тон собственного голоса поразил ее. - Ты, должно быть, лжешь. Я этого не умею. Если бы умела, никто из них не умер бы.
     Рейф потер лицо, чувствуя, как колется щетина. Боже, как уже давно он не брился!
     - Я же не сказал, что ты Иисус, - резко возразил он. - Ты не можешь оживлять мертвых. Я наблюдал за тобой. Иногда человек слишком тяжело болен, и даже ты не можешь помочь. Ты не могла помочь Трэйгерну, потому что-то, чем ты обладаешь, не может остановить кровотечение, оно даже не остановило кровь, когда мне оцарапало пулей плечо. Но когда я был сильно болен, когда мы впервые встретились, твое малейшее прикосновение заставляло меня почувствовать себя лучше. Ты приносила прохладу, заглушала боль, заставляла рану быстрее затягиваться. Проклятие, Энни, я просто чувствовал, как стягиваются края раны! Вот что ты умеешь делать!
     Энни потеряла дар речи, и внезапно паника охватила ее. Она не хотела уметь делать ничего подобного - это было уж слишком. Она просто хотела быть врачом, самым лучшим, каким только могла. Хотела помогать людям, нет - не совершать чудо. Если это правда, как она могла
     Не знать?
     Энни выкрикнула ему этот вопрос, одновременно разгневанная и испуганная, и Рейф рывком привлек ее к себе. Жесткое лицо, склонившееся над ней, было таким же гневным.
     - Может быть, ты никогда так сильно не хотела никого спасти, как эту девочку! - заорал он. - Может быть, ты никогда так не сосредотачивалась раньше. Может быть, ты была слишком молода, может быть, это что-то такое, что становится сильнее с годами.
     Слезы обожгли Энни глаза, и она ударила его в грудь.
     - Я не хочу этого! - Даже она сама поняла, что похожа на протестующего ребенка, но ей было все равно. Как она сможет жить под таким бременем? Она уже видела, как ее запрут в помещении и понесут ей бесконечную вереницу больных и раненых, и ее жизнь уже никогда не будет снова при надлежать ей.
     Гнев Рейфа утих так же быстро, как вспыхнул.
     - Я знаю, детка. Знаю.
     Отстранившись, Энни молча закончила одеваться. Ее разум протестовал против того, что рассказал Рейф: таких вещей просто не бывает. Ее учили доверять своим умениям, своим знаниям и удаче, потому что хорошему врачу определенно необходима удача. Никто из учителей ничего не говорил о том, что у нее "исцеляющие руки".
     Но разве они могли заметить? Ее в основном игнорировали и определенно порицали. А если бы они заметили нечто такое, что делало ее лучше ее соучеников, разве они бы сказали ей об этом? Нет, конечно.
     И здравый смысл не мог объяснить то, что произошло вчера ночью. Объяснения не существовало. Даже если бы она признала, что у нее исцеляющие руки, события этой ночи, полное погружение в себя, в.., нечто.., выходили далеко за пределы этого. Она помнила биение в ладонях, во всем теле и в теле младенца, как будто удары их сердец были слиты воедино. Она помнила, как потерялась в манящей глубине глаз Рейфа.
     Помнила Энни и их лихорадочные объятия, как льнула к нему, как ее бедра раскачивались и поднимались, словно в такт ударам барабана. И вдруг инстинктивное чувство подсказало ей, что Рейф сделал ее беременной.
     Глубокое чувство покоя охватило Энни, хотя она и бросила на него быстрый, осторожный взгляд. Она не представляла себе, чтобы Рейф обрадовался этой новости.
     Она снова посмотрела на свои руки, окончательно смирившись с невероятным открытием.
     - Не знаю, что я буду делать, - тихо сказала Энни. Когда они шли обратно в стойбище, лицо Рейфа было твердым, рука тяжело, властно обнимала ее за талию.
     - То же самое, что и раньше, - ответил он. - Ничего не изменилось, кроме того, что теперь ты знаешь.

Глава 17

     Когда они вернулись, в лагере апачей все еще стояла тишина, но эта тишина уже была какой-то другой. В ней было больше покоя, будто кризис уже миновал. Энни нырнула в вигвам, принадлежащий родителям больной девочки, и увидела, что молодая женщина сидит с малышкой на коленях и воркует над ней, уговаривая выпить чаю из коры. Девочка была покрыта сыпью, и ее слегка лихорадило, но даже самый беглый взгляд убедил Энни, что она будет жить. Энни осмотрела мать и довольно улыбнулась: можно было ожидать, что она уже через день встанет на ноги. Отец ребенка, круглолицый воин, тоже не спал, и у него прошла лихорадка, хотя он все еще был очень слаб. Оба родителя дружелюбно смотрели на Энни и на высокого белого человека, стоявшего за ней, словно бдительный ангел-хранитель. Потом воин сказал что-то слабым голосом, указав рукой на девочку. Даже не зная языка, Энни поняла, что он благодарит их.
     Выходя из вигвама, Энни первой подняла входной занавес. Примерно в пятнадцати футах от них стоял белый человек с дробовиком в руках. Она резко выпрямилась, кровь отлила от ее лица, и оно стало смертельно бледным. Энни почувствовала, как Рейф, шедший позади, медленно и мягко отодвинул ее в сторону.
     Лицо пришельца было продубленным и морщинистым, как старая кожа, волосы начали седеть, хотя Энни дала бы ему лет сорок пять. Он был немного выше среднего роста, худой и мускулистый как мустанг. Слегка опущенное левое веко придавало его лицу такое выражение, будто он подмигивал. К куртке был приколот значок.
     - Этуотер, - сказал он сухим, резким голосом. - Федеральный судебный исполнитель. Ты - Рафферти Маккей, и ты арестован. Положи свой револьвер, сынок, да поспокойнее, потому что мне чуток не по себе посреди стойбища апачей, а этот вот "гринер" перережет тебя пополам, если выстрелит.
***
     Рейф сидел на земле с надежно связанными за спиной руками. Этуотер пригрозил связать и Энни тоже, если она попытается помочь Рейфу, поэтому Рейф резко приказал ей оставить его в покое. Она уселась поблизости, бледная как мел, сердце сильно билось у нее в груди.
     Джакали ходила кругами на безопасном расстоянии, и Этуотер настороженно следил за ней. Старуха решительно проявляла враждебность. Двое воинов с трудом вышли из своих вигвамов, хотя были слишком слабы, чтобы дойти даже до того места, где сидел связанный Рейф. Один из них держал в руках ружье, но не делал никаких угрожающих движений. Похоже, они решили, что пока Белые Глаза выясняют отношения только между собой, индейцы не станут вмешиваться.
     Этуотер размышлял над тем, как ему доставить этого пленника в тюрьму, и признавал, что придется чуток трудновато. Как он и говорил, они находились не только на земле апачей, но прямо-таки посреди их стойбища. И женщину тоже приходилось учитывать. Малышка, но Этуотер не сбрасывал ее со счета. Он знал, что женщина способна черт знает на что ради мужчины, которого, как ей кажется, она, любит.
     Выслеживание Маккея оказалось самым трудным делом из всех, выпадавших на его долю. Если бы его самого когда-то не обучали краснокожие, Этуотер никогда бы с ним не справился. Итак, ему отчасти просто повезло. Во-первых, следуя интуиции, он задержался поглядеть, что поделывает Трэйгерн . Охота на Маккея была последним делом Трэйгерна. Нельзя сказать, что он сожалел о смерти этого ублюдка.
     Но следы вокруг хижины в горах, немногочисленные следы, навели его на мысль о двух лошадях. Сперва Этуотер подумал, что вторая. - это вьючная лошадь, потому что не в духе Маккея связываться с детьми или женщинами - для этого он был слишком умным одиноким волком. Но потом вспомнил, что слышал, будто врач в Серебряной Горе - женщина и будто она не показывалась в своем доме уже около недели. В этом не было ничего необычного: никто особенно не беспокоился, поскольку ее иногда вызывали на отдаленные ранчо, но Этуотер обладал даром собирать разрозненные кусочки сведений и складывать из них картину.
     Итак, ради смеха, предположим, что с Маккеем сейчас женщина, возможно, та самая - доктор. Почему он связался с женщиной после всех этих лет? Вероятность невелика, если только эта женщина не стала почему-то много для него значить. Куда бы он отправился с женщиной, которую любит? На Север, по тропе беглых преступников? Может быть. В этой проклятой глуши есть несколько хороших укрытий. Именно на Север отправилось бы большинство мужчин - это было бы логично, но Маккей не принадлежал к большинству. Нет, Маккей выберет наименее вероятный маршрут. На Юг, к Мексике. Через территорию индейцев.
     Идти по его следу было делом не быстрым. Рейф не оставлял почти никаких следов, даже там, где этого,можно было ожидать. Но те двое бедолаг в роще, над которыми уже кружились ястреба, послужили довольно хорошим дорожным указателем.
     Чтобы отыскать следы, приходилось непрерывно двигаться кругами, и ему попалась всего пара стоянок: так хорошо они были спрятаны. Этуотер гордился умением следопыта, но надо признать, что ему потребовалось бы гораздо больше времени на поимку Маккея, если бы беглец не остановился в стойбище апачей.
     Вот тут-то начались загадки, а Этуотер не любил их и не мог успокоиться, пока не разгадывал их до конца. Маккею не было смысла останавливаться надолго в одном месте, но тем нe менее он остановился. Этуотер прикинул, что отставал от этой пары почти на три дня, а, нагнав их, следил за ними еще два дня, прежде чем спустился с холмов вниз. Он ожидал, что эти двое выедут из стойбища, и ему, черт побери, было бы куда спокойнее, если бы не пришлось навещать стойбище апачей!
     То, что видел теперь Этуотер, просто не укладывалось в его представление о Маккее. Хладнокровный убийца не проведет пять дней, ухаживая за горсткой больных апачей. Ну, он мог ожидать, что доктор захочет попытаться помочь, это вероятно. Это не выходит за границы допустимого. Но логично было предположить, что Маккей либо одержит над ней верх и заставит продолжать путь, либо хладнокровно бросит и уедет.
     Вместо этого Этуотер два дня наблюдал, как убийца носит воду и помогает старухе управляться с мертвецами, играет с младенцем, проводит время с этим индейским мальчишкой и следит за доктором как ястреб. Он даже наблюдал в бинокль сквозь поднятый, занавес вигвама, как Маккей обмывает больного воина. Нет уж, такое поведение вовсе не было нормальным.
     И еще этот случай с больным младенцем вчера ночью. Он не мог разглядеть в темноте, что происходит, зато утром он увидел нечто такое, чего уж никак не мог понять. Оба, преступник и док, долгие часы просидели на земле лицом друг к другу не двигаясь. Похоже было, что они впали в какой-то транс или что-то вроде этого. Прямо мурашки бежали по спине. Док прижимала к себе девочку, а Маккей прижимал свои руки к ее рукам. Старуха будто бы наблюдала за ними, но ясно было, что ее это тоже пугает.
     А потом младенец заплакал, они очнулись, и Маккей схватил женщину в охапку вместе с одеялом и унес ее куда-то на некоторое время. Этуотер на пошел за ними: Маккей никуда не уедет без лошадей.
     Так что перед Этуотером стояла сложная задача, будьте уверены. Хладнокровный убийца должен вести себя соответствующим образом - все очень просто. Но когда кусочки головоломки не складывались, это заставляло Этуотера крепко задумываться. Он и сейчас размышлял.
     Доставить тебя куда-нибудь в тюрьму не так-то просто, дело дрянь. - Простите, мэм. Я немного беспокоюсь. Что если эти апачи вобьют себе в головы, что им не нравится, что ты связан и все такое? Не поймешь, что может прийти в голову индейцу. Я немного знаю язык апачей, и меня не радует то, что болтает эта старуха, я вам точно говорю.
     Он не доберется до тюрьмы живым, - с отчаянием сказала Энни. - Его убьют раньше, чем вам удастся доставить его туда.
     Не думаю, чтобы какой-то охотник за наградой помешал мне, мэм. - Этуотер посмотрел на нее споим странным подмигивающим взглядом.
     Не только охотники за наградой, есть еще...
     Энни, нет. - Голос Рейфа оборвал ее как удар хлыста. - Ты лишь добьешься, что его тоже убьют.
     Этуотер задумался над этими словами. Еще одна дьявольская загадка.
     Ну, а почему это тебя волнует?
     Нисколько, - мрачно ответил Рейф. Он повел широкими плечами, пытаясь облегчить боль в суставах. Веревка была тугой, узлы крепкими. Он никак не мог выпутаться из нее.
     Этуотер продолжал, будто его и не прерывали.
     Ты убил стольких людей, какое значение имеет еще один человек для ублюдка вроде тебя? Простите, мэм. Ты оставил за собой целую верениду мертвецов начиная с этого бедняги Тилгмана там, в Нью-Йорке. А он к тому же считался твоим другом.
     Он не убивал Тенча, - запротестовала Энни. Разум ее парализовало - она не знала что делать. Этуотер сел футах в пятнадцати от Рейфа, все еще не выпуская дробовика со взведенными обоими курками, готового к выстрелам. Казалось, он обдумывал: не убить ли Рейфа прямо сейчас и избавить себя от тяжелой необходимости везти его в тюрьму. Конечно, он не получит награду, поскольку он федеральный служащий, но, с его точки зрения, справедливость восторжествует. Зачем беспокоиться и устраивать суд? - Его подставили. Дело вовсе не в Тенче.
     Неважно, - сказал Этуотер. - С тех пор он убил много людей. Думаю, можно добавить к твоему списку и Трэйгерна, Маккей, но мне не особенно нравился этот ублюдок. Простите, мэм.
     - Рейф Трэйгерна тоже не убивал, - сказала Энни. В ее лице не осталось никаких красок, даже губы побелели.
     - Энни, замолчи! - рявкнул Рейф, но он напрасно расходовал силы.
     - Его убила я, - тихо произнесла она. Этуотер поднял брови.
     - Расскажите.
     Он хотел устроить засаду на Рейфа, - заговорила Энни с отчаянием в голосе. - У меня в кармане был револьвер.., я никогда не стреляла раньше. Не могла взвести курок, когда пыталась.., но потом он готовился выстрелить, и я каким-то чудом тоже выстрелила. Юбка на мне загорелась.
     Его убила я, - снова повторила она.
     Она этого не делала, - резко сказал Рейф. - Просто пытается взять на себя мою вину. Это я сделал.
     Этуотер невероятно устал от всего этого. Ему не нравилось, когда преступники проявляли благородство. Это путало его представление о них.
     Не то чтобы он не слыхал о женщинах, которые пытались взять на себя вину своих мужчин. Закон относился к женщинам иначе, чем к мужчинам, в большинстве случаев: действительно, немногие женщины попадали в тюрьму. Но в этом случае у него не создалось впечатления, что док пыталась взять на себя вину за то, что сделал Маккей, потому что рассказ о загоревшейся юбке нарочно не придумаешь. Нет, это Маккей пытался взять вину на себя, потому что боялся за девушку.
     Но теперь доктор призналась в убийстве человека, и это раздражало Этуотера - как представитель закона он обязан был сделать что-нибудь по этому поводу. Он с минуту раздумывал над этим, потом пожал плечами.
     - Похоже, несчастный случай. Как я уже сказал, я не очень-то жаловал этого ублюдка. Простите, мэм.
     Рейф с облегчением закрыл глаза. Этуотер нахмурился.
     Энни подобралась поближе, в ее глазах читалось отчаяние. Этуотер предупреждающе склонил набок голову и поднял дуло ружья. Сбоку от него забормотала Джакали, грозя ему ужасной карой, если он причинит вред белой волшебнице.
     - Тенч тут вовсе не при чем, - сказала Энни. - Тенч был лишь предлогом.
     Теперь Этуотер слушал только ее, и она не обращала внимания на сердитый взгляд Рейфа. Ему, видимо, казалось бесполезным убеждать Этуотера, хотя, возможно, он и в самом деле чувствовал, что эти сведения поставят под угрозу жизнь судебного исполнителя. Рыцарство Рейфа часто проявлялось неожиданно для нее.
     Энни начала с самого начала. Рассказывая, как все это произошло, она сама поражалась невероятности этой истории. Как может кто-то поверить в такую сказку? Даже самым доверчивым людям захочется посмотреть на документы, которые Рейф запер в сейфе банка, а Этуотер вовсе не был похож на доверчивого. Он гневно переводил глаза с Энни на Рейфа, как будто даже слушать об этом было оскорбительно для его разума. Его приспущенное веко еще больше опустилось.
     Когда Энни закончила, Этуотер пристально смотрел на нее и молчал целую минуту. Потом проворчал, бросив на Рейфа злобный взгляд:
     - Ненавижу выслушивать подобную чушь. Простите, мэм.
     Рейф стиснул зубы и мрачно сжал губы в тонкую полоску.
     - Я потому ненавижу слушать такое, - продолжал Этуотер, - что лжецы всегда стараются придумывать правдоподобные истории. Нет смысла врать, если никто тебе не поверит. Поэтому когда мне рассказывают нечто такое, чего не выдумает ни один уважающий себя лжец, мне становится любопытно. А я просто терпеть не могу, когда мне что-то любопытно. Мешает спать. Далее, нет сомнений в том, что ты сам прикончил кучу людей за последние четыре года, но если то, что рассказала док, правда, тогда мне следует считать твои действия самозащитой. И я уже спрашивал себя, кто такой этот парень - Тенч, почему он стоит десять тысяч долларов награды за твою голову и почему это я никогда о нем не слыхал, если он такая уж большая шишка. Это само по себе Довольно интересно.
     Энни с трудом сглотнула, не смея взглянуть на Рейфа. Этуотер, казалось, размышлял вслух, и ей не хотелось его прерывать. Надежда захлестывала ее как прилив. Голова кружилась. Боже милостивый, пожалуйста, пусть он мне поверит!
     - Так что теперь все эти любопытные вещи не дают мне покоя. Что, черт побери, мне делать со всем этим?! Простите, мэм. Закон утверждает, что ты - убийца, Маккей, и как представитель закона я должен тебя доставить в суд. Док говорит, что за тобой охотятся люди, которым заплатили, чтобы ты наверняка не дожил до суда. Ну, а я считаю, что мне платят, чтобы правосудие восторжествовало, но теперь я вовсе не уверен, что, доставив тебя в тюрьму, послужу делу правосудия. Не говоря уже о том, смогу ли я это сделать, - сухо сказал Этуотер, глядя на громадного воина апачей, который снова вышел из вигвама все еще с ружьем в руках и разглядывал их черными глазами. Похоже было, индейцы не слишком довольны тем, что Маккей связан. Он снова повернулся к Рейфу. - Почему ты так много времени потратил, помогая этим индейцам? Я бы не поймал тебя, если бы ты не остановился.
     Энни судорожно вздохнула. Рейфу захотелось пристукнуть Этуотера за то, что он расстроил ее.
     - Им нужна была помощь, - кратко ответил он.
     Этуотер потер подбородок. Вероятно, доктор уговорила его, а теперь терзается из-за этого. Он снова посмотрел на бородатого преступника и увидел гнев в его странных глазах. Ну, такое он видел и раньше. Женщины могут смягчить даже самых жестоких мужчин, а этот жесткий шомпол определенно втюрился в дока. На нее приятно посмотреть - это верно, но дело не только в этом. Ее большие темные глаза вызывали странное ощущение под ложечкой даже у него, старой ищейки. Был бы он лет на двадцать помоложе, мог бы тоже за нее упереться рогом, особенно если бы она смотрела на него так же, как перед этим на Маккея.
     Да, чертовски трудная задачка. Дело не только в том, что рассказанная история заинтересовала его. Вместе с прочими мелочами, которые его и раньше тревожили, вроде необычно большой награды или доказательств" того, что Маккей вовсе не такой хладнокровный убийца, каким его изображала молва, приходилось учитывать и то, что эта невероятная история могла просто оказаться правдой. Он поступит по справедливости, но это значит, что для торжества правосудия ему придется проверить истинность этой истории, а это легче сказать, чем сделать. Этуотер вздохнул: ладно, идя в судебные исполнители, он не рассчитывал на легкую работу.
     Даже выбраться из этого стойбища было чуток затруднительно. Воин-гигант хмурился и поигрывал ружьем. Не годится сбрасывать его со счета.

***

     Этуотер принял решение. Он устало вздохнул, поднимаясь с земли: теперь его жизнь здорово осложнилась, и он подозревал, что будет еще хуже.
     Подойдя к Рейфу, Этуотер вынул из-за пояса нож. Энни поспешно вскочила.
     - Эти апачи выглядят слегка недовольными, - сказал Этуотер. - Может быть, им не нравится, что я тебя связал, а может, они не любят белых - точно трудно сказать. На тот случай, если они возражают именно против веревки на твоих руках, я рискну развязать их. Но не спущу с тебя глаз ни на минуту. Даже не думай пытаться сбежать, - кисло предупредил Этуотер. - Я определ