Слова рождали странную дрожь в голове, а  когда
они  закончились,  словно  кто-то  безжалостной  рукой  рванул  из  мага
внутренности. Ощущение вытягивающего прикосновения  было  столь  сильно,
что Харальд вскрикнул и тут же ощутил внутри холод. От паха и  выше,  до
самого горла.
   Не давая страху овладеть собой, он поспешно вступил на вторую дорогу,
ведущую прямо на запад, и двинулся по ней. С первого же шага тьма вокруг
исчезла, сменившись яркой картиной, и Харальд увидел  сам  себя,  совсем
молодого, сидящего в библиотеке родного замка с  книгой  в  руке.  Затем
вошел отец, и его свирепый рев ударил  по  ушам  так,  словно  звучал  в
реальности. Книга выскользнула из руки  молодого  фон  Триза,  падая  на
ковер, и Харальд увидел в голубых глазах, полных гнева и обиды, в  своих
глазах, слабую вспышку. Словно лунный блик на воде.
   Видение исчезло, сменившись следующим. Теперь  он  был  в  библиотеке
один, погруженный в изучение толстенного фолианта  с  совершенно  черной
обложкой. Сияние в глазах юноши  здесь  было  гораздо  ярче,  и  Харальд
понял, что это такое.  Свет  магического  знания,  столь  легко  могущий
превратиться во тьму.
   Он шагал, и картинки сменяли  одна  другую,  живые,  реальные:  Дина,
встречи с Владетелями, наемники, жизнь в замке  Халл,  поход  на  север,
Асенефа, встреча с богами...
   Вся жизнь проходила заново перед  глазами  мага,  и  с  каждой  новой
сценой все ярче горел магический свет, в тот миг, когда над воссозданным
замком вознеслось белое знамя Владетеля, превратившийся  в  испепеляющее
сияние.
   Но Харальд не мог оторвать глаз. Он  смотрел,  и  волны  пережитых  и
непережитых эмоций били по его сознанию,  заставляя  тело  корчиться  от
боли. Мускулы судорожно сокращались, заново вспоминая  прожитые  некогда
мгновения, тело словно  наполнили  жидким  огнем,  при  каждом  движении
больно обжигавшим внутренности...
   Но он шел, и когда  вывалился  на  другую  площадку,  почти  подобную
первой, только с  крестом  вместо  столба,  то  почти  обрадовался  тьме
вокруг. Пот высох в один миг, сердце перестало бестолково бултыхаться, и
Харальд вскоре обнаружил, что  совершенно  спокоен,  но  зато  не  может
вспомнить почти ничего из прожитого. В голове остались какие-то обрывки,
сами по себе лишенные смысла. Западная  дорога,  вторая  часть  ритуала,
выжгла в его памяти все события, связанные с магией...
   Но само заклинание он не забыл. Подошел к кресту, положил руки на его
холодные, склизкие перекладины и прошептал положенные слова.
   От тихих звуков все вокруг зашаталось, раздался оглушительный  треск.
С трудом удерживаясь на ногах, цепляясь за крест обеими руками,  Харальд
закончил эту часть ритуала и поспешно бросился  на  юго-восток,  по  еще
одной светящейся дорожке.
   Идти здесь оказалось легко. Даже тропа, в отличие от  предыдущих,  не
норовила сбросить мага и покорно  подставляла  белесую  спину.  Мрак  по
сторонам от нее, правда, порождал  с  пугающей  регулярностью  уродливых
страшилищ, но на их слюнявые зубастые пасти, издававшие злобное  шипение
или рычание, Харальд не обращал особого внимания. Пугают?  Ну  и  ладно.
Южная площадка встретила обелиском белого камня, похожим на  выброшенный
из земли язык пламени. Харальд послушно уколол об игольно-острую вершину
палец правой руки, оставив на белизне капельку багрянца
   Пораненную ладонь сложил  в  причудливом  жесте  -  большой  палец  и
мизинец вместе, остальные три согнуты, словно орлиные когти. Задрал  ее,
будто раздраженный кот лапу, и в такой позе отбубнил положенный текст.
   Произнесенные  слова  не  вызвали  какого-либо  видимого  эффекта,  и
Харальд бодро зашагал на север. После первой же сажени обратил  внимание
на то, что двигаться становится все сложнее. Тело наливалось тяжестью, а
окружающий мир уплотнялся. Появилось давление на глаза,  которое  вскоре
привело к тому, что зрение мага  затуманилось.  Все  вокруг  колыхалось,
словно он смотрел из-под воды.
   С неимоверными усилиями он преодолевал шаг  за  шагом  по  светящейся
дорожке. Пока не уткнулся в перекресток. Более тонкая  линия  пересекала
ту, по которой он шел,  почти  под  прямым  углом  и  светилась  немного
по-другому, отдавая в красное.
   Напрягая ставший вдруг очень неповоротливым  разум,  Харальд  пытался
вспомнить, необходимо ему тут поворачивать или  нет.  Картинка  ритуала,
только  что  столь  ясная,  смазалась,   будто   с   листа   пергамента,
запечатленного в памяти, смыли половину знаков...
   Доведя себя до изнеможения, он вновь  и  вновь  пытался  пробиться  в
глубины памяти, ставшие вдруг непрозрачными. По лицу стекал вонючий пот,
глаза щипало, а нужные сведения скользким червяком вывертывались  из-под
пальцев...
   В результате всех усилий удалось  извлечь  одну  лишь  фразу.  "Бойся
красной дороги..." - сказал когда-то  невообразимо  давно  Со-Вифеон,  и
Харальд, вспомнив об этом, поднял ногу, весящую не менее десяти пудов, и
поставил ее на белую линию уже за перекрестком.
   Буквально через пару аршин тяжесть начала покидать тело, а  память  и
зрение прояснилось. К  следующему  перекрестку  Харальд  подошел  уже  в
нормальном состоянии.
   Уверенно повернул, но  тут  его  поджидала  неожиданность.  Путь  ему
преградила белая, словно снег, стена. Она непостижимым образом  возникла
из пустоты, и Харальд едва не уперся в нее носом. Попробовал толкнуть  -
ни малейшего эффекта. Поди-ка сдвинь с места блок размером с  сарай,  да
еще неизвестно какой толщины. Обойти его тоже не получится.  Сходить  со
светящейся тропы категорически запрещено.
   В описании ритуала, полученном  от  ангела,  ни  о  чем  подобном  не
говорилось. Харальд отступил на несколько шагов,  разглядывая  преграду.
Что-то она ему напоминала, что-то знакомое, очень близкое, свое...
   Словно молния, мелькнула мысль, на  миг  разогнав  клубящуюся  вокруг
тьму: "Штандарт!" Да, преградой на пути стал флаг, такой же, что  и  над
донжоном  замка,  белый,  как  молоко,  символ  магического  достоинства
Владетеля...
   Харальд ощутил, как в душе поднимается забытое давно чувство -  гнев.
Он не понял, откуда в руке взялся меч, да и некогда было об этом думать.
С яростным криком человек, пытающийся перестать быть магом,  кинулся  на
преграду.
   Под  лезвием  она  треснула,  словно  яичная   скорлупа,   и   начала
разваливаться, опадать вниз, в бездну, до невозможности тонкими кусками.
В полной тишине следил Харальд, как исчезают  одним  за  другим  осколки
сияющего белизной великолепия...
   Когда все закончилось, он обнаружил, что дрожит, а  руки  его  пусты.
Меч выполнил свою миссию и пропал.
   Утерев ладонями мокрое от пота лицо, он двинулся дальше, и тропа  под
его ногами продолжала светиться неярким белым светом.
   Поворот направо,  а  потом  налево  он  сделал  совершенно  бездумно.
Слишком устал для того, чтобы осознавать происходящее.  Просто  двигался
так, как запомнил по схеме
   Последняя тропка должна привести его к выходу из рисунка,  туда,  где
красуется спираль. Но дойти до нее Харальду не удалось.
   Перед собой он увидел нечто вроде зеркала, очень тонкого  и  чистого.
Бликующая пленка тянулась в темноту и там пропадала, и в  ней  отражался
худощавый мужчина с вытянутым лицом.  В  светлых  волосах  его  змеились
заметные пряди седины, глаза  смотрели  угрюмо,  а  лоб  был  изборожден
морщинами, словно кора столетнего дуба.
   В самой зеркальной пленке  чувствовалось  кипение  силы,  она  словно
пульсировала теплом, давая понять, что проникнуть через нее будет  делом
непростым. Именно  в  этой  пленке,  или  прямо  за  ней,  таилась  суть
заклинания, сотворенного Харальдом. "Пройди сквозь  себя,  -  думал  он,
разглядывая отражение - Если сможешь".
   Он сделал шаг,  другой.  Что-то  мешало  двигаться,  что-то  тяжелое,
холодное, висящее на боку.
   Недоумение было в глазах отражающегося в пленке  человека,  когда  он
снял с плеча сумку, затем оно быстро пропало, сменившись решимостью.
   Руки  дергало  холодом,  как  будто  книга  внутри   сумки   пыталась
заморозить человеку руки, лишить его возможности двигаться.  Не  обращая
внимания на боль в пальцах, Харальд широко размахнулся и швырнул сумку с
книгой прямо в отражающую поверхность.
   Словно слиток раскаленного  металла  упал  в  ледяную  воду.  На  миг
зеркало треснуло, явив безумное переплетение языков пламени всех  цветов
радуги Затем края зеркала вновь сомкнулись, выбросив наружу клуб дыма, а
из глубины зеркала послышалось  яростное  шипение  Оно  становилось  все
громче и громче и переросло в визг...
   Тьма по сторонам  треснула,  словно  разодранная  завеса,  и  Харальд
увидел рядом две давно виденные, но хорошо знакомые  фигуры.  Сапфировые
глаза многорукой богини были спокойны, но лицо искажала гримаса, а  руки
были угрожающе воздеты. Кабаноголовый  гигант  смотрел  внимательно,  но
чудовищное напряжение сказывалось в его судорожно вздутых мышцах.
   Визг оборвался, будто его обрезали, и все закончилось  Харальд  вновь
стоял один на светящейся дорожке, а впереди его ждала зеркальная пленка.
   Он оглянулся - путь  тянулся  назад,  словно  давая  возможности  для
отступления
   "Что ты делаешь. - зашептал в голове бесплотный, но настойчивый голос
- Ты разве не знаешь, что лишившийся возможности творить заклинания  маг
умирает? Остановись! Прерви ритуал! Глупый, глупый маг"
   "Да, я - маг!" - подумал Харальд  и  решительно  двинулся  к  пышущей
жаром зеркальной поверхности...
 
Эпилог 
 
   Из "Описания Вещей Чудесных" Лудуна Носатого (1663 г.):
 
   ...и последним из  владельцев  Книги  Жажды  был  Владетель  Харальд,
бесславно сгинувший на вершине могущества. Можно  полагать,  что  именно
сей губительный предмет и стал причиной его падения.
 
*** 
 
   Из "Истории Владетелей" Иисуса Тирянина (1735 г.):
 
   Харальд Кровопийца... Один из пяти Владетелей за полтора тысячелетия,
отмеченных  Белым  Цветом.   Год   рождения   неизвестен.   По   слухам,
происхождением он с запада, из семьи фон Триз. Род  этот  угас  в  конце
шестнадцатого века, и получить более  достоверные  сведения  невозможно.
Правил землями севернее Бабиля от Пьяной реки до Лесной реки с  1566  по
1567 год. До того как стать Владетелем, служил наемником,  участвовал  в
нескольких   войнах.   Возвысился   неожиданно   благодаря   неимоверной
магической силе. По легендам, в одиночку  брал  замки  с  многочисленным
гарнизоном Весной 1566 года появился во Владении Олава Любящего Темноту,
которого победил и убил. Жесточайшим образом расправился с  замыслившими
бунт вассалами.  За  эту  жестокость  и  еще  за  то,  что  не  гнушался
использовать кровь в  магических  ритуалах,  и  получил  свое  прозвище.
Прославился как  непревзойденный  полководец.  В  тот  же  год  захватил
западную  часть  Владения  Лии  Певуньи.  Летом  1567   года   разгромил
соединенные армии трех Владетелей у Лесной реки (по легенде,  с  помощью
целого войска существ, созданных магическим путем), после чего  захватил
замок Владетеля Иссахара и ослепил его. По неясным причинам отказался от
дальнейших завоеваний и вернулся в  свой  замок.  Обстоятельства  гибели
Харальда неясны, согласно легендам он не  погиб,  а  неожиданно  лишился
магического дара и добровольно отказался от власти. Достоверно  известно
лишь, что трупа Кровопийцы не  видел  никто,  а  осенью  1567  года  его
Владение неожиданно рухнуло и к лету следующего года было поделено между
соседями.



   Дмитрий КАЗАКОВ 
   ИСТРЕБИТЕЛЬ МАГОВ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
    Харальд  Младший,  сын  великого   чародея,   отправляется   в   далекое
путешествие,  чтобы  узнать  судьбу  сгинувшего  много   лет   назад   отца.
Способность  Харальда  противостоять  действию  любой  магии  помогает   ему
прославиться в качестве непобедимого воина, борца с колдовством, Истребителя
магов...
   Вот только кто дал ему эту способность и чем за нее придется платить?
 
   Его глаза - подземные озера,
   Покинутые царские чертоги.
   Отмечен знаком высшего позора,
   Он никогда не говорит о Боге.
   Его уста - пурпуровая рана
   От лезвия, пропитанного ядом.
   Печальные, сомкнувшиеся рано,
   Они зовут к непознанным усладам.
   В его душе столетние обиды,
   В его душе печали без названья.
   На все сады Мадонны и Киприды
   Не променяет он воспоминанья.
   Он злобен, но не злобой святотатца,
   И нежен цвет его атласной кожи.
   Он может улыбаться и смеяться,
   Но плакать... плакать больше он не может.
   Николай Гумилев
 
Глава 1 
НА ЮГ 
 
   Огромная бурая туша выметнулась из-за  кустов.  Затрещали  ветви,  Гуннар
ощутил ужас, представив, что сейчас произойдет. Хрустнут кости,  алая  кровь
брызнет на серый предвесенний снег...
   Дурные предчувствия одолевали его с самого начала пути.
   И вот не повезло - наткнулись на шатуна.
   Но гибкая  юношеская  фигурка  проскочила  меж  огромных  когтистых  лап.
Медведь раздраженно взревел, крутанулся на месте, пытаясь  зацепить  верткую
добычу.
   Рогатина  ударила  с  быстротой  молнии.  Гуннар  видел,  как  ее  острие
обманчиво  легко  коснулось  лба  зверя  и   мгновенно   отпрянуло,   словно
устыдившись свершенного...
   Косолапый зарычал; кровь потекла ему в  глаза,  мешая  видеть.  Громадная
туша слепо двинулась вперед. Тяжеленные лапы  месили  воздух,  чтобы  смять,
уничтожить обидчика.
   Раздался хряск, какой бывает, когда тупое лезвие входит  в  живую  плоть.
Затем медведь как-то сразу накренился и рухнул. А человек стоял рядом с ним.
   Гуннар сглотнул. Только в этот момент пришла мысль, что мог бы  и  помочь
воспитаннику.
   К лицу прихлынула кровь, захотелось потереть его руками. Но Гуннар  знал,
что это не поможет: стыд не уйдет.  "Старею,  -  подумал  он  с  неожиданной
обреченностью. - Пятьдесят лет уже..."
   Ноги передвигать было трудно, словно они превратились  в  каменные,  наст
издевательски скрипел при каждом шаге.
   Когда подошел, в нос ударил тяжелый медвежий запах.  Вблизи  было  видно,
как тяжело зверь пережил зиму. Ребра почти прорвали вытершуюся шкуру, шерсть
свалялась.
   - Жалко, рогатина  сломалась.  -  Юноша,  стоявший  рядом  с  поверженным
зверем, поднял взгляд.
   В малахитовых глазах его не было и следа боевой горячки, и  дыхание  было
ровным. Словно не он только что победил исполинского  хищника,  на  которого
обычно ходят не в одиночку и с собаками.
   Юноша сражался, как и жил, - спокойно. Без гнева, ярости или злобы.
   Иногда Гуннар пугался своего воспитанника, несмотря на его молодость. Вот
и сейчас он невольно содрогнулся под ледяным  взглядом,  в  котором  если  и
захочешь угадать, что прячется, то не сможешь.
   - Нашел о чем беспокоиться, - проговорил Гуннар, преодолевая  неловкость.
- Рогатину новую сделаем. А ты молодец... Извини уж, что я не успел.
   - Ничего, - ответил Харальд и принялся деловито свежевать  тушу.  Мяса  и
жира с шатуна не возьмешь, но  шкуру  можно  пристроить  куда-нибудь,  а  из
клыков и когтей получаются хорошие украшения.
 
*** 
 
   День стоял погожий, солнце старалось изо всех  сил,  готовясь  к  близкой
весне. Подморозило, наст держал хорошо, преследовать оленя  было  легко.  Не
медведь являлся сегодня целью охотников.
   Когда мир впереди оборвался гигантским оврагом, Гуннар невольно вздохнул.
Много лет не был он в окрестностях Бурливого  озера.  И  вот  -  занесло.  В
погоне за зверем не выбираешь направлений. Грациозный олень  замер  на  краю
обрыва, тяжко поводя боками, в глазах его плескался страх.
   - Можно я? - Харальд смотрел  просительно,  и  Гуннар  не  смог  отказать
воспитаннику.
   - Давай.
   Заскрипела тетива, на миг юноша застыл,  словно  превратившись  в  статую
лучника. Солнце  играло  на  светлых,  точно  посеребренных  волосах,  ветер
перебирал падающие до плеч пряди.
   Раздался хлопок, и олень, высоко подпрыгнув, рухнул.
   - Попал, - сказал Харальд, опуская лук. Его лицо осветилось торжеством. И
не зря. Вернуться в юрту с мясом  -  величайшая  доблесть  для  охотника.  А
медведь - так, баловство...
 
*** 
 
   Когда красавец-олень превратился в груду окровавленной  плоти,  а  лучшие
куски мяса перекочевали в заплечные  мешки,  Харальд  спросил,  указывая  на
обрыв:
   - А что там? Бурливое озеро?
   Гуннар боялся этого вопроса, боялся и ждал.
   - Да, - ответил он, глядя на замерзшую поверхность, сверкающую на  солнце
кристаллами льда. - Это оно.
   - И там был остров, куда ходил отец? - Теперь воспитанник  смотрел  прямо
на Гуннара.
   - Был, - сказал тот, а про себя подумал: "Вот бабы!  Растрепали  все!"  -
Остров был, а на нем храм... Но, как сам видишь, сейчас ни того, ни другого.
   - Жаль. - Взгляд Харальда был чист и ясен, будто солнечный луч.
   - Что жаль?
   - Что храма нет, - пожал плечами юноша. - Я бы туда пошел,  как  и  отец.
Ведь он вернулся оттуда другим?
   Гуннар дернулся как от удара. Про себя вовсю клял оленя, выбравшего самое
неудачное направление для бегства.
   - То, за чем он ходил туда, превратило его в нелюдя, - устало  проговорил
Гуннар. - И я очень рад, что пятнадцать лет назад храм на острове  сгинул  с
лица земли.
   - Я знаю эту историю, - прервал  воспитателя  юноша.  -  Глубокой  осенью
земля содрогнулась, словно недра ее пронзила нестерпимая боль, и с севера до
становища донесся жуткий  вой.  А  через  неделю  охотники  обнаружили,  что
острова более нет.
   - Так что оставь эти мысли! - уже строго сказал Гуннар. - И  не  старайся
идти по стопам отца. Я думаю, он бы этого не одобрил...
   - Я не собираюсь идти по его стопам, - пожал плечами Харальд, и  на  лице
его появилось выражение крайнего упрямства. - Я просто  хочу  больше  о  нем
узнать...
   Юноша пробормотал еще что-то, но Гуннар решил не  переспрашивать.  Сказал
лишь:
   - Ну что, пойдем?
   Воспитанник кивнул.
   Всю дорогу до становища молчали.
 
*** 
 
   Пришла весна, а с ней День Предков - главный праздник племени.
   Позади тяжелые зимние месяцы, жестокие морозы и свирепые снегопады, когда
целыми днями нельзя выйти из юрты. Впереди - теплое время и обильная  охота.
Как ни вознести благодарность пращурам, которые помогли  дожить,  дотерпеть,
послали зверя на рогатины охотников, а рыбу - в сети?
   Харальд с нетерпением ждал праздника. Посвящение в мужчины он прошел пять
зим назад, в тринадцатилетнем возрасте, но каждый День  Предков  с  тех  пор
встречал, словно мальчик, которому еще только предстоит  стать  полноправным
членом племени.
   С вечера над селением, перекрывая  привычные  запахи,  поплыл  дурманящий
аромат мухоморной настойки - любимого напитка предков, который, если  верить
колдуну, позволяет людям нид на день стать зверями, при этом  выплеснуть  из
себя все худшее, животное, что есть в них, чтобы затем год жить спокойно...
   Харальд настойку не любил и пил ее мало. Больше для вида.
   Утро явилось на небосклон в праздничной розовой одежде, отороченной белым
мехом облаков. К тому моменту, когда одеяние это  стало  бирюзовым,  мужчины
племени в ближнем лесу подготовились к тому, чтобы воплотить духов предков.
   Харальду  достался  костюм,  украшенный  рысьей  мордой  и   раскидистыми
оленьими рогами. Рога были тяжелы, приходилось напрягать шею,  чтобы  голова
не клонилась вперед.
   Попробуй потанцуй в таком наряде! А ведь придется.
   Когда представление закончилось, Харальд был мокрым от  пота.  Оставалось
утешать себя тем, что остальным приходится не лучше.
   Забрав из становища мальчиков, которым сегодня предстоит стать мужчинами,
предки-ряженые  с  визгом  и  воплями  умчались  в  лес.  Предстояла   самая
интересная для Харальда часть праздника - испытания молодняка.
   Он снял маску, и почти сразу к юноше  приблизился  Елам,  ставший  вождем
пять лет назад, после смерти Завулона, деда Харальда. Лицо вождя, настоящего
великана,  было  мрачным,  а  в  темных,  глубоко