ту, и он знал, что ему некуда деться. Он погиб.
   - Тебе надо было бежать отсюда как можно дальше, - продолжал Джейк, -
далеко-далеко от нашего Королевства.
   - Ты бы все равно отыскал меня, - простонал Гарнет, -  а  потом,  мне
нужна девчонка.
   Вот оно что. Ему нужна была Селия.  Нежная  и  красивая  Селия.  Лицо
Джейка напряглось от боли, причиненной этим воспоминанием.
   - Ее-то тебе никогда не получить, - сказал он.
   Гарнет бросился в сторону и, резко обернувшись, выстрелил.  Но  Джейк
был к этому уже готов и спрятался за столбом. Сам он стрелял спокойно  и
уверенно, всадив первую пулю Гарнету  в  живот,  а  вторую  -  в  грудь.
Гарнет, привалившись к стене, успел еще раз инстинктивно спустить  курок
и свалился на пол. Ружье выпало у него из рук.
   Джейк подошел и поднял ружье.  На  всякий  случай.  Доверять  Гарнету
можно было, только убедившись, что он мертв.
   Глаза Гарнета были открыты, красная пена струилась изо  рта.  Он  все
еще пытался дышать. Джейк следил за тем, как  поднималась  и  опускалась
его грудь, потом движение прекратилось, глаза остекленели.
   Сколько народу погибло на ранчо... Джейк тяжело  вздохнул.  Он  устал
бороться, устал убивать. И все-таки автоматически перезарядил  пистолет.
Может быть, это уже лишнее, и на этот раз все наконец кончено? Он должен
вернуться к Виктории.
   - Хозяин? С вами все в порядке? Это был Лонни.
   - Да, все хорошо. - Отлично. Тогда бегите в  кузницу.  Льюис  сказал,
что хозяйка рожает.
   Раньше Джейк боялся родов, беспокоился о том как они пройдут.  Сейчас
же им овладело только одно чувство - ужас. Виктория не может рожать  вот
так в холодной кузнице, без белья, без одеял, без воды.  Он  бросился  к
кузнице, не заметив даже, что ружье у него по-прежнему в руках.
   Бен сидел, прислонившись к наковальне. Он был без рубашки, но  кто-то
накинул на него пальто. С первого взгляда Джейк понял, что  брату  стало
легче, кровотечение  у  него  остановилось.  Горн  был  раскален,  волны
теплого воздуха шли от него  во  все  стороны.  Льюис  разжег  фонарь  и
повесил его  в  углу  кузницы,  которая  была  разделена  на  две  части
развешанными на веревках  бельем  и  рубашками.  Джейк  прошел  в  самый
дальний угол и стал у изголовья жены.
   Эмма, Кармита и Жуана были в одних  ночных  рубашках.  Все,  что  они
успели  в  спешке  натянуть  перед  тем,  как  бежать  из   дома,   было
пожертвовано на сооружение перегородки, отделявшей Викторию от  ветра  и
посторонних глаз. Виктория лежала в задранной до пояса  ночной  рубашке,
подняв согнутые в коленях ноги. Глаза были закрыты, лицо белое как  мел,
а дыхание нервное и лихорадочное.
   Душа Джейка ушла в пятки.  Дрожащими  грязными  пальцами  он  пытался
убрать волосы со лба жены, но у него ничего не получалось.
   - Скоро, сеньор Джейк, уже скоро, - сказала Кармита, поглядев на него
с беспокойством, - я уже вижу головку.
   Виктория открыла затуманенные глаза и посмотрела на мужа, как на свою
последнюю надежду. Джейк взял жену за руку и крепко сжал ее пальцы,
   - Держись, любовь моя, - прошептал он.
   Джейк оледенел от страха и от сознания собственной  вины.  Это  из-за
него Виктории, нежной и благородной Виктории, приходится рожать на голой
земле, как рожают дикие звери. Он не должен был  жениться  на  ней.  Это
было преступлением.  Ее  надо  было  отослать  обратно,  туда,  где  она
родилась и где могла продолжить свою жизнь в тепле и уюте.
   Виктория сжала руку мужа и стиснула зубы, но это не помогло.  Глухой,
дикий, животный вопль вырвался из ее  горла.  Потом  еще  один,  за  ним
другой. Все тело женщины содрогалось и билось в конвульсиях.
   С потоком воды и  крови  на  руки  поджидающей  Кармиты  выскользнуло
детское тельце. Малыш был пурпурно-красным, и Джейка обуял новый  страх.
Малыш молчал, Кармита, не теряя времени, легонько шлепнула  младенца,  и
он тут же издал слабый крик. Потом она повернула его к Джейку так, чтобы
тот удостоверился, что у него родился сын.
   Усталая Виктория слабо, чуть слышно рассмеялась:
   - Смотри-ка, Джейк, он вылитый отец.
   Джейк в недоумении уставился  на  жену.  Как  она  могла  найти  хоть
какое-то сходство с кем-либо у этого крохотного, красного и сморщенного,
пищащего существа, все еще запачканного кровью?
   Может быть, из-за темных волос  ей  так  показалось?  Но  сейчас  они
мокрые, а когда высохнут,  могут  оказаться  совсем  светлыми.  Виктория
притянула мужа к себе.
   - Он настоящий мужчина, - шепнула она ему на ухо.
   Джейк взглянул на младенца и  покраснел,  кажется,  впервые  в  своей
жизни.
   - Дайте мне малыша, - попросила Виктория; - он, наверное, замерз.
   Кармита обрезала и перевязала пуповину, завернула младенца  в  чью-то
рубашку - кажется, на ранчо не осталось ни одного работника, который  не
принес бы своей рубашки в кузницу, - и передала малютку роженице.
   Джейк обнял жену и прижался щекой к ее волосам. Она была всем  в  его
жизни.
   - Я люблю тебя, - хрипло произнес он.
   Виктория откинула голову назад, и ее ясные  голубые  глаза  встретили
радостный взгляд его зеленых глаз.
   - И я люблю тебя, - просто сказала она.
   - Не такую жизнь, я тебе готовил. Сейчас у нас нет даже дома.
   - Меня это не  волнует.  -  Виктория  оперлась  на  него  всей  своей
тяжестью - Я рада, что он сгорел. Слишком много ненависти там скопилось,
слишком много смертей произошло. Я не хотела, чтобы там рос мой ребенок.
   Она  посмотрела  на  малыша  и  прикоснулась  пальцем  к  его  щечке.
Зачмокав, он повернул головку.
   - Я начну все сначала, - пообещал Джейк. - Я построю  новый  дом  для
тебя, если ты останешься. Милая, не уходи. А если решишь  уйти,  сначала
застрели меня. Я не смогу жить без тебя. Я люблю тебя.
   Никогда еще он не говорил Виктории о любви. Никогда еще не смотрел на
нее с такой надеждой и страхом. Да, он Джейк Саррат, который  никогда  и
ничего не боялся, сейчас замирал от страха, что  она  уедет.  Его  глаза
больше не были холодными и злыми. Его любовь изменила все. Она растопила
недоверие, и теперь ей никуда не надо уезжать.
   - Хорошо, - Виктория сжала руку мужа, - я остаюсь.  Я  верю,  что  ты
построишь новое Королевство Сарратов, в котором не будет места прошлому.
Мы начнем все сначала.

***

   Эмма присела подле Бена, чтобы проверить, как  затягивается  рана  на
ноге.
   - Так кто там у меня, племянник или племянница? - спросил он,  широко
улыбаясь.
   - Племянник, - ответила она и занялась перевязкой, -  а  может  быть,
скоро получишь и собственного сына.
   - Что?! - Бен даже привскочил на месте. - Что ты сказала?
   - Тсс, сиди спокойно.
   - Ты уверена? - Он схватил Эмму за руки, с нетерпением вглядываясь ей
в глаза.
   - Это возможно, но я еще не совсем уверена.
   Они слишком много ночей провели  с  Беном  вместе,  чтобы  это  могло
пройти бесследно. Бен усадил ее рядом с собой и поцеловал.
   Эмма, детка, с тех пор, как я тебя встретил, я не могу  думать  ни  о
ком другом. Вряд ли это изменится. Пожалуй, нам лучше пожениться.
   - Потому, что я беременна?
   - Нет, потому, что мы любим друг друга.  У  нас,  возможно,  появится
целый выводок детей, и лучше уж их родителям состоять в законном браке.
   Глаза Эммы сверкали от радости.
   - Бен Саррат, я люблю тебя!
   - Это означает "да"?
   - Это означает "да", - ответила она.

***

   Джейк сел на  землю,  продолжая  держать  Викторию  в  руках.  В  это
невозможно было поверить, но тем не менее она спокойно спала, и  ребенок
мирно посапывал у нее на груди. Его ребенок! Джейк удивился тому,  какой
он красный и сморщенный,  совсем  беспомощный  и  маленький.  Ему  нужна
защита, пища, одежда и еще многое другое, и это все обязан дать ему  он,
Джейк, - его отец. Теперь он обязан думать о будущем, о Виктории, об  их
сыне, о других детях, которых родит ему жена.
   Утро принесло слабый запах пороха  и  гари.  Потом  солнце  пробилось
сквозь  облака.  Перед  Джейком  открывалась   светлая   жизнь,   и   он
приветствовал ее.








СКАЖИ МНЕ ВСЕ

Линда ХОВАРД






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Он совершил большую ошибку. Он, полицейский, рискнул полюбить женщину, которой грозит смерть. Женщину, за которой идет охота. Женщину, у которой - могущественные враги. Женщину, которая знает слишком много. Такая любовь может стоить ему жизни...

Глава 1

13 февраля.
Вашингтон, федеральный округ Колумбия

     Декстер Витлоу тщательно обвязал коробку толстой веревкой, украденной накануне из супермаркета, удовлетворенно оглядел свою работу, а затем аккуратно надписал адрес черным фломастером, который также прихватил в магазине. Бросив моток веревки и фломастер в придорожные кусты, он сунул коробку под мышку и направился в соседний квартал, где располагалось ближайшее почтовое отделение.
     - Будь я конгрессменом, не пришлось бы платить за отправку посылки! - процедил Декстер сквозь зубы.
     Стояла теплая для середины февраля погода, тонкие лучи полуденного солнца освещали чистые улицы, по которым в пальто нараспашку спешили на ленч многочисленные служащие. Декстер Витлоу украдкой бросал взгляды на их преисполненные собственной значимости самодовольные лица и ухмылялся. Все они, по его мнению, в сущности, были жалкими глупцами и недоумками, изо всех сил старавшимися выглядеть важно и респектабельно. Если бы кто-нибудь поинтересовался у этих людей, кем они работают, ни один не признался бы: "Я - бухгалтер", "Я - менеджер", "Я - секретарь". Нет, в этом городе, озабоченном проблемами социального статуса и личного превосходства, даже мелкие служащие второсортных контор с гордостью заявляли: "Я работаю для нации", "Я служу Штатам", "Моя работа - защита государства".
     Ерунда, никого они не защищают, и их работа никак непосредственно не связана с безопасностью американской нации. Но... они работают в столице, а столица Америки всегда ассоциируется с властью, могуществом и силой.
     - Нули, безмозглые пустышки, - бормотал Декстер Витлоу, презрительно ухмыляясь. Они думают, что настоящая власть - это когда хозяин Белого дома может отдать приказ о начале войны, и от одного его короткого слова погибнут под бомбами миллионы ни в чем не повинных людей. Как примитивно! Подобные представления наивны и смешны; ведь истинные сила и могущество власти даже одного человека проявляются не в этом. И уж кому, как не Декстеру Витлоу, об этом прекрасно известно.
     Там, во Вьетнаме, реальная сила была сосредоточена на спусковом крючке снайперской винтовки, мгновенное нажатие на который лишало человека жизни. Мастерство и азарт Декстера, доведенные до совершенства, помогали ему днями, неделями выслеживать очередную жертву, неподвижно лежа в колючих кустах или высокой грязной траве. Он невозмутимо сносил укусы надоедливых мошек, умело избегал нападения ядовитых змей, стойко мирился с затяжными проливными дождями и невыносимым зноем. И всегда долготерпение сполна вознаграждалось. Какой азарт, какое ликующее чувство удовлетворения, какое сильное возбуждение он испытывал, когда наконец в оптическом прицеле винтовки возникал силуэт будущей жертвы! Вот когда Декстер Витлоу чувствовал себя по-настоящему сильным и могущественным Он становился хозяином Вселенной, и в его власти было казнить жертву или даровать ей жизнь.
     Там, во Вьетнаме, в один из ничем не примечательных на первый взгляд дней Декстер Витлоу пережил самое сильное чувство, испытать которое в будущем ему, к сожалению, больше не довелось. Он медленно брел по узкой тропинке из опавших желтых листьев, держа в руках снайперскую винтовку. Внезапно в дальнем конце тропинки мелькнул силуэт человека с оружием. Декстеру хватило доли секунды сообразить, что это враг, русский, мгновенно вскинуть на плечо винтовку и сделать один короткий, но точный выстрел. Все произошло очень быстро, невероятно быстро, но он успел запомнить, что русский тоже хотел вскинуть оружие и убить его. Декстер Витлоу оказался проворнее, стремительнее... Противнику не хватило доли мгновения, и это стоило ему жизни.
     Враг лежал неподвижно, уткнувшись лицом в желтую сухую листву, а Декстер несколько минут, словно в оцепенении, стоял на тропинке, уставившись на свою жертву. Сердце часто колотилось, как в лихорадке, руки судорожно сжимали оружие, которое и на сей раз его не подвело. Ему почему-то очень хотелось знать, о чем успел подумать русский в последний момент своей недолгой и так внезапно оборвавшейся жизни и успел ли... Может, его взгляд даже запечатлел маленькую пулю, которая навсегда остановила его сердце?
     Декстер усмехнулся. Это только в кино с помощью специальных эффектов научились показывать, как летит пуля. В жизни так не бывает. Уж старина Декстер Витлоу это знает. Иначе сегодня не шел бы сейчас по одной из улиц Вашингтона, держа в руках коробку, которую ему было жизненно важно отправить по почте.
     Он открыл дверь, вошел в теплое помещение почтового отделения и пристроился в конец очереди. На почте было много людей, и, хотя мог прийти в любое другое время, Декстер специально выбрал час ленча. В это время среди множества посетителей его вряд ли кто-нибудь заметит. Собственно, ничего особо примечательного в нем и не было. Так, обыкновенный, уже немолодой человек. И только холодный, пристальный, острый взгляд и предельная осторожность, похожая на звериное чутье, отличали Декстера Витлоу от множества других людей. Лишь благодаря им он не погиб во Вьетнаме, вернулся на родину и уже в течение двадцати пяти лет ведет вполне заурядный образ жизни.
     Декстер Витлоу не выглядел преуспевающим гражданином, но и на уличного попрошайку не походил. У него было специальное пальто, которое он для соответствующих ситуаций надевал то налицо, то наизнанку. Лицевая сторона из коричневого твида смотрелась вполне прилично; он надевал пальто на эту сторону, когда не хотел отличаться от обычных прохожих. Изнаночную сторону - в заплатках и дырках - Декстер использовал для иных целей, и тогда становился похож на бездомного бродягу. Это была обыкновенная маскировка, примитивная уловка, которой Декстер научился во время войны во Вьетнаме.
     Подошла его очередь; он положил посылку на прилавок, достал из кармана деньги и еще раз внимательно перечитал адрес получателя, написанный черным фломастером:
     "Джанет Витлоу, Колумбус, штат Огайо".
     Джанет Витлоу. Его жена.
     Интересно, почему она до сих пор с ним не развелась? А может быть, давно подала на развод, а он об этом не знает? Декстер не звонил жене уже несколько лет. Когда же это было в последний раз? Он попытался напрячь память и вспомнить последний телефонный разговор с Джанет, но бесстрастный голос почтового служащего прервал его мысли.
     - Доллар и сорок три цента, - сказал человек за прилавком, даже не подняв головы и не взглянув на Декстера.
     Тот протянул два доллара, служащий отсчитал сдачу, и Декстер, вздохнув с облегчением, вышел из помещения почты. Никто не обратил на него внимания, все были заняты своими делами. Это хорошо. Удачно.
     Так когда же он все-таки разговаривал по телефону с Джанет. Три года назад или четыре... Какая, собственно, разница? Интересно, сколько лет сейчас его дочери? Двадцать? Или больше? Он помнил, что она появилась на свет то ли в шестьдесят восьмом, то ли в шестьдесят девятом году...
     Черт возьми, его маленькой дочке сейчас около тридцати лет! Она, наверное, замужем, растит детей, а он, Декстер, как это ни нелепо, дедушка. Сколько же они не виделись? Он попытался представить свою дочь взрослой женщиной, но перед глазами возникал лишь образ маленькой хорошенькой девочки семи-восьми лет, с красивыми внимательными карими глазами и смешной привычкой оттопыривать нижнюю губу. Она почему-то никогда сама не заговаривала с отцом, а лишь шепотом отвечала на его вопросы.
     Декстер тяжело вздохнул и печально покачал головой. Разумеется, он мог быть хорошим мужем и внимательным заботливым отцом, но не стал. Он много чего не сделал в своей жизни, но надо ли теперь сожалеть об этом? Его жизнь подходит к концу, и кто знает, сколько еще ему отпущено.
     Джанет всегда искренне и преданно любила его, даже когда он вернулся из Вьетнама - чужой странный человек, забывший прошлую жизнь и не желающий приспосабливаться к новой. В глазах жены он всегда оставался тем веселым, энергичным, умным парнем из Западной Виргинии, в которого она влюбилась в юности. Она не могла и не хотела осознать, что Декстер Витлоу очень изменился, стал совершенно другим человеком, а того молодого веселого парня, которого она любила, больше не существует - он остался в непроходимых джунглях Вьетнама.
     Охотничий азарт, терпеливая долгая слежка, погоня, прицел и сладостный миг нажатия на курок - вот и все, что в течение последних лет вызывало интерес у Декстера Витлоу, будоражило его чувства, заставляло быстрее бежать кровь по жилам. Странно, но то, что когда-то искорежило его жизнь, теперь оставалось единственным, что ее поддерживало. Он был высококлассный снайпер, меткий стрелок. Это искусство делало его могущественным, сильным и почти неуязвимым.
     Теперь не имело смысла анализировать прошлую жизнь, корить себя за то, чего не сделал и ругать за то, что совершил. Жизнь сложилась так, как сложилась, и ничего в ней уже не изменишь, ни единого мгновения. Да, Декстер Витлоу убил очень много людей, а вот лишил жизни всего лишь одного. Он еще со времен войны понял принципиальную разницу между словами "убить" и "лишить жизни". Убить противника, врага на войне - это одно, а лишить жизни человека в мирное время - совершенно другое.
     Декстер Витлоу остановился около телефона-автомата, снял трубку и бросил монету в щель. Он наизусть знал номер. Некоторое время Декстер напряженно вслушивался в длинные гудки, а когда на том конце провода наконец ответили, тихо, но отчетливо произнес:
     - Меня зовут Декстер Витлоу.
     Всю жизнь он расплачивается за преступление, которое когда-то совершил. С него довольно. Теперь настало время другим платить по счетам.

Глава 2

17 февраля, Колумбус, штат Огайо

     Темным февральским вечером, когда Карен на машине подъехала к своему дому, на ступеньке около входной двери лежала небольшая коробка. Увидев ее в свете передних фар, девушка нисколько не удивилась и не заинтересовалась содержимым. В последнее время она не делала никаких заказов в магазинах и поэтому была уверена, что посылка доставлена по ошибке, не по тому адресу.
     Выключив мотор, Карен взяла с сиденья тяжелые сумки и несколько пакетов, вышла из машины и направилась к дому. Сумки оттягивали руки, а ноги в легких туфельках мгновенно промокли. Карен недовольно поморщилась. Опять она поленилась переобуться после работы, надеясь, что несколько метров по мокрому грязному снегу от машины до входной двери ей удастся одолеть без последствий. Но она так устала за время долгого и напряженного дежурства, что мечтала лишь об одном: быстрее попасть домой, лечь в постель и уснуть.
     Переложив сумки и пакеты в одну руку, Карен открыла входную дверь, взяла посылку и вошла в дом. Там было темно, мрачно и тихо. Карен вздохнула. Когда же она наконец будет оставлять включенную лампочку, уходя на работу? Неприятно и грустно возвращаться в пустой дом, где никто не встречает тебя у порога, не радуется твоему приходу и не готовит горячий ужин. Она никак не могла привыкнуть к тому, что все изменилось, и ей придется теперь, как это ни печально, научиться жить одной.
     В течение многих лет после многочасового дежурства в больнице Карен всегда встречала у порога Джанет - ее мать. Каждый раз она радовалась приходу дочери, из кухни доносились восхитительные запахи, а в комнате негромко работал телевизор. Джанет нравился звук включенного телевизора, хотя она редко его смотрела. Звук был ей нужен лишь как фон. Карен всегда знала: как бы поздно она ни заканчивала работу, какой бы усталой ни была, вечером она откроет дверь и увидит радостное лицо матери и ее улыбку.
     Все кончилось в один день, и произош