когда
раньше не запаздывали. Ей надо было как-то объяснить Джейку, почему  они
не могут быть вместе несколько дней. Но, хотя он  и  был  ее  мужем,  ей
трудно было заговорить с ним об этом. В  тот  день,  когда  должны  были
начаться  месячные,  она   не   почувствовала   никаких   признаков   их
приближения. День шел за днем,  и  ничего  не  менялось.  Теперь  прошла
неделя, и стало ясно, что это не случайная задержка. Она беременна.
   Виктория не удивилась. Конечно, она не думала, что это произойдет так
скоро, но внутренне была к этому  готова.  Они  были  женаты  всего  три
недели, но Джейк приходил к ней каждую ночь, иногда дважды, а  частенько
затаскивал ее в постель и днем. И вот результат.
   Ребенок.  Положив  ладонь  на  живот,  Виктория  посмотрела  на  свое
отражение в зеркале. Внешне ничего не изменилось.  Внутренние  изменения
были огромны. Виктория одновременно чувствовала облегчение и страх.  Она
носила ребенка Джейка.
   Пусть он не любил ее, зато своего ребенка будет любить.
   Молодая женщина, смотрящая на нее из зеркала, казалась  счастливой  и
безмятежной. Полуодетая, в нижних юбках и тонкой рубашке, с распущенными
волосами и бледным лицом, она была по-прежнему хороша. Глаза ее излучали
спокойствие, хотя на душе было тоскливо. Виктория была  потрясена  своим
открытием. Ей хотелось и плакать и смеяться одновременно. Ей  нужен  был
Джейк, сейчас, немедленно, как только она почувствовала зарождение новой
жизни. Ей нужны были его страсть и его сила. Она  хотела  растянуться  с
ним на белых простынях и вновь принять его,  ощутить  его  плоть  внутри
себя.
   Груди ее напряглись, и она положила на них ладони,  прикрыла  веки  и
замерла с чуть приоткрытыми губами. Впервые она не испытывала сожалений,
она радовалась тому, что любит. Джейк сказал, что уезжает на целый день.
Значит, ей еще предстоят долгие часы ожидания, прежде чем она сможет все
ему рассказать. Виктория не знала, как  лучше  это  сделать  -  сообщить
сразу или дождаться момента, когда они окажутся в  постели,  и  в  конце
концов решила подождать и посмотреть, в каком  настроении  он  вернется.
Это был сложный вопрос, который в течение тысячелетий стоял перед  всеми
женами. И поступит она так  же,  как  и  большинство  из  них.  Если  он
вернется слишком усталым и раздраженным, она просто  подождет,  пока  он
поест и отдохнет.
   В тот день Бен и Джейк вернулись гораздо раньше, чем обычно.  Красный
раскаленный шар солнца низко висел  над  горизонтом.  Виктория  помогала
женщинам на кухне, как вдруг в коридоре раздался топот  сапог.  Виктория
отбросила все дела, ее  сердце  радостно  забилось,  на  губах  заиграла
улыбка. Она и сама не могла сказать, что ее так взволновало  -  мысль  о
ребенке или возвращение его отца.
   - Виктория! - позвал Джейк.
   - Я на кухне! -  крикнула  она  и,  вытерев  руки,  побежала  к  нему
навстречу.
   Джейк и Бен на этот раз были особенно грязны.  На  лицах  лежал  слой
пыли, на которой струйки пота оставляли следы.  Виктория  с  недоумением
посмотрела на их заляпанные глиной сапоги, оставлявшие следы  на  чистом
каменном полу, но ничего не сказала. Мужчины проследили за ее взглядом и
выразительно посмотрели друг на друга. Раньше они не  обращали  внимания
на свой вид, но за последние три недели им пришлось  сильно  измениться.
Они постепенно привыкали к обществу трех  воспитанных  дам.  Да,  именно
трех, поскольку Селия с каждым днем  становилась  все  рассудительнее  и
спокойнее.
   - Мы помоемся во дворе, - сказал Джейк, сдерживая улыбку,  -  принеси
нам чистую одежду, и мы не полезем наверх в грязной обуви.
   Хорошо, - ответила Виктория, еще раз многозначительно взглянув на  их
сапоги, и пошла наверх.
   - А я-то надеялся принять горячую ванну, - разочарованно заметил Бен.
   - Ну, а я не был настолько глуп, - ответил  Джейк,  и  братья  дружно
рассмеялись.
   Виктория вернулась с чистой одеждой, со свежими полотенцами и большим
куском мыла.
   - Как только помоетесь,  приходите  в  столовую.  Ужин  вас  ждет,  -
сказала она, протянув каждому из мужчин его сверток.
   Около душа во дворе уже стояла вереница мужчин, и братья, чертыхаясь,
вновь оседлали лошадей и поскакали к реке. Это было гораздо быстрее, чем
дожидаться своей очереди. Раздевшись, они окунулись в холодную воду,  от
которой перехватывало дыхание.
   - Лучше бы нам принять горячую ванну, - не унимался Бен.
   - А заодно принять и сражение, а? - присвистнул Джейк и намылился.  -
А почему ты не попросил Викторию нагреть воды?
   Она твоя жена, вот ты и проси.
   Джейк ухмыльнулся. Он и сам был не прочь принять горячую ванну, но не
хотел огорчать Викторию. Бен сказал, что она - его жена, и ему  приятно,
было это слышать. Он радовался тому, что она принадлежала ему,  а  он  -
ей. С тех пор, как она призналась ему в любви, Джейк  был  необыкновенно
нежен и ласков с ней. Раньше он даже  не  подозревал,  что  способен  на
что-то подобное. Она больше ни разу не  повторила  своего  признания,  и
грусть по-прежнему светилась в ее глазах, но все-таки Джейк  чувствовал,
как смягчается его душа, как слетает с нее твердая корка, покрывавшая ее
с момента гибели матери. Теперь он спокойнее переносил  манеру  Виктории
уходить в себя, он знал, что любим.
   Бен нырнул с головой и выскочил, отдуваясь.
   - С дамами масса хлопот, не то что со шлюхами.
   - Но ведь они делают жизнь красивее и приятнее.
   - Приятнее? Нет, повтори, что ты сказал! Значит, по-твоему,  мерзнуть
в этой мерзкой реке приятнее, чем принять горячую ванну? И  все  потому,
что тебе, видите ли, не хочется огорчать свою  добропорядочную  женушку!
Оказывается, мы принесли грязь! И это ты называешь красивой  жизнью?  Да
ты спятил!
   - Перестань, вспомни лучше, что мы приобрели.  Теперь  у  нас  всегда
чистая одежда, белоснежные простыни, а в столовой нас ждет вкусный ужин.
Когда ты прошлый раз сам наливал себе суп в тарелку или зашивал рубашку?
Наши дамы очаровательны. Они пахнут чистотой, а не дешевыми духами,  как
шлюхи, которых тебе так не хватает.
   - Может быть, но теперь приходится следить за каждым словом.
   - Зато пуговицы тебе  пришивают,  -  Джейк  примиряюще  улыбнулся.  -
Перестань притворяться и сознайся, у тебя проблемы с Эммой?
   - Черт побери, конечно! - ответил Бен с возмущением. - С этими дамами
ничего не бывает просто. Они ведь считают, что  мир  перевернется,  если
они пустят мужчину к себе в постель. Со шлюхами таких проблем не бывает.
   - Ну конечно. Шлюха пустит к себе в постель каждого, кто заплатит. Уж
не хочешь ли ты, чтобы Эмма так поступала?
   Услышав подобное предположение, Бен выскочил на берег и начал яростно
растираться полотенцем, глаза его метали молнии.
   - Нет, этого я не хочу, - зло возразил он.
   Джейк выбрался следом и стоял, пока  вода  стекала  с  его  тела.  Он
отлично понимал брата, ведь еще недавно ему самому пришлось  бороться  с
твердыми принципами и представлениями Виктории о том, что  пристойно,  а
что нет. Конечно, с дамами сложнее, чем  с  продажными  женщинами.  Дамы
требуют от мужчин гораздо больше, чем  те  привыкли  отдавать,  но  зато
взамен дарят им многое другое. Они приносят в жизнь мужчин тепло,  покой
и ощущение душевного равновесия. Они преподносят  им  каждую  ночь  свои
нежные тела. Да, за такую жизнь, жизнь  женатого  человека,  приходилось
платить, но она того стоила. Внезапно Джейка осенило. Ведь он женился бы
на Виктории независимо от того, принадлежало бы ей  ранчо  или  нет.  Он
поднял  глаза  к  вечернему  небу,  окрашенному  всполохами  заката,   и
задумался.
   - Ты мог бы жениться на Эмме? -  спросил  он  брата  после  минутного
молчания.
   - Ты же знаешь, Джейк, я не из тех,  кто  женится.  Это  навсегда,  -
ответил Бен, яростно натягивая одежду.
   - Ну, а  если  тебе  просто  хочется  переспать  с  бабой,  ступай  к
Анжелине. Она всегда к твоим услугам.
   - Не нужна мне Анжелина. Эта подстилка уже перестала отличать  одного
мужика от другого.
   - Да, ты прав.
   Бен продолжал молча одеваться. Ему нужна была Эмма, но жениться он не
собирался, а это, похоже, был единственный способ заполучить ее. Прежняя
жизнь, когда они с Джейком скитались, по стране, не  имея  пристанища  и
преследуя единственную цель - добраться до  Мак-Лейна,  -  казалась  ему
такой простой и легкой. Теперь у них появилась собственность, за которую
они несли ответственность. Теперь уже нельзя было внезапно  собраться  я
тронуться в путь, если место или люди им надоели, и  Бен  вовсе  не  был
уверен, что ему это нравится. И дело вовсе не в самом ранчо. Стоило им с
Джейком получить его назад, как огромная тяжесть спала с его  души.  Его
раздражало  совсем  другое.  Домашний  уклад,  семейный  быт  были   ему
непривычны, необходимость следовать правилам  хорошего  тона  раздражала
его. Он  хотел  Эмму  и  не  мог  ее  получить,  этому  мешали  дурацкие
предрассудки, которые придумали так  называемые  "уважаемые  люди".  Бен
понимал, что никогда не станет одним из них, так же, как и  Джейку  вряд
ли удастся превратиться в добропорядочного землевладельца. Слишком много
лет они провели в мире насилия, и старые инстинкты были живы до сих пор,
скрытые тонким покровом  респектабельности,  и  Бен  не  знал,  как  ему
поступить.

***

   К возвращению  мужчин  ужин  был  уже  готов,  и  Виктория  с  трудом
сдерживалась, чтобы не выплеснуть новость на мужа.  Она  убеждала  себя,
что два часа ничего не изменят и гораздо разумнее сказать ему, когда они
останутся в спальне вдвоем; Она пыталась представить  себе,  что  скажет
Джейк и как он поведет себя, но у нее ничего не получалось. Они с  мужем
ни разу  не  заговаривали  о  детях.  Ее  охватило  беспокойство  и  она
поспешила опустить глаза, заметив, что он наблюдает за ней.
   Виктория никогда не могла  прочесть  его  мысли,  слишком  хорошо  он
научился скрывать их за долгие годы борьбы. Она могла узнать только  то,
что он ей разрешал.  Иногда  ей  даже  казалось,  что  легче  переносить
откровенную враждебность, чем любить мужчину, который оставался для  нее
загадкой.
   Когда Джейк поднялся из-за стола, было еще совсем рано.  Покраснев  и
не глядя на окружающих, Виктория оперлась на  протянутую  руку  и  вышла
вместе с мужем из комнаты. Он крепко обнял ее за талию и повел вверх  по
лестнице.
   Глядя им вслед, Эмма прикусила губу. Как бы ей хотелось  вот  так  же
выйти с мужем, чувствуя его сильную руку на  своей  талии.  И  вовсе  не
физическая близость была ей нужна. Она мечтала о  защищенности,  которую
может дать только брак, она хотела, чтобы  рядом  с  ней  по  жизни  шел
человек, которому можно доверять и на  которого  можно  положиться.  Она
взглянула на Бена, и он, почувствовав ее  взгляд,  поднял  брови,  молча
приглашая ее последовать за ним. Глядя на резкие черты  его  лица,  Эмма
подумала, что, позови он ее надолго, на всю жизнь, а не на  пару  ночей,
она бросилась бы к нему, позабыв обо всем. И пусть она не стала  бы  его
женой, но была бы ему верной подругой. Но Бен не нуждался в ее верности.
Он не хотел брать на себя никаких  обязательств.  Острая  боль  пронзила
сердце девушки, и она отвернулась от него, отвергая одновременно  и  его
приглашение, и собственный порыв. Бен вышел, а она продолжала неподвижно
сидеть за опустевшим столом.
   - Джейк, я должна что-то сообщить тебе, - сказала Виктория.
   Тон жены был настолько взволнованным, что Джейк замер. Именно  сейчас
он  узнает  о  том,  что  скрывала   Виктория.   Значит,   она   наконец
почувствовала доверие к нему, и тайн между  ними  больше  не  останется.
Внезапно он понял, что не желает ни о чем слышать.  Она  любила  его,  и
этого было вполне достаточно. Наверное, это связано с Мак-Лейном, но, он
мертв, черт побери, и довольно вспоминать о нем. Он больше  не  принесет
им никакого вреда.
   - Я не хочу ничего слышать, - ответил он спокойно и принялся вынимать
булавки из ее волос. Они теплой волной  упали  ему  на  руки.  Виктория,
повернулась к нему лицом, и он  увидел,  как  она  побледнела  и  какими
огромными стали ее глаза, со всем как в ту ночь, когда он пришел  к  ней
впервые
   - Но ты должен знать, - слабая  улыбка;  скользнула  по  ее  губам  и
мгновенно исчезла. - Это не удастся спрятать, и это не пройдет.
   У Джейка заныло в животе, и он почувствовал, как  ад  разверзается  у
его ног. Он уже догадывался, о чем шла речь, и ему стало плохо. Так  вот
почему она была так грустна и старалась  отдалиться  от  него,  так  вот
почему так внимательно наблюдала за ним. Вот откуда это чувство, что она
скрывает нечто ужасное. Господи, как  же  он  сразу  не  догадался.  Это
непереносимо, нет, он не сможет смириться с этим.
   Встретив его тяжелый взгляд, Виктория задрожала.
   - Я беременна, - поспешно сказала она, собрав остатки мужества, у нас
будет ребенок.
   Джейку показалось, что у него вырвали сердце  и  внутренности,  такую
боль он ощутил. Но постепенно холодный гнев наполнил все его существо, и
он был еще сильнее, чем двадцать лет тому назад,  когда  Джейк  поклялся
отомстить за свою мать.
   Виктория предала его! Лучше бы она вонзила нож в его сердце. Как  она
посмела сказать, что ублюдок Мак-Лейна-его ребенок? Она что, считала его
полным идиотом, воображала, что он забыл, чьей женой она была три недели
тому назад? Когда Джейк  взял  ее  в  первый  раз,  она  вовсе  не  была
девственницей. Она беременна? Так значит, это ребенок Мак-Лейна, другого
просто быть не могло. Или она надеялась, что он ни о чем не  догадается?
Конечно, ужасно, что она носила  ребенка  этого  чертового  отродья,  но
самое страшное было в другом. Она хотела, чтобы Мак-Лейнов выродок носил
фамилию Саррат, чтобы он, Джейк, признал его своим.  Ребенка  того,  кто
убил его родителей...
   Все почернело у него перед глазами. Он видел ее бледное лицо,  мягкие
губы, с которых только что сорвалась чудовищная ложь, и ему  показалось,
что он слышит хохот майора. Он поднял руку и со всей силой ударил ее  по
щеке.
   Он не обдумывал своих действий, он вообще не владел собой. Если бы он
ударил Викторию не  ладонью,  а  кулаком,  то  наверняка  сломал  бы  ей
челюсть. Виктория видела, как муж поднимает руку,  как  заносит  ее  для
удара. У нее еще была секунда, чтобы отклониться, но не было  сил.  Удар
был страшный. Она отлетела к стене и сползла на  пол.  Приоткрыв  глаза,
сквозь пелену она увидела Джейка, стоявшего над ней со сжатыми  кулаками
и вперившего в нее холодный взгляд своих зеленых глаз.  Он  хотел  убить
ее, а Виктория была не в состоянии защитить себя.
   - Будь ты проклята! - прорычал он. - Ничто не заставит меня  признать
ублюдка Мак-Лейна своим и дать ему свое имя.
   Виктория закрыла глаза и медленно начала погружаться в холодный туман
забытья. Лучше умереть сейчас, немедленно, чем продолжать  это  безумное
существование. Она с трудом начинала  понимать,  о  чем  он  говорил,  и
открыла глаза.
   Облизав губы, Виктория почувствовала, что они окровавлены, распухли и
онемели. Отчаяние охватило ее.  Где  найти  слова,  которые  убедили  бы
Джейка, что он совершает  страшную  ошибку?  Пусть  он  ударил  ее,  это
неважно.  Главное  -  развеять  чудовищное  заблуждение  мужа.  Виктория
попыталась сесть.
   - Это не его, а твой ребенок! - прошептала она.
   Новая волна бешенства захлестнула Джейка. Но он не двинулся с места и
не произнес ни слова. Он никогда раньше не поднимал руки на  женщину,  и
часть его сознания протестовала. Но когда он наносил свой сокрушительный
удар, им  владел  такой  гнев,  что  он  был  способен  убить.  Как  она
осмелилась повторить свою ложь? На что она надеялась? Ведь она, кажется,
давно знала, что беременна, а это значит, что отцом был Мак-Лейн.
   Джейк нагнулся и с силой рванул ее к себе. Виктория встала, испытывая
отчаянную боль. Он понял, что не владеет собой и, отпустив ее,  отступил
назад. Лицо ее сморщилось, и он в порыве внезапной жалости  сгреб  ее  в
объятия.
   Успокоившись,  Виктория  высвободилась  и,  расправив  плечи,  высоко
подняла голову. Это движение, подчеркивающее независимость жены,  всегда
бесило Джейка. Он уже мог контролировать себя, но  гнев  его  отнюдь  не
угас. Это чувствовалось по блеску его глаз,  по  напряженному  выражению
лица и по нескрываемой злости, слышавшейся в его голосе.
   - Я не дурак, Виктория, и умею считать. Этот ребенок никак  не  может
быть моим. Мы женаты всего три недели, а не три месяца.
   Виктория еще не настолько пришла в себя, чтобы  четко  сформулировать
то, что хотела донести до мужа. Как рассказать ему о задержке  месячных?
О том, что такое случилось с ней впервые? Она не знала,  как  объяснить,
что ребенок его и у него не может быть другого отца.  Оцепенение  быстро
схлынуло с нее, щеки запылали, и в глазах вспыхнул огонь. Кровь  с  губы
текла на подбородок, и она машинально смахнула ее  рукой,  с  удивлением
взглянув на испачканные пальцы.
   - Далеко же ты зашла, - резко сказал он и покачал головой,  поражаясь
собственной тупости.  -  Я  ведь  знал,  я  чувствовал,  что  ты  что-то
скрываешь от меня. Но мне и в голову не могло прийти, что ты попытаешься
подсунуть мне Мак-Лейнова ублюдка.
   Тут искра подозрения вспыхнула в его глазах:
   - Или ты планировала это с самого начала? И все твои выкрутасы именно
этим и были вызваны? Что ж ты не потерпела  еще  месяц-другой  со  своей
радостью? Тогда я мог бы еще свалять дурака  и  поверить  тебе.  Или  ты
боялась, что все вот-вот станет заметным, а?
   Виктория не могла ему ответить, настолько диким и  не  правдоподобным
казалось ей все, что  он  говорил.  Джейк  ждал  объяснений.  Пусть  она
ответит что-нибудь, пусть скорее возразит  ему.  Ведь  его  спокойная  и
счастливая жизнь была в одно мгновение разрушена этой страшной новостью.
Он хотел сейчас только одного, чтобы жена разубедила  его  и  вернула  в
прежний мир. Он хотел понять, почему  она  так  поступила.  Но  Виктория
продолжала стоять неподвижно, не произнося ни слова. Отпечаток его  руки
на щеке жены из белого стал красным, потом пурпурным,  кровь  продолжала
капать из распухшей нижней губы. При  виде  содеянного  он  ощутил,  как
желчь поднимается к горлу.
   Она по-прежнему стояла  тихая  и  обескураженная  но  не  сломленная.
Платье ее было в беспорядке, а волосы рассыпались по плечам и  закрывали
лицо. Он попытался их пригладить, но она отвела его руку. Стойкость жены
начинала вызывать в Джейке уважение, но он не мог допустить, чтобы планы
осуществились. Нет, это совершенно невозможно.
   - Ребенок не будет жить в этом доме, - сказал он наконец. -  Последыш
Мак-Лейна не вырастет на моем ранчо, и я не дам ему своей фамилии. Когда
он родится, я отошлю его куда-нибудь  на  восток.  К  этому  моменту  ты
должна решить, останешься ли со мной или уедешь с ним.
   Ее лицо стало мертвенно-бледным, отпечаток руки мужа выделялся на нем
еще резче. Виктория вздрогнула и собрала последние силы.
   - Ты не прав, - прошептала она. Распухшая  губа  мешала  говорить,  и
слова звучали глухо. - Ты - отец.
   - Не смей мне лгать! - заорал он, чувствуя, как  гнев  поднимается  в
нем с прежней силой. - Если бы ребенок был моим, ты не могла  бы  узнать
об этом так скоро.
   Виктория молитвенно сложила руки, делая последнюю попытку:
   - Я... Я еще не уверена. Это только... Я думаю,  что  беременна...  У
меня задержка месячных, а раньше такого никогда не было...
   Он смотрел на нее холодными как лед глазами.
   - Запутываешь следы? Зря стараешься. Это у тебя не пройдет.  Ты  ясно
сказала, что беременна. Ты была совершенно уверена  во  всем,  и  теперь
нечего изворачиваться.
   - Но у меня не может быть ребенка от майора! - в отчаянии воскликнула
она. - Мы никогда... он не мог...
   Виктория не смогла закончить. Слезы душили ее.
   Несколько мгновений он недоумевающе разглядывал ее с  таким  холодным
презрением, что спина женщины одеревенела.
   - Мак-Лейн