  Харальд,  -  всякая  тварь  готова
воспользоваться твоими слабостями, но мало  кто  способен  научить,  как
стать сильнее.
   - Точно, - кивнул Младший. - А где ты был, отец? Ведь я искал тебя!
   Харальд дернулся, точно от удара:
   - Даже если бы нашел, то это доставило бы  тебе  мало  радости.  Одно
скажу - я не знаю ничего о том, что произошло за эти годы.
   - Случилось много всего... - Младший  замялся,  видно  было,  что  он
колеблется. - Я был... в замке Триз, пять лет назад.
   - И что там? - Сердце Харальда  словно  обдало  теплой  водой,  яркой
волной нахлынули воспоминания: серые стены  над  зеленой  щетиной  леса,
обветшалый ров, неистребимый запах дыма, кабаньи головы на стенах...
   - Замка больше нет! - Каждое слово гулко отдавалось в голове,  как  в
обширной пещере. - Он разрушен лесными варварами! Рода фон Триз более не
существует!
   Жаль.
   Харальд почувствовал себя так, словно его  бросили  в  ледяную  воду:
замок уничтожен, родичи погибли - как такое может быть?
   Когда он вновь взглянул на сына, то увидел, что лицо Младшего странно
преобразилось. Глаза потемнели, вокруг них залегли тени, рот сложился  в
жестокую усмешку.
   - Отец, уходи быстрее! - проговорил он. -  Я  чувствую,  что  во  мне
пробуждается бог! Лучше не рисковать!
   Харальд хотел возразить, что он не боится никакого бога, но  взглянул
на  сына  и  невольно  вздрогнул.  Сквозь  человеческие  черты  начинало
проступать нечто страшное, нелюдское.
   - Я ухожу, - Харальд повернулся,  махнул  на  прощание  рукой,  -  но
вернусь обязательно, и тогда мы посмотрим, кто  сильнее  -  человек  или
бог!
   В большой зале постоялого двора "Зеленая жаба"  сладко  пахло  прелой
соломой. Несмотря на вечернее время, посетителей было немного, и  хозяин
заведения мог из-за стойки наблюдать за всеми.
   Ревел огонь в камине, шушукались о чем-то  в  углу  темные  личности,
забредшие на огонек из расположенного неподалеку  речного  порта,  шумно
гуляли завсегдатаи. На этих хозяин  не  обращал  особенного  внимания  -
зачем смотреть на то, что и так видишь каждый день?
   Взгляд его то и дело  возвращался  к  одинокому  гостю,  сидящему  за
небольшим столиком у двери. Пиво в его кружке за  последние  полчаса  не
убыло, а на лице застыла маска напряженной сосредоточенности. Само  лицо
было морщинистое, обветренное, а волосы гостя, хоть и  седые,  вовсе  не
выглядели старческими.
   Появился он в середине дня и, не скупясь, заплатил вперед за три дня.
Вел себя тихо, драк не затевал, даже к служанкам не приставал, но все же
что-то шептало битому жизнью  хозяину,  что  с  гостем  этим  не  все  в
порядке. Больше всего пугало то, что не  удавалось  определить  род  его
занятий. Для родовитого одет скромно, да и без свиты. Не мастеровой,  не
купец. Привычкой носить  оружие  похож  на  наемника,  так  у  тех  свои
заведения есть, и в "Жабе" им делать нечего.
   Хозяин в очередной раз протирал кружки, мучаясь сомнениями, а Харальд
не обращал на содержателя заведения  внимания.  Его  тяготили  серьезные
проблемы.
   Как  может  смертный  бороться  с  богом,  что  он  в  состоянии  ему
противопоставить? Мечи и копья, сила мускулов и отвага  -  что  все  это
против ярости моря, могущества земли или неотвратимости смерти?
   Маг  может  заклинаниями  смирить   стихию   или   отогнать   смерть,
сопротивляясь тем самым  замыслам  бога.  Но  все  равно  он  неизмеримо
слабее, и самый могучий колдун не устоит в открытой схватке со слабейшим
из божественного племени.
   Наверняка  существует  заклинание,  способное  защитить  человеческий
разум от вмешательства извне... но кто может знать  столь  изощренное  и
непрактичное волшебство? Сильнейшие маги перебиты, и не к кому пойти  за
советом.
   Все заклинания содержались в Книге. При воспоминании о могущественном
артефакте Харальд ощутил, как к щекам приливает кровь, а  сердце  бьется
чаще. Впервые он пожалел о том, что безвозвратно  уничтожил  его.  Вновь
согласился бы на чудовищное существование в качестве ее  раба,  лишь  бы
спасти сына!
   Но Книга Жажды сгинула, и возродить ее не смогут даже все боги,  если
соберутся вместе.
   Но если он и узнает заклинание, способное  остановить  бога,  то  кто
произнесет его? Ведь сам он больше не маг!
   Стало так плохо, что Харальду совершенно по-детски захотелось закрыть
лицо руками! Куда он рвется, к чему стремится, человек,  собственноручно
лишивший себя магического  могущества?  Куда  ему,  червю,  сражаться  с
богами? Безрукий никогда не научится владеть мечом, а безногий - бегать.
   Отчаяние оказалось похоже  на  черный  леденящий  водоворот.  Харальд
чувствовал, что еще немного - и его затянет туда целиком. Он даже ощущал
на коже его холодное дыхание.
   Сопротивляться не было ни сил, ни желания.
   - Эй, парень, не  угостишь  красотку?  -  Визгливый  голос  обрушился
откуда-то сверху.
   Подняв глаза, Харальд обнаружил рядом молодящуюся девицу лет тридцати
пяти. Лицо ее было покрыто толстым слоем румян, а волосы -  выкрашены  в
ярко-рыжий цвет. Улыбалась девица  совершенно  обворожительно,  если  не
учитывать, что нескольких зубов у нее не хватало.
   Пахло от дамы дешевыми благовониями.
   От этого запаха у Харальда зачесалось в носу,  словно  туда  заползло
маленькое насекомое.
   - Парень, не угостишь красотку? - повторила девица,  стараясь,  чтобы
резкий голос звучал игриво.
   - Нет, - ответил Харальд хрипло, сдерживая желание грязно выругаться.
- Не угощу.
   - Да ладно! - Она улыбнулась еще  шире,  выпятила  объемистую  грудь,
которой было тесно в пределах платья. - Ты же скучаешь, красавец?  Такой
мужчина - и один!
   - Проваливай! - сказал он зло. - Не до тебя сейчас!
   Девица  отшатнулась,  словно  ее  ударили,  на   размалеванном   лице
появилось изумленное выражение. Оно, однако, быстро  прошло,  сменившись
гримасой ярости.
   - Ну и сиди тут один, старый пень! Балуйся в кулачок, если  охота!  А
если я тебе не нравлюсь, пусть заберут тебя ангелы!
   Она отошла, гневно покачивая бедрами, а  он  остался  сидеть,  словно
пригвожденный к стулу неожиданной догадкой: "Ангелы! Вот кто знает  куда
больше о магии, чем любой из людей! Осталось лишь вызвать самого мудрого
из них, Со-Вифеона. Как жаль, что самому не под силу выполнить даже этот
ритуал..."
   От ярости Харальд едва не зарычал,  грохнул  кулаками  по  столу.  Не
заметил, что на него в испуге оглянулся хозяин.
   Но мысль уже работала, не давая бывшему магу захлебнуться в  эмоциях:
ритуал известен, осталось найти того, кто способен  его  осуществить,  а
если таковых нет, то научить подходящего человека.
   Харальд испытал такое облегчение,  что  едва  не  захохотал  во  весь
голос. Словно больной, который наконец узнал, что  от  его  мучительного
недуга существует лекарство.
   С довольной улыбкой он откинулся на  стуле  и  сделал  добрый  глоток
пива. На то, что оно отдает плесенью, ему было в этот момент наплевать.
 
Глава 3 
 
   Тот, кто повинен в осквернении храма, получает казнь
   по выбору служителей пострадавшего божества.
   Торгрим Основатель Статут "О злодеях"
 
   Спал Харальд плохо.  Душу  терзали  сны-воспоминания.  Лязг  клинков,
вопли умирающих, голоса магических существ, рев пламени - все  смешалось
в мрачное густое варево, и проснулся он с тяжелой,  словно  с  похмелья,
головой.
   За окном занимался теплый майский рассвет, слышно было, как на заднем
дворе  режут  поросенка.  Ругался  хозяин,  а  животина  истошно  орала,
отстаивая право на жизнь.
   От вчерашних размышлений, точно от дров, брошенных в костер, осталась
горка углей - тлеющее осознание того, что как можно  быстрее  необходимо
найти человека, обладающего магическими способностями.
   Но как? Взявшие власть боги объявили  магию  преступлением  и  велели
убивать колдунов, так что все маги  попрятались.  Каждый  дрожит,  боясь
обнажить свое умение - против озверевшей толпы или сотни опытных  воинов
не всякий маг устоит. Разве что Владетель... Но тех уже истребили.
   Остаются те, кто ничего не умеет и даже не знает про свой  магический
талант. Отыскать таких не так сложно, если ты сам маг (Харальд  скрипнул
зубами), но для обычного человека - практически невозможно.
   Сердцем овладело уныние, накатило сильное желание напиться,  погасить
рассудок в пахнущем пивом беспамятстве.
   Поднявшись с кровати,  Харальд  зацепил  стул.  С  деревянным  стуком
рухнула на пол седельная сумка.
   "Что там может так грохотать?" - удивился Харальд, и тут же угодливая
память пришла на помощь, подсунув изображение  большой  шкатулки  серого
цвета.
   "Наследство Свенельда, - пришла невеселая мысль. - Я ведь  так  и  не
посмотрел, что там такое".
   Шкатулка не пострадала при падении. Поверхность ее была все такой  же
монолитной, а бока - гладкими и теплыми.  С  крышки  алым  оком  смотрел
солнечный диск.
   Харальд некоторое время вертел ее в руках,  ощупывая  каждый  вершок.
Понятно, что старый маг предусмотрел, что его вещи могут попасть не в те
руки. От взлома шкатулка наверняка защищена.
   На днище обнаружились неглубокие бороздки, слишком ровные, чтобы быть
просто царапинами. Но когда Харальд перевернул шкатулку,  то  ничего  не
увидел. На вид поверхность была гладкой,