инных насекомых,  солдаты  карабкались  по
лестницам, и хотя осажденные лили на них  смолу,  стреляли  из  луков  и
кидали  копья,  видно  было,  что  волна  атакующих   скоро   преодолеет
препятствие. С грохотом и ревом перехлестнет  стену,  ворвется  во  двор
замка, и тогда - берегись, кто еще жив!
   До Харальда донесся глухой рев, и на  стенах  зазвенело  оружие.  Меж
зубцами замелькали стремительные блики - следы ударов.
   Все было кончено очень быстро. Загудела труба, и подъемный мост начал
опускаться. Из замкового  двора  донеслись  радостные  вопли  победивших
воинов.
   Харальд поднял руку, и тотчас рядом  оказался  конь  Владетель  легко
запрыгнул в седло, и  копыта  захлюпали  по  мягкой,  еще  мокрой  после
ночного дождя траве. Позади погромыхивала доспехами и оружием свита.
   Изо рва, заваленного ветвями, дурно воняло, стены замка, издали столь
мощные, вблизи выглядели просто ужасно - все в  мелкой  сеточке  трещин.
Того гляди развалятся. Харалъд не удивился. Рухнула  магическая  защита,
наложенная Олавом, что долгое время  сдерживала  камень  от  разрушения,
делала его крепче, и стены сразу постарели на несколько сотен лет.
   При  виде  Владетеля  воины  разразились   приветственными   криками.
"Последний оплот  врага  пал,  и  война  скоро  закончится  Можно  будет
вернуться домой" - вот какие мысли читались почти на всех лицах.
   К  въехавшему  во  двор  полководцу  подбежал  один   из   родовитых,
командовавших штурмом:
   - Он заперся в подземелье! - произнес торопливо. - Мы его не трогаем,
как и ведено!
   - Хорошо. - Кивнул Харальд пахнущему кровью и потом воину  и  слез  с
коня.
   - Приведите тут все в порядок, - сказал он Гисли, поправляя ножны  на
поясе. - Я пойду разделаюсь с Олавом.
   - Не опасно ли - в одиночку? - Нахмурил густые брови фон Орни.
   - Не беспокойся, - ответил Харальд уже на ходу. - Я справлюсь.
   Память не подвела, и он легко вспомнил дорогу, которой шел один  раз,
много лет назад. Пока двигался по коридору, захваченный факел  чадил,  а
на уши давила осязаемая болезненная тишина. Сладкое  предвкушение  мести
ворочалось в груди.
   Дверь оказалась заперта. На стук никто не отозвался.
   - Открой! - сказал Харальд громко. - Иначе я ее выломаю.
   Ни слова в ответ - тишина. Ни шороха, ни звука от движения человека.
   Харальд пожал плечами и поднял руки к голове. Потянулся  к  холодному
ободку, что с недавних пор пристрастился носить на волосах,  прикоснулся
к нему и ярко представил запертую дверь.
   Перед  глазами  мелькнула  серебристая  вспышка,  затрещало  ломаемое
дерево, и дверь просто внесло внутрь помещения. Несколько щепок  улетело
во тьму, и было слышно, как они легко падали на землю; затем все стихло.
Проход открылся, из подвала потянуло кислым запахом, вроде как от старой
кожи. Ангел-хранитель поработал на совесть и вернулся в  обруч,  а  Олав
все не проявлял себя - наверняка заготовил какую-то ловушку.
   Харальд выташил меч и. выставив его  перед  собою,  двинулся  вперед.
Шаг, еще шаг, только стук собственных сапог по полу. Во  всем  помещении
словно в склепе - мертво.
   Он беспрепятственно миновал поворот и увидел камин. В нем пылал самый
обыкновенный огонь, огневик не далее  как  вчера  был  брошен  в  бой  и
уничтожил немало солдат, прежде чем Харальд нашел на него управу.
   В кресле перед камином, странно сгорбленный, сидел Олав. На появление
врага он не обратил внимания, продолжая смотреть в бесшумно  колышущийся
оранжево-алый цветок  пламени.  Руки  бывшего  Владетеля,  сложенные  на
коленях, нервно шевелились.
   Не таясь более, Харальд  подошел,  поднес  меч,  отражающий  багровые
блики, к шее противника. Тот повернул глаза, пустые, страшные.
   - А, это ты? - не спросил, проскрипел он. - Убивать меня пришел?
   Харальд опешил, меч задрожал в  руке.  Месть,  что  недавно  виделась
столь сладкой, вылилась в жалкое издевательство.  Убить  врага  приятно,
когда он могуч. А Олав, что  запомнился  жестоким  и  сильным,  оказался
пуст, как покинутый бабочкой кокон, и слаб, словно старик. Мышцы, что  в
прошлом бугрились, налитые силой,  опали,  на  лице  застыло  брюзгливое
выражение, в глазах, что некогда сияли, не нашлось ничего...
   На миг даже пришло сомнение - стоит ли убивать это создание? Но затем
с нежданной силой нахлынули воспоминания -  об  этом  самом  подвале,  о
перенесенном унижении, о ледяной воде и  оскаленной  зубастой  пасти  во
рву...
   Харальд улыбнулся, холодно и спокойно, и на лице его отразилось нечто
такое, отчего Олав, казалось бы со всем смирившийся,  даже  со  смертью,
мелко задергался и со сдавленным бульканьем сполз в кресле.
   - Не убивай! - прохрипел он отчаянно, становясь  на  колени.  -  Будь
человеком!
   - Не могу, - ответил Харальд невозмутимо. - Я не человек, я - маг.
   Хрип в горле  Олава  стих,  серые  глаза  заволокло  туманом  страха.
Сцепленные перед грудью руки дрожали.
   - Но сначала, - добавил Харальд и  чуть  опустил  меч,  -  ты  должен
вспомнить меня. Ведь мы знакомы, и давно.
   - Как? - Дикий страх в глазах бывшего Владетеля исчез, уступив  место
безумному удивлению. - Откуда?
   - Я приходил к тебе, хотел стать твоим учеником, - вспоминать  старое
было одновременно неприятно, все же гадкая была ситуация,  и  приятно  -
из-за близкой возможности расплатиться за старую обиду, - А  ты  что  со
мной сделал?
   Олав вскочил, глаза его полезли на лоб, лицо исказилось:
   - Ааа! - заверещал он вдруг. - Ты восстал из мертвых? Не может быть!
   -  Это  не  важно.  -  Навалившаяся  усталость   заставила   Харальда
пошатнуться. Два месяца он почти не спал, и это сказывалось.  -  Так  ты
вспомнил?
   - Да, - вздохнул  Олав,  и  в  тот  же  миг  Харалъд  ударил.  Лезвие
сверкнуло и пошло назад, обагренное.
   Труп рухнул на пол, от перерубленной шеи поползла  в  стороны  темная
густая лужа.
   Харальд вложил меч в ножны и зашагал к лестнице. На сердце было  серо
и тоскливо. Вроде отомстил, свершил то,  о  чем  давно  мечтал,  но  нет
никакого душевного подъема - только усталость.
   Во дворе замка царила деловитая суета. Грабеж проводился под  строгим
надзором родовитых, и добыча складывалась в подогнанные  повозки.  Трупы
оттащили, о бое напоминали лишь уродливые бурые пятна.
   Некоторое время Харальд стоял  с  закрытыми  глазами,  вслушиваясь  и
внюхиваясь в мир. До него доносились крики и  ругань  воинов,  грохот  с
верхних этажей донжона, скрип колес,  ноздри  улавливали  аромат  камня,
исходящий от близкой башни. Открыв глаза, он осмотрелся  и  почти  сразу
обнаружил Гисли и еще одного родовитого, чье имя откровенно запамятовал.
Едва вассалы обнаружили взгляд Владетеля, они тут же прекратили беседу и
согнулись в почтительном поклоне. Подозрение холодной змеей шевельнулось
в душе, но Харальд не подал  виду.  Он  просто  подошел  к  родовитым  и
произнес:
   - К завтрашнему вечеру войско должно быть готово к выступлению.
   - Но воины устали, -  возразил  фон  Орни,  облизав  губы.  Язык  его
показался похожим на змеиный. - Да и война  кончена,  теперь  вы  можете
спокойно править всем Владением.
   - Но есть еще кое-кто, кому предстоит отведать моего меча. -  Харальд
потер подбородок. - И чем скорее, тем лучше.
   - Вы рискуете восстанием в войске, господин,  -  вступил  в  разговор
второй родовитый, очень богатый, судя по искусно украшенным латам.
   - Это мой риск, и я  на  него  иду,  -  отрезал  Харальд.  Подозрение
окрепло, но реальных доказательств  заговора  среди  родовитых  пока  не
было. -  И  моих  воинов,  наемников  и  ополченцев,  не  больше  трети,
остальные - ваши  дружины,  отряды  хозяев  замков.  Вам  и  следить  за
порядком в них.
   Родовитые  переглянулись,  что-то  мелькнуло  в  их  взглядах,  очень
нехорошее. Кто для них Харальд? Случайный союзник,  с  помощью  которого
удалось свергнуть тирана Владетеля. Приблуда, претендующий на власть, от
которого необходимо избавиться, пока он не стал слишком силен.
   -  Сегодня  же,  -  произнес  Харальд  после  недолгого  размышления.
Располагая только догадками, нельзя казнить людей. - Я покину войско  по
своим делам. Через двадцать дней я буду в Тарни, на Пьяной реке.  Войско
должно быть там, готовое к выступлению; триста верст - не такая  большая
дорога, так что - не опоздаете. Все ясно?
   Родовитые вновь переглянулись. Харальд  пошел  к  коню,  одновременно
махнув фон Жахху,  ставшему  из  владельца  захудалого  замка  капитаном
охраны Владетеля. За спиной сеньора фон Орни сказал шепотом, думая,  что
Харальд не слышит:
   - Тарни? Так мы что, на замок Халл двинемся?
   "А как же, - подумал про себя Владетель, вспрыгивая в  седло.  -  Еще
как двинемся".
   Прогрохотал под копытами подъемный мост, и  вскоре  замок  пропал  за
поворотом.  Вокруг  зашумели  деревья,  защебетали  птицы.   Чаще   было
наплевать  на  хозяина  небольшого  кусочка  земли,   обозвавшего   себя
Владетелем. Лес просто жил, не обращая внимания на мчащихся  через  него
воинов.
 
*** 
 
   Струйки дыма от курильниц причудливо вились в воздухе,  сливаясь  под
потолком  в  единое  колышущееся  облако.  На  полу   светился   розовым
магический рисунок, и подвальная тишина давила на  уши,  а  Харальд  все
никак  не  мог  оторвать  взгляд  от  маленького  деревянного  кругляша,
лежащего на ладони. Отыскать трехствольную  березу  оказалось  непросто.
Два дня он лазил по лесу, пока не наткнулся на три искривленных  ствола,
растущих из одного корня. Срубить самый толстый из них, а затем отделить
верхушку смог без проблем, а вот с пилой, которую ранее в  руки  никогда
не брал, пришлось повозиться. Стертые  до  мозолей  ладони  до  сих  пор
болели.
   Никогда не думал Харальд, что ему придется превратиться  в  плотника,
да и того, что предстоит прибегнуть к магии талисманов - самой сложной и
запутанной части волшебного искусства, не предполагал. Нужда заставила.
   Как узнать, кто из родовитых вассалов таит в себе измену, а кто  чист
перед лицом сеньора? В том, что  не  все  из  них  пойдут  против  него,
Харальд был уверен. Слишком их много, и уж очень они  разные.  Уговорить
всех просто невозможно.
   В затруднении он обратился к книге.  Одно  прикосновение  к  холодной
поверхности обложки принесло успокоение. В последнее время Харальд часто
брал в руки дар богов просто  так.  Послушать  шуршание  страниц,  найти
какие-либо отвлеченные сведения, просто  почитать.  Общение  с  подарком
богов доставляло Владетелю удовольствие, плохо понятное, но тем не менее
сильное, и он не мог прожить и нескольких дней, чтобы не  заглянуть  под
меняющую цвет обложку.
   На вопрос о выявлении враждебных лиц  книга  выдала  совсем  немного,
если  говорить  точно  -  один  рецепт,  заключающийся  в   изготовлении
талисмана. Надетый на шею, он позволит  обнаружить  тех,  кто  замышляет
против носящего его дурное. Их  лица  будут  видеться  красными,  словно
налитыми кровью.
   Выпиленный самолично кругляш  Харальд  три  дня  вымачивал  в  жутком
отваре из чаги, белены, красавки, дубовых листьев и куриного  помета.  К
большому удивлению мага, кусок  дерева,  извлеченный  после  положенного
срока из мерзостно и едко воняющей жидкости,  не  пах  совершенно,  лишь
немного потемнел.
   Для самой главной части ритуала - нанесения рисунка Харальд  забрался
в давно облюбованный подвал замка. Курильницы зарядил  требуемой  смесью
сушеных листьев шалфея, мяты и  петрушки.  Вошел  в  магический  круг  и
отчего-то замер, не в силах оторвать взор от заготовки для талисмана.
   Все подробности  ритуала  Владетель  помнил  превосходно,  но  что-то
сковывало его, не давало приступить к свершению. На миг показалось,  что
поверхность заготовки размазалась, исчезла, превратившись в зеркало,  из
которого на Харалъда глянуло его лицо, залитое дурной краснотой.
   Видение исчезло, и лишь тогда руки и глаза смогли свободно двигаться.
Осторожно, словно дерево может разбиться, Харальд  переложил  кругляш  в
левую руку, а в правую взял с алтаря небольшой нож для резьбы. Требуемый
рисунок был заранее нанесен на поверхность тонкими  линиями,  теперь  их
надлежало собственно прорезать.
   Тщательно, не торопясь, изобразил  два  квадрата,  касающиеся  углами
края диска. Квадраты оказались повернуты относительно  друг  друга  так,
что образовывали равносторонний восьмиугольник. В  пределах  внутреннего
пространства  нарисовал  сложную  фигуру,  составленную  из   нескольких
полумесяцев, - в левой части и нечто похожее на  волосатую  голову  -  в
правой.
   С надписью Истинным Алфавитом, которая должна идти по краю талисмана,
то внутри восьмиугольника,  то  снаружи,  случились  затруднения.  Резец
оказался великоват, и Харальд работал над  каждой  буквой  очень  лолго.
Намозоленные  руки  слушались  плохо,  от  напряжения  болели  глаза,  и
периодически приходилось отдыхать. Особенные мучения доставил знак Муин.
отвечающий  за  собирание  всей  надписи,  за  скрепление  ее  в  единое
магическое целое.
   Не теряя времени, отложил нож и  приступил  к  освяшению.  Капнул  на
талисман водой, призывая соответствующую стихию,  дунул,  привнося  силу
Воздуха, подержал  над  пламенем  свечи,  пропитывая  Огнем,  и  посыпал
талисман щепоткой  земли.  После  каждого  этапа  кусок  дерева  в  руке
становился все тяжелее, и Харальду вскоре стало казаться, что он  держит
свинцовую бляшку.
   Взял в руку другой нож, провел острейшим лезвием по запястью. Боли не
было, ощутил лишь холодное прикосновение.  Кровь  тоже  текла  неохотно,
будто примороженная.
   Обмакнул палец в  темную  жидкость  и  принялся  пропитывать  канавки
рисунка  на  теле  талисмана.  Кровь  застывала   неровно,   приходилось
возвращаться, проходить одно и то же место несколько раз.
   В тот миг, когда багровыми потеками застыла последняя буква  надписи,
талисман вспыхнул. Нет, внешне он остался таким же, как  и  был,  просто
мгновенно нагрелся до такой степени, что Харальд с трудом сдержал  крик.
Лишь то, что пальцы неожиданно свело судорогой, помешало  ему  выпустить
талисман. Если бы он разжал пальцы до окончания ритуала,  то  все  труды
пошли бы насмарку.
   Жар постепенно охватил руку, поднялся по предплечью,  на  миг  замер,
копошась в плече, а затем броском ударил в лицо. Кулака  своего  Харальд
уже не чувствовал, будто тот сгорел. Под конец от жара начали  слезиться
глаза, словно их наполнили изнутри пламенем.
   Но мука продолжалась недолго. Огонь словно вытек через зрачки  и  тут
же остыл и сам талисман.
   Когда Харальд вдел  в  заранее  пробитую  дырочку  тонкую  цепочку  и
повесил изготовленную вешь на шею, розовые линии  магического  круга  на
миг ярко вспыхнули и исчезли. Ритуал успешно завершился.
 
*** 
 
   Сработанный талисман лежал на груди, когда Харальд  прибыл  в  Тарни.
Войско оказалось уже здесь - на въезде Владетелю отсалютовал патруль.  К
городу  тянулись  обозы  с  продовольствием,   показывая,   что   приказ
подготовить войско к выступлению Гисли выполнял со рвением.
   Простые воины, как выяснилось позже, размещались в лагере -  у  реки,
как и родовитые попроще. Те же, кто богаче, поселились в  городе,  заняв
все постоялые дворы.
   На самом роскошном из них, называвшемся  "Речной  бог"  и  украшенном
вывеской  с  изображением  синего  пучеглазого   существа,   удивительно
похожего на водянца, Харалъд обнаружил своих первейших вассалов.
   Едва успел спрыгнуть с коня, как рядом оказался Гисли.
   - Очень рад вашему приезду!  -  Он  слегка  поклонился,  демонстрируя
грацию родовитого, - Воины готовы выступить хоть завтра.
   - Очень хорошо, - ответил Харальд, вглядываясь в лицо своего  первого
вассала, имеющее отчетливый красный оттенок, столь сильно отличающий его
от прочих лиц, рядом  находящихся.  Талисман  работает,  и  не  остается
сомнений, что Гисли, одним из первых принявший сторону нового Владетеля,
готов к измене, - Я доволен.
   Он не покривил душой. Довольство ощущалось, оттого, что удастся скоро
и быстро разоблачить всех, замышляющих что-либо против Владетеля.
   - Всегда готов служить, - поклонился вновь Орни..
   - Я знаю, - кивнул Харальд. - Сегодня  же  вечером  устроим  пир,  на
который должны быть приглашены все мои вассалы,  до  самого  последнего.
Займись, чтобы все было как положено.
   Гисли почтительно склонил голову, но про себя удивленно хмыкнул:  что
за ерунда, какой еще пир? Зачем?
   Но ослушаться приказа невозможно ("Пока -  невозможно!"  -  мелькнула
мысль, отозвавшаяся сладостной дрожью по телу), и фон  Орни  нетерпеливо
крикнул слуг и принялся отдавать распоряжения. Если  Владетель  хочет  -
будет пир. Отчего не потешить того, кому жить  осталось  не  более  трех
дней.
 
*** 
 
   Сразу  трое  менестрелей  драли  струны,  по  очереди  услаждая  слух
родовитых  разнообразными  балладами,  а  если  честно   -   то   просто
отрабатывали заплаченное, поскольку слышать их во всеобщем гаме  и  шуме
могли только сидящие рядом.  По  помещению  тек  аромат  жареного  мяса,
приправ, такой густой, что даже полный живот отзывался на него  голодным
урчанием.
   Гости ели и пили от души, еще бы - на дармовщину и  уксус  сладок,  а
тут - совсем не уксус. Обглоданные кабаньи и оленьи туши сменяли целыми,
одну за другой открывали бочки с пивом, а  ненасытные  утробы  родовитых
требовали еще.
   Владетель сидел за небольшим столом на возвышении, с которого  хорошо
виден весь  зал.  Он  почти  не  ел,  а  лишь  как-то  очень  напряженно
вглядывался в лица пирующих, при этом постоянно поднося  руку  к  груди.
Гисли наблюдал за ним со все большим беспокойством: "Неужели заподозрил?
Или что-то замышляет?"
   Но лицо Харальда  оставалось  спокойным.  Голубые,  как  небо,  глаза
смотрели  без  гнева  или  страха,  длинные  белые  пальцы  не  выдавали
волнения. На сенешаля он даже не глядел.
   Лишь под самый конец пира, когда в  зале  появились  слуги  и  начали
поднимать  тех  из  гостей,  кто  пал  в  неравной  борьбе  с  хмельными
напитками, Владетель обратился к своему первому вассалу:
   - Я доволен, - сказал он, в точности повторив свою утреннюю фразу. Но
в глазах при этом мелькнуло нечто такое, отчего Гисли вздрогнул,  словно
мальчишка, обнаруживший на ноге гадкого и страшного жука. От  улыбки  же
Харальда ощутимо веяло холодом. - Но сегодня же мы должны поговорить и о
делах. В полночь, на том постоялом дворе, где я остановился.
   Гисли осталось только поклониться.
 
*** 
 
   Ночь  висела  над  городом,  подобно  черному   исполинскому   плащу,
испещренному прорехами звезд. Ветер нес с реки сырой воздух, и слышались
вопли какого-то буйного гуляки. Вскоре и они стихли; до крикуна, похоже,
добралась стража.
   Темнота за пределами небольшого круга, очерченного  оранжевым  светом
факелов, отчего-то внушала страх, а ветер  казался  холодным.  Фон  Орни
кутался в плащ, но даже плотная материя не спасала от озноба, пришедшего
изнутри.
   Постоялый двор  "Веселый  бобер",  маленький  и  неказистый,  который
Владетель Харальд по неведомой прихоти выбрал для  резиденции,  оказался
ярко освещен. За окнами мелькали тени, и Гисли ощутил, что  до  колик  в
животе не хочет туда входить.
   Поискал уважительную причину для того,  чтобы  повернуть  назад.  При
этом замедлил  шаг,  едва  не  остановившись,  отчего  заработал  десять
изумленных взглядов от сопровождающих его воинов.
   Причины не нашлось, и с тяжелым сердцем фон Орни, второй  человек  во
Владении, толкнул отчаянно заскрипевшую дверь.
   Внутри пахло дымом, и  запах  этот  вызвал  удушье.  Из-за  стола  на
вошедших спокойно смотрел Харальд, а со всех сторон - стрелы, лежащие на
натянутых и нацеленных луках. Стрелков оказалось очень  много,  и  Гисли
даже удивился, как они все тут поместились?
   Но удивление исчезло, и он выдавил глупый, но необходимый вопрос:
   - Что случилось?
   Воины за спиной шумно дышали. Чувствовалось, что они ошеломлены.
   - Н