Дмитрий КАЗАКОВ 
    ХЕРАЛЬДЫ 1-3
    
    
    Я, МАГ! 
    ИСТРЕБИТЕЛЬ МАГОВ 
    МАГ БЕЗ МАГИИ     
    
    

    Дмитрий КАЗАКОВ 
    ХЕРАЛЬДЫ I 
    Я, МАГ! 
 
    OCR BiblioNet 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
   Нет, в нем сверкал иной, зловещий свет,
   Как факел он горел на мрачном пире:
   Где есть печаль где стон, там правды нет,
   Хотя бы красота дышала в мире.
 
   "Ответа - сердцу, сердцу моему!" -
   Молил он, задыхаясь от страданья,
   И демоны являлися к нему,
   Чтоб говорить о тайнах мирозданья.
 
   Он проклял мир и, вечно одинок,
   Замкнул в душе глубокие печали,
   Но в песнях он их выразить не мог,
   Хоть песни победительно звучали
   К. Бальмонт
 
ЧАСТЬ I 
 
Глава 1 
 
   Магия - наука и искусство вызывать изменения
   В соответствии с волей.
   Алистер Кроули
 
   Ветер, налетевший из-за спины, был холоден. Свистящий вихрь примчался
с севера, неся дыхание осени, запахи холодных  дождей  и  ледяных  скал.
Простирающиеся на юг леса были еще изумрудно-зелеными, а небо над ними -
легкомысленно-голубым,  словно  в  разгар  лета,  но   потоки   воздуха,
спускающиеся с гор, шептали о скором приходе  осени,  хозяйки  в  желтом
плаще. Пройдет дней  десять,  и  она  распишет  леса  алыми  и  золотыми
красками, а когда забава ей надоест, сорвет с деревьев последнюю одежду,
оставив их бесстыдно голыми.
   Харальд вздохнул и повернулся лицом к северу. Тут хмурыми  исполинами
в белоснежных шапках синеют горы. Именно там, на вершинах,  и  рождаются
свирепые ветра, несущие осень. Через эти горы еще предстоит пройти.
   От размышлений отвлек крик, донесшийся  со  стороны  лагеря.  Похоже,
зовут  к  ужину  Харальд  слегка  втянул  воздух;  так  и  есть,  пахнет
подгоревшей кашей.
   У костра собрались все, кого Харальд убедил в свое время  отправиться
в сумасшедший поход на север; кого уговорил, а  некоторых  нанял.  Всего
пятеро. Все опытные воины и  путешественники.  В  светлое  время  охрану
выставлять не стали; те  опасности,  что  водятся  здесь,  незаметно  не
подкрадываются.
   Харальда хлопнули по плечу, молчаливый  Асир  подвинулся,  освобождая
место на бревне. Едва предводитель сел, пять ложек метнулись к котелку.
   Когда  утолили  голод,  начались  разговоры.  Каждому  -   было   что
вспомнить. Один рассказывал о службе у кого-то  из  магов,  другой  -  о
битвах со степняками, Гуннар, как всегда, похвалялся любовными победами.
А Харальд сидел и молчал, глядя в  костер.  Оранжевые  языки  прихотливо
изгибались, запах дыма лез в ноздри, точно так же, как когда-то дома,  в
родном замке...
   Замок весь пропах дымом. И  не  бесконечные  осады  и  пламя  военных
пожаров тому причиной, как хотелось бы  думать,  а  всего  лишь  старые,
плохо чищенные дымоходы. Да и замком кучу развалин, в которой жить можно
только с большим трудом, называют лишь хозяева. Холопы же, равно  как  и
соседи (да отвалятся их  горделивые  носы!),  предпочитают  пользоваться
куда более понятными и простыми, зато менее звучными названиями.
   Харальд тяжко вздохнул. Он, пожалуй, единственный,  кто  в  замке  не
помешан на родовой чести. Называть вещи  своими  именами  в  присутствии
братьев или отца - это кончается плохо. Хорошо, если дело обойдется лишь
криками. Не повезет - схлопочешь затрещину  Тяжко  быть  правдолюбцем  в
шестнадцать лет!
   Юноша еще раз вздохнул  и  выглянул  в  окно.  За  коричневым  шрамом
наполовину заросшего рва тянется зеленая борода леса. Около  замка  надо
бы его вырубить, да некому, давно обеднел  род  Тризов.  Но  чем  меньше
золота в подвалах, тем выше здесь задираются носы - эту  истину  младший
сын нынешнего хозяина замка, Харальд  фон  Триз,  узнал  на  собственном
опыте, и узнал давно. Лес тянется  на  запад,  где  всего  в  пятидесяти
верстах кончаются земли, затронутые цивилизацией. Дальше -  непроходимые
чащобы, где обитают косматые дикари, которые носят одежду из шкур.
   За окном шел дождь.  Капли  роями  летели  из  брюхастых  сизых  туч,
стекали по потрескавшимся серым стенам, проникая  в  расселины,  насыщая
воздух в замке влагой. Дождь мешал любимой забаве - охоте, и из главного
зала до комнаты Харальда доносились пьяные вопли пирующих родичей. И ему
положено быть там, лакать  крепкое  пиво,  поглощать  плохо  прожаренное
мясо, вдыхать смрад факелов и орать воинственные песни. За то,  что  его
нет  сейчас  за  столом,  младший  в  роду  позже  получит   преизрядную
выволочку.
   Он вздохнул в третий раз. Наказания не боялся  -  не  впервой.  Юноша
давно понял, что он не такой, как все, и что именно эта  чужеродность  и
есть истинная причина  враждебности  родичей.  Она,  и  ничто  иное.  Ее
терпели до тех пор, пока младший в  семье  прилежно  овладевал  воинской
наукой. Но для ратных упражнений сегодня слишком сыро.
   Харальд решительно отошел от подоконника, прислушался. В слитном реве
удалось разобрать отдельные слова:
 
   Бряцанье доспехов, страх и кровь врага!
   Воспрянь, Кабан, на бой!
 
   Так и есть, запели родовую. Кабан красуется на  гербе,  и  не  просто
дикая свинья, а свирепый вепрь. Всюду в замке  скалятся  кабаньи  морды,
подслеповато щурятся с облезлых гобеленов, торчат из  стен,  воинственно
выставив клыки. Харальд родовой  символ  терпеть  не  мог.  Тот  отвечал
молодому Тризу полной взаимностью.
   Тихо ступая, Харальд спустился по лестнице, миновал зал, поморщившись
от донесшихся резких запахов, повернул в узкий коридорчик и  оказался  у
двери, что стыдливо спряталась в темном  тупичке.  Ключ  от  замка  есть
только у юноши, да еще - у старого слуги, который вечно  забывает  здесь
прибраться.
   Тихо проскрежетал замок. Дверь тяжелая, словно каменная. Ее массивное
гладкое тело неохотно  поддается  пальцам.  Но  вот  Харальд  переступил
порог. Тишина, только царапается за окном  дождь.  Запах  пыли,  особой,
книжной!
   Полки до потолка, словно огромные зубастые  челюсти.  Библиотека.  Ее
собирали в те времена, когда Тризы были богаты и слава о них гремела  от
Северных гор до Южного моря. Но где те славные времена?
   Теперь о библиотеке не помнит никто. Кроме Харальда.
   Пока удалось развести  огонь  в  жаровне,  юноша  весь  перепачкался.
Конечно, рядом с книгами это опасно, но без  обогрева  слишком  холодно.
Наконец пламя разгорелось, и Харальд присел на корточки, протянув к огню
замерзшие руки.
   Пока лазил  по  полкам,  искал  нужный  том,  изрядно  устал.  Старая
лестница скрипела под ногами, едкая пыль лезла в ноздри. Но  зато  какое
наслаждение испытал, взяв в руки старинную книгу, ощутив  гладкую,  чуть
теплую кожу переплета.
   К огню Харальд вернулся, зажав  под  мышкой  толстенный  черный  том.
Отблески камина играли на обложке, словно на темном камне.  Посреди  нее
сверкала серебром изрядно потускневшая, но различимая надпись "О магии".
Младшего в роду Тризов  давно  тянуло  к  потаенному  знанию,  но  книгу
отважился взять только сегодня.
   С бьющимся сердцем перевернул первую страницу. И  тут  же  забыл  обо
всем на  свете.  Погрузился  в  архаичный,  перегруженный  не  до  конца
понятными словами текст, в рисунки, столь тщательно прорисованные, сколь
и отвратительные, канул в море нового знания, странного  и  терпкого  на
вкус...
   Харальд не услышал, как открылась дверь. Он  читал  описание  ритуала
Обретения Силы, когда боль хищным зверем вцепилась в ухо.
   - Ай! - только и смог сказать, а в ответ услышал гневный рев.
   - Книжки читаешь? - Отец, державший юношу за ухо, хорошенько  дернул,
чтобы молодой Триз как следует осознал  тяжесть  проступка,  и  попросту
потащил того из кресла. - Я тебе покажу - книжки!
   Книга вывалилась из ослабевших пальцев и с  глухим  стуком  упала  на
ковер. Запах пива и чеснока, исходящий от  отца,  оглушал.  Боль  в  ухе
казалась нестерпимой, и пламя в жаровне сделалось багровым...
 
*** 
 
   Пламя в костре сделалось багровым, и Харальда окликнули.
   - Что, старшой, задремал? - ухмыляясь, спросил Хегни, первый  балагур
маленького отряда.
   - Нет, думаю, - ответил Харальд.
   - Да? - блеснули во тьме зубы Хегни. - Не может быть.  Слышь,  парни,
он думает!
   Взрыв хохота заставил костер зашипеть.
   Пока Харальд предавался воспоминаниям, над миром воцарилась ночь.  Ее
черный плащ, расшитый жемчугами звезд, покрыл почти весь небосвод,  лишь
на самом западном горизонте робко мерцала розовая полоса,  напоминая  об
умершем дне.
   Но спать, судя по всему, пока никому не хотелось. Дневной переход был
не столь труден.
   - Слышь, Харальд, а зачем  мы  туда  идем?  -  спросил  Иаред,  самый
старший из путников. -  В  населенных  землях  ты  боялся  говорить,  но
здесь-то нас никто не подслушает?
   - Ты ошибаешься. - Харальд поднял голову, и узкие голубые  глаза  его
блеснули в  свете  костра  багровым  пламенем.  -  Мир  полон  невидимых
существ, и многие из них служат магам, а я не хочу, чтобы маги узнали  о
цели похода.
   -  Разве  могут  нам  помешать  какие-то  маги?  -   пренебрежительно
усмехнулся Хегни. - Видали мы их! В гробу, в белом саване!
   - Я предпочитаю думать,  что  могут,  -  отрезал  Харальд.  -  Хватит
разговаривать, пора спать. Завтра идти. Хегни, если не ошибаюсь, сегодня
твоя очередь сторожить?
   - Моя. - Весельчак сразу увял, словно клен к осени.
   С шутками и прибаутками принялись укладываться. Вскоре у костра стало
пусто. Часовой сидел в стороне, неразличимый среди  теней,  и  бдительно
вглядывался в ночную темень. Людей  в  предгорьях  нет,  это  верно,  но
существа, здесь живущие, ненамного менее опасны.
 
*** 
 
   - Тревога!
   Харальд вскочил, словно подброшенный. Разум еще окутывала пелена сна,
но тело, тренированное и обученное, стремящееся выжить, все делало само.
Меч оказался в руке быстрее, чем Харальд  про  него  вспомнил.  Шершавая
рукоять в ладони придала бодрости, и он смог оглядеться.
   Земля вздрагивала, словно в ужасе. Пока соображал, в круге света, что
бросал непрогоревший еще костер, появилось нечто темное, огромное. Сбоку
от  движущейся  горы  мелькнул  человеческий  силуэт,  сверкнула  сталь.
Ходячий холм дернулся, и над лесом прокатился раздраженный рев.
   Уши заложило, зато Харальд быстро пришел в себя.
   - Исполин! - крикнул он.
   Остальные спутники были уже на ногах. Где-то за телом великана кричал
Хегни, отвлекая чудовище от костра и товарищей.
   - Задержите его! - рявкнул Харальд, отчаянно кусая губы. - Ненадолго!
И я смогу его уничтожить!
   Как и любое стихийное существо, исполина можно заклясть  и  разрушить
заклятием. Но дело в том,  что  любая  магия  требует  времени,  и  пока
Харальд будет готовиться, громадное порождение гор просто убьет всех.
   - Вперед! - по команде Иареда Гуннар и  Асир  бросились  к  исполину,
выставив короткие копья.
   Сам Иаред и Торвальд быстро готовили к стрельбе луки. Гигант ревел  и
бесновался, пытаясь достать верткого Хегни.
   Не  выпуская  из  рук  меч,  Харальд  отыскал  сумку  с   магическими
принадлежностями. Усилием воли успокоил зашедшееся было в страхе сердце.
Некогда бояться,  время  слишком  дорого.  Ну  и  что,  что  никогда  не
доводилось сражаться с детьми стихии Земли. Все когда-нибудь случается в
первый раз. И к тому же от быстроты и  успешности  его  действий  сейчас
зависит жизнь шести человек.
   Рисовать  острием  меча  не  очень  удобно,  но  искать  нечто  более
подходящее не было времени.
   Довольно быстро на  земле  появилась  светящаяся  синим  пятиконечная
звезда, вписанная в круг. Вершина ее смотрела строго на  запад.  Харальд
стиснул зубы, заставляя себя не слышать крики и лязг оружия, не обращать
внимания на дрожащую под ногами землю.
   В центре звезды он начертил букву Уинлеанн, знак Истинного  Алфавита,
символизирующий Землю. По нему, как и положено, пробегали рыжевато-серые
проблески.
   Тяжело дыша, Харальд распрямился. Запах сырой почвы лез в ноздри, пот
стекал по телу, напоминая о том, что даже простейшее магическое  действо
требует немалых сил.
   Под свет звезд явился кинжал. Широкий, тупой, он не годился для того,
чтобы резать: металл в нем некогда  упал  с  неба,  и  стихии  не  могли
устоять перед невзрачным лезвием.
   От места боя раздался хряск, затем по ушам хлестнул крик:
   - Хегни! Не-ет!
   Кричал Торвальд.
   Харальд с большим трудом сдержал желание броситься  на  помощь.  Сжал
голову руками, сосредотачиваясь. При  исполнении  заклинания  дело  чаще
всего не в словах,  которые  выговаривает  маг,  а  в  том,  как  он  их
произносит, с каким настроем.
   Кинжал вонзился в землю напротив вершины звезды. Харальд закрыл глаза
и зашептал, одновременно вспарывая  лезвием,  словно  маленьким  плугом,
темную плоть. Толкать, сидя  на  корточках,  оказалось  неудобно,  и  он
чувствовал, как ноют мускулы спины и ног. Но останавливаться нельзя,  ни
в коем случае...
   В тот миг, когда лезвие коснулось рисунка, Харальд обрел  способность
видеть, не открывая глаз. Чертеж светился перед ним во  тьме  ярче,  чем
наяву, а слева из мрака проступила высокая грузная фигура. Комьями почвы
бугрилось тело, валуны торчали из ног, пучились топазы глаз.  Носа  нет,
вместо рта - узкая щель; исполин, дитя буйства недр  земных.  Сейчас  он
замер, скованный магией.
   Не давая сосредоточенности  уйти,  Харальд  толкал  потяжелевший  нож
вперед, стиснув зубы. Чувствовал себя так, словно к руке привязали  груз
в сотню пудов. Когда лезвие достигло буквы  в  центре  рисунка,  в  ушах
родился тонкий звон, чертеж начал мигать, а фигура исполина задрожала.
   Со стоном он проволок кинжал еще дальше, а когда достиг края рисунка,
тот погас. Потух вместе с ним и мир вокруг. Что-то  холодное  ударило  в
лицо, и Харальд потерял сознание.
 
*** 
 
   Пришел в себя от ударов по  щекам.  Во  рту  оказалось  сухо,  как  в
пустыне, череп раскалывался от боли. Глаза некоторое время  отказывались
воспринимать происходящее вокруг, затем взгляд удалось сфокусировать.
   Он лежал около костра, а вокруг  столпились  товарищи.  Одежда  их  и
оружие были заляпаны грязью.  Судя  по  тому,  что  все  было  спокойно,
колдовство удалось.
   - Все, я в порядке, - прохрипел Харальд.
   Иаред кивнул и протянул руку.
   Подняться удалось с  трудом.  Отгоняя  незваную  гостью  -  слабость,
Харальд осмотрелся. К северу от костра появилась огромная куча земли.  В
звездном свете сверкали на ее вершине два топаза, чуть ниже темнел  рот.
Даже перестав существовать, исполин всматривался в  небо.  Именно  из-за
таких вот чудовищ земли возле гор почти необитаемы.
   Около костра лежал Хегни. Тело его было смято, словно старая  тряпка,
но лицо осталось целым. На нем застыла тоска, которую Хегни, по прозвищу
Весельчак, никогда не допускал при жизни.  Но  смерть  меняет  привычки,
даже самые прочные.
   Харальд сглотнул  и  ощутил,  как  запершило  в  горле.  Голос  вдруг
отказался повиноваться, и осталось лишь молча смотреть в глаза  тому,  с
кем недавно сидел у одного костра...
 
*** 
 
   Утром, когда похоронили Хегни,  пошел  дождь,  а  на  ветвях  Харальд
заметил первые пятна рыжины. Точно такие же,  что  украшали  лес  вокруг
замка Триз четыре года назад...
 
*** 
 
   Прекрасна ранняя осень в лесу. Пока холод и  сырость  еще  не  совсем
овладели   миром,   золото   листьев   прекрасно   смотрится   на   фоне
пронзительно-голубого неба бабьего лета.
   Но Харальд почти не выходил из замка. Красоты не  привлекали  его,  а
приглашения на охоту он просто игнорировал. Иное увлекло его. После пяти
лет бесплодных усилий,  пяти  лет  изучения  книг  и  глотания  пыли  он
оказался близок к тому, чтобы сотворить первое настоящее чародейство. До
прогулок ли в такой момент?
   Он давно выбрал одну из вечно пустующих  комнат  на  вершине  угловой
башни и очистил ее от грязи, с помощью слуг, естественно.  Он  все  лето
собирал необходимые для  заклинания  компоненты  -  ведь  это  только  в
сказках маг творит чудеса, пошевеливая мизинцем,  на  самом  деле  самое
маленькое колдовство требует долгой подготовки.
   И наступило новолуние. Серебряная монета луны висела в черной пустоте
небес, сияя, словно надраенный  таз.  Царила  полная  тишина,  ветер  не
осмеливался дыханием нарушить красоту  ночи,  а  обитатели  замка,  даже
самые буйные, давно уснули.
   В углах комнаты  дымились  две  курильницы  с  Благовонием  Мудрости.
Сильный аромат  заставлял  сердце  учащенно  биться.  В  нем  причудливо
смешивались запахи корицы,  лаванды  и  сандала.  Как  утверждает  Книга
Темной   Луны,   Благовоние   Мудрости   очищает   разум   и   обостряет
восприимчивость.
   В центре начерченного углем на полу круга Харальд встал сам, лицом  к
востоку. Круг заранее разделил на  четыре  части:  северную,  восточную,
южную и западную. В каждой установил и зажег  свечу  особого  цвета:  на
севере - синюю, на востоке - желтую,  на  юге  -  алую  и  на  закате  -
зеленую. Кроме свечей четверти  украсили  буквы  Истинного  Алфавита,  в
каждом отделе - своя. Их значения Харальд постиг с превеликим трудом, из
книги, зашифрованной тайнописью. Немало  повозился,  не  одну  бессонную
ночь провел, но ведь мед познания слаще вина, притягательнее любви...
   Сердце стучало так, что, казалось, выскочит  через  горло.  Сдерживая
волнение, Харальд прокашлялся, поднял руки  и  начал  ритуал.  Оранжевые
языки  свечей  колебались  в  такт  словам,  и  черная   тень   молодого
заклинателя корчилась на фоне стен, будто от страха. Да, Харальд боялся,
но не смерти и боли, а только того, что он  окажется  лишен  магического
дара и ничего не получится.
   Он обращался к силам, которые неизмеримо  древнее  человека.  Слепые,
необоримо могучие, они существуют с начала мира. Харальд  молил  стихии,
заклинал Огонь, Воздух, Воду и  Землю  показать  себя  здесь,  в  пустой
комнате, в нежилой полуразрушенной башне,  в  чистом,  непостижимом  для
обычного человека виде.
   Он говорил страстно и убежденно и не замечал, что  произносит  совсем
не те слова, что старательно  заучивал  в  последние  дни.  Голос  юноши
окреп, и странный ритм проник в его речь.
   Очнулся он лишь оттого, что порыв ветра ударил в  лицо.  В  восточной
четверти, затушив свечу, вращался, вибрируя от собственной  мощи,  столб
смерча.  Крутился  почти  бесшумно  серо-белой  толстой  змеей,  но  пол
вздрагивал, и расходилась от смерча в стороны сила, сухая и холодная.
   Не успел Харальд насладиться зрелищем,  как  столб  исчез,  пропал  с
громким шипением. Вместе с ним с пола исчезла и буква, а огарок  потерял
цвет, став грязно-серым, словно обычная свеча.
   Харальд ошалело сглотнул и повернулся к югу. Ритуал нельзя прерывать,
а то вырвавшиеся из-под контроля силы  уничтожат  малоопытного  мага,  а
заодно и весь замок.
   И вновь он захлебывался словами, не очень понимая, что говорит.  Руки
дрожали от напряжения, аромат лаванды казался горьким, но вторая  стихия
ответила воззвавшему.  Прямо  из  пола,  из  буквы  Феарн  ударил  столб
изжелта-рыжего пламени. Жар заставил Харальда зажмуриться,  но  лишь  на
миг. Затем в сердце родилось восхищение, и юноша замер, любуясь.
   Но ничто не вечно, и погасло пламя,  слизнув  последним  алым  языком
символ с пола. Превозмогая слабость, Харальд повернулся лицом к  закату,
в сторону смерти и забвения. Отер залитую потом щеку о плечо и заговорил
вновь.
   Печально падали слова, словно черные рыхлые комья в пасть могилы,  и,
повинуясь им, рос прямо из пола серый каменный прыщ, холм, сложенный  из
плоских и гладких, словно шляпки грибов, камней.
   Вырос, достал до потолка и застыл, грозя рухнуть, погрести под  собой
жалкого смертного, осмелившегося  вызвать  такую  мощь!  Камни  глухо  и
грозно рокотали, почти рычали. Харальд не смолкал, и только  слова,  что
держали в повиновении стихию, помогали справиться со страхом.
   С глухим гулом накренился каменный столб и исчез, рухнул сам в  себя