сети  рекомендовано  держаться  подальше  от
девятнадцатой полосы. Принимаются меры по эвакуации людей.
   - Жертвы есть, - вставил Гейнс.  -  Срочно  вызывайте  полицию  и  скорую
помощь.
   - Слушаюсь, сэр! - Дэвидсон повернулся,  чтобы  отдать  распоряжение,  но
дежурный курсант  уже  принялся  его  выполнять.  -  Надо  ли  останавливать
действующую часть дороги, сэр?
   - Не надо. Думаю, что жертв больше не  будет.  Продолжайте  предупреждать
людей об опасности. Если мы остановим движение остальных полос,  то  получим
такую пробку, что сам черт ее не пробьет.
   Принимая такое решение, Гейнс исходил  из  того,  что  остановить  полосу
легко, а вот разогнать  ее  снова  можно  только  предварительно  разгрузив.
Роторы не такие мощные, чтобы сдвинуть с места ленту, переполненную людьми и
грузами. После остановки дороги пришлось бы  сначала  эвакуировать  со  всех
полос пассажиров, затем, исправив положение на  Двадцатой,  опять  запустить
дорогу и лишь после этого решать проблему с образовавшейся пробкой.
   А тем временем пять с лишним миллионов людей, застрявших вдали  от  дома,
задали  бы  серьезную  задачу  полиции.  Гораздо  проще  и  безопаснее  было
эвакуировать людей с двадцатой полосы по крыше, чтобы они могли добраться до
дома с помощью оставшихся полос.
   - Сообщите мэру и губернатору, что я принимаю чрезвычайные полномочия,  -
распорядился Гейнс. - Поставьте  в  известность  начальника  полиции,  пусть
выполняет ваши распоряжения. Прикажите коменданту вооружить  всех  имеющихся
под рукой  курсантов  -  чтобы  в  случае  необходимости  они  были  готовы,
Выполняйте!
   - Есть, сэр! Надо ли вызвать свободных от дежурства техников?
   -  Нет.  Это  не  авария.  Посмотрите  на  ваши  данные  -  целый  сектор
остановился одновременно. Не  иначе  как  кто-то  вручную  отключил  роторы.
Впрочем, нет, техников соберите тоже, но  не  вооружайте  и  в  "преисподню"
посылать не надо. Весь наличный состав курсантов-старшекурсников направьте в
десятый подсектор Стоктона в мое распоряжение. Вооружите  их  пистолетами  и
усыпляющими гранатами.
   - Слушаюсь, сэр!
   К плену Дэвидсона склонился клерк и что-то прошептал ему на ухо.
   - Сэр, - сказал Дэвидсон, - с вами хочет переговорить губернатор.
   - У меня нет времени. У вас, кстати, тоже. Кто ваш заместитель? Вы за ним
посылали?
   - Хаббард. Он уже здесь.
   - Вот пусть он и разбирается с губернатором, мэром,  газетчиками,  с  кем
угодно, хоть с Белым Домом. А вы занимайтесь, дежурством. Все, я отключаюсь.
Выйду на связь, когда разыщу патрульную машину.
   Экран не успел погаснуть, когда Гейнс был уже на улице.
   Блекинсоп,  не  решаясь  заговорить,  поспешил   за   ним   на   северную
двадцатимильную полосу. Там Гейнс  остановился  у  ветролома,  повернулся  и
начал присматриваться к стене, мимо которой они двигались. Заметив  какой-то
неведомый его спутнику знак,  он  словно  фигуристка,  исполняющая  на  льду
пробежку, метнулся обратно на неподвижный тротуар. Все произошло так быстро,
что Блекинсоп отстал от него на несколько сот футов и уже  подумал,  что  не
догонит, когда Гейнс нырнул в какую-то дверь и побежал по лестнице вниз. Они
оказались  в  "преисподней".  Впереди  открывался  неширокий  проход   между
работающими  машинами.  Грохот  со  страшной  силой  надавил  на  барабанные
перепонки и отозвался в каждой клеточке тела.  Блекинсоп,  ошалев  от  шума,
смутно воспринимал окружающее. Прямо перед ним находился  один  из  роторов,
приводящих в движение пятимильную  полосу:  его  огромный  барабан  медленно
вращался вокруг статора, на который он был надет,  словно  на  ось.  Верхняя
часть барабана прижималась к ползущей над головами ленте  дороги,  передавая
ей свое движение. Справа и слева, на сколько хватало глаз, крутились  другие
роторы.  Промежутки  между  работающими  роторами  тесно,  словно  сигары  в
коробке,  заполняли  ряды  роликов...  Ролики,  служили  постоянной   опорой
движущейся ленте. Сами они опирались на арки, собранные из  стальных  балок;
сквозь  их  переплетение   Блекинсоп   с   каким-то,   внутренним   трепетом
рассматривал  ряды  роторов  -  каждый  следующий   ряд   вращался   быстрее
предыдущего,
   Неподалеку от узкого тротуара, на котором они стояли,  за  металлическими
колоннами проходила мощеная насыпная дорога, с тротуаром дорога  соединялась
пандусом. Гейнс, не скрывая своего раздражения, всматривался в обе  стороны:
образованного дорогой туннеля. Блекинсоп спросил было, что он там  ищет,  но
обнаружил, что не слышит и собственного голоса. Невозможно было  перекричать
лязг тысячи роторов и визг сотен тысяч роликов.
   Гейнс по движению губ понял вопрос Блекинсопа. Соорудив из ладоней рупор,
он прокричал Блекинсопу на ухо:
   - Нет машины! Здесь должна быть машина!
   Австралиец, желая помочь и не зная, как это сделать,  схватил  Гейнса  за
руку и показал куда-то назад, в джунгли механизмов.  Гейнс  взглянул  в  том
направлении и увидел группу людей, которых не замечал раньше.
   В нескольких полосах  от  них  шестеро  человек  суетились  у  одного  из
барабанов. Опустив барабан так, чтобы он больше не соприкасался  с  дорогой,
они собирались  полностью  его  заменить.  Замена  лежала  рядом  на  низкой
массивной тележке.
   Главный инженер отблагодарил Блекинсопа  улыбкой  и  направил  фонарь  на
группу работающих людей, сфокусировав луч в тонкую яркую иглу света. Один из
техников  поднял  голову,  Гейнс  ему  просигналил.  Человек  отделился   от
остальных и бегом направился к ним.
   Подбежавший механик оказался худощавым молодым человеком, одетым в  робу.
На голове у него были наушники  и  нелепая  шапочка  с  золотой  кокардой  и
знаками отличия. Курсант узнал главного инженера и козырнул. За внимательным
выражением его лица чувствовалось с трудом скрываемое напряжение.
   Гейнс сунул фонарь в карман и принялся быстро жестикулировать, объясняясь
с помощью языка, похожего на язык глухонемых. Блекинсоп  покопался  в  своих
дилетантских знаниях и решил, что больше всего это  напоминает  язык  жестов
американских индейцев, сдобренный  элементами  мимического  языка  гавайских
аборигенов. Разумеется, так только казалось, поскольку язык был приспособлен
для технических нужд и состоял почти целиком из специальных терминов.
   Курсант ответил на том же языке, подошел к краю тротуара и  направил  луч
своего фонаря на юг. Световое пятно выхватило из темноты  машину;  она  была
еще  далеко,  но  приближалась  с  огромной  скоростью.  Затормозив,  машина
остановилась около них. Это был небольшой экипаж, внешне напоминающий  яйцо,
поставленное на два колеса. Передняя часть  откинулась  вверх,  и  показался
водитель - тоже курсант. Гейнс несколькими жестами объяснился с  ним,  затем
протолкнул Блекинсопа в тесный пассажирский отсек и сам втиснулся следом.
   Прозрачный колпак еще не успел стать на  место,  когда  их  ударил  шквал
ветра от пронесшихся мимо машин. Из трех австралиец  успел  разглядеть  лишь
последнюю. Они мчались на север со скоростью не меньше двухсот миль  в  час.
Блекинсопу показалось, что за стеклом последней машины  мелькнули  маленькие
кадетские шапочки, впрочем, полной уверенности у него не было.
   Спросить Блекинсоп так и не успел - водитель дал старт. Гейнс, не обращая
внимания  на  перегрузки,  вызывал  по  встроенному  телефону  Дэвидсона.  В
закрытой машине стало достаточно тихо, чтобы можно было говорить. На  экране
появилось лицо телефонистки релейной станции.
   - Соедините меня со старшим дежурным офицером!
   - О, мистер Гейнс! С вами хочет говорить мэр, мистер Гейнс!
   - Пошлите его к черту и дайте Дэвидсона! Скорее!
   - Хорошо, сэр.
   - И еще : держите этот канал соединенным с пультом Дэвидсона, пока  я  не
прикажу отключить.
   - Хорошо, -  телефонистка  исчезла  с  экрана,  уступив  место  дежурному
офицеру,
   - Это вы, шеф? У нас пока никаких новостей.
   - Ладно. Ты можешь связываться со мной по этому каналу  или  через  центр
управления десятым подсектором. У меня - все.
   Лицо Дэвидсона вновь сменилось лицом телефонистки.
   - Звонит ваша жена, мистер Гейнс. Будете говорить?
   Гейнс пробормотал что-то не слишком вежливое, потом ответил:
   - Да.
   На  экране  появилась  миссис  Гейнс.  Не  дожидаясь,  когда  она  начнет
говорить, он выпалил на одном дыхании:
   - Дорогая, со мной все в порядке, буду дома,  когда  сумею  добраться,  я
сейчас очень занят.
   И быстренько отключил телефон. Экран погас. Машина  резко  затормозила  и
остановилась у лестницы, ведущей на пост управления десятым подсектором. Они
вышли наружу.  Три  больших  грузовика  стояли  на  пандусе,  а  три  взвода
курсантов, выстроившись в шеренги, нетерпеливо переминались рядом.
   Подбежавший к Гейнсу курсант отдал честь.
   - Дежурный курсант-инженер Линдсей,  сэр.  Дежурный  инженер  просил  вас
немедленно пройти на пост.
   Они вошли в комнату, n дежурный офицер обратался к Гейнсу:
   - Шеф, вас вызывает Ван Клик.
   - Давайте.
   Ван Клик появился на большом экране.
   - Привет, Ван, - произнес Гейнс. - Ты где?
   - На посту Сакраменто. Теперь слушай...
   - В Сакраменто? Отлично! Докладывай.
   Ван Клик состроил презрительную гримасу.
   - Черта с  два  я  буду  тебе  докладывать.  Никакой  тебе  я  больше  не
заместитель. Ты теперь мне будешь докладывать.
   - Послушай, что ты там мелешь?
   - Это ты слушай и не перебивай,  тогда  поймешь.  Тебе  конец,  Гейнс.  Я
избран председателем временного комитета управления Новым порядком.
   - Ван, у тебя все дома? О каком Новом порядке ты говоришь?
   - Узнаешь. Сегодня произошла технократическая революция. Вы  ушли,  а  мы
пришли вместо вас. Это мы остановили Двадцатую, чтобы  показать  вам,  чтобы
показать вам, что мы многое можем и больше шутить не намерены.
   Трактат "Социальные функции: естественное  устройство  общества"  впервые
увидел свет в 1930 году. Это  сочинение  претендовало  на  создание  научной
теории социальных отношений. Его автор - Пол Декер - отвергал "устаревшие  и
пустые" идеи демократии и  равенства  людей,  предлагая  взамен  систему,  в
которой люди оценивались функционально, то есть по той роли, которую  играли
в экономике. Основное положение  этой  теории  гласит,  что  каждый  человек
должен обладать той степенью власти над окружающими, какая внутренне присуща
социальным  функциям,  им  исполняемым.  Любая   другая   форма   социальной
организации глупа, нереальна и противна "естественному"" порядку.
   То, что все отрасли современной  экономики  полностью  зависимы  друг  от
друга, совершенно ускользнуло от  внимания  создателя  этой  "замечательной"
теории. Зато его идеи подкреплялись выводами  поверхностной  механистической
псевдофизиологии, основанной на  наблюдениях  за  иерархией  среди  домашних
птиц, а так же на известных павловских опытах по изучению условного рефлекса
собак. При этом автора совершенно не интересовало, что люди - не собаки и не
цыплята. Старый лектор Павлов полностью отвергал эту  теорию,  как  отвергал
все потуги тех, кто слепо и ненаучно пытался обратить в догму его важные, но
строго ограниченные эксперименты.
   Функционализм получил признание не сразу: во время Великой депрессии  все
- от водителя грузовика до девицы из гардероба  -  имели  собственные  планы
"правильного" устройства мира,  причем  за  самый  короткий  срок,  и  самое
удивительное,  что  большинство  этих  деятелей  умудрялись  печатать   свои
"труды". И все-таки функционализм распространился. Особенно популярен он был
среди людей маленьких, которых полно в любом  уголке  и  которым  ничего  не
стоило себя убедить, что именно их труд совершенно необходим миру, а поэтому
при "естественном  порядке  вещей,  они  стали  бы  хозяевами  положения.  А
поскольку в мире всегда в избытке действительно  необходимых  профессий,  то
очень многие легко поверили в полезность и необходимость функционализма.
   Прежде чем дать ответ, Гейнс какое-то время внимательно  смотрел  на  Ван
Клика.
   - Ван, - медленно сказал он,- неужели ты действительно собираешься начать
такую аферу и думаешь, что это сойдет тебе с рук?
   Коротышка выпятил грудь.
   - Мы ничего не собираемся начинать. Мы уж начали. Ты не сможешь запустить
Двадцатую, пока я не дам разрешения, и между  прочим,  если  понадобится,  я
могу остановить всю дорогу.
   Только теперь Гейнс  с  тревогой  понял,  что  его  заместитель  оказался
маниакально тщеславным человеком. Значит, надо держать себя  в  руках  и  не
раздражаться понапрасну.
   - Конечно, Ван, ты можешь это сделать. Но  как  быть  со  всей  остальной
страной? Ты полагаешь,  что  армия  США  будет  спокойно  смотреть,  как  ты
управляешь Калифорнией, словно собственным королевством?
   Ван Клик усмехнулся.
   - Я это учел. Только  что  по  радио  было  передано  обращение  ко  всем
дорожным техникам страны. Я рассказал, какие шаги мы предприняли, и  призвал
их к восстанию, чтобы добиться наконец справедливости. Если остановятся  все
дороги страны и люди начнут голодать, то, полагаю, президент сначала  крепко
подумает, прежде чем посылать армию  против  нас.  Да,  он,  конечно,  может
послать спецгруппу, чтобы захватить или убить меня. Но я не боюсь смерти,  а
он не посмеет начать  уничтожение  техников  как  класса.  Страна  не  может
существовать без нас, значит, ему придется смириться с нами и  принять  наши
условия!
   Гейнс чувствовал, что в словах Ван Клика скрывалась горькая правда.  Если
забастовка  дорожных  техников  станет  всеобщей,  правительство  не  сможет
подавить ее силой. Такая попытка сродни попытке избавиться от головной  боли
с помощью гильотины. Хотя с чего он решил, что возмущение будет всеобщим?
   - Почему ты думаешь, что техники всей страны пойдут за тобой?
   - А почему нет? Ведь это естественно. Сейчас век машин, реальная власть в
руках техников, но они обмануты и не пользуются своей властью, потому что им
ловко заморочили головы кучей вчерашних истин.  А  из  всех  техников  самое
главное место занимают дорожные техники. Сегодня они выходят на сцену, и это
в порядке вещей! - Он отвернулся, покопался в разложенных на столе бумагах и
добавил: - Я сказал все, Гейнс. Теперь мне надо  позвонить  в  Белый  Дом  и
сообщить президенту о положении дел. И скажи вашим, чтобы продолжали  работу
и вели себя смирно, если не хотят нарваться на неприятности.
   Экран погас, но Гейнс еще какое-то  время  сидел  неподвижно,  осмысливая
услышанное. Вот оно что, оказывается.  Интересно,  чего  добьется  Ван  Клик
своим призывом к забастовке? Скорее всего, ничего! Трудно предположить,  что
техники окажутся способны на подобные  действия.  С  другой  стороны,  может
быть, зря  он  отказался  обсуждать  этот  вопрос  с  кем-либо  кроме  своих
сотрудников?  Нет,  все  правильно,  если  бы  он  начал  тогда  говорить  с
губернатором или газетчиками, разговор бы, наверное, не  закончился  до  сих
пор. И все-таки...
   Гейнс позвонил Дэвидсону.
   - Дейв, в других секторах без происшествий?
   - Да, сэр.
   - А как на других дорогах?
   - Пока сообщений нет.
   - Слышал мой разговор с Ван Кликом?
   - Да, слышал. Я был на связи.
   - Ладно. Пусть Хаббард свяжется с президентом и губернатором  и  передаст
им, что я  категорически  возражаю  против  применения  военной  силы,  пока
беспорядки ограничиваются одной дорогой. Передай, что я  сниму  с  себя  всю
ответственность, если они вмешаются прежде, чем я попрошу.
   Дэвидсон не мог скрыть сомнения.
   - Вы считаете, что это будет правильно, сэр?
   - Да! Если мы натравим на Вана и его  бунтовщиков  армию,  мы  и  вправду
рискуем вызвать восстание по всей стране. Кроме того,  он  успеет  разрушить
дорогу так, что сам Господь Бот и  вся  королевская  конница  не  смогут  ее
собрать. Какова сейчас загрузка дороги?
   - Пятьдесят три процента от пиковой.
   - Что на Двадцатой?
   - Почти всех эвакуировали.
   - Хорошо. Надо очистить дорогу как  можно  скорее.  Лучше,  если  полиция
выставит на подходах к дороге посты, чтобы снизить пассажирский  поток.  Ван
может в любой момент остановить полосы,  или  я  сделаю  это  сам  в  случае
необходимости. Теперь слушай план действий: я  вместе  с  курсантами  иду  в
"преисподнюю". Мы будем пробиваться на север. Если встретим сопротивление  -
придется подавлять. Ты подготовь команды обслуживания из дежурных  техников.
Они должны следовать за нами. Каждый барабан,  до  которого  они  доберутся,
должен быть переключен на контрольный, щит сектора Стоктон. Делать  все  это
придется  быстро,  отключив  блокировку,   поэтому   пошли   сюда   побольше
мотористов, чтобы они могли вовремя заметить  все  неисправности.  Если  наш
план сработает, мы выкрадем управление сектором Сакраменто  из  под  носа  у
Вана, а после этого а после этого пусть  он  хоть  сколько  сидит  на  посту
управления Сакраменто, пока не проголодается и не надумает образумиться.
   Гейнс выключил связь и повернулся к дежурному инженеру подсектора.
   - Эдмундс, дайте мне шлем и пистолет,
   - Есть, сэр.
   Он выдвинул ящик и протянул шефу пистолет.  Пистолет  был  небольшой,  но
выглядел достаточно внушительно. Гейнс сунул его за  ремень,  затем  втиснул
голову в шлем, но наушники пока оставил открытыми.
   Блекинсоп кашлянул, напоминая о себе, и спросил:
   - Можно... э-э-э... мне тоже взять шлем?
   - Что? - Гейнс не сразу понял, о чем его спрашивают. -  Нет,  он  вам  не
понадобится. Вы пока оставайтесь здесь, если что, я вас позову.
   - Но... - австралийский министр хотел было ему возразить, потом передумал
и сдался.
   Стоящий у двери дежурный курсант обратился к Гейнсу:
   - Мистер Гейнс, здесь техник, он  хочет  с  вами  поговорить.  Его  зовут
Харви.
   - Мне некогда.
   - Он из Сакраменто, сэр.
   - Из Сакраменто? Давайте его сюда!
   Харви коротко рассказал Гейнсу, что видел и слышал на митинге в гильдии.
   - Мне стало противно, и я ушел, а они еще продолжали  трепаться.  Я  даже
вспоминать о них не хотел, пока не остановилась Двадцатая. А когда я  узнал,
что в секторе Сакраменто беспорядки, то сразу решил встретиться с вами.
   - И давно у них готовилось выступление?
   - Думаю, что порядочно. Вы же знаете, как это бывает: маньяки, они везде,
хоть несколько, да найдутся,  и,  уж  конечно,  некоторые  из  них  окажутся
функционалистами. Но не будешь же отказываться работать с  человеком  только
из-за того, что у него  не  такие  политические  взгляды?  У  нас  свободная
страна, и я просто не обращал внимания на болтовню функционалистов.
   - Пораньше бы вам ко мне прийти, Харви!
   Харви угрюмо молчал. Гейнс внимательно посмотрел ему в лицо.
   - Не расстраивайтесь, вы правы. Следить - это моя обязанность, а не ваша.
И насчет свободной страны вы верно сказали. Ко мне у вас больше ничего?
   - Я... раз все так повернулось, я готов вам помочь... ну хотя бы  выявить
зачинщиков.
   - Спасибо.  Тогда  пойдемте  со  мной.  Мы  собираемся  в  "преисподнюю",
попробуем разгрести весь этот бардак.
   - В этот момент дверь неожиданно распахнулась, и в помещение поста  вошли
двое - техник и курсант, которые несли на руках тело третьего. Они осторожно
положили его на пол.
   Убитый оказался совсем молодым парнем.  Грудь  его  была  залита  кровью.
Гейнс вопросительно посмотрел на дежурного офицера.
   - Кто это?
   Эдмундс наклонился над телом и ответил:
   - Курсант Хьюджес, связист, я его отправил в Сакраменто, когда оборвалась
связь. Мы не знали, что с  ним,  и  следом  я  послал  Мартсона  и  курсанта
Дженкинса.
   Гейнс что-то буркнул себе под нос и пошел к выходу.
   - Идем, Харви.
   Настроение ожидавших внизу курсантов было уже другим.  Гейнс  видел,  что
вместо  юношеского  азарта  появилась  злая   готовность   драться.   Многие
переговаривались на языке жестов, кто-то сосредоточенно проверял оружие.
   Гейнс кинул взгляд на курсантов,  потом  подозвал  старшего.