ехал  от  города
далеко. Вряд ли сюда доберутся жрецы.
   Преодолев сомнения, он решительно направил коня в сторону  добротных,
крытых черепицей домов.
   На чужака никто не обратил внимания. Понятное дело, деревня стоит  на
тракте, каждый день кто-нибудь да проезжает. Харальд  миновал  несколько
дворов и выехал на небольшую площадь.
   Тут обнаружились сразу два постоялых двора - похожих словно близнецы.
Один по правую руку, другой по левую. Некоторое время Харальд колебался,
а затем решительно направился налево.
   Передал радостно зафыркавшего коня (тот учуял свежий овес)  слуге,  а
сам вошел внутрь. Тут оказалось удивительно чисто и опрятно: дощатый пол
натерт до блеска, на столах - ни соринки,  и  даже  посетители  какие-то
тихие и немногословные.
   Едва уселся, как раздался  частый  стук  башмачков.  Веселый  девичий
голос спросил:
   - Что угодно господину?
   Он поднял глаза  и  обомлел.  Вовсе  не  потому,  что  служанка  была
особенной красавицей. Среднего  роста,  крепкая,  сероглазая,  она  была
всего лишь миловидна, но зато над головой девушки, словно пламя  пожара,
возносилось синее свечение, густое, как сметана.
   Про колечко, надетое в Бабиле, Харальд успел подзабыть.
   - Что угодно господину? -  спросила  девушка  и  нахмурилась.  Должно
быть, на нее давно никто так не пялился.
   Харальд поспешно опустил глаза.
   - Пива и что-нибудь поесть.
   - Баранья похлебка, жаркое, рыба? - спросила служанка.
   Выслушав заказ, она ушла. Простучали по полу башмачки, а Харальд  все
смотрел ей вслед - вот он, магический талант, бери и учи. Только вряд ли
она согласится.
   Он сидел за столом до вечера. Заказал  комнату,  велел  отнести  туда
вещи, а  сам  все  потягивал  темное  тягучее  пиво,  отдающее  медом  и
какими-то травами. Варили его, как узнал, тут же, на постоялом дворе, по
рецепту, передающемуся из поколения в поколение.
   В животе появилась тяжесть, при каждом движении там булькало,  словно
в  небольшом  болоте.  Оставалось  дождаться  только   кваканья.   Мысли
ворочались в голове большие, как валуны, и невеселые, точно песни нищих.
   - Эх, парень, - рядом на  лавку  бухнулся  кто-то  тяжелый,  воняющий
прогорклым салом. - Больно на тебя смотреть!
   -  Почему?  -  спросил  Харальд,  косо   поглядывая   на   нежданного
собеседника -  грузного  старикана  в  замасленной  одежде.  Борода  его
торчала клоками, а из ушей высовывались пучки  седых  волос.  Но  темные
глаза блестели хитро и проницательно.
   - А ты все на нашу Фридку глазеешь!  -  Дед  засмеялся,  задребезжал,
словно старая железяка. - Да только она не твоего поля ягода!
   - Это отчего же?
   - Вот угости меня, - откуда-то появилась  чудовищно  огромная  пивная
кружка, похожая на бочонок, отрастивший ручку, - и я все тебе расскажу!
   Харальд усмехнулся, приподнял кувшин. Густая, словно масло, жидкость,
играя бликами в свете факелов, все лилась и лилась в кружку  старика,  а
та все не желала наполняться. В конце концов пришлось вылить все.
   Дед хищно облизнулся, сделал глоток. На лице его появилось  выражение
величайшего блаженства.
   - Ох, спасибо, добрый господин! -  проговорил  он,  опустошив  кружку
наполовину. - Потешили старика!
   Он нагнулся к самому уху Харальда, тон его стал заговорщицким:
   - Йофрид - она ведь не просто  служанка,  она  дочь  хозяина!  -  Дед
многозначительно поднял костлявый длинный  палец,  похожий  на  высохшую
ветку. - И свадьба у нее скоро! Осенью она выходит  за  Рыжего  Хрольва,
сына мельника! Вот будет свадьба!
   Старик мечтательно  закатил  глаза  и  зачмокал,  предвкушая,  скорее
всего, дармовую выпивку.
   Харальд судорожно сглотнул: да, девицу из богатого дома, которую ждет
скорое семейное счастье, не соблазнишь на изучение магии. Была  бы  хоть
нищая служанка...
   Хмель мгновенно выветрился из головы, сердце сжалось.
   Он спросил, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
   - А что за человек Рыжий Хрольв? Хороший?
   - Да. - Дед сделал еще один  невероятно  длинный  глоток  и  довольно
огладил  себя  по  брюху.  -  Лучший  жених  в  окрестностях!  Красивый,
работящий, непьющий! Так что тебе, чужак,  -  старик  рассмеялся,  -  не
повезло!
   - Это еще как сказать, - проговорил Харальд, ощущая прилив  странной,
злой решимости. Отчаяние сгинуло, словно его и не было, а  сердце  стало
твердым, как алмаз.  Учиться  можно  заставить  и  насильно!  Свобода  и
счастье сына стоят того!
   Он заказал еще пива и просидел за  столом  почти  до  самой  ночи.  В
голове созревал рискованный и жестокий план.
 
*** 
 
   - Эй, открывай! - Он ударил в дверь ветхой хижины с такой силой,  что
та затряслась и возмущенно заскрипела.
   Изнутри послышались шаркающие шаги, потом старушечий голос произнес:
   - И чего колотишь, жаба тебя  задери?  Всяк  норовит  обидеть  бедную
женщину!
   Ворча,  хозяйка  принялась  отпирать  засов.  Харальд  тем   временем
осматривался. Хижина знахарки (про которую ему рассказал все тот же дед)
располагалась на отшибе.  За  ней  начиналось  самое  настоящее  болото,
бледно-зеленое по весеннему  времени,  по  сторонам  простирался  лес  -
густая поросль осины  вперемежку  с  березами.  Безрадостный  бело-серый
пейзаж.
   Дверь  со  скрипением  отворилась.   За   ней   оказалась   крохотная
старушонка, замотанная в какие-то тряпки. Из них торчал  длинный  нос  и
сердито блестели большие глаза, похожие на совиные.
   Синее сияние - знак колдовского таланта, здесь  тоже  присутствовало,
но совсем слабенькое, едва заметное.
   - Что тебе надо? - пробурчала знахарка, рассматривая чужака.
   - Сонное зелье, - проговорил Харальд. - Самое сильное, которое есть!
   Старуха посмотрела подозрительно.
   - А на что оно тебе? Голова-то седая, а руки в крови, я вижу!
   Харальд невольно напрягся - а вдруг бабка на самом деле видит правду?
Узнала, кто он такой, точнее-кем был.
   Но ответил уверенно, спокойно:
   - Не бойся, старая,  сейчас  никто  не  пострадает!  Ничья  кровь  не
прольется! Просто сплю я плохо, - изобразил на лице кровожадную ухмылку.
- Воспоминания о тех, кого убил, донимают!
   - Ну-ну, - буркнула знахарка. - Таких, как ты, совесть не мучает... А
заплатить есть чем?
   Блеснула золотая монета. Еще из денег,  доставшихся  от  Свенельда  и
убитых воинов.
   Бабка заворчала довольно, точно сытый кот, из-под лохмотьев появилась
высохшая ладонь, похожая на птичью лапку.
   - Сначала зелье! - сурово сказал Харальд, отводя руку с монетой. -  И
самое сильное! Не вздумай обмануть!
   Бабка исчезла в глубине  хижины,  откуда  сильно  пахло  травами.  Не
возвращалась долго. Слышалось
   Приглушенное покашливание, треск и постукивание,  словно  копалась  в
груде камней.
   Когда появилась на пороге, то  в  руке  была  небольшая  баклажка  из
бересты.
   - Сильнее не бывает, - проговорила  старуха,  -  выпив  глоток  этого
зелья, человек на двое  суток  впадает  в  глубокий  сон.  Жизнь  в  нем
замирает, он не потеет и почти не дышит. Не чувствует боли и  неудобств.
Можно даже принять его за мертвого. Но потом встает  как  ни  в  чем  не
бывало!
   - Честно заработала, старая! -  Харальд  осторожно  принял  баклажку,
позволил знахарке взять монету. Золото тут же исчезло в лохмотьях.
   - Прощай, седой, - сказала она и  вдруг  хихикнула.  -  Надеюсь,  что
задуманное тебе удастся... Ох и переполох будет в селе!
   Дверь захлопнулась, оставив стоящего  перед  ней  Харальда  в  полном
недоумении.
 
*** 
 
   Ночь была глухая. Харальд специально подгадал, чтобы без луны, да еще
и повезло - ветер нагнал плотные низкие тучи. Так что  вместо  звездного
небосвода нависало нечто давящее, мрачное, а темно было  вокруг,  как  в
подземелье.
   Он прожил на постоялом дворе два дня, а сегодня вечером съехал, купив
у одного из зажиточных крестьян хорошую лошадь. Последние деньги  отдал,
но глупо жалеть золото, когда речь идет о судьбе сына.
   От деревни отъехал всего на версту.  В  лесу,  в  стороне  от  дороги
привязал коней, затаился и принялся ждать ночи. Когда  стало  достаточно
темно, выбрался из чащи и заспешил туда, где  тускло  горели  огоньки  в
домах.
   За два  дня  изучил  расположение  построек,  и  к  постоялому  двору
подкрался сзади, со стороны огородов. Извозился в сырой земле,  но  зато
ни одна собака не тявкнула, никто не заметил скользящую во мраке тень.
   Долго ждал, пока погаснут огни на постоялом дворе. Оттуда  доносились
песни, гогот, плыл дразнящий аромат жаренной на вертеле свинины. Наконец
все стихло, последние гуляки на  карачках  уползли  по  домам.  Погасили
огонь, и на дом пала тьма.
   Харальд выждал еще некоторое время, затем  поднялся.  Стремительно  и
бесшумно перемахнул через забор.
   Тут же рядом обрисовалась серая тень, послышалось угрожающее рычание:
   - Злюк, это же я! - прошептал Харальд. Пока жил на  постоялом  дворе,
успел прикормить сторожевого кобеля.
   Вот  и  сейчас  поспешно  вытащил  заранее  припасенный  кус  лакомой
печенки. Пес лизнул  ладонь,  послышалось  чавканье.  Во  тьме  блеснули
огромные клыки.
   Вздохнув, Харальд извлек из ножен  меч.  Ударил  рукоятью,  прямо  по
затылку собаке. Раздался хруст, и огромный кобель беззвучно упал. Как ни
привязался к гостю, не  потерпит,  чтобы  из  хозяйского  дома  что-либо
унесли.
   Харальд затаился, вслушиваясь во мрак. Но  вокруг  было  тихо,  и  он
поспешно добежал до заднего двора. Ход в дом здесь, как успел  выяснить,
запирается простой щеколдой. Мирно живут в деревне, а уж про воровство и
думать забыли.
   Просунул лезвие кинжала в щель,  осторожно  повел  наверх.  Преодолел
сопротивление, затем аккуратно
   Толкнул дверь. Та приоткрылась без скрипа, изнутри пахнуло теплом.
   Проскользнул в щель, как  змея  в  нору.  Сделал  шаг,  тут  же  нога
наткнулась на что-то твердое, раздался грохот.
   Сдерживая боль в ушибленной ноге, замер и прислушался  -  вдруг  кого
потревожил? Внутри дома он ориентировался прекрасно, без всякого  света,
но какой же дурень оставил у самой двери пустой бочонок?
   Все было тихо.
   Поскрипывая половицами, прокрался на хозяйскую половину дома. Миновал
комнату, из которой доносился храп на два голоса, а  у  следующей  двери
остановился. Именно здесь ночует Йофрид, ради которой он все и затеял.
   Сердце дернулось и запрыгало резвым жеребенком.
   Имеет ли он право похищать девушку из родительского дома, обрекая тем
самым и ее и отца с матерью на страдания? Лишая  ее  свободы,  семейного
счастья, дома?
   "Но мой сын в рабстве!" - ответил он собственным сомнениям. - Девушка
вернется домой, после того как выполнит то, что мне от нее нужно!"
   "Вряд ли ее примут после этого! - возразил ехидный внутренний  голос.
- После того как  долгое  время  пропадала  где-то  с  мужчиной,  сочтут
обесчещенной, и ты, именно ты, будешь в этом виноват!"
   Харальд сжал кулаки до боли, понимая, что любая заминка может вызвать
крушение всего плана. Приказал себе  успокоиться.  И  плавным  движением
распахнул дверь.
   Облегчая задачу, на столе догорала толстая белая свеча,  расплывшаяся
в неопрятную лужу. Пахло горячим воском.
   Йофрид лежала на спине, рот ее приоткрылся, а дыхание было ровным.
   Поспешно, не давая себе времени на сомнения, Харальд извлек баклажку.
С  чмоканьем  вытащил  пробку,  по  комнате  потек  запах   -   сладкий,
дурманящий.
   В два шага достиг постели, зажал девушке нос и поспешно вылил  сонное
снадобье, черное, как смола, ей в рот.
   Йофрид дернулась, на мгновение даже открыла глаза. Но тут же затихла.
Мускулы ее расслабились, дыхание стало неслышным. Зелье действовало так,
как и сказала знахарка.
   Шкаф для одежды гостеприимно распахнул  широкую  пасть.  Не  особенно
вглядываясь, Харальд набрал в мешок  одежды,  сунул  туда  же  две  пары
крепких башмаков.
   Когда взвалил завернутую в одеяло девушку на плечо,  то  ощутил,  как
хрустнули сухожилия и напряглись мышцы. Она вовсе не была пушинкой.
   Медленно, стараясь не шуметь, выбрался в  коридор.  В  одной  руке  -
мешок, другой придерживал девушку.  Если  наткнется  на  кого,  даже  не
сможет сражаться, а уж о том, чтобы бегать с такой ношей, не может  быть
и речи.
   Но в доме было все так же тихо. Похититель беспрепятственно  выбрался
во двор. Во мраке рядом с собачьим трупом блестела лужа крови.
   Через забор перебрался с некоторым трудом.  Хлипкие  доски  скрипели,
Харальд  ругался  яростным  шепотом.  Пришлось  помучиться,  прежде  чем
оказался на другой стороне.
   Увязая по щиколотку в мягкой почве, потащился к лесу, туда, где  ждут
лошади. Перегруженное плечо начало потихоньку неметь, а ведь идти  почти
версту.
   Но он все же дошел. Когда добрался до  лошадей,  то  чувствовал  себя
таким измотанным, словно ворочал мешки с мукой. Ноги тряслись,  в  горле
пересохло, а в груди сипело, как в старой пастушьей дудке.
   Девицу запеленал в приготовленный мешок и закинул на спину  заводному
коню. Непослушными руками привязал, чтобы не свалилась при скачке.  Едва
не падая от усталости, взгромоздился на своего коня и дал шпоры.
   До рассвета нужно уйти как можно дальше.
 
Глава 4 
 
   Тот, кто живет похищением людей, аки зверь хищный,
   иной участи, кроме смертной, не заслуживает
   Торгрим Основатель Статут "О злодеях"
 
   Утро выдалось росистым и прохладным. Харальд замерз, глаза слипались,
и приходилось прикладывать усилия, чтобы не заснуть прямо в седле.
   Вокруг простирался лес, мимо проплывали  ветви,  усаженные  иглами  и
молодыми листочками, и всюду блестели капельки воды, словно разбросанные
неведомо кем жемчужины.
   Когда на востоке из-за темных крон появилось розовое зарево,  признак
наступающего утра, Харальд принялся искать место для стоянки.
   Выбор остановил на первой же полянке. Вокруг нее стеной стояли  кусты
лещины, между ними высились могучие деревья, названий которых Харальд не
знал.
   Зевая, он сполз с седла, сгрузил с заводного коня  тюк  с  похищенной
девушкой. Аккуратно прислонил его к стволу, сам сел у соседнего - ждать,
когда закончится действие сонного  зелья  и  можно  будет  поговорить  с
пленницей.
   Привязанные кони тихо фыркали,  шелестел  в  ветвях  ветер,  и  веки,
ставшие такими тяжелыми, опустились сами собой.
   Его закачало на волнах и куда-то понесло.
   - Где я?! - Пронзительный вопль  хлестнул  посильнее  кнута.  Харальд
вытаращил глаза, не сразу вспомнил, где находится.
   Штаны намокли от сырой травы, сидеть было холодно и неудобно. Судя по
яркому свету, солнце уже взошло. А рядом,  по  зеленой  траве,  каталось
нечто серое, похожее на огромного червяка.
   - Развяжите  меня!  -  раздался  еще  один  вопль,  по  громкости  не
уступающий первому.
   Похищенная девушка очнулась.
   Харальд поднялся, ощущая во всем теле скованность (еще бы, двое суток
без сна!). В два шага оказался рядом с пленницей. Пальцы нащупали  узел,
дернули, и верхняя часть мешка раскрылась.
   На него глянули два пылающих яростью голубых глаза.
   - Кто ты такой? - гневно вопросила девица. - Чего тебе надо от меня?
   Но не  успел  Харальд  ответить,  как  на  лице  Йофрид  обозначилось
понимание.
   - Я знаю тебя! - заявила она.  -  Ты  -  тот  похотливый  старикашка,
который жил у нас два дня и все пялился на меня,  как  кот  на  сметану!
Немедленно развяжи!
   Харальд  усмехнулся  -  для  девчонки  мужчина  в  пятьдесят  -   уже
"старикашка", но отвечать ничего не стал. Знал - бесполезно.  Надо  дать
ей прокричаться. Лишь истощив запас возмущения и воплей, пленница станет
его слушать.
   Повернувшись к Йофрид спиной, подошел к лошади.  Из  седельной  сумки
извлек кусок черного хлеба и ополовиненный круг сыра.  Принялся  жевать,
не обращая внимания на крики и ругательства.
   Вопила она громко, но вот ругаться  совсем  не  умела.  В  голосе  ее
постепенно начала  появляться  хрипотца.  А  когда  девица,  подавившись
очередным криком, умолкла, Харальд повернулся к ней:
   - Ну что, будем разговаривать?
   - Сначала развяжи! - упрямо потребовала она.
   - Нет. - Он покачал головой, присел рядом с ней на корточки. -  Я  не
хочу причинять тебе страданий, но шанса на побег не дам.
   - Папа и Хрольв поймают тебя! - заявила  она,  а  в  глазах  появился
влажный блеск. Еще немного - и прольются слезы.
   - Это вряд ли, - проговорил он серьезно. - Прошло двое суток,  как  я
увез тебя из дома. Мы ушли более чем  на  сотню  верст  к  северу.  Твои
родичи не знают этих мест, да и след я путал. Не догонят!
   Она всхлипнула, и тут же слезы потекли по розовым щекам,  прозрачные,
точно родниковая вода. Йофрид давилась, пытаясь удержать  их,  пробовала
отвернуть голову, чтобы ненавистный чужак не мог  наслаждаться  зрелищем
ее унижения.
   Но он сидел спокойный,  точно  скала.  Ветер  шевелил  длинные  белые
волосы, а в светлых глазах не было ничего - ни злобы, ни удовольствия.
   - Чего тебе надо от меня? - спросила  она,  когда  рыдания  закончили
сотрясать грудь. - Похоть будешь тешить стариковскую?
   - Для этого есть множество менее опасных способов, чем  похищение,  -
сказал он ровно, уверенно. Затем вдруг замялся, сделал паузу. -  Дело  в
том... что я маг... точнее, был магом.
   Глаза Йофрид расширились, на лице отобразился ужас.
   - Демонам отдашь в жертву? - прерывающимся голосом спросила она.
   - Нет. - Харальд рассмеялся, но  смех  прозвучал  натянуто.  -  Я  же
сказал, что больше магом не являюсь, и никакие жертвы, мной принесенные,
толку иметь не будут!
   - Тогда что? - Синие глаза девушки блеснули недоумением. - Чего же ты
хочешь?
   - Мне очень нужно выполнить один магический ритуал, -  проговорил  он
медленно, и только тут Йофрид увидела, до чего же ее  похититель  устал.
Глаза красные, словно долго тер  их,  под  ними  -  мешки  в  три  ряда,
неширокие плечи обвисли.
   - А я при чем? - спросила она.
   - При том, что для меня этот ритуал выполнишь ты!
   - Что? - Она рассмеялась, ощущая, как в панике задергалось сердце.  -
С чего ты взял?
   - У тебя хорошие способности к магии. Я смогу тебя научить,  как  ими
пользоваться. Ты проведешь для меня один ритуал  и  после  этого  будешь
свободна. Мучить тебя либо принуждать к сожительству не буду!
   - Ладно врать, - сказала Йофрид без особой уверенности.  -  Откуда  у
меня эти... способности?
   - От рождения. - Харальд потряс головой, отгоняя  сон.  -  Уж  поверь
мне, они у тебя есть!
   - А ты не боишься, что я, когда научусь, первым делом заколдую  тебя,
превращу в жабу... или, - она  задумалась,  выискивая  наиболее  мерзкое
создание, - или в мокрицу!
   - Нет, -  он  усмехнулся.  -  Заколдовать  человека  непросто,  а  уж
превратить во что-либо - и вовсе невозможно...
   Йофрид с холодком в груди поняла, что он  говорит  правду.  Что  этот
седой, с острым, как нож, взглядом, и вправду увезет ее далеко от  дома,
чтобы учить мерзкому колдовству! И тогда в ней вновь проснулась  угасшая
было ярость.
   - Ах ты, старый пень! - От крика Харальд вздрогнул. - Ты украл  меня,
чтобы колдуньей сделать! Ненавижу я тебя, ненавижу! Морда твоя  поганая,
зенки бы выцарапала!
   Она кричала, а Харальд смотрел, как в  ее  глазах  бьется  настоящая,
яркая ненависть. Когда на поляне стало тихо, он сказал:
   - Выбора у тебя все равно нет.  Я  тебя  не  отпущу.  Искать  другого
ученика уже поздно. Считай шуткой судьбы, что ты оказалась на моем пути.
   - Как же, судьбы! - зло прохрипела она, пытаясь отдышаться.
   - Успокойся. - Он сдержал зевок.  -  Позже  я  слегка  ослаблю  путы.
Порвать их не пробуй - они крепкие. А сейчас я должен  поспать.  Кричать
бесполезно - вокруг глухой лес, до ближайшей деревни верст десять. " Она
возмущенно засопела, сказала с вызовом:
   - Развяжи меня сейчас... мне нужно!
   - Потерпишь, - ответил он, расстилая на земле дорожное одеяло.
   Уснул мгновенно, дальнейших возмущенных криков уже не слышал.
 
*** 
 
   Проснулся оттого, что любопытное солнце засунуло жел