о  чем  сообщают
оккультисты. Это ведь можно решить путем наблюдения. В  принципе  мы  должны
быть благодарны оккультистам. Сообщения о чудесах древних времен мы не можем
подвергнуть проверке. Полагая, что их нельзя  доказать,  мы  должны  все  же
признать, что их нельзя со всей строгостью и опровергнуть(1). Но о том,  что
происходит в настоящее время, чему мы можем быть свидетелями -  об  этом  мы
должны иметь твердое суждение. Если мы убедимся, что таких чудес сегодня  не
бывает, то мы не испугаемся и возражения, что в древности они все-таки могли
случаться. Другие объяснения окажутся
   ---------------------------------------(1)  Это  положение  не   означает
признания Фрейдом достоверности сведений, которые содержатся в оккультизме.
   [306]
   тогда еще понятнее. Итак, мы оставляем наши сомнения и готовы  приступить
к наблюдению оккультных феноменов.
   К  несчастью,  тут  мы  встречаемся   с   обстоятельствами,   чрезвычайно
неблагоприятными для нашего благого намерения. Наблюдения, от которых должно
зависеть наше суждение, происходят в  условиях,  делающих  наши  чувственные
восприятия ненадежными,  притупляющих  наше  внимание,  в  темноте  или  при
скудном красном свете, после длительного напрасного ожидания.  Нам  говорят,
что сама по себе наша  скептическая,  т.  е.  критическая,  установка  может
помешать появлению ожидаемых феноменов. Создавшаяся таким  образом  ситуация
является просто  карикатурой  на  условия,  в  которых  мы  привыкли  обычно
проводить научные исследования. Наблюдения проводятся  над  так  называемыми
медиумами, лицами, которым приписываются особые  "сензитивные"  способности,
но которые ни в коей мере  не  отличаются  выдающимися  качествами  ума  или
характера, не являются  носителями  какой-то  большой  идеи  или  серьезного
замысла, как древние чудотворцы. Напротив, даже у тех, кто верит в их тайные
силы,  они  слывут  особенно  ненадежными;  большинство  из  них  уже   были
разоблачены как обманщики, следует ожидать, что и остальным предстоит то  же
самое. То, чего они достигают, производит впечатление детского озорства  или
фокусов. Еще ни разу на сеансах  с  этими  медиумами  не  произошло  ничего,
достойного внимания, вроде приобщения к новому источнику силы. Правда, и  от
трюка фокусника, чудесным образом выпускающего из пустого цилиндра  голубей,
не приходится ждать развития голубеводства.  Легко  могу  поставить  себя  в
положение  человека,  который,  желая  соблюсти  требование   объективности,
принимает участие в сеансах ок[307]
   культистов, но через некоторое время устает и с отвращением  отказывается
от поставленных требований и, так ничему и  не  научившись,  возвращается  к
своим прежним предубеждениям. Такого человека можно упрекнуть в неправильном
поведении,  поскольку  феноменам,   которые   он   хочет   изучить,   нельзя
предписывать заранее, какими они должны быть и при каких условиях они должны
появляться,  более  того,  следует  проявить  выдержку  и   соблюдать   меры
предосторожности и контроля, которыми еще  недавно  пытались  защититься  от
ненадежности медиумов. К сожалению,  эта  современная  техника  безопасности
кладет конец легкой доступности оккультных наблюдений. Изучение  оккультизма
становится  особо  трудной   профессией,   деятельностью,   которой   нельзя
предаваться наряду с прочими своими интересами.  И  пока  занимающиеся  этим
исследователи придут к каким-то выводам, вам  остается  лишь  сомневаться  и
быть предоставленными своим собственным предположениям.
   Среди этих предположений наиболее вероятным является, пожалуй, то, что  в
оккультизме речь идет о каком-то реальном  ядре  еще  не  познанных  фактов,
которое обман и фантазия окутали трудно преодолимой  оболочкой.  Но  как  мы
можем хотя бы приблизиться к этому ядру, с какой стороны подойти к проблеме?
Здесь, я полагаю, нам на помощь придет сновидение, подав нам совет  выделить
из всего этого хаоса тему телепатии.
   Вы знаете, что телепатией мы называем предполагаемый факт, когда событие,
происходящее в  определенное  время,  примерно  в  то  же  время  осознается
отдаленным в пространстве лицом, при этом известные  нам  способы  сообщения
нельзя принимать в расчет. Молчаливой предпосылкой этого  является  то,  что
данное событие касается лица, к которому другое лицо,
   [308]
   принимающее известие, имеет сильный эмоциональный интерес. Так, например,
с лицом А происходит несчастье или оно умирает, а лицо Б, близко связанное с
ним - мать, дочь или возлюбленная, - узнает об этом примерно в то  же  время
благодаря  зрительному  или  слуховому  восприятию;  последний  случай,  при
котором ей об этом будто бы сообщили по телефону,  чего  на  самом  деле  не
было,   представляет   собой   в   известной   мере   психическое    подобие
беспроволочного телеграфа.  Нет  необходимости  говорить  о  том,  насколько
невероятны такие  явления  и  большинство  этих  сообщений  можно  с  полным
основанием отвергнуть; те же, которые отклонить не так-то просто,  остаются.
Разрешите мне для того, чтобы сообщить вам то, что я наметил,  в  дальнейшем
опускать осторожное словечко "якобы" и  продолжать  так,  словно  я  верю  в
объективную реальность телепатического феномена. Однако будьте уверены,  что
это не так, что я основываюсь не на убеждении.
   Я могу сообщить вам, собственно, немного, всего лишь незначительный факт.
Я хочу также  сразу  же  еще  больше  умерить  ваши  ожидания,  сказав,  что
сновидение, по существу, имеет мало общего с телепатией.  Как  телепатия  не
проливает новый свет на сущность сновидения, так и  сновидение  не  является
прямым свидетельством реальности  телепатии.  Телепатический  феномен  также
совсем  не  связан  со  сновидением,  он  может  возникнуть  и  в  состоянии
бодрствования. Единственной причиной для обсуждения связи между  сновидением
и телепатией является то, что состояние сна кажется особенно подходящим  для
приема  телепатического  послания.  И  вот  кто-то  видит   так   называемый
телепатический  сон,  а  при  его  анализе  убеждается,  что  телепатическое
известие сыграло ту же роль, что и любой другой остаток дневных впечатлений,
и как таковое оно оказалось измененным в ре[309]
   зультате работы сновидения, подчинившись ее тенденции.
   При  анализе  такого   телепатического   сновидения   происходит   нечто,
показавшееся  мне  достаточно  интересным,  чтобы,  несмотря  на   всю   его
незначительность, принять его за исходный пункт этой лекции. Когда в 1922 г.
я делал первое сообщение об этом предмете, в моем распоряжении  было  только
одно наблюдение. С тех пор я получил и другие, аналогичные, но я остановлюсь
на первом примере, поскольку его легче всего изложить, и сразу же введу  вас
in medias res.*
   Один явно интеллигентный  человек,  по  его  утверждению,  "без  малейших
оккультистских  наклонностей",  пишет  мне  об  одном  сновидении,   которое
показалось ему странным. Для начала он рассказывает, что его замужняя  дочь,
проживающая далеко от него,  ожидает  в  середине  декабря  рождения  своего
первенца. Эта дочь ему очень  близка,  он  также  знает,  что  и  она  очень
искренне к нему привязана. В ночь с 16-го на 17-е ноября ему снится сон, что
его жена родила близнецов. Затем следовали некоторые подробности, которые  я
могу здесь опустить, да и не все их удалось объяснить.  Женщина,  которая  в
сновидении стала матерью близнецов, - его вторая жена, мачеха его дочери. Он
не хочет иметь детей от этой женщины, отказывая  ей  в  способности  разумно
воспитывать детей. Ко времени сновидения он давно прекратил  с  ней  половые
сношения. Написать мне побудило его не сомнение в теории сновидения, к чему,
казалось бы,  давало  основание  явное  содержание  сновидения,  ибо  почему
сновидение заставило эту женщину рожать детей вопреки его  желанию?  По  его
свидетельству, не было также никаких причин для опасения, что это
   ---------------------------------------* В суть дела (лат.). - Прим. пер.
   [310]
   нежелательное событие может произойти.  Обстоятельством,  побудившим  его
сообщить мне о сновидении, было то, что 18-го ноября рано утром  он  получил
телеграмму о том, что  у  его  дочери  родились  близнецы,  Телеграмма  была
отправлена за день до этого, роды  последовали  в  ночь  с  16-го  на  17-е,
примерно в тот же час, когда ему снился сон  о  том,  что  жена  родила  ему
близнецов. Видевший сон спрашивает меня, считаю ли я случайностью совпадение
сновидения и события. Он не решается назвать сновидение телепатическим,  так
как различие между содержанием сновидения и событием касается как раз  того,
что кажется ему существенным, а именно персоны  роженицы.  Но  одно  из  его
замечаний  позволяет  заключить,  что  он  не  удивился  бы   и   настоящему
телепатическому сновидению. Дочь,  как  он  полагает,  в  свой  трудный  час
наверняка "думала особенно о нем".
   Дамы и господа! Я уверен, что вы сами уже можете объяснить это сновидение
и понимаете, почему я его вам рассказал. Этот человек недоволен своей второй
женой, он хотел бы, чтобы его жена была такой же, как его  дочь  от  первого
брака. Для бессознательного это "как", конечно, несущественно. И  вот  ночью
ему приходит телепатическое послание,  что  дочь  родила  близнецов.  Работа
сновидения завладевает этим известием, позволяет  бессознательному  желанию,
стремящемуся  поставить  на  место  жены  дочь,  подействовать  на  него,  и
возникает странное явное сновидение, которое маскирует  желание  и  искажает
послание. Признаться, лишь  толкование  сновидения  показало  нам,  что  это
сновидение телепатическое, психоанализ вскрыл телепатические факты,  которые
мы иначе не смогли бы узнать.
   Но не позволяйте все-таки ввести себя  в  заблуждение!  Несмотря  на  это
толкование сновидения, ничто
   [311]
   не сообщило об объективной истине телепатического факта. Может быть,  это
видимость, допускающая и другое  объяснение.  Возможно,  что  скрытые  мысли
сновидения человека  были  таковы:  "Сегодня  день,  когда  должны  были  бы
произойти роды, если дочь, как я, собственно, считаю, ошибалась на месяц.  И
выглядела она, когда я видел ее в последний раз, так,  словно  у  нее  будет
двойня. А моя покойная жена  так  любила  детей,  как  она  обрадовалась  бы
близнецам!" (Последний момент я  вывожу  из  еще  не  упомянутых  ассоциаций
видевшего  сон.)  В  этом  случае  побудителем  сновидения  были  бы  хорошо
обоснованные предположения видевшего сон, а не телепатическое  послание,  но
результат остался бы тем же. Вы видите,  что  и  это  толкование  сновидения
ничего  не  дает  для  ответа  на  вопрос,  следует  ли  телепатию  признать
объективной реальностью. Это можно было бы решить  только  путем  подробного
исследования всех обстоятельств данного случая, что,  к  сожалению,  в  этом
примере было так же мало возможно, как и в других примерах из  моего  опыта.
Допустим, что гипотеза телепатии дает  самое  простое  объяснение,  но  этим
выигрывается немногое. Самое простое объяснение не всегда правильно,  истина
очень часто не проста, и прежде чем решиться на такое важное  предположение,
хочется соблюсти все меры предосторожности.
   Тему сновидения и телепатии мы можем  теперь  оставить,  мне  нечего  вам
больше сказать об этом. Но заметьте себе, что ведь не  сновидение  дало  нам
какое-то знание о телепатии,  а  толкование  сновидения,  психоаналитическая
обработка. Так  что  в  дальнейшем  мы  можем  совсем  оставить  сновидения,
предположив, что применение психоанализа прольет некоторый  свет  на  другие
факты, называемые оккультными. Так, например, феномен индукции, или передачи
мыслей, весь[312]
   ма близкий к телепатии, собственно говоря, без особой натяжки может  быть
с ней объединен.  Он  означает,  что  душевные  процессы  одного  лица,  его
представления, состояния возбуждения, волевые побуждения могут  передаваться
сквозь свободное  пространство  другому  лицу  без  использования  известных
способов  сообщения  словами  и  знаками.  Вы   понимаете,   как   было   бы
замечательно, а  может  быть,  даже  практически  важно,  если  бы  подобное
действительно случалось. Скажу попутно,  что,  как  ни  странно,  в  древних
описаниях чудес именно об этом феномене говорится меньше всего.
   При  лечении  пациентов  психоаналитическим  методом  у  меня   сложилось
впечатление,  что  занятия  профессиональных  предсказателей  таят  в   себе
благоприятную возможность  особенно  безупречного  наблюдения  за  передачей
мыслей. Это незначительные или даже  неполноценные  люди,  посвятившие  себя
какому-нибудь занятию - гаданию на картах, изучению почерков  и  линий  рук,
астрологическим вычислениям - и предсказывающие при этом  своим  посетителям
будущее, после того как они покажут  себя  посвященными  в  их  прошлое  или
настоящее. Их клиенты по большей  части  вполне  довольствуются  этим  и  не
сетуют, если впоследствии пророчества не сбываются. Я знаю  множество  таких
случаев, имел возможность изучить их  аналитически  и  сейчас  расскажу  вам
самый замечательный из этих  примеров.  К  сожалению,  доказательность  этих
сообщений умаляется тем, что я вынужден о многом умалчивать, так как к этому
меня обязывает врачебная этика. Но я со всей строгостью  избегал  искажений.
Итак, послушайте историю одной из моих пациенток, у которой был такой случай
с одним предсказателем.
   Она была старшей среди братьев и сестер, выросла в  условиях  чрезвычайно
сильной привязанности к
   [313]
   отцу, рано вышла замуж, в супружестве нашла  полное  удовлетворение.  Для
полного счастья ей не хватало лишь одного - она  оставалась  бездетной,  так
что ее любимый муж не мог полностью занять место отца. Когда же после долгих
лет разочарования она решилась на гинекологическую операцию,  муж  признался
ей, что вина лежит на нем: из-за болезни до женитьбы он  стал  неспособен  к
зачатию. Это разочарование она перенесла с трудом, стала  невротичной,  явно
страдая страхами соблазна. Чтобы развлечь, муж взял ее  с  собой  в  деловую
поездку в Париж. Однажды они сидели там в холле отеля, когда ей бросилось  в
глаза какое-то оживление среди прислуги. Она спросила, в чем дело, и узнала,
что прибыл Monsieur le professeur,  который  дает  консультации  в  таком-то
кабинете. Она захотела тоже проконсультироваться. Муж ей  не  советовал,  но
она улучила момент, проскользнула в кабинет  для  консультаций  и  предстала
перед предсказателем. Ей было 2 7 лет,  но  выглядела  она  намного  моложе,
обручальное кольцо она сняла. Monsieur le professeur  попросил  ее  опустить
руку в чашу, наполненную золой, тщательно изучив отпечаток, он рассказал  ей
затем о тяжелой  борьбе,  которая  ей  предстоит,  и  закончил  утешительным
заверением, что она все-таки выйдет еще замуж и к 32 годам будет иметь двоих
детей. Когда она рассказывала мне эту  историю,  ей  было  43  года,  тяжело
больная, она не имела никакой надежды  родить  когда-нибудь  ребенка.  Таким
образом, пророчество не исполнилось,  но  говорила  она  о  нем  без  всякой
горечи, а с явным удовлетворением, словно вспоминала радостное  переживание.
Нетрудно было установить, что она не имела ни малейшего  представления,  что
могли означать оба числа пророчества (2  и  32)  и  значили  ли  они  вообще
что-нибудь.
   Вы скажете, какая глупая и непонятная история, и спросите, для чего я  ее
вам рассказал. Да, я был бы
   [314]
   с вами совершенно согласен, если бы - и тут решающий момент - не  анализ,
позволивший нам  истолковать  то  пророчество,  которое  как  раз  благодаря
объяснению деталей производит убедительное впечатление. Дело в том, что  оба
числа играли роль в жизни матери моей  пациентки.  Та  поздно  вышла  замуж,
после тридцати, и в семье часто говорили о том,  как  удачно  она  поспешила
наверстать упущенное. Оба первых ребенка, сначала наша пациентка, родились с
самым возможно коротким промежутком времени  в  одном  календарном  году,  и
действительно, в 32 года у нее уже было двое детей. Таким образом,  то,  что
Monsieur le professeur сказал моей пациентке, означало:  утешьтесь,  вы  еще
так молоды. У вас будет такая же судьба, как у вашей  матери,  которой  тоже
пришлось долго ждать детей, у вас тоже будет двое детей к 32 годам. Но иметь
такую же судьбу, как и мать, поставить себя на ее место, занять ее место при
отце - ведь это и было самое  сильное  желание  ее  юности,  желание,  из-за
невыполнения которого началась теперь ее болезнь.  Пророчество  обещало  ей,
что его исполнение все еще возможно;  что  же,  кроме  признательности,  она
могла чувствовать к  предсказателю?  Но  считаете  ли  вы  возможным,  чтобы
Monsieur le professeur знал  факты  интимной  жизни  семьи  своей  случайной
клиентки? Это невозможно. Откуда же пришло к нему  знание,  которое  помогло
ему включить в пророчество оба числа и выразить самое сильное и самое тайное
желание пациентки? Я вижу только два возможных объяснения. Или эта история в
том виде, в каком она была мне  рассказана,  неправдоподобна  и  происходила
по-другому, или следует признать,  что  передача  мыслей  является  реальным
феноменом. Правда, можно  предположить  и  то,  что  по  прошествии  16  лет
пациентка сама вставила в воспоминание оба числа, о ко[315]
   торых идет речь, взяв их из своего бессознательного. У меня нет  никакого
основания для этого предположения, но исключить его я не могу и считаю,  что
вы скорее поверите в такое объяснение, нежели в реальность передачи  мыслей.
Если же вы решитесь на последнее, то не забывайте о  том,  что  лишь  анализ
выявил  оккультные  факты,  вскрыв  их  там,  где  они  были   искажены   до
неузнаваемости.
   Если бы речь шла только об одном таком случае, как с моей пациенткой,  то
мимо него можно было бы пройти, пожав плечами. Никому не пришло бы в  голову
основывать веру, означающую столь решительный поворот, на одном-единственном
наблюдении. Но поверьте, это не единственный случай в моем опыте,  Я  собрал
целый  ряд  таких  пророчеств  и  из  всех  них   вынес   впечатление,   что
предсказатель выразил только мысли обратившихся к нему  лиц  и  особенно  их
тайные  желания,  так  что  справедливо  было  бы   проанализировать   такие
пророчества, как если бы они являлись субъективными  продуктами,  фантазиями
или сновидениями этих лиц. Конечно, не все случаи одинаково  доказательны  и
не для всех сразу можно найти более рациональное объяснение, но  все-таки  в
целом  очень  велика  вероятность  действительной  передачи  мыслей.   Из-за
важности предмета можно  было  бы  привести  вам  все  мои  случаи,  но  это
невозможно вследствие пространности их описания и неизбежного нарушения  при
этом врачебной этики. Попытаюсь успокоить  свою  совесть,  приведя  вам  еще
несколько примеров.
   Однажды меня посетил  весьма  интеллигентный  молодой  человек,  студент,
перед своим  последним  экзаменом  на  степень  доктора,  который  он  не  в
состоянии был сдать, потому что, как он жаловался, он утратил все  интересы,
способность концентрации, даже
   [316]
   возможность  упорядоченного  воспоминания.  Предыстория  этого  подобного
параличу состояния скоро  раскрылась,  он  заболел  в  результате  огромного
самопреодоления. У него есть сестра, к которой он относился  с  интенсивной,
но постоянно сдерживаемой любовью, как и она к нему. Как  жаль,  что  мы  не
можем пожениться, нередко говорили они между собой. Один  достойный  человек
влюбился в эту  сестру,  она  ответила  ему  благосклонностью,  но  родители
согласия на  брак  не  дали.  В  этом  бедственном  положении  молодая  пара
обратилась к брату, и он не отказал им в помощи. Он  был  посредником  в  их
переписке, под его влиянием удалось наконец добиться согласия  родителей  на
брак. Правда, за время помолвки произошел  один  случай,  значение  которого
легко разгадать. Он предпринял трудное путешествие в горы  с  будущим  зятем
без про