ткрытом бою, и  они
это знают, поэтому у меня со всеми  мир.  А  от  любых  разбойников  или
солдат невесть чего возомнившего о себе родовитого я отобьюсь запросто.
   - Это с десятком воинов? - Харальд скептически хмыкнул.
   - Видишь вот эту бутылочку? - Владетельница извлекла  из-под  накидки
небольшой сосуд темного стекла, заткнутый металлической пробкой. - Здесь
заключен покорный мне огневик. Его  мощи  хватит,  чтобы  спалить  сотню
солдат и устрашить еще тысячу.
   - Да, хорошая вещь, - с уважением сказал Харальд Смирить столь буйное
создание, как огневик, и спрятать его подобным образом -  задача  только
для сильного колдуна. - Но есть ведь и маги, не являющиеся  Владетелями,
которые наверняка способны отбиться от огневика?
   - Какие маги? - быстро спросила Хельга, пряча бутылочку.
   - Ну, прочие, - невинно ответил Харальд. - Вроде того, с которым  мне
пришлось столкнуться на юге. Ведь откуда-то берутся новые Владетели?
   По чертам женщины пробежала болезненная судорога,  на  миг  превратив
красивое лицо в ужасную гримасу. Глаза Владетельницы вспыхнули, а  голос
зазвучал глухо.
   - Новые Владетели... - Хельга помолчала, и Харальд  едва  не  упал  с
седла,  заметив  боль,  затопившую  ее  глаза  -  Любой   маг,   ставший
Владетелем, лишается  способности  иметь  детей.  Нет,  не  исчезают  ни
желание, ни возможности для  общения  с  противоположным  полом.  Просто
детей не бывает, и все. Поэтому Владетель не может передать власть  так,
как это делают тысячи родовитых - сыну или дочери.
   - Вот как, - Харальду вдруг стало грустно. -  Владетелем  быть  -  не
только пироги да пряники.
   - Да, - согласилась женщина. - Поэтому наследственных  Владетелей  не
бывает. Владетель умирает, и на смену ему  приходит  другой,  который  с
предыдущим может быть никак не связан.
   - Так вот откуда  они  берутся?  -  напомнил  Харальд  первоначальный
вопрос.
   - Люди, наделенные магическим даром, рождаются  всегда,  -  вздохнула
Хельга. - Хоть их  и  немного.  Часть  так  и  живет,  не  подозревая  о
способностях  к  колдовству,  другие  реализуют  их,  несмотря  на   все
трудности, на все препятствия со стороны Владетелей,  которым  не  нужны
соперники. Находят себе учителей  или  учатся  сами  по  книгам.  Многие
достигают немалой силы, но почти  все  вынуждены  скрываться.  Некоторые
нанимаются  на  службу,  тайно  конечно,  к  достаточно   могущественным
родовитым, другие живут  в  труднодоступных  местах.  А  когда  один  из
Владетелей умирает, то сразу начинается  склока.  Маги,  кто  посильнее,
стремятся занять его место, вассалы - получить  побольше  независимости,
соседние Владетели - прибрать земли себе, и так далее.
   - Но можно же этого избежать! - Харальд невольно  повысил  голос,  но
под суровым взглядом собеседницы смешался и договорил фразу чуть  ли  не
шепотом. - Подготовить ученика - наследника и отдать власть ему.
   - В принципе можно, - Хельга кивнула в сторону Лии. - Вот она  -  моя
потенциальная  наследница.  Но,  во-первых,  Владетели  -  на   редкость
подозрительные и недоверчивые люди и  попросту  боятся  брать  учеников.
Опасаются, что один из них, возмужав и приобретя навыки  и  опыт,  убьет
наставника. Но я, например, не боюсь. Главная причина - другая.
   Некоторое время ехали молча. Владетельница смотрела куда-то  вниз,  в
липкую черную грязь, а  Харальд  не  решался  нарушить  тишину.  Наконец
женщина заговорила:
   - Чтобы стать Владетелем, недостаточно  просто  подчинить  себе  пару
замков, завести вассалов и тысячу воинов охраны. Владетель  -  это  маг,
которого как бы признала сама земля, которой он  правит.  Точно  описать
это словами невозможно. Силы такого мага удесятеряются. И  дело  в  том,
что ученик Владетеля, как бы он ни был хорош,  может  быть  запросто  не
принят землей, и все усилия по его обучению пойдут насмарку.
   - Очень странно, -  Харальд  почесал  ухо.  -  И  что,  после  смерти
Владетеля земля может признать сразу нескольких претендентов?
   - Бывает по-разному, - задумчиво произнесла Хе-льга. - Случается, что
никого не признает, земли умершего делят меж собой соседи  и  образуется
некоторое количество небольших Владений. Но обычно - одного претендента,
который и истребляет соперников.
   - Да, - Харальд вскинулся, озаренный внезапно возникшей мыслью.  -  А
почему тогда ни Свенельд, ни Иссахар не убили меня? Ведь у них были  все
возможности!
   - Прости, капитан, -  в  голос  Владетельницы  гадюкой  проскользнула
насмешка, - но твои способности мага довольно посредственны и,  судя  по
всему,  стать  Владетелем  у  тебя  шансов  не  более,  чем   у   зайца,
возмечтавшего достигнуть статуса кабана.
   Слышать такое было  обидно,  Харальд  нахмурился,  но,  заметив,  что
Хельга теряет интерес к разговору, поспешил с новым вопросом:
   - Да, давно хотел спросить: почему никто  из  Владетелей  никогда  не
захватывал Бабиль?
   - Это старая история. - Зеленоглазая колдунья поморщилась, словно  ей
в рот попало что-то кислое. - В городе и вокруг него, верст  на  десять,
невозможно причинить кому-либо вред магией. То  есть  вызвать  демона  -
пожалуйста, ты сам  видел,  а  вот  натравить  его  на  недруга  уже  не
получится.
   - Отчего так?
   - Есть легенда, -  начала  говорить  Хельга,  но  оглянулась,  словно
получив неслышный сигнал, кому-то успокаивающе махнула рукой и вернулась
к разговору:
   - что в давние времена, когда темные и светлые боги  сражались  между
собой, земли вокруг нынешнего Бабиля были для них местом переговоров.  И
чтобы мир там соблюдался всегда, они и придали местности такое свойство.
Но это только легенда.
   - А... -  Харальд  хотел  еще  что-то  спросить,  но  был  остановлен
повелительным жестом.
   - Хватит, - сказала Хельга мягко. - И так заболталась с тобой.
   Она придержала лошадь, и Харальд, независимо от своего желания, вновь
оказался один во главе отряда. Дождь усиливался, и северный ветер швырял
в лицо капли размером с горошину, заставляя ниже надвигать капюшон. Лужи
слегка шипели под напором ливня, и равномерный звук этот навевал сон.
 
*** 
 
   Еще через два дня дорога закончилась. Уперлась в  серо-зеленую  шкуру
болота и пропала. От трясины сильно разило ряской  и  чем-то  тухлым,  и
Харальду очень не хотелось туда  ехать.  Но  словоохотливые  подчиненные
объяснили капитану, что все сухопутные подъезды к  замку  Халл,  проходы
через которые знает только хозяйка, перекрыты болотом. С севера к  замку
подступает Пьяная река, но добираться по ней получится почти в два  раза
дольше.
   И точно, Владетельница выехала вперед и сказала, чеканя слова:
   - Ехать за мной - след в след, шаг в сторону гибель. Все поняли?
   Тупых в отряде не оказалось, и все дружно закивали. Вступили на  топь
и двинулись в путь. Конь пугливо хлопал ушами, а под копытами его что-то
противно чавкало.
 
*** 
 
   Снег под ногами противно чавкал. Оттепель обрушилась на становише нуд
совершенно неожиданно, подкравшись ночью, как  вор.  Небо,  еще  вечером
сиявшее тысячами острых холодных глаз, теперь затянули плотные тучи,  из
которых   время   от   времени   начинало   сыпаться   какое-то   мокрое
недоразумение, не снег и не дождь, нечто среднее.
   Харальду такая погода сильно не  понравилась.  На  сегодня  назначили
поход к древнему храму, а ведь идти придется по льду озера. Но  успокоил
Завулон, сказавший уверенно:
   - Не беспокойся, последние два десятка  дней  стояли  морозы,  и  лед
выдержит даже лося.
   Сборы были недолгими. С Харальдом собрался идти Завулон - в  качестве
проводника, увязались следом и Гуннар с Торвальдом. Каждый получил мешок
с припасами и  странные  доски,  обшитые  мехом  и  предназначенные  для
хождения по снегу, под названием "лыжи".
   Провожать путников приковылял  старый  колдун  Фарра.  Неодобрительно
посмотрел на меч Харальда, пробурчал назидательно:
   - В храме меч тебе не поможет! Помни об этом!
   - Но и не помешает, - ответил Харальд. - А с ним мне спокойнее.
   Покачав головой, Фарра отошел.
   Примчалась Асенефа, испуганная, дрожащая.  Увидев  отца,  постаралась
взять себя в руки, ибо негоже дочери вождя быть несдержанной,  но  шепот
ее все равно был горяч и полон беспокойства:
   - Ты все же пойдешь, да? -  спросила  она,  моргая  часто-часто,  как
обиженный ребенок.
   - Надо. - ответил Харальд,  стараясь  не  смотреть  на  девушку,  что
удавалось с большим трудом. - Я за этим сюда и пришел.
   - Иди. - Она на миг прижалась. Прикосновение обожгло жарче пламени, и
тело Харальда напряглось, вспоминая ночную страсть. - Но я буду ждать.
   - Не беспокойся, -  Харалъд  нашел  силы  отстраниться.  Внутри  было
почему-то гадко. На миг появилась странная мысль: "А  зачем  мне  вообще
эта книга?" Озлившись на себя, отогнал ее,  вспомнив  о  мести,  которую
надлежит свершить.
   - Нам пора, - мягко сказал за спиной Завулон.
   Харальд махнул Асенефе и зашагал за вождем, стараясь попадать в следы
от его лыж. Но перед глазами так  и  продолжала  стоять  тонкая  девичья
фигурка, сбивая дыхание, смущая дух...
 
*** 
 
   В пути вымотался ужасно. Идти на лыжах оказалось с  непривычки  очень
тяжело.  Ноги  болели,  отказываясь  поднимать  дополнительную  тяжесть,
равновесие сохранять удавалось не всегда.  Особенно  неприятно  все  эго
виделось на фоне Завулона, легко скользящего по снегу, как водомерка  по
поверхности пруда.
   Но  все,  даже  самое  неприятное,  рано  или  поздно  заканчивается.
Осталась позади и дорога через зимний  лес,  спящий  под  толстым  белым
одеялом, и замерзшее Бурливое озеро.
   Остров оказался невелик, всего сотня саженей в ширину. Густой  еловый
лес покрывал его  середину,  словно  причудливая  прическа  из  десятков
торчащих дыбом косичек - макушку великана.
   У самых деревьев Завулон остановился. Обернулся к спутникам,  показав
прямо-таки сочащееся серьезностью лицо. Где-то  в  глубине  темных  глаз
пряталась тревога.
   - Дальше пойдешь один, - произнесен, обращаясь к Харальду.
   -  Хорошо,   -   бестрепетно   согласился   тот,   улыбаясь   немного
неестественно. Голубые глаза его  блестели,  в  движениях  чувствовалась
нервозность.
   Торвальд хлопнул друга по плечу, сказал наставительно:
   - Ну, если помрешь, не вздумай возвращаться!
   А Гуннар добавил:
   - Не опозорь дружину! Покажи этим древним богам,  чего  стоит  меч  в
хороших руках!
   - Не опозорю,  -  ответил  Харальд  слегка  ворчливо.  -  И  вернусь,
обязательно!
   Завулон с легкой усмешкой наблюдал  за  происходящим,  затем  прервал
затянувшееся прощание:
   - Иди же, а то скоро полдень. Кто знает, сколько ты там пробудешь?  А
до заката мы должны уйти с острова.
   Харальд успокаивающе улыбнулся  товарищам  и  двинулся  к  молчаливой
зеленой стене леса.
   Тропок здесь быть по определению не должно, но  едва  миновал  первый
ряд деревьев, как обнаружился проход меж стволов,  довольно  извилистый,
но заметный и ведущий в нужном направлении.
   Тишина царила полная. Не свистнет птица, не цокнет белка,  даже  шума
ветра не слышно. Лишь зеленый полумрак, серые  прямые  стволы  да  запах
хвои, сильный и бодрящий.
   Храм появился внезапно. Словно отдернули в сто рону занавес из елей и
впереди, где миг назад ничего не было, вознеслись из снега на  высоту  в
десяток сажен ослепительно белые стены.
   Стены замка Халл возносились серой неприветливой скалой над  плоской,
как стол, топью. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стоит укрепление
все же на твердой земле, на немного поднимающемся над  болотом  островке
настоящей скалы. За замком блеснула серая лента реки.
   Когда всадники оказались в пределах видимости, со стен грянули трубы,
над  донжоном  взвилось  знамя,  синее-синее,  словно   вечернее   небо.
Загрохотал опускаемый подъемный мост.
   Харальд старался особенно не вертеть головой. Он повидал не так  мало
замков, и все же мощь  твердыни  потрясала.  От  толстенных  стен  веяло
несокрушимой   мощью,   ров,   заполненный   болотной   жижей,   казался
непреодолимым. Второй ряд стен возвышался над первым, и  Халл  смотрелся
как корона с двумя рядами зубцов.
   Чавканье под копытами сменилось цоканьем, и  надоевший  запах  болота
остался позади.
   Хельга ловко соскочила с лошади, поводья подхватил подбежавший слуга,
и перед Владетельницей появился, словно из-под  земли,  грузный  пожилой
воин в сверкающем панцире. Выглядел он свирепым и беспощадным,  а  седые
усы, длинные и вислые, смотрелись совсем не смешно.
   - Докладываю, - выдохнул он, поедая женщину серыми глазами. - В замке
все в порядке. Гарнизон в строю, никаких происшествий!
   - Спасибо, Эйвинд, - тепло улыбнулась Хельга.  -  Пока  мой  замок  в
твоих руках, я знаю - никаких происшествий быть не может.
   Тут взгляд пожилого остановился на Харальде, и седые усы  воинственно
встопорщились.
   - Хм... гхм, - сказал он, нахмурив брови.
   - Это новый капитан, - мягко сказала Хельга  Эйвинду,  лицо  которого
при этих словах налилось дурной кровью. Старый  вояка  явно  намеревался
получить выгодный пост сам, - Я уверена, вы сработаетесь.
   Не ощущая подобной  уверенности,  Харальд  тем  не  менее  подошел  и
протянул руку:
   - Меня зовут Харальд.
   Ладонь утонула в огромной лапище усатого:
   - Эйвинд, - хмуро бросил он.
   - О делах, я думаю, поговорим ближе к вечеру, - вмешалась Хельга, и в
ее голосе звучала  сталь.  -  А  сейчас,  Эйвинд,  покажи  капитану  его
комнаты.
   Коня  у  Харальда   забрали,   немногочисленные   пожитки   прихватил
расторопный служитель. Новый капитан шел  налегке,  созерцая  излучающую
недовольство спину Эйвинда.
   Замок подавлял мощью даже изнутри. Стены имели  просто  циклопическую
толщину, и рядом с ними возникало ощущение собственной ничтожности...
 
*** 
 
   Рядом с храмом, огромным и  белым,  как  облако,  возникало  ощущение
собственной ничтожности. На  миг  Харальд  почувствовал  себя  букашкой,
крошечным насекомым под взглядом исполина, которого ему  не  то  что  не
понять, даже не охватить взглядом...
   Вход оказался на удивление маленьким. Простая  дощатая  дверь,  какую
встретишь и в корчме, и в жилище крестьянина. Правда, доски тоже  белые,
белее снега.
   Меч  оттягивал   бок,   придавая   уверенности.   Преодолев   приступ
нерешительности,  Харальд  снял  лыжи  и  толкнул  дверь.  На  ощупь  та
показалась холодной и гладкой, будто металлической. Но открылась  легко,
обнажив темный узкий коридор с низким потолком
   Из него тянуло теплом, и шел какой-то странный за пах. Когда  Харальд
осознал, что чувствует вонь горелого мяса, то вздрогнул.
   На шаги пол откликался глухим звоном, как  будто  был  металлическим.
Идти во тьме было  не  очень  приятно,  но  коридор  не  петлял,  а  пол
оставался ровным. Запах  то  усиливался,  то  пропадал.  Впереди  слабым
оранжевым отблеском на полу  и  стенах  обозначился  свет.  Ток  теплого
воздуха становился больше.
   Еше десяток шагов, и Харальд оказался на открытом пространстве.  Ход,
по которому он шел, вышел из  пола,  словно  дождевой  червяк,  и  вывел
человека в огромный, просто исполинский зал.
   Круглый зал покрывал купол, хорошо различимый в свете языков пламени,
ползущих по багрово-коричневым стенам сверху вниз,  пропадая  где-то  на
середине высоты. Нижнюю часть зала окутывал полумрак. Стояла  тишина,  и
только невыносимо пахло горящей плотью.
   На фоне дальней  стены  вырисовывались  исполинские  черные  контуры,
слишком сложные, чтобы быть творением природы.
   Заинтересованный, Харальд двинулся туда.  Когда  от  него  до  темных
силуэтов осталось не более десятка саженей, на зал обрушился вибрирующий
рев. Пол запрыгал резвым козленком, уши мгновенно наполнила боль.
   Рухнув на колени, Харальд закрыл уши руками, но рев звучал в  голове,
от него шатались зубы,  а  глаза  вылезали  из  орбит.  Сквозь  льющиеся
потоком слезы удалось все же увидеть, как вспыхнули, выметнулись  из-под
земли гигантскими красными  бутонами  два  столба  пламени.  Запылали  и
осветили две черные уродливые статуи, сажен в пять каждая.
   Не сразу осознал Харальд, что воцарилась тишина и что он сам  во  все
глаза смотрит на изваяния неведомых существ, скорее всего - богов. Левая
фигура имела различимые женские атрибуты.  Уродливые  сосцы  в  изобилии
украшали стройное, почти человеческое тело. Восемь рук с самыми  разными
орудиями убийства - мечом, топором, копьем - были угрожающе подняты.  На
скорбном и  одновременно  свирепом  лице  застыла  усмешка,  глаза  были
закрыты. Статуя матово блестела  зеленоватой  кожей  в  ответ  на  ласку
гигантских светочей.
   Справа стоял мужчина. Огромный, почти до земли, фаллос не оставлял  в
этом сомнений. Ноги  его  были  коротки,  а  тело  перевито  чудовищными
мускулами. Голова была кабанья, зато рук имелось всего две. В них вместо
ожидаемой палицы или иного оружия лежала  книга.  Отливающие  фиолетовым
пальцы сжимали огромный том бережно, даже нежно...
   Раздался  громовой  скрежет,  и  Харальд  вскочил  на  ноги:  на  миг
показалось, что женская скульптура шевельнулась. Скрежет не  умолкал,  и
вскоре не осталось сомнений:  веки  на  глазах  многорукой  поднимаются!
Медленно и неотвратимо.
   Страх сковал члены так, что Харальд не мог пошевельнуться. Он  только
смотрел,  как  открываются  полные  голубого  пламени  глаза,  и  вдыхал
зловоние горелого мяса, что шло, как он понял, от статуй.
   Глаза богини открылись,  и  только  тогда  обозначилось  движение  на
кабаньей морде. Вскоре  на  дерзкого  пришельца  глядели  уже  две  пары
подобных огромным сапфирам глаз. Тела исполинов оставались неподвижны.
   А затем зал наполнили два голоса.  Они  звучали  одновременно  вне  и
внутри головы Харальда, причудливо переплетаясь. От их  звуков  хотелось
одновременно плакать и смеяться, сердце сжимали тоска и  восторг,  горло
душили слезы отчаяния и спазмы радости.
   Первый голос  был  подобен  крику  роженицы  и  стенанию  умирающего,
женскому плачу и стонам любовников. Бушевало пламя, и смеялись  дети.  В
нем звучала сила, жестокая и одновременно щедрая,  дающая  жизнь,  но  и
отнимающая ее.
   Во втором голосе слышался шорох книжных  страниц,  перевитый  свистом
ветра. В  нем  пересыпались  песчинки  и  капала  вода,  отмеряя  время.
Равнодушие причудливо смешалось  в  нем  со  всепоглощающим  Знанием,  и
холодом веяло от этого голоса, стужей горных ледников.
   - Нас разбудили, Знающий, - произнес первый голос. По  крайней  мере,
такие слова выделил  разум  Харальда  из  обрушившейся  на  него  лавины
смыслов. - Один из Младших пришел за.... (неразборчиво) снова...
   -  Да,  Смертоносная,  -  отозвался  второй  голос.  -  Мы  должны...
(неразборчиво) его...
   - Он кажется  крепким,  Равнодушный,  -  женское  изваяние  плотоядно
облизнулось алым огненным языком, и Харальд облился  холодным  потом.  -
Славно будет его... (неразборчиво)...
   - Хилые сюда не доходят, Мать, - тоска сочится из слов кабаноголового
изваяния,  -  А  настолько  сильных,  чтобы...  (неразборчиво)  нас,  не
находится...
   - И славно, Зверь. - Тяжело, словно гора, женская статуя качнулась  и
шагнула вперед. С сосцов ее капала желтовато-белесая  жидкость,  похожая
на гной. - Начнем... (неразборчиво)?
   - Начнем, Многогрудая, - равнодушно ответил исполин.
   Книга спорхнула с его рук, огромной бабочкой метнулась к  Харальду  и
мгновенно закрыла все поле зрения.
   Харальд на миг ощутил запах пергамента, перед глазами мелькнуло белое
с черным, и мир перестал  существовать.  Последнее,  что  он  ощутил,  -
липкое прикосновение на лице.
   Его тело было аморфным и текучим,  словно  вода.  Лишенный  зрения  и
слуха,  он  неведомым  способом  воспринимал  окружающий  мир   и   всей
поверхностью   жадно   впитывал   необходимое.   Тело   его   разбухало,
периодически  его  сотрясали  спазмы  распада,  и  после  мига  странной
раздвоенности он вновь уменьшался