походке, ту осторожность, которую он проявил, чтобы дети не  столкнулись
с  ней,  и  почувствовала  себя  с  Луисом  в   безопасности.   Конечно,
большинство мужчин  оказывали  подобные  знаки  внимания  женщинам,  но,
похоже, сейчас для Луиса это было не просто проявлением любезности.
   - Ваша семья живет где-нибудь поблизости? - спросила она.
   - У меня вообще нет родственников, по крайней мере таких, которых  бы
я помнил. Думаю, что именно поэтому я так много путешествовал.
   - И вы никогда не были женаты? - спросила она и тут же добавила:
   - Простите, мне не следовало спрашивать.
   - Я могу вам ответить. Однажды я собирался жениться, но  она  умерла.
Это случилось десять лет назад.
   - Вы все еще любите ее?
   "Боже, - подумала Оливия, - почему я  не  могу  справиться  со  своим
неуправляемым языком?" Она ни в коем случае не должна была задавать  ему
такие  личные  вопросы,  но,  похоже,   не   могла   остановиться.   Она
почувствовала, как загорелось ее лицо, но он отнесся к  вопросу  так  же
легко, как если бы тот касался погоды.
   - В некотором роде, - задумчиво продолжил он. - Селия была прекрасной
женщиной, она умела быть верной. Я помню ее, часто думаю о ней,  но  она
умерла так давно... И моя любовь к ней уже иная.
   - Понимаю. - Оливия удивилась тому, как порадовал ее этот ответ.
   Они подошли к небольшому  ручью  и  двинулись  вдоль  него,  пока  не
достигли бревна, переброшенного на другой  берег.  Оливия  оглянулась  и
широко раскрыла глаза от удивления, обнаружив, как далеко  они  ушли  от
поляны, на  которой  был  устроен  пикник.  Лишь  в  отдалении  мелькали
одинокие  фигуры,  а  остальные,  скрытые   деревьями,   кустарником   и
неровностями луга, не были видны.
   - Наверное, нам пора возвращаться, - слегка волнуясь, сказала она.
   Луис шагнул на бревно и протянул ей руку.
   - А может быть, и не  пора.  Путешественники  никогда  ничего  бы  не
открыли, если бы они боялись потерять из вида толпу.
   Она закусила губу,  опасливо  подала  руку  и  позволила  ему  помочь
взобраться на бревно. Она не могла  поверить,  что  решилась  на  такое.
Оливия Милликен никогда не совершала ничего столь же  предосудительного,
как прогулка с незнакомым мужчиной. Но потом она  улыбнулась  и  сказала
себе, что Оливия Милликен всегда стремилась путешествовать и,  возможно,
настало время уделить внимание этой другой, дерзкой и тайной  Оливии.  В
конце концов, она  чувствовала  себя  в  полной  безопасности  вместе  с
Луисом.
   Бревно перекатывалось, когда они проходили по нему, но им, к счастью,
нужно было сделать лишь несколько шагов. Затем Луис обнял  ее  за  талию
своими сильными руками и пронес оставшуюся часть пути. Ей казалось,  что
они преодолели сложное препятствие, а не маленький ручей, и начали  свое
путешествие. Она никогда раньше не была в этих местах.
   Они шли под деревьями, и Луис показывал  ей  различные  породы  птиц.
Оливия была восхищена, потому что прожила всю свою жизнь в городах и  ее
знания о птицах ограничивались тем, что она  могла  отличить  дрозда  от
вороны. Звуки пикника полностью замолкли позади,  и  она  могла  слышать
только птиц, ветер, шумевший в деревьях, их  тихие  шаги  и  голоса.  Он
осторожно держал ее за руку своими сильными пальцами, и тепло  его  руки
странным образом  успокаивало  ее.  Она  думала,  что  ей  не  следовало
позволять Луису держать ее за  руку,  но  ничего  не  предпринимала.  Им
следовало вернуться на пикник. Но  Оливия  не  предложила  сделать  это.
Кругом было так пустынно, как  если  бы  они  находились  на  расстоянии
многих миль от города и углублялись все дальше в лес. Она  подумала,  не
забеспокоились ли ее родители, но тут же успокоила себя: ведь она  могла
общаться где-нибудь с подругами.
   Насыщенный запах леса пьянил Оливию. Удовольствие сияло в ее  глазах,
когда  она  с  лучезарной  улыбкой  посмотрела  на  него,  и  Луис,   не
задумываясь, отреагировал на эту милую женственность, притянув девушку к
себе и склонившись над ее губами.
   Он инстинктивно сдержал свой напор, чувствуя мягкость ее губ и  давая
ей возможность отвечать на его поцелуй так, как  она  хотела.  И  Оливия
начала отвечать ему, увлеченная  нежностью  прикосновения  и  жаром  его
сильного тела. Ее руки, лежавшие на его груди, когда она  подсознательно
решала, оттолкнуть его или нет, скользнули вверх и обвились  вокруг  его
шеи. Ее тело  приняло  собственное  решение.  Его  объятия  были  такими
приятными, что она прижалась к  нему  еще  сильнее.  Вкус  губ  оказался
интригующим, и она, чтобы испытать его еще раз, инстинктивно  разомкнула
свои губы. Луису только и требовалось это ободрение. Он  положил  ладонь
ей на затылок и, поддерживая ее голову, усилил поцелуй.
   У Оливии кружилась голова от наслаждения.  Она  целовалась  несколько
раз раньше - в конце концов, ей было  двадцать  пять  лет,  -  но  никто
никогда не целовал ее таким  образом.  Она  задрожала  от  удовольствий,
когда его вначале легко прикасавшийся язык потом  глубоко  проник  в  ее
рот.
   - Ты  такая  сладкая,  -  пробормотал  Луис,  наклоняясь  над  ней  и
возвращаясь к своим жадным поцелуям.
   Она никогда раньше не испытывала страсть, никогда не подозревала, что
какой-нибудь мужчина мог вызвать у нее такие ощущения.  Она  никогда  не
позволяла мужчине полностью прижать ее к себе так, чтобы ее  грудь  была
притиснута к его груди. Это прекрасное ощущение, смутно думала она. Луис
поднял голову, внимательно всматриваясь в ее затуманенные голубые глаза,
и  ясно  увидел  смущение  невинности,  скрывавшееся  за  страстью.  Его
собственные  глаза  горели  желанием.  Он  тяжело  дышал,  и  она  тоже,
испытывая тяжесть в своей нежной груди.
   Он  привел  ее  сюда  не   для   того,   чтобы   воспользоваться   ее
доверчивостью. Долгое время наблюдая за ней на поляне, он  заметил,  как
она старалась избежать  встреч  с  Беллами,  и,  подчинившись  импульсу,
предложил ей прогуляться с ним. Но теперь они были одни,  и  он  не  мог
устоять перед этими сладкими губами.
   Он мог овладеть ею сейчас. Он мог положить ее на покрытую мхом  землю
и поднять ее юбку раньше, чем она бы осознала,  что  происходит.  Будучи
такой неопытной, она не имела  ни  малейших  представлений  о  том,  как
контролировать свои собственные желания. Но  это  поспешное  соблазнение
оказалось бы, по-видимому, единственным случаем, когда ему  удалось,  бы
овладеть ею. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать, что после
этого она бы любыми путями избегала его.  А  он  хотел  не  этого.  Луис
Фронтерас стремился завоевать любовь Оливии Милликен. А для этого  нужно
было быть терпеливым.
   Но, понимая это, он не мог заставить  себя  отпустить  ее.  Он  снова
принялся  целовать  Оливию.  Чувствуя  ее  затрудненное  дыхание,   Луис
медленно опустился на колени, увлекая; ее за  собой.  Он  смело  положил
руку на ее грудь, сжимая ее через ткань. Как хотел он  почувствовать  ее
горячее обнаженное тело. Оливия выгнулась от его прикосновения, ее глаза
широко раскрылись.
   - Не бойся, - промурлыкал он, успокаивая ее  поцелуями  и  лаская  ее
грудь.
   - Вы... вы не должны делать это.
   - Это входит в занятия любовью. Приятно?
   - Д-да, - запинаясь, произнесла она. - Но дело не в этом.
   - Так в чем же дело? -  Он  продолжал  ласкать  ее  грудь  я  нащупал
маленький твердый сосок большим пальцем. Когда он потер его,  она  снова
задохнулась и жаркий румянец окрасил ее щеки.
   - В том, что мы не должны  заниматься  этим.  -  Она  закрыла  глаза,
непроизвольно прислушиваясь к фантастическим ощущениям.
   - Ты хочешь, чтобы я остановился?
   - Нет, - простонала она. Но потом ее ногти впились в его плечи. - Да.
Мы должны остановиться.
   - Еще нет, - прошептал он, и его рука скользнула под ее корсаж.
   Оливия издала стон удовольствия, почувствовав огненный жар его ладони
на своей обнаженной груди.  Он  проворно  расстегнул  ее  платье,  потом
подложил ей под спину руку и взял  в  рот  один  из  набухших  маленьких
бутонов.  Оливия  содрогнулась,  и  напряглась,  из  ее  раскрытого  рта
вырвались тихие стоны, и  она  задвигала  бедрами.  Луис  чувствовал  ее
движение и прекрасно понимал, в чем она нуждалась,  но  сейчас  было  не
время.  Он  заставил  себя  ограничиться  демонстрацией   только   части
удовольствия, которое мог доставить ей.
   Ее груди  были  маленькими  и  молочно-белыми,  а  соски  розовыми  и
нежными. Она дрожала каждый раз,  когда  он  гладил  их,  соблазняя  его
завершить начатое.
   Потребовалась  вся  его  сила  воли,  чтобы  удержаться  от  этого  и
осторожно отпустить ее, снова застегнув платье. А затем,  крепко  прижав
ее к себе, целовать и шептать о том, как сильно он хочет ее.
   Когда она пришла в себя, ее бледное лицо вспыхнуло от  смятения.  Она
оттолкнула его руки и начала возиться с платьем, пытаясь привести его  в
порядок.
   - Не смущайся, - сказал он. - Ты прекрасна.
   - Как я могу не смущаться? - спросила она сдавленным  голосом.  -  Ты
чужой человек, а  я  позволила  тебе...  -  она  запнулась,  неспособная
выразить словами всю глубину отвращения.
   - Теперь мы уже не чужие, - произнес  он  тихим  голосом.  -  Оливия,
посмотри на меня, дорогая.
   Она затрясла головой, но он схватил ее  за  подбородок  и  решительно
поднял его вверх.
   - Если бы я не уважал тебя,  стал  бы  я  прикасаться  к  тебе  таким
образом?
   Ответом ему было  страдание  в  ее  глазах.  Он  наклонился  и  нежно
поцеловал ее.
   - Я прикоснулся к тебе, дорогая, потому что хочу тебя так сильно, что
не могу справиться с собой.  Я  остановился,  потому  что  действительно
уважаю тебя и хочу снова увидеться с тобой.
   Она вскочила на ноги с пылающим лицом.
   - Нет! - вырвалось у нее. Он поймал ее за руки, когда она была готова
бежать от него.
   - Из-за того, что ты думаешь, что это произойдет опять?
   Оливия едва могла стоять, настолько  велико  было  потрясение.  Слезы
потекли из ее глаз.
   - Мы никогда не должны...
   - Не рассчитывай, что я откажусь от тебя. Я не смогу сделать этого. И
я снова буду  целовать  тебя  при  любой  возможности.  Когда-нибудь  мы
займемся любовью, Оливия, - твердо произнес он. - Забудь о  том,  что  я
простой бродяга, а  ты  дочь  банкира,  а  помни,  что  ты  ощущала  при
прикосновении моих губ. Потом будет еще лучше, дорогая. Намного лучше.

Глава 8

   В полдень, когда Ди вытаскивала ведро воды из колодца, приехал Лукас.
Увидев его, она ощутила, как сердце заколотилось у нее в  груди.  Прошло
больше недели с их последней встречи, и ей не хватало своеволия  Лукаса.
Сражаясь с ним, она могла быть самой собой, и ничто  из  того,  что  она
говорила, не могло сконфузить его.
   Он соскочил с лошади и намотал поводья на перила.
   - Я говорил, что приду за тобой, - мрачно произнес он, приближаясь  к
ней.
   Ди, с угрожающим блеском в глазах, подняла ведро.
   - А я говорила тебе, что не буду на пикнике. Я не собираюсь  нарушать
свои планы только для того, чтобы удовлетворить одну из твоих прихотей.
   Его глаза сверкали синевой, и он продолжал наступать.
   - Меня уже обливали, - сообщил он.
   Возможно, вода не была серьезным  средством  защиты,  но  ведро  было
тяжелым. Ди взмахнула им в  направлении  его  головы  и  намочила  обоих
выплеснувшейся  водой.  Он  увернулся,  и  она  поспешно  отступила  для
следующего взмаха.
   - Оставь меня в покое, - предупредила она.
   - Черта с два, - возразил он и попытался схватить ее.
   Ди  отскочила,  и  деревянное  ведро  ударило  его   по   плечу.   Он
остановился, ругаясь и  растирая  ушибленное  место.  Посмотрев  на  нее
сузившимися голубыми глазами, он предупредил:
   - Для тебя будет лучше, если на этот раз ты одолеешь меня.
   Она не сомневалась в этом и постаралась нанести  удар  в  голову.  Но
Лукас не позволил тяжелому ведру остановить его. Когда он поднырнул  под
удар, ведро шлепнуло его по спине, но до того, как Ди смогла  отпрянуть,
он прижался к ее талии своим широким плечом и поднял ее. Он выпрямился -
Ди свисала с его плеча - и поспешил к дому.
   Она  с  яростью  обнаружила  свою  абсолютную  беспомощность  в  этом
положении. Левой рукой Лукас обхватил ее ноги,  и,  поскольку  это  было
единственное, что она могла сделать, Ди укусила его. Он зарычал от  боли
и ярости и шлепнул ее по заду изо всех сил, а их у него было достаточно.
Ди вскрикнула от жгучей боли  и  снова  попыталась  укусить  его.  Лукас
развернулся, сбрасывая ее с плеча на заднее крыльцо  и  тут  же  схватил
сзади за воротник, чтобы втащить в дом.
   Как только он отпустил ее, она вскочила на ноги и кинулась на него.
   - Маленькая сучка, -  с  удовольствием  сказал  Лукас  и  рассмеялся,
уклонившись от ее кулаков, потом захватил ее руки и стал теснить  назад,
к стене.
   Ди боролась с намерением победить, а это  означало  применение  любых
доступных ей средств. Она была ограничена в движениях из-за того, что он
держал ее руки, поэтому она начала драться ногами, стараясь попасть  ему
в пах.  Его  смех  резко  оборвался,  когда  ее  нога  нанесла  довольно
чувствительный удар по его бедру, но он решил эту проблему, прижав ее  к
стене.
   - Теперь держись, - выдохнул он.
   Она попыталась выкручиваться и толкаться, но, зажатая между стеной  и
его тяжелым телом, не имела пространства для  действий.  Она  прекратила
борьбу, потому что продолжать ее было бессмысленно,  и  откинула  голову
назад к стене, тяжело дыша.
   - Черт бы тебя побрал, отпусти меня.
   Вместо этого он приподнял ее и жадно прижал губы к ее груди.  Влажный
жар проник сквозь ткань  ее  одежды.  Желание  причудливо  смешалось  со
злостью, и Ди подумала, не являются ли они в конце концов  одним  и  тем
же. Он отпустил ее руки для того, чтобы дотянуться до ее блузки,  и  без
этой поддержки она под действием собственного веса еще сильнее прижалась
к нему. Желание пронзило ее, заставив вскрикнуть, и она вцепилась в  его
волосы, но не из-за того, что у нее появилась новая возможность бороться
с ним. Блузка разорвалась под  его  грубыми  руками,  потом  его  пальцы
сомкнулись на нижней сорочке и рванули, подвергая ее той же участи.
   Она начала извиваться и снова закричала. Лукас впитывал в  себя  этот
звук, грубо целуя ее. На  этот  раз  остановиться  было  невозможно:  он
должен был овладеть ею, должен был  удовлетворить  жгучий,  нестерпимый,
мучавший их обоих голод. Он сунул руку ей под юбку и,  развязав  завязки
панталон, стащил их. Почувствовав, как нижнее белье соскользнуло с  нее,
Ди замерла, отвернув голову и закрыв глаза. Раньше она бывала  полностью
обнаженной перед ним, но не  чувствовала  себя  такой  голой,  настолько
беззащитной. Его тело продолжало  прижимать  ее  к  стене,  а  его  руки
оставались у нее под  юбкой,  на  ее  обнаженной  плоти.  Она  задержала
дыхание, не осмеливаясь дышать в агонии предвкушения и желания.
   - Боже, ты великолепна, - прошептал  он,  видя,  как  ее  кожа  стала
пунцовой от желания.
   Невероятно дикая  и  восхитительная,  с  откинутой  назад  головой  и
вздымавшейся от тяжелого дыхания грудью, она вспыхнула, как пожар,  горя
помимо своей роли именно так, как ожидал он. Она была влажной, мягкой  и
горячей, и его ласки почти довели ее до высшего наслаждения.
   Лукас положил руки на ее ягодицы и  начал  раскачивать  Ди  на  своем
бедре.  Она  дрожала,  стонала  и  не  могла  остановиться,   а   низкие
задыхающиеся звуки становились все громче по мере того, как  усиливалось
мучительное желание. Мужчина и женщина двигались в сводящем с ума ритме,
и это продолжалось до тех пор, пока Ди не показалось, что каждый  мускул
ее тела напрягся и затрепетал в конвульсиях,  а  ее  чувства  взорвались
ураганом ощущений. Мощные волны экстаза, прокатившись одна за другой  по
ее  телу,  оставили   Ди   в   руках   Лукаса   слабой,   как   котенка,
полубессознательной и размякшей. Лукас опустил ее на пол, его лицо  было
напряжено от страсти. Если бы он потратил время на то, чтобы отнести  ее
в спальню, она успела бы прийти в себя я снова начала сопротивляться.  С
Ди все было  сложно,  и  уж  конечно,  финал  происходящего  должен  был
оказаться сложным. Он  понимал,  как  трудно  ему  будет  преодолеть  ее
девственность.
   В ее горле  зародился  низкий  звук,  а  стройные  ноги  поднялись  и
обхватили его спину. Лукас прижал свой рот к ее губам, чувствуя их вялую
реакцию и слабое скольжение ее рук по его шее. Он наслаждался  сладостью
ее  ответных  движения,  стараясь  не  быть  с  ней  грубым.  Потом  она
закричала. Это был, как он и ожидал, крик мучительной боли и ярости. Она
рванулась, и все ее тело извивалось и изгибалось, пытаясь вытолкнуть его
из себя. Все приводило ее в бешенство: жгучая боль,  когда  он  с  силой
вошел в нее, его вес, прижимавший ее к полу,  само  проникновение  в  ее
тело. Она не смогла смириться с этим и только бессознательно боролась  с
этим господством, этим вторжением.
   Ди, безусловно, была чувственной, и  Лукас  уже  показал  ей  вершину
физического наслаждения. Он надеялся скоро сломить ее  сопротивление.  И
этот момент наступил. Она уже устала от их предыдущей  борьбы  и  своего
оргазма. Он чувствовал, как ее мускулы начали расслабляться, и хотя  она
почти сразу же снова напрягала их для нового сражения, промежутки  между
схватками все увеличивались, пока борьба не прекратилась полностью.  Она
неподвижно лежала, тяжело дыша, и ее глаза были закрыты, чтобы не видеть
торжества в его взгляде.
   Он поцеловал ее в лоб и откинул прядь волос с ее лица.
   - Все еще больно? - прошептал он, наклонившись к ее виску.
   Она беспокойно зашевелилась и положила руки на его  бедра,  не  зная,
прижать его к себе или оттолкнуть.
   - Да, мне не нравится это, но сейчас уже  не  так  больно,  как  было
вначале.
   - Просто полежи спокойно, дорогая.  Если  все  еще  будет  больно,  я
остановлюсь.
   - Ты давишь на меня, - произнесла она низким голосом. - Ты  мог  хотя
бы положить меня на кровать.
   - Мы отправимся на кровать позже,  -  пообещал  он,  щекоча  ее  губы
своими.
   Ди посмотрела на него. Ее взгляд был серьезным и вопросительным.
   - То, что ты заставил почувствовать меня  перед  этим...  Ты  сможешь
сделать, чтобы я почувствовала то же самое опять?
   - Если я сделаю это правильно. Если  ты  достаточно  сильно  захочешь
меня.
   Она коротко рассмеялась и подняла свои колени к его ягодицам.
   - Тогда я хочу тебя.
   - Достаточно сильно?
   Она знала, о чем он спрашивает, и ее темно-зеленые глаза  встретились
с его ярко-голубыми.
   - Да, достаточно.
   Он медленно  двигался,  проникая  вглубь,  Ди  задохнулась,  ее  тело
выгнулось дугой.
   - Ты не хочешь, чтобы я остановился? - спросил он на всякий случай.
   Руки Ди сжались на его бедрах.
   - Нет, - ее голос был сдавленным. - Нет, нет.
   Часом позже они лежали в  постели,  опустошенные  и  почти  уснувшие.
Когда он перенес ее на кровать, Ди  убедилась,  что  любовь  могла  быть
медленным переплетением тел, горячим и  томным,  которое  привело  их  к
такому же финалу.  Он  показал  это,  опять  доведя  ее  возбуждение  до
исступления.
   Лукас занимался любовью со многими женщинами, но ни одна  из  них  не
увлекала его так, как Ди. Его восхищали изменения, производимые страстью
в ее теле. В постели она была кошкой и отдавала так же неистово,  как  и
брала.  Он  убедился,  что  занятие  любовью  с  Ди  было   одновременно
утомительно и головокружительно, как покорение гребня  приливной  волны,
пока она не обратится в мелкие буруны у берега.
   Когда они лежали в постели, он  подумал,  что  заниматься  любовью  с
кем-нибудь  еще  после  Ди  было  бы  подобно  замене  вкуса  виски   на
успокаивающее действие подогретого  молока.  Он  отгонял  свою  тревогу,
зная,  что  она  не  бросит  его  ради  другого,  но   тревожные   мысли
возвращались снова.
   До встречи с Ди он был уверен, что