дного меня не пропустят. Позвольте присоединиться
к вам.
   Гибкая  девушка,  склонившись  к  плечу   русоволосого   Лодина,   что-то
зашептала. На лице ее был откровенный страх.
   - Я знаю, кто ты, - проговорил он, когда  девушка  замолчала.  -  Ты  тот
самый убийца, которого ищут воины местного Владетеля.
   - Да.
   - Не думай, что мы беззащитны! - заявил Лодин не очень уверенно и вытащил
откуда-то из-за спины арбалет. Появившийся сбоку  от  воза  угрюмый  толстяк
сжимал в руках такой же.
   Харальд рассмеялся.
   - Если ты слышал о том, кто я  такой,  то  ты  должен  знать,  на  что  я
способен. Если бы я хотел вас убить, я бы давно это сделал. И  арбалеты  мне
не помешают. Мне просто нужно в город, и я прошу вас мне помочь.
   - Нет! - рявкнул толстяк, поднимая арбалет.  -  Уходи.  Если  мы  поможем
тебе, то нас казнят вместе с тобой!
   - Никто не узнает, - продолжал Харальд уговоры. - А если вы мне поможете,
то я отдам вам своего коня. Он стоит больше, чем все ваше имущество.
   - Нет! - вновь взвизгнул толстяк, руки его дернулись, и стрела  сорвалась
со старого, разболтанного арбалета.
   Харальд отпрянул в сторону, что-то рвануло  край  его  плаща.  Послышался
свист и глухой удар.
   - Ой, - испуганно  проговорил  толстяк.  На  его  лицо  болотным  туманом
наползал страх.
   - Мое предложение остается в силе,  -  сказал  Харальд,  не  пошевелив  и
бровью.
   - Мы... - Сглотнув, Лодин опустил арбалет. - Мы должны  посоветоваться...
У нашего театра нет хозяина, мы сами все решаем.
   - Советуйтесь, - пожал плечами Харальд и спрыгнул с лошади.
   Под ногами хрустнула смерзшаяся земля.
   - Ладно, - сказал Лодин, когда актеры пошептались, собравшись в кружок. -
Коня давай сейчас.
   - Хорошо, - легко согласился Харальд. - Когда мы будем проезжать  стражу,
не вздумайте чудить. Ясно?
   Актеры поспешно закивали,  а  в  глазах  у  них  был  страх  (вдруг  этот
сумасшедший начнет убивать или стража раскроет его?) вперемешку с  жадностью
(такого коня продать - вся труппа месяц будет сыта!).
   Испытывая какую-то странную брезгливость, Харальд отдал поводья Лодину.
 
*** 
 
   Лавка цирюльника и по  совместительству  аптекаря  нашлась  на  одной  из
улочек, ведущих от главной  площади.  В  узком  пространстве  между  домами,
казалось, навеки повис запах помоев, а нагло шныряющие крысы не обращали  на
людей никакого внимания.
   Вывеска с изображением громадных ножниц висела  над  обшарпанной  дощатой
дверью Постучавшись, Харальд вошел и, словно в воду, окунулся  и  терпкий  и
сильный аромат, в котором смешались запахи многих десятков трав.
   В первое мгновение он даже замер, принюхиваясь.
   - Иду, иду, - проскрипел  откуда-то  старческий  голос,  и  только  тогда
Харальд огляделся.
   Помещение было перегорожено  пополам  стойкой,  за  которой  громоздились
полки, уставленные сосудами разных форм и размеров. На стенах сушились пучки
трав, среди них Харальд,  к  собственному  удивлению,  обнаружил  сморщенный
корень, похожий на маленького человечка.
   Но не успел он его разглядеть, как стукнула дверь, за  стойкой  объявился
хозяин - высокий сутулый старик с блестящей лысиной. Волосы по краям  лысины
когда-то были рыжими, а теперь побелели,  и  лишь  отдельные  нити  блестели
медью.
   - Что угодно? - поинтересовался цирюльник.
   - Постригите меня наголо, - попросил Харальд.
   - Вы хотите лишиться таких роскошных волос? - Откинув доску, старик вышел
к клиенту. От цирюльника пахло чем-то похожим на муравьиную кислоту.
   - Да, - ответил Харальд, невольно разглядывая клинок  на  поясе  хозяина.
Средней длины кинжал в дорогих ножнах, с клеймом в  виде  лисы  на  рукояти.
Лавка аптекаря мало подходила для такого оружия.
   - Садитесь на табурет. - Старик показал в угол комнаты.  Харальд  обратил
внимание на руки хозяина. Тяжелые и мозолистые - руки воина.
   Здесь явно  крылась  какая-то  история,  мало  кто  из  тех,  кто  привык
обращаться с мечом, берет в руки ножницы. Но пока проявлять любопытство было
не время, и Харальд послушно уселся на табурет.
   Цирюльник ловко обернул вокруг его  шеи  кусок  белой  ткани  и  защелкал
ножницами. Под успокаивающее лязганье ножниц Харальд вспомнил, как пробрался
в город.
   Актеры не обманули. Они тряслись от страха и  вели  себя  так,  что  будь
стражники потрезвее - точно заподозрили бы неладное.  Но  обошлось.  Харальд
пересидел  въезд  в  город  на  переднем  возу,  между  двумя  сундуками   с
реквизитом.
   Под полог стражники даже не заглянули.
   Чиканье стихло, и Харальд ощутил кожей головы непривычный холодок.
   - Что, все? - спросил он.
   - Ишь разбежался, - сварливо ответил старик. - Еще бритвой пройдусь!
   И прошелся, да так ловко и умело, что Харальд почувствовал только  легкое
прикосновение.
   Через десять минут, расплатившись, он выходил от  цирюльника.  Без  волос
было неловко, но Харальд знал - это пройдет, и очень быстро.
 
*** 
 
   - Куда прешь, оборванец? - Стражник поднял  факел,  и  Харальд  внутренне
подобрался. Наступил момент решающего испытания его маскировки.
   - Вот иду, - сказал он, смачно рыгнув (специально выпил кружку  пива).  -
Туда...
   Поднятая рука указала в темень за городскими воротами. Там тускло  горели
желтые факелы, а дальше у караулки лежала холодная ночь.
   - Замерзнешь ты там, - усмехнулся стражник, с брезгливостью  рассматривая
собеседника.
   Харальд знал, как выглядит.
   Кривоногий тщедушный человечек, одет в лохмотья,  за  спиной  здоровенный
короб с каким-то барахлом. Разит от него, как от пивной  бочки,  на  голове,
покрытой какой-то коростой (всего лишь грязь), ни единого волоска, а одну из
глазниц скрывает повязка.
   Нищеброд,  каких  десять  на  дюжину.  Харальд  обошел  несколько   лавок
старьевщиков, прежде чем снарядился  соответствующим  образом.  В  лохмотьях
спрятаны ножи, к негнущейся ноге примотаны  ножны  с  мечом,  к  сучковатому
посоху привязано древко лука. Тетива свернулась клубочком  в  коробе,  среди
тряпья и запасов провизии.
   - Замерзнешь, - повторил стражник, приглядываясь к  бродяге.  Что-то  ему
явно в нем не нравилось, то  ли  молодость  нищего,  то  ли  тяжелый  посох,
который немощной рукой не удержать, то ли еще чего...
   - Пускай подыхает. - Из полутьмы, зевая, появился второй стражник. -  Чем
меньше бродяг, тем лучше! Иди-иди...
   Харальд подобострастно кивнул и поспешно заковылял в ворота, стараясь при
этом  покачиваться,  словно  пьяный.  Спину  жгли   подозрительные   взгляды
стражников, но затем заскрежетали закрываемые  на  ночь  ворота,  и  Харальд
понял, что хитрость удалась.
   Отойдя шагов на двадцать, Харальд обернулся. Городская стена  возвышалась
темным утесом, в окошке одной из башен горел огонек.
   Нога, к которой был привязан меч, занемела, и, когда он развязал веревки,
в бедро словно впились голодные хорьки.  Некоторое  время  Харальд  постоял,
разминая затекшую ногу, а затем быстрой упругой походкой зашагал на восток.
   Холод и мрак его не пугали.
 
*** 
 
   - Пустите переночевать, люди добрые! - пропел  он  гнусавым  тенорком  от
самых дверей постоялого двора.
   - Пошел прочь, попрошайка! - рявкнул в ответ хозяин - высоченный мужик  с
проплешинами в черных волос.
   По его знаку к Харальду поспешил вышибала, похожий на боевого пса.  Литые
плечи, низкий лоб, мощные челюсти,  а  в  глазах  -  готовность  умереть  по
приказу.
   Общаться с ним совсем не хотелось.
   - Погоди. - Рядом с хозяином появилась женщина, по всей видимости жена. В
голосе ее слышалась властность, и Харальд, который  на  самом  деле  замерз,
невольно приободрился.
   Вышибала, занесший громадный кулак, замер.
   - На улице холодно, куда он пойдет? - сказала женщина, положив руку  мужу
на предплечье. - И раз уж мы пустили одного, почему бы не пустить другого?
   - Много развелось всяких на  нашу  шею,  -  проворчал  хозяин  постоялого
двора. - Тот, который пришел раньше,  хоть  умеет  лечить.  А  этот  на  что
годен?
   Последовал взмах рукой в сторону Харальда.
   - Ладно, оставайся, - сказал хозяин.
   Пришлось кланяться и усиленно благодарить.
   Для ночевки отвели лавку в самом темном и грязном углу. Проследовав туда,
Харальд обнаружил, что половина ее уже занята. Там, завернувшись  в  плотный
плащ, лежал средних лет мужчина. К стене был прислонен посох  с  раздвоенным
навершием.
   "Что-то с этим посохом  не  так",  -  подумал  Харальд,  пытаясь  улечься
поудобнее на лавке. Устало гудели мышцы, свистел за стеной  холодный  ветер,
навевая сон...
 
*** 
 
   От постоялого двора, где он переночевал, до  замка  Владетеля  оставалось
всего полтора десятка верст. Харальд,  благодаря  тому,  что  его  разбудили
пинком на рассвете, преодолел это расстояние до полудня.
   Передвигался скрытно, в стороне от пустынной  дороги.  Пару  раз  по  ней
проносились небольшие отряды всадников, и тогда он  замирал  и  ждал,  когда
воины  проедут.  Ветер  игриво  шелестел  ветвями  кустарника,   старательно
проникал в одежду.
   Тепло стало, когда Харальд выбрался на вершину невысокого холма и  увидел
замок. Увидел и замер,  едва  удержавшись  от  того,  чтобы  выругаться.  Не
особенно большое укрепление с едва различимым на фоне серого неба фиолетовым
стягом находилось на острове посреди большого озера.
   При сооружении замка всерьез побеспокоились о безопасности.
   Укрывшись в орешнике, где пахло перегнившими орехами и  опавшей  листвой,
Харальд принялся думать, одновременно наблюдая за дорогой. Каким-то  образом
в замок должны возить продукты, а значит, случай попасть на остров найдется.
Осталось только его дождаться.
   В подтверждение догадки на дороге появилось несколько нагруженных  телег.
На  них  гордо  красовались  бочки  (скорее  всего,  с  пивом   и   маслом),
раздувшимися от еды обжорами лежали мешки (с мукой  и  крупами),  и  скромно
притулились меж ними разнообразные свертки (со всяким прочим припасом).
   Охраняли обоз десятка полтора всадников.
   Подъехав к берегу, их предводитель поднес ко рту нечто изогнутое,  и  над
серой, как облачное небо, озерной гладью поплыло гудение боевого рога.
   Из  замка  ответили,  тотчас  из-за  острова  показалась  большая  барка.
Неторопливо, словно  приземистая  птица  с  крыльями  -  рядами  весел,  она
преодолела расстояние до берега и навалилась на него широкой грудью.
   Началась погрузка.
   Осторожно, словно подкрадываясь к чуткому зверю, Харальд подполз как  мог
близко и замер, вслушиваясь в разговоры. Воины, судя по высказываниям,  были
недовольны, что им наряду с возчиками приходится таскать тяжести.
   - Ох, мать демонов и все ее родичи! - проревел один,  принимая  на  плечо
смачно булькнувший бочонок.
   - Чтоб их вспучило, эти мешки! - пыхтел второй, взваливая груз на спину.
   Возы вскоре опустели, а барка заполнилась. Прозвучала команда, и те,  кто
приплыл на судне, уперлись шестами в дно, и кораблик отчалил.
   Все, кто приехал с обозом, остались на берегу.
   Возчики принялись  забираться  на  козлы,  а  воины  -  на  коней.  Берег
наполнился лошадиным ржанием и скрипом разворачивающихся телег.
   Харальд, прижавшись к земле, ждал, пока берег  опустеет.  Все,  что  надо
было, он уже узнал.
 
*** 
 
   Откуда-то из ночи, с кажущегося таким близким неба  сыпал  снег.  Крупные
хлопья были невидимы, и  только  туманная  пелена,  скрывающая  окрестности,
говорила о снегопаде. Наиболее неудачливые снежинки падали Харальду на  лицо
и на начинающую обрастать голову,  и  там  находили  смерть,  превращаясь  в
теплые капли...
   Шла середина декабря, и зима даже здесь, на юге, брала свое.
   С того момента, когда Харальд наблюдал обоз на берегу озера, прошло  пять
дней. Ожидая следующего, он  бдительно  следил  за  последним  перед  замком
постоялым двором. Ночевать приходилось в лесу, у костра, а питаться дичиной,
которой в здешних местах оказалось много. Откормленные  тетерева  и  глухари
словно сами подставляли себя под стрелы, а  мясо  молодого  оленя,  которого
посчастливилось подстрелить, оказалось выше всяких похвал.
   Сегодня  Харальду  повезло.  Небольшой  обоз  -   пять   телег,   десяток
сопровождающих - остановился на ночевку. Дорога от селения была только  одна
- на восток, к замку Владетеля. Ранняя тьма вкупе со снегопадом пала на мир,
точно громадное дырявое одеяло, набитое перьями. Перья  все  вываливались  и
вываливались из прорех, создавая впечатление, что запас их бесконечен.
   Пьяные выкрики на постоялом дворе недавно замолкли,  и  теперь  там  было
тихо и темно. Только тусклый фонарь над дверью  силился  разогнать  прошитый
снежинками мрак.
   Обозные телеги стояли в углу двора, под обширным навесом. Сторожей  около
них не оставили: видимо, повывел  Владетель  разбойников  и  воров  в  своих
землях. По крайней мере, около замка. Что же, это только на руку.
   Выждав еще немного, Харальд легко вскочил на ноги и  бесшумно  побежал  к
телегам. Возможно, есть другой способ проникнуть  в  замок,  но  он  его  не
нашел. Даже если удастся переплыть озеро, то наверняка каждый  клочок  земли
перед стенами  просматривается.  В  замке  знают,  что  кто-то  хочет  убить
Владетеля, и ждут его не дождутся...
   Особенно палачи. Зубами щелкают от нетерпения, должно быть.
   Встав так, чтобы груз прикрывал его со стороны  двери,  Харальд  принялся
проверять бочки. В большинстве  из  них  что-то  булькало,  но  одна,  самая
большая, на стук отозвалась глухим звуком. Из щелей сочился аромат яблок.
   Харальд выбил крышку и  принялся  освобождать  бочку  от  груза.  Вынутые
яблоки он относил довольно далеко от постоялого двора  и  швырял  в  сугроб,
надеясь, что к утру их занесет снегом. Как и следы во дворе.
   Когда место, достаточное, чтобы поместиться сидя,  было  освобождено,  он
еще раз проверил, не оставил ли каких следов, и забрался в пахнущие  яблоком
недра, как можно плотнее закрыв над собой крышку.
   К утру он замерз так, как никогда в жизни не замерзал. Ноги и руки  стали
словно каменные, а зубы норовили отбить какую-то не очень веселую мелодию.
   Но по двору уже ходили люди, и шевелиться было нельзя. Да и  негде,  если
честно.
   Позже послышались тяжелые шаги, и хриплый голос  проговорил  так  близко,
что Харальд едва не вздрогнул:
   - Ох как голова-то болит!
   - А нечего было столько пить вчера, - заплетающимся языком посочувствовал
кто-то. - Вот я пил больше, и ничего.
   - Это ты - больше? - Хриплый рассмеялся. - Я видел,  как  ты  под  столом
валялся в обнимку с собакой.
   - Какой собакой?  -  вмешался  в  разговор  третий.  -  Она  тебе  спьяну
примерещилась! Это он в обнимку с пивным бочонком дрых...
   Грянул дружный хохот.
   Простучали  копыта,  и  телега  начала  медленно  разворачиваться.  Затем
скрипнула и чуть наклонилась вперед - уселся возница, щелкнул  кнут,  и  они
поехали.
   Харальда потряхивало, и вскоре отбитые части  тела  стали  недвусмысленно
жаловаться. Но зато стало немного теплее, и  заглядывающий  в  щели  ветерок
выдул надоевший яблочный дух.
   Когда до Харальда донесся плеск волн, он несколько приободрился.
   Прогудел, подавая знак, рог, и  началась  погрузка.  Внутри  своей  бочки
Харальд уперся руками в стенки, чтобы ненароком не вывалиться и не  вышибить
крышку.
   Но бочку с яблоками просто спустили на землю, а  потом  покатили,  и  тут
предыдущие неприятности показались Харальду ерундой. Его крутило и  швыряло,
и к тому моменту, когда он очутился на барке,  все  тело  оказалось  покрыто
синяками.
   На судне царил сильный запах смолы, и все  время,  пока  плескали  весла,
Харальд с наслаждением вдыхал его, вспоминая о хвойных лесах далекой родины.
   Барку со скрипом вытянули на берег, и бочку вновь покатили. На  этот  раз
пытка была более долгой, но кочек под боками  бочки  -  существенно  меньше.
Затем в щели перестал проникать свет, а ноздрей достиг сырой запах подвала.
   Некоторое время вокруг  царила  суета.  Какие-то  люди  переговаривались,
что-то таскали, несколько раз проходили рядом, и тогда  в  бочку  тоненькими
струйками пробиралось желтое свечение факелов.
   Потом все стихло, но Харальд продолжал сидеть неподвижно, закостеневший и
избитый,  словно  мышь,  попавшая  под  обстрел  снежками.  Измученное  тело
отказывалось шевелиться, а в голове неотступно, будто ночная  бабочка  около
свечи, кружила единственная мысль: "Зачем я здесь?"
   Вспомнилось кукольное представление, виданное некогда в Бабиле, и Харальд
ощутил себя такой же куклой, что геройствовала тогда за  ширмой.  Игрушечным
воином, потешным убийцей, которым управляет другой - тот, кто платит.
   А он-то думал, что свободен, что сам решает, чем  заниматься,  как  быть.
Прозрение  было  мучительным.  Всего  лишь  кукла,  дергающаяся  на   потеху
зрителям, убивающая других кукол им на радость...
   А тот гордый мальчишка, который когда-то спешил на юг, надеясь  узнать  о
пропавшем отце, - куда исчез он?  Умер,  раздавленный  безжалостным  наемным
убийцей, или просто спит?
   Харальду хотелось верить во второе.
   - Кто же меня таким сделал? - прошептал он. - Неужели я сам?
   Из бочки раздался сдавленный рык, полный бессильного гнева.
 
*** 
 
   Крышка слегка спружинила под пальцами и  послушно  приподнялась.  Харальд
прислушался и, определив, что подвал пуст, отодвинул ее в сторону.
   Внезапный приступ эмоций прошел, убийца вновь был спокоен и сосредоточен,
как и должно быть, если ты находишься в самом центре вражеской крепости.
   Что-то подсказало Харальду, что сейчас глубокая ночь.  Мышцы,  занемевшие
от  холода  и  долгой  неподвижности,  повиновались  несколько   замедленно.
Выпрыгнув из бочки, Харальд едва не упал и некоторое время стоял,  сгибая  и
разгибая руки и ноги.
   Затем он обследовал подвал. Это оказалось обширное подземелье с каменными
стенами и низким сводом.  Везде  громоздились  груды  бочек,  на  деревянном
помосте лежали мешки, в одном месте с потолка  свешивались  копченые  свиные
окорока.
   Они пришлись очень  кстати.  Харальд  поел  и  почувствовал,  как  сердце
забилось чаще, а из тела уходит противный холод.
   Выхода из подвала обнаружилось  два.  Широкая  двустворчатая  дверь  вела
скорее всего во двор, а вторая, поменьше, в противоположном конце помещения,
судя по запаху горелого масла, - на кухню.
   На  первой  двери  снаружи  висел  огромный  железный  замок,  а   вторая
запиралась обычным крючком.  Его  Харальд,  некоторое  время  выждав,  легко
подцепил ножом. Раздался стук, и дверь подалась.
   За ней оказался короткий коридор без окон.
   Пройдя его, Харальд очутился на огромной кухне. Сейчас тут  было  тихо  и
темно. Печи погашены, на  полках  поблескивали  округлыми  боками  кастрюли,
рядами висели ножи и сковородки.
   Здесь Харальд нашел еще одну дверь, не запертую, а  за  ней  -  лестницу,
ведущую наверх. Она была достаточно широка, чтобы нести  большое  блюдо,  и,
как догадался Харальд, она-то вела в покои самого Владетеля.
   Очень тихо, словно осторожная мышь, он двинулся по лестнице.
   Через двадцать ступенек лестница вывела Харальда на  небольшую  площадку.
Там  была  дверь.  Некоторое  время  Харальд  прислушивался,  затем  рискнул
приоткрыть ее. Глазам открылся громадный зал. Посредине  вытянулся  стол  на
полсотни человек, у  стены  -  камин,  словно  разверстая  пасть  неведомого
чудовища, в которой багрово отсвечивали угли. Здесь  витал  запах  недавнего
пиршества - жареного мяса, лука, пива...
   На лавке в углу кто-то храпел.
   Харальд прикрыл дверь и двинулся выше.
   Еще через двадцать ступенек обнаружилась  еще  одна  площадка  с  дверью,
из-за которой слышались голоса. Сквозь щели падали косые полоски света.
   Улегшись на пол, Харальд приник к щели.
   Три пары сапог, одинаковых, грубой кожи.  Хозяева  их  сидят  на  лавках.
Комната не очень велика, кроме лавок, в ней нет никакой мебели. Виден  самый
низ двери, которую, судя