огда все было сказано, врач помог Джо подняться.
     -- Эй, коммодор! -- вдруг сказал Эплби.
     -- Да, сынок?
     --  Э-э...  есть  еще одно, чего я никак не пойму, э-э... да, не пойму:
э-э... вот что:  почему  мне  нужно  лечиться  в  геронтологической  клинике
Луна-Сити?  Это  же,  э-э...  для  старичков,  да?  Так  я всегда думал -- я
правильно понимаю, коммодор?
     -- Я уже говорил вам, Джо,-- вмешался  врач,--  что  здесь  дают  самую
лучшую физиотерапию. Для вас мы получили особое разрешение.
     -- Правда, коммодор? -- Джо казался озадаченным.-- Разве не смешно, что
я буду лежать в лечебнице для престарелых?
     -- Все в полном порядке, сынок.
     -- Хорошо, коммодор, -- слабо усмехнулся Джо.-- Если вы так говорите...
-- Они пошли к двери.
     --  Доктор,  задержитесь  на  минуточку.  Ординарец, помогите господину
Эплби.
     -- Джо, вы сможете двигаться?
     -- О, конечно, конечно, коммодор. Моей ноге уже много лучше. Вы же сами
видите,-- он оперся на ординарца и они медленно вышли.
     --  Доктор,--  спросил  Беррио,--   давайте   открытым   текстом.   Джо
выздоровеет?
     -- Нет, коммодор.
     -- Поправится ли он, по крайней мере?
     --   Может   быть,   немного.   Небольшое   лунное  притяжение  поможет
активировать силы, заложенные в природе человека.
     -- Умственные способности восстановятся?
     Доктор помялся.
     -- Значит так, коммодор: большое ускорение -- это  ускорение  процессов
старения.   Ткани   рвутся,  тонкие  сосуды  лопаются,  а  сердце  выполняет
практически непосильную работу. Начинается распад нервной ткани, потому  что
мозг получает недостаточно кислорода.
     Коммодор треснул кулаком по столу. Врач тихо сказал:
     -- Не усложняйте все это еще больше, коммодор.
     --  Проклятье,  доктор! Вспомните, каким он был раньше! Почти ребенок и
такой жизнелюб, а теперь? Старик!
     -- Попробуйте посмотреть на это под другим углом,-- сказал  врач.--  Вы
потеряли одного человека, а спасли двести семьдесят.
     --  "Потерял  одного  человека?"  Если  вы  говорите  о  Клюгере, то он
посмертно получит медаль, а его жена --  пенсию.  Большего  мы  не  в  силах
сделать. Только я думал не о Клюгере.
     -- Я тоже,-- ответил врач.



Роберт Хайнлайн.
Логика империи


Robert Heinlein. Logic of Empire (1941)
перевод на русский язык И. Ермашовой



     - Не будь таким сентиментальным болваном. Сэм!
     - Сентиментальный я или нет, - упорствовал Сэм, - но,  когда  я  вижу
рабство, я понимаю, что это-рабство. А на  Венере  царит  самое  настоящее
рабство!
     Хэмпфри Уингейт фыркнул.
     - Просто смешно! Клиенты Компании - служащие, работающие по законным,
добровольно заключенным контрактам.
     Джонс удивленно поднял брови.
     - В самом деле?  Что  же  это  за  контракт,  на  основании  которого
человека бросают в тюрьму, если он уходит с работы?
     - Неверно!  Каждый  рабочий  имеет  право  уволиться  после  обычного
двухнедельного предупреждения - уж мне ли не знать! Я...
     - Да, да, - устало согласился Джонс. - Ты юрист.  Тебе  все  известно
насчет контрактов. Но дело в том, глупый ты человек, что все это -  только
юридическая видимость. Свободный контракт великолепно! А то, о чем  говорю
я, факты, а не казуистика. Мне безразлично, что написано в  контракте,  но
фактически люди там рабы!
     Уингейт осушил свой бокал и поставил его на стол.
     - Так что я, по-твоему, круглый дурак? Ну, что же, я скажу тебе,  Сэм
Хоустон Джонс, кто ты такой: обыкновенный салонный болтун! Тебе никогда  в
жизни не приходилось зарабатывать на хлеб, и ты находишь  просто  ужасным,
что другому приходится это делать. Нет, погоди минутку,  -  продолжал  он,
увидев, что Джонс порывается что-то  сказать,  -  послушай  меня.  Клиенты
Компании на Венере гораздо лучше устроены, чем большинство людей их класса
здесь,  на  Земле.  Им  обеспечены  работа,  питание,  жилье.   Если   они
заболевают, им оказывается медицинская помощь. Но беда в том, что эти люди
не хотят работать...
     - А кто хочет работать?
     - Не будь смешным. Если бы  они  не  были  связаны  довольно  жестким
контрактом, ничто не помешало бы им бросить хорошую работу, как только она
им надоест, и потребовать  от  Компании  бесплатного  проезда  обратно  на
Землю. Так вот, хоть это и не приходит тебе в голову, в твою  благородную,
свободолюбивую, милосердную голову, но  Компания  имеет  обязательства  по
отношению к своим акционерам - к тебе, в частности! - и не может позволить
себе гонять туда и обратно межпланетный транспорт  для  людей,  считающих,
что мир обязан их содержать.
     - Ты убил меня своим сарказмом,  дружище,  проговорил  Джонс,  сделав
гримасу. - Я стыжусь того, что я акционер.
     - Тогда почему же ты не продашь свои акции?
     На лице Джонса отразилось негодование.
     - Какое же это разрешение вопроса?  Ты  думаешь,  что,  спустив  свои
акции, я могу снять с себя ответственность  за  то,  что  мне  известно  о
Венере?
     - Да ну их к черту! - воскликнул Уингейт. - Пей!
     - Ладно,  -  согласился  Джонс.  Это  был  его  первый  вечер   после
возвращения из учебного полета в качестве офицера запаса: теперь надо было
наверстывать упущенное.
     Скверно, подумал  Уингейт,  что  этот  полет  привел  его  именно  на
Венеру...


     "Вставайте!  Вставайте!  Поднимайтесь!   Поднимайтесь,   бездельники!
Выкатывайтесь отсюда! Пошевеливайтесь!"
     Уингейту показалось, что этот хриплый голос пропиливает насквозь  его
больную голову. Едва он открыл глаза, как его ослепил резкий  свет,  и  он
тут же зажмурился, но голос не собирался оставлять его  в  покое:  "Десять
минут до завтрака, - дребезжал он. - Идите, получайте свой завтрак, не  то
мы его выкинем!"
     Уингейт опять открыл глаза и, напрягая всю силу воли,  заставил  себя
поглядеть вокруг. На уровне его глаз  двигались  ноги,  большей  частью  в
обмотках, хотя некоторые босые - то была отталкивающая, обросшая  волосами
нагота. Неразбериха мужских голосов, в которой он  мог  уловить  отдельные
слова,   но   не   фразы,   сопровождалась   неотвязным    аккомпанементом
металлических звуков, приглушенных, но проникающих  повсюду:  шррг,  шррг,
бомм! Шррг, шррг, бом! Каждое такое "бом" ударяло по его трещавшей от боли
голове. Но еще сильнее бил по нервам другой шум -  беззвучное  жужжание  и
шипение; он не мог определить, откуда идет этот шум.
     Воздух был насыщен запахом человеческих  тел,  скученных  на  слишком
тесном пространстве. Запах не был настолько отчетлив,  чтобы  назвать  его
зловонием, и в воздухе было достаточно  кислорода.  В  помещении  ощущался
теплый, слегка отдающий мускусом запах тел, все еще согретых  постелью,  -
не грязных, но и не свежевымытых. Это было угнетающе и  неаппетитно,  а  в
его нынешнем состоянии почти тошнотворно.
     Уингейт мало-помалу начал  осматриваться:  он  находился  в  каком-то
помещении, тесно уставленном койками. Оно  было  полно  народу  -  мужчин,
которые вставали, шлепали ногами но  полу,  одевались.  Уингейт  лежал  на
нижней, первой из четырех  узких  коек,  громоздившихся  у  стены.  Сквозь
просветы между ног, двигавшихся мимо его лица,  он  мог  видеть  такие  же
этажи коек вдоль стен, от пола до потолка. Кто-то присел на край койки  и,
натягивая носки, прижался широкой спиной к  его  ногам.  Уингейт  подтянул
ноги. Незнакомец повернул к нему лицо.
     - Я толкнул вас,  голубок?  Извините.  -  Затем  добродушно  добавил:
"Лучше выматывайтесь отсюда. Жандарм будет орать,  чтобы  все  койки  были
подняты." Он широко зевнул и встал, уже позабыв об Уингейте и его делах.
     - Погодите минутку! - быстро окликнул его Уингейт.
     - А?
     - Где я? В тюрьме?
     Незнакомец с беззлобным интересом  пристально  посмотрел  на  залитые
кровью глаза Уингейта, на его отекшее, неумытое лицо.
     - Эх,  парень-парень,  вы,  видно,  здорово  влопались,  пропив  свои
подъемные!
     - Подъемные? О чем вы, черт возьми, толкуете?
     - Вот еще, господи! Вы что, не знаете, где находитесь?
     - Нет.
     - Да ведь... - у него, казалось, не было  большой  охоты  говорить  о
вещах, само собой разумеющихся, однако по лицу Уингейта  видно  было,  что
тот действительно ничего не знает. - Что ж, вы на "Вечерней Звезде" летите
на Венеру.
     Несколько минут спустя незнакомец тронул его за рукав.
     - Не огорчайтесь так, голубок. Право же, не стоит так волноваться.
     Уингейт отнял руки от лица и прижал их к вискам.
     - Не может быть,  -  сказал  он,  обращаясь  больше  к  себе,  чем  к
кому-либо другому, - не может быть...
     - Да бросьте! Пойдемте, возьмете свой завтрак.
     - Я не хочу есть.
     - Пустяки. Я понимаю, что с  вами  происходит...  Со  мной  тоже  так
бывало. Все же поесть надо.
     Подошедший жандарм разрешил спор, ткнув Уингейта дубинкой в бок.
     - Что  здесь,  по-вашему,   лазарет   или   салон   первого   класса?
Поднимите-ка койки на крюки!
     - Потише, начальник, - примирительно сказал новый знакомый  Уингейта,
- нашему приятелю сегодня не по себе.
     Он одной рукой стащил Уингейта с койки и поставил на ноги,  а  другой
поднял койку вверх, плотно прижав ее к  стене:  крюки  щелкнули,  и  койка
закрепилась вдоль стены.
     - Ему будет  еще  больше  не  по  себе,  если  он  вздумает  нарушать
заведенный порядок, - предупредил унтер-офицер и прошел дальше.
     Уингейт неподвижно  стоял  босиком  на  плитах  холодного  пола:  его
охватило ощущение беспомощности  и  нерешительности,  которое  усиливалось
оттого, что он был в  одном  нижнем  белье.  Его  покровитель  внимательно
разглядывал эту жалкую фигуру.
     - Вы забыли свой мешок. Вот... - Он просунул руку в углубление  между
нижней койкой и стеной  и  вытащил  оттуда  плоский  пакет  из  прозрачной
пластмассы. Сломав печать, он вынул содержимое  -  рабочий  комбинезон  из
грубой бумажной ткани. Благодарный Уингейт надел  его.  -  После  завтрака
добейтесь у надсмотрщика пары башмаков, - добавил  его  новый  друг.  -  А
сейчас нам надо поесть.
     Когда они подходили к камбузу, последний из очереди как раз отошел от
окошка, и оно захлопнулось. Товарищ Уингейта застучал в него кулаком:
     - Откройте!
     Окошко с шумом распахнулось.
     - Добавок нет! - изрекла появившаяся в просвете физиономия.
     Незнакомец просунул в окошко руку, чтобы оно снова не захлопнулось.
     - Мы не хотим добавки, друг. - сказал он, - мы еще не начинали.
     - Почему же вы, черт подери, не можете являться вовремя?  -  заворчал
человек в камбузе. Все же он кинул на широкий  подоконник  два  порционных
пакета. Рослый товарищ Уингейта передал ему пакет и присел прямо на  полу,
прислоняясь спиной к переборке камбуза.
     - Как вас зовут, голубок? -  спросил  он,  раскрывая  свой  картонный
пакет. - Меня - Хартли, Сэтчел Хартли.
     - А меня Хэмпфри Уингейт.
     - Ладно, Хэмп.  Рад  с  вами  познакомиться.  Так  вот,  что  это  за
спектакль вы мне тут  устроили?  -  Он  подхватил  ложкой  огромный  кусок
яичницы и отпил глоток сладкого кофе из уголка бумажного пакетика.
     - Да меня, наверно, напоили и втащили на корабль. - сказал Уингейт, и
лицо его исказилось от тревоги. Он попытался выпить кофе, подражая Хартли,
по коричневая жидкость вылилась ему на лицо.
     - Эй, это не дело! - воскликнул Хартли. - Суньте уголок в  рот  и  не
нажимайте, а только сосите. Вот так! - Он продемонстрировал свой метод.  -
Ваша теория звучит для меня не очень убедительно. Компании  не  приходится
вербовать людей обманным путем, когда целые толпы  ждут  очереди,  что  бы
завербоваться. Что же случилось? Вы не можете вспомнить?
     Уингейт попытался это сделать.
     - Последнее, что я помню, проговорил он, -  это  инцидент  с  пилотом
из-за проездной платы.
     Хартли кивнул.
     - Они всегда мошенничают. Вы полагает, он вас оглушил?
     - Ну, нет... вряд ли. Я как будто чувствую себя недурно, если  бы  не
проклятое похмелье...
     - Пройдет. Можете быть довольны, что "Вечерняя Звезда"  -  корабль  с
большой  силой  тяжести,  а  не  траекторная  штука.  А  то  бы  вы   были
по-настоящему больны, уж поверьте мне.
     - Что это значит?
     - А то, что на этом корабле регулируют скорость полета. Им приходится
это делать, потому что это пассажирский корабль. Если бы  нас  послали  на
транспортном,  было  бы   совсем   другое   дело.   Вами   просто-напросто
выстреливают, и вы летите по траектории без тяжести весь  остальной  путь.
Вот там новичкам достается! - Он ухмыльнулся.
     Уингейт был  не  в  состоянии  распространяться  насчет  каких-нибудь
других тяжких испытаний, кроме тех,  что  выпали  на  его  долю  в  данный
момент.
     - Совершенно не могу себе представить, как я сюда попал,  -  повторил
он. - Вы не думаете, что  они  могли  втащить  меня  на  борт  по  ошибке,
принимая за кого-то другого?
     - Не  могу  сказать.  Послушайте,  вы  не  собираетесь  кончать  свой
завтрак?
     - Мне хватит.
     Хартли воспринял эти слова  как  приглашение  и  быстро  управился  с
порцией Уингейта. Потом он встал, скомкал оба картонных пакета  и,  бросив
их в мусоропровод, сказал:
     - Что же вы теперь намерены делать?
     - Что я намерен  делать?  -  На  лице  Уингейта  появилось  выражение
решимости. - Я собираюсь отправиться прямо к капитану и потребовать у него
объяснений - вот что я намерен делать!
     - Я действовал бы осторожнее, Хэмп, - заметил Хартли  с  сомнением  в
голосе.
     - К черту осторожность! - Уингейт быстро вскочил. - Ох, моя голова!
     Чтобы отделаться от лишних хлопот,  жандарм  направил  его  к  своему
начальнику.  Хартли  ждал  вместе  с  Уингейтом  за  дверью  каюты,  чтобы
составить ему компанию.
     - Вы постарайтесь уладить дело как можно скорее, - посоветовал он.
     - Почему?
     - Мы через несколько  минут  остановимся  на  Луне,  чтобы  запастись
горючим. Эта остановка будет вашим последним шансом выбраться отсюда, если
вы, конечно, не захотите идти обратно пешком.
     - Я не подумал об этом, - обрадовался Уингейт. - Я  считал,  что  мне
при всех условиях придется проделать весь круговой рейс.
     - Это было бы вполне возможно; но вы через одну-две недели  могли  бы
захватить на  Луне  "Утреннюю  Звезду".  Если  они  допустили  ошибку,  им
придется вернуть вас обратно на Землю.
     - Это уж я устрою, - с воодушевлением сказал Уингейт.  -  Я  пойду  в
Луна-Сити прямо в банк и поручу снестись с  моим  банком,  чтобы  получить
аккредитив и купить билет на рейс Луна-Земля.
     В обращении Хартли произошла еле  уловимая  перемена.  Он  никогда  в
жизни  не  получал  в  банке  аккредитива.  Может  быть,  такому  человеку
действительно достаточно пойти к капитану, чтобы добиться своего!

     Жандармский офицер слушал историю  Уингейта  с  явным  нетерпением  и
скоро прервал ею, чтобы просмотреть список эмигрантов. Проведя пальцем  по
всему списку до буквы "У", он указал на соответствующую  строчку.  Уингейт
прочитал ее, чувствуя, как у него холодеет сердце.  Тут  стояло  его  имя,
правильно написанное.
     - А теперь уходите, - приказал  офицер,  -  и  не  отнимайте  у  меня
времени.
     Но Уингейт был тверд.
     - Этот вопрос не подлежит вашей компетенции, отнюдь  нет.  Я  требую,
чтобы вы провели меня к капитану.
     - Да вы... - Один момент Уингейту  казалось,  что  этот  человек  его
ударит. Он решил предостеречь его.
     - Будьте осторожны. Вы,  видно,  являетесь  жертвой  непреднамеренной
ошибки, но перед законом ваша позиция будет весьма шаткой, если вы  будете
игнорировать статьи космического права, на основании которого этот корабль
лицензирован. Не думаю, чтобы ваш  капитан  очень  обрадовался,  если  ему
придется давать объяснения по поводу ваших действий в федеральном суде.
     Было  ясно,  что  он  разозлил  этого  полицейского.  Но  человек  не
становится старшим жандармом, если он подвергает риску своих  начальников.
По лицу офицера заходили желваки,  но  он  молча  нажал  кнопку.  Появился
младший жандарм.
     - Проводите этого человека к администратору. - Он повернулся спиной к
Уингейту в знак того, что аудиенция окончена, и  стал  набирать  номер  по
внутреннему телефону.
     Уингейта быстро пропустили  к  администратору,  который  одновременно
являлся коммерческим агентом Компании.
     - Что произошло? - спросил администратор. - Если у вас  есть  жалоба,
почему вы не можете подать ее в обычном порядке на утреннем приеме?
     Уингейт объяснил свое дело насколько мог ясно и убедительно.
     - Итак, - сказал он в заключение, - я хочу,  чтобы  меня  высадили  в
Луна-Сити.  У  меня  нет  никакой  охоты  доставлять  Компании  какие-либо
неприятности  из-за  того,  что,  несомненно,  явилось   следствием   моей
собственной непредумышленной ошибки. Тем более - я вынужден это признать -
возлияния в этот вечер были довольно  обильны,  и,  возможно,  в  какой-то
степени я сам был виной недоразумения.
     Рассеянно выслушавший его администратор ничего не  ответил.  Он  стал
рыться в возвышавшейся на одном конце стола  груде  папок,  вынул  одну  и
раскрыл. Перед ним лежала пачка официальных  бумаг  стандартного  размера,
скрепленных в верхнем углу. Несколько  минут  он  внимательно  изучал  их.
Уингейт ждал. Астматическое дыхание администратора с шумом  вырывалось  из
его легких, и он то и дело постукивал ногтями  по  зубам.  Уингейт  сказал
себе, что, если этот человек еще  хоть  раз  протянет  руку  ко  рту,  он,
Уингейт, завопит и начнет швырять вещи на пол. В это момент  администратор
бросил ему через стол папку.
     - Взгляните сюда, - сказал он.
     Уингейт увидел, что одна  из  бумаг  -  это  контракт  между  Хэмпфри
Уингейтом  и  Компанией  по  эксплуатации  Венеры  сроком  на  шесть  лет,
оформленный по всем правилам.
     - Это  ваша  подпись?  -  спросил   администратор.   Профессиональная
осторожность Уингейта сослужила ему хорошую службу. Желая выиграть  время,
он тщательно изучал подпись и старался овладеть собой.
     - Что ж, - сказал он наконец. - Я согласен,  что  эта  подпись  очень
похожа на мою, но я не признаю, что это - моя подпись. Я не графолог.
     У администратора вырвался жест досады.
     - У меня нет времени препираться с вами. Давайте  проверим  отпечаток
пальца. Вот! - Он кинул через стол полоску  бумаги  для  оттиска.  Уингейт
хотел было воспользоваться своим законным правом и отказаться... нет,  это
ему только повредило бы. Терять было нечего - на контракте не  могло  быть
отпечатка его пальца. Если только не...
     Но все было именно так. Даже своим неопытным глазом он видел, что оба
оттиска тождественны. Он поборол охватившую его панику.  Может  быть,  все
это кошмар, вызванный его вчерашним спором с Джонсом? А если не кошмар,  а
явь, то не мистификация ли это, которую он должен раскрыть... Но людей его
класса не мистифицируют; вся эта история слишком смехотворна. Он осторожно
подбирал слова:
     - Я не хочу оспаривать  вашу  позицию,  мой  дорогой  сэр.  Некоторым
образом мы оба, вы и я, стали жертвой достойной сожаления шутки.  Вряд  ли
приходится доказывать, что у человека в бессознательном состоянии, в каком
я, очевидно, вчера находился, могли взять оттиск пальца без его ведома.  С
первого  взгляда  контракт  действителен,  и  я,  конечно,  признаю   вашу
добросовестность в этом деле. Но фактически у документа не хватает  одного
необходимого для всякого контракта элемента.
     - Какого?
     - Намерения обеих сторон войти в договорные  отношения.  Невзирая  на
подпись и оттиск пальца, фактом является то, что у меня не было  намерения
заключить договор, и это легко может  быть  доказано  другими  фактами.  Я
преуспевающий адвокат с хорошей практикой, как покажут  уплачиваемые  мною
налоги. Бессмысленно предполагать и ни один суд этому не  поверит,  что  я
добровольно отказался от моей привычной жизни ради  шести