ДЬ?  МЫ  ЗДЕСЬ  МРЕМ,  КАК  МУХИ.  ЧТО  ПРОИСХОДИТ?   БОЛЕЗНЬ
НАЧИНАЕТСЯ С ЛИХОРАДКИ И СТРАШНОЙ ЖАЖДЫ, НО ГЛОТАТЬ НЕВОЗМОЖНО. МЫ НУЖДАЕМСЯ
В ПОМОЩИ. КТО-НИБУДЬ  СЛЫШИТ  МЕНЯ?  КК75,  КК75  ЭТО  В5  КИЛОМЕТРОВ  РОМЕО
ВЫЗЫВАЕТ КРР И КК75. КТО-НИБУДЬ... КТОНИБУДЬ!!!"
   "ЭТО "ВРЕМЯ ГОСПОДА", СПОНСОР ЛЕБЕДИНОГО ЭЛИКСИРА, ТОНИКА, КОТОРЫЙ ДЕЛАЕТ
ПРИЯТНЫМ ОЖИДАНИЕ ПРИШЕСТВИЯ ЦАРСТВИЯ ГОСПОДНЯ. СЕЙЧАС СО СЛОВАМИ  ПОДДЕРЖКИ
К ВАМ ОБРАТИТСЯ СУДЬЯ БРУМФИЛД, ГЛАВНЫЙ ВИКАРИЙ КОРОЛЕВСТВА ЗЕМЛЯ НО СНАЧАЛА
ПОСЛУШАЙТЕ СЛУДУЮЩЕЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ: ПОСЫЛАЙТЕ ВЗНОСЫ НА СЧЕТ  "МЕССИИ"  КЛИНТА,
ТЕХАС. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ОТПРАВЛЯТЬ ИХ  ПО  ПОЧТЕ  -  ЛУЧШЕ  ПОСЫЛАЙТЕ  ИХ  ЧЕРЕЗ
КОРОЛЕВСКИХ ПОСЛАНЦЕВ ИЛИ ПИЛИГРИМОВ. НАПРАВЛЯЮЩИХСЯ В  НУЖНОМ  НАПРАВЛЕНИИ.
ТЕПЕРЬ ПОСЛУШАЙТЕ МОЛИТВЕННЫЙ ХОР, А ВСЛЕД  ЗА  НИМ  ВЫСТУПИТ  ВИКАРИЙ  ВСЕЙ
ЗЕМЛИ..."
   "...ПЕРВЫЙ СИМПТОМ - ПОЯВЛЕНИЕ НЕБОЛЬШИХ КРАСНЫХ ПЯТЕН НА ПОДМЫШКАХ.  ОНИ
НАЧИНАЮТ ЧЕСАТЬСЯ. БОЛЬНОГО НУЖНО НЕМЕДЛЕННО ПОЛОЖИТЬ В  ПОСТЕЛЬ  И  ДЕРЖАТЬ
ЕГО В ТЕПЛЕ. ПОТОМ ТЩАТЕЛЬНО ПОМОЙТЕСЬ И НАДЕНЬТЕ МАРЛЕВУЮ ПОВЯЗКУ НА  ЛИЦО:
МЫ ЕЩЕ НЕ УСПЕЛИ УСТАНОВИТЬ,  КАК  РАСПОСТРАНЯЕТСЯ  ЭТА  БОЛЕЗНЬ.  ПЕРЕДАЙТЕ
ДАЛЬШЕ".
   "...НЕТ СООБЩЕНИЙ О НОВЫХ ВЫСАДКАХ НА КОНТИНЕНТЕ. ТЕ ДЕСАНТНИКИ.  КОТОРЫМ
УДАЛОСЬ  ИЗБЕЖАТЬ  УНИЧТОЖЕНИЯ,  ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО   ПРЯЧУТСЯ   В   ПОКОНОСЕ.
СТРЕЛЯЙТЕ - НО БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ, ЭТО МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ТЕТЯ ТЕССИ. ЗАКАНЧИВАЕМ
ПЕРЕДАЧИ ДО ЗАВТРАШНЕГО УТРА".
   Кривые, наконец, повернули - у Брина уже не было ни малейших сомнений  по
этому поводу. Возможно, им даже не придется  оставаться  на  зиму  здесь,  в
горах Сьерра Мадре, хотя он понимал, что все-таки лучше перезимовать  здесь.
Он не случайно выбрал именно это место - оно находилось  к  западу  от  зоны
выпадения большей части радиоактивных  осадков;  было  бы  глупо  спуститься
сейчас вниз и подхватить какую-нибудь отвратительную болезнь или попасть под
пули особенно бдительного гражданина. Еще несколько месяцев, и все придет  в
норму.
   Ко всему  прочему,  он  успел  заготовить  огромный  штабель  дров.  Брин
посмотрел на свои покрывшиеся мозолями ладони - он сам проделал  всю  работу
и, видит Бог, он намерен насладиться плодами своих трудов!
   Он направлялся на перевал,  чтобы  дождаться  заката  и  почитать  часок.
Проходя мимо машины, он бросил на нее задумчивый взгляд -  не  послушать  ли
радио? Но заставил себя отказаться от этой идеи -  две  трети  всех  запасов
бензина ушло на то, чтобы подзаряжать батарею, без которой не  мог  работать
приемник - а ведь был еще только декабрь. Нет,  он  должен  теперь  включать
приемник не чаще двух раз в неделю. А для него так много  значило  послушать
очередной выход в эфир "Свободной Америки",  а  потом  еще  несколько  минут
покрутить ручку настройки в надежде поймать какую-нибудь станцию.
   Последние три дня "Свободная Америка" не  выходила  в  эфир  -  возможно,
мешали солнечные помехи или произошла авария на  электростанции.  Слух,  что
президент Брэндли убит, пока что не подтвержден Свободным Радио... Но они  и
не отрицают этого факта. Его это тревожило.
   И еще странная история о том, что легендарная Атлантида поднялась со  дна
моря во время землетрясения и что Азорские  острова  теперь  превратились  в
небольшой материк - все это, конечно, было отрыжкой заканчивающегося "сезона
глупостей", но все равно ему захотелось знать продолжение.
   С легким чувством стыда он разрешил своим ногам принести  его  к  машине.
Это уж совсем нечестно слушать радио, когда  Мид  нет  рядом.  Брин  включил
приемник, подождал, пока  он  нагреется,  и  начал  медленно  крутить  ручки
настройки. Ничего. Только статический шум. Так ему и надо.
   Он поднялся на перевал и уселся на скамейку, которую принес  сюда,  -  их
"мемориальная  скамейка",  священное  напоминание  о  том  дне,  когда   Мид
расцарапала себе коленки. Брин вздохнул,  его  подтянутый  живот  был  набит
олениной  и  оладьями  с  яблоками;  чтобы   чувствовать   себя   совершенно
счастливым, ему не хватало только табака. Этим вечером закат был удивительно
красивым, а погода необычайно мягкой для декабря -  и  то,  и  другое  было,
вероятно, вызвано вулканической пылью и атомными взрывами.
   Удивительно, как быстро все рассыпалось  в  прах,  когда  процесс  набрал
скорость! Но еще удивительнее было то, как энергично вся система приходила в
норму, судя по тем признакам, которые ему известны.  Третья  Мировая.  Война
оказалась самой короткой в истории человечества - сорок  городов  исчезло  с
лица земли, считая  Москву  и  другие  славянские  города,  так  же,  как  и
американские. А потом обе стороны оказались неспособными  продолжать  войну.
Конечно, во многом это объяснялось тем, что приходилось  доставлять  атомные
бомбы  через  Северный  полюс,  преодолевать  сложнейшие  погодные  условия,
арктический холод и прочее. Удивительно, что даже часть русских  десантников
сумела добраться до Америки.
   Он вздохнул и достал из кармана ноябрьский номер "Западного Астронома" за
1951 год. На чем он остановился? Ах да, "Заметки о стабильности звезд класса
Солнца", автор - А. Г. Динковский, Ленинский Институт, перевод Генриха  Лея.
Отличный парень, этот - Динковский - очень толковый математик. Неожиданное и
прекрасно обоснованное рассуждение, а разложение гармонических  колебаний  -
просто находка! Он начал листать журнал, чтобы найти то  место,  на  котором
остановился, когда на глаза ему попалось примечание - раньше не  обратил  на
него внимания. В нем упоминалось имя самого  Динковского:  "Газета  "Правда"
почти сразу после выхода статьи в свет написала, что монография  Динковского
- реакционный романтизм. С тех пор никаких сведений о профессоре  Динковском
больше не поступало. Предполагается, что его ликвидировали".
   Бедняга! Ну, к этому моменту он все равно был бы уже  распылен  на  атомы
вместе с теми подонками, которые  его  убили.  Интересно,  действительно  ли
удалось выловить  всех  русских  десантников?  Сам  он  прикончил  тех,  что
пришлись на его долю; если бы он тогда не пристрелил оленя в  четверти  мили
от дома и не вернулся  назад,  Мид  пришлось  бы  очень  нелегко.  Брин  был
вынужден стрелять им в спину, а потом похоронил их за штабелем дров -  после
этого казалось постыдным свежевать и есть ни в чем не повинного оленя, в  то
время как эти подонки были достойно похоронены.
   Убийство врага и любовь к женщине - только это  дает  ощущение  подлинной
полноты бытия. В его жизни было и то, и другое. И еще - математика.  Он  был
богат.
   Он уселся поудобнее, заранее  предвкушая  удовольствие:  Динковский  знал
свое дело. Конечно, то, что звезды класса Солнца  потенциально  нестабильны,
было известно давно; такая звезда могла взорваться, разом изменив  диаграмму
Русселя, и превратиться в белого карлика. Но никто до  Динковского  не  смог
сформулировать   точные   условия   подобной   катастрофы   или    изобрести
математический аппарат для анализа нестабильности и описания ее прогресса.
   Он оторвал глаза  от  страницы  журнала  и  увидел,  что  солнце  закрыло
небольшое низкое облако, обеспечив редкую возможность наблюдать за  светилом
ничем не защищенными глазами. Наверное,  вулканическая  пыль  была  причиной
такого  странного  эффекта  -  возникало  ощущение,  словно  смотришь  скозь
затемненное стекло.
   Он снова поднял взгляд на солнце. Или у него потемнело в глазах,  или  на
солнце действительно большое темное пятно. Он слышал, что  подобное  явление
можно в определенных условиях наблюдать невооруженным глазом, но ему  самому
такого видеть не доводилось. Страстно захотелось заглянуть в телескоп.
   Он сморгнул. Да,  пятно  осталось  на  месте,  немного  справа,  ближе  к
верхнему краю. И пятно было большим - ничего удивительного,  что  радио  так
трещало.
   Он снова занялся чтением, ему хотелось добраться до конца статьи до того,
как  солнце  сядет.  Сначала  он  просто  получал  удовольствие,  следя   за
безупречной    логикой    математических     рассуждений.     Трехпроцентная
нестабильность солнечной константы - да, это были стандартные цифры;  солнце
превратится в сверхновую звезду, если  произойдут  такие  изменения.  Однако
Динковский пошел дальше  -  при  помощи  нового  математического  оператора,
которого он назвал "коромысло", ему  удалось  определить  период  в  истории
развития звезды, когда это может произойти,  а  потом  посредством  двойных,
тройных и четверных "коромысел"  он  сумел  показать,  как  можно  вычислить
наиболее вероятное время взрыва. Блестяще! Динковский даже определил пределы
погрешности своего исходного оператора,  как  и  положено  делать  истинному
статистику.
   Однако, когда Брин вернулся назад, чтобы  еще  раз  проследить  за  ходом
рассуждений, его  несколько  отстраненный,  чисто  интеллектуальный  интерес
сменился личным. Динковский рассуждал не о звездах земного солнца вообще - в
последней части его статьи речь шла о нашем солнце, солнце  Брина,  об  этом
огромном симпатичном парне, на лице которого появилась странная веснушка.
   Черт подери, это веснушка была слишком большой! Это была дыра, в  которую
вполне можно засунуть Юпитер. Теперь он видел ее слишком отчетливо.
   Все говорят о том времени, "когда звезды постареют и наше солнце остынет"
- но это некая абстракция, как и мысль о собственной смерти.  Брин  думал  о
возникшей проблеме, уже как о своей собственной. Сколько времени  пройдет  с
того момента, когда нарушилось  равновесие,  до  того,  как  ударная  волна,
распространяющаяся во все стороны, поглотит Землю? Без  калькулятора  он  не
мог получить ответ на этот вопрос, хотя все необходимые формулы лежали перед
ним. Ну, скажем, полчаса с начала процесса  до  того  момента,  когда  земля
сделает "п-ф-ф!".
   Его  охватила  печаль.  И  ничего  больше  не  будет?  Никогда?  Колорадо
прохладным летним утром... длинной, безупречно ровной дороги на Бостон,  над
которой поднимается легкий дымок... не распустятся больше почки весной. И не
будет влажных, морских запахов рыбного рынка в Фултоне  -  впрочем,  Фултона
уже и так нет. Кофе в "Утреннем Зове". И не будет земляники на склонах холма
возле  Нью-Джерси,  растекающейся  кисло-сладким  соком  во  рту.  Не  будет
рассветов на южном побережье Тихого океана, когда бархатистый, нежный воздух
холодит кожу под рубашкой, а в удивительной, волшебной  тишине  слышен  лишь
плеск волн о борт старой баржи - как же она называлась? Как это было давно -
"С.С.Мэри Брюстер".
   И луны не будет, когда исчезнет земля. Звезды - те останутся. Только  вот
созерцать их будет некому.
   Он  снова  посмотрел  на  даты,  определенные  "коромыслом"  Динковского.
"Белоснежные стены Твоих городов..."
   Он вдруг почувствовал, что ему необходимо быть рядом с Мид, и встал.
   Она уже поднималась на перевал, чтобы встретить его.
   - Эй, Потти! Можешь без страха возвращаться домой  -  я  уже  помыла  всю
посуду.
   - Мне нужно было тебе помочь.
   - Ты делаешь мужскую работу, а я женскую.  Это  честно.  -  Она  прикрыла
глаза от солнца. - Какой закат! Вулканы должны извергаться каждый год,  если
это приводит к такому изумительному зрелищу.
   - Садись, и мы посмотрим на него вместе. Она села рядом с ним, и он  взял
ее за руку.
   - Видишь это пятно на солнце?  Ты  можешь  разглядеть  его  невооруженным
глазом. Она всмотрелась.
   - Это и есть пятно на солнце? Такое впечатление, что  кто-то  откусил  от
него кусок.
   Он сощурил глаза и еще раз внимательно взглянул на солнце.  Черт  возьми,
пятно стало больше!
   Мид вздрогнула.
   - Мне холодно. Обними меня за плечи.
   Брин обнял ее одной рукой, продолжая сжимать ее руки  другой.  Да,  пятно
стало больше - оно явно росло.
   "Что  хорошего  было  в  людях?  Обезьяны,  -  подумал  он,  -  обезьяны,
наделенные крохой поэзии, постепенно уничтожающие свою второсортную  планету
у третьесортной звезды. Однако как эффектно заканчивают!"
   Мид прижалась к нему.
   - Обними меня покрепче.
   - Скоро будет теплее. Я хочу сказать, что сейчас я тебя согрею.
   - Милый, Потти. - Она посмотрела на него. - Потти, с  закатом  происходит
что-то странное.
   - Не с закатом, дорогая - с солнцем.
   - Мне страшно.
   - Я здесь, дорогая.
   Он посмотрел на раскрытый лежащий журнал рядом с ним. Ему  уже  не  нужно
было складывать и делить, чтобы получить ответ. Вместо этого он еще  сильнее
сжал ее руку, понимая с неожиданной остротой сожаления, что это и есть
                                      КОНЕЦ!..



   Роберт ХАЙНЛАЙН
   ЧТО ВЫТВОРЯЮТ С ЗЕРКАЛАМИ
             Криминальная история рассказанная Эдисоном Хиллом


   Я пришел сюда, чтобы посмотреть на голых  красоток.  Пришел,  как  и  все
остальные посетители. Это распространенная слабость.
   Взгромоздившись на табурет  в  конце  стойки  бара,  я  подозвал  хозяина
заведения, оборвав его болтовню с двумя завсегдатаями.
   - Налей на троих, - сказал я. - Нет, на четверых и хлопни одну  со  мной.
Что новенького, Джек? Я  слышал,  ты  тут  устроил  для  публики  кабинку  с
порнухой?
   - Привет, Эд. Запомни, парень, у меня не порнуха, а настоящее искусство.
   - Какая разница?
   - Если девки ведут себя спокойно - это искусство,  а  вот  если  начинают
извиваться и  крутить  задом  -  тогда  закон  против.  Такие  правила.  На,
посмотри.
   Он дал мне программу. Я прочел:
   ДЖОЙ-КЛУБ представляет
   "МАГИЧЕСКОЕ ЗЕРКАЛО"
   Прекрасные модели в серии развлекательных и художественных живых картин.
   22.00 "Афродита" - Эстелла
   23.00 "Жертвоприношение солнцу" - Эстелла и Хейзл
   24.00 "Верховная жрица" - Хейзл
   01.00 "Жертва на алтаре" - Эстелла
   02.00 "Поклонение Пану" - Эстелла и Хейзл
   (Посетителям рекомендуется воздерживаться от  свиста,  топанья  ногами  и
прочих нарушений художественной чистоты показа.)
   Последнее  замечание  было  излишним.  Заведение  Джека  Джоя   славилось
строгими правилами.
   На другой стороне программки я увидел новый  перечень  цен,  из  которого
узнал, что  стаканчик  в  моей  руке  обойдется  мне  вдвое  дороже,  чем  я
предполагал. Тем не менее зал был битком набит народом  -  простаками  вроде
меня.
   Я хотел было по-дружески сказать Джеку, что обещаю зажмуриться  во  время
шоу, если он возьмет  за  выпивку  по  старой  цене,  но  тут  из-за  стойки
раздались  два  резких  звонка  -  два  пронзительных  сигнала,  похожих  на
морзянку.
   - Одиннадцатичасовой показ, - объяснил Джек и, присев  за  стойку,  начал
там копаться.
   Заглянув вниз, я заметил под стойкой какую-то продолговатую штуковину. Ее
украшало  столько  электрических  приспособлений,  что  их  хватило  бы   на
веселенькую рождественскую елку  для  бойскаутов  -  переключатели,  кнопки,
ручки реостатов, пластинки для проигрывателя и ручной микрофон. Я  нагнулся,
чтобы рассмотреть этот ящик  получше.  У  меня  слабость  к  таким  вещам  -
наверное, от моего старика. Он ведь дал мне имя Томас  Алва  Эдисон  Хилл  в
надежде,  что  я  пойду  по  стопам  его  идола.  Но  я,  наверное,  здорово
разочаровал его: мне так и не удалось придумать атомную бомбу, хотя иногда я
пытаюсь починить свою пишущую машинку.
   Джек щелкнул переключателем  и  взял  микрофон.  Его  голос  загремел  из
колонок музыкального автомата.
   - А сейчас мы представляем "Магическое зеркало"!
   Проигрыватель  заиграл  "Гимн  солнцу"  из  "Золотого  петушка",  и  Джой
медленно повернул ручку реостата. Освещение в зале  погасло,  а  "Магическое
зеркало" медленно  осветилось.  "Зеркалом"  служила  стеклянная  перегородка
шириной около десяти футов и высотой около  восьми.  Она  отделяла  от  зала
небольшую сцену на балконе. Когда в баре горел свет и  огни  на  сцене  были
погашены, стекло оставалось непроницаемым и выглядело как зеркало. Когда  же
свет в зале гас, а на сцене - включался,  сквозь  стекло  начинала  медленно
проступать картина.
   В баре осталась гореть только лампа под стойкой у Джека. Она освещала его
фигуру и приборы. Яркий свет лампы слепил мне глаза; я прикрыл  их  рукой  и
уставился на сцену.
   А там было на что посмотреть.
   Представьте: две девушки - блондинка и  брюнетка.  Алтарь  или  стол,  на
котором, как символ сладострастия, раскинулась блондинка. Брюнетка застыла у
алтаря, схватив блондинку  за  волосы  и  занеся  другой  рукой  причудливый
кинжал. Задник сцены переливался золотым  и  темно-синим  цветом,  изображая
яркие солнечные лучи на псевдоегипетский или ацтекский манер,  но  никто  не
смотрел на задник - все взоры ласкали девчонок.
   На брюнетке был высокий головной убор, серебряные сандалии и  набедренная
повязка из стеклянных  побрякушек.  И  больше  ничего!  Никакого  намека  на
бюстгальтер. А  блондинка  вообще  была  гола  как  устрица.  Ее  колено  на
авансцене  приподнялось  ровно  настолько,  чтобы  заткнуть   рот   скулящим
блюстителям нравов.
   Я не смотрел на голую блондинку; мой взгляд тянулся к ней - брюнетке.
   И хотя сыграли свою роль две милые торчащие грудки, длина грациозных ног,
форма бедер, боков и прочего, тем не  менее  меня  потрясло  какое-то  общее
впечатление. Она была просто до боли хороша. Кто-то рядом воскликнул:
   - Обалдеть можно! Я тащусь!
   Я хотел уже шикнуть на него, как вдруг понял,  что  это  мой  собственный
голос.
   Тут свет на сцене погас, и я вспомнил, что надо дышать.
   Я выложил безбожную плату недрогнувшей рукой. Джек интимно сообщил:
   - Между показами они развлекают посетителей в зале.
   Когда девушки появились на лестнице, ведущей с балкона в зал,  он  жестом
подозвал их и представил меня.
   - Хейзл Дорн, Эстелла д'Арки - знакомьтесь, это Эдди Хилл.
   Хейзл, брюнетка, спросила: "Как поживаешь?", а блондинка фыркнула:  "О-о,
я встречалась  с  этим  призраком  раньше.  Как  дела?  По-прежнему  гремишь
цепями?"
   -  У  меня  все  замечательно,  -  ответил  я,  пропуская  мимо  ушей  ее
подковырки.
   Да, я знал ее - не как Эстеллу  д'Арки,  а  как  Одри  Джонсон.  Когда  я
строчил автобиографию начальника полиции,  она  работала  стенографисткой  в
муниципалитете. И она никогда мне не нравилась: слишком уж  любила  находить
больные места и ковыряться в них.
   Я  не  стыжусь  своей  профессии.  Ни  для  кого   не   секрет,   что   я
писатель-призрак и работаю на других авторов. Хотя вы можете найти  мое  имя
на титульном листе "Сорока лет полицейского", прямо  под  именем  начальника
полиции - пусть маленькими буквами, но оно там: "в сотрудничестве с Эдисоном
Хиллом".
   - Как тебе понравилось шоу? - спросила Хейзл, когда я заказал круговую.
   - Мне понравилась ты, - ответил я по возможности тише, как бы по секрету.
- Не могу дождаться следующего номера, чтобы разглядеть тебя получше.
   - Тогда ты увидишь кое-что еще, - пообещала она и сменила  тему.  У  меня
сложилось впечатление, что брюнетка гордится своей фигурой и с удовольствием
принимает комплименты, но в то же время не совсем еще  загрубела,  выставляя
тело напоказ для публики.
   Эстелла склонилась через стойку к Джеку.
   - Джекки-малыш, - сказала она тоном нежного упрека,  -  ты  опять  держал
подсветку слишком долго. При моей позе это не страшно,  но  бедная  старушка
Хейзл к концу представления дрожала, как лист на ветру.
   Джек ткнул пальцем в сторону песочных часов для варки яиц.
   - Они рассчитаны на три минуты, и именно столько времени вы работали.
   - Не думаю, что было больше трех минут, - подхватила Хейзл. - Я совсем не
устала.
   - Ты вся тряслась, моя милая. Я же видела. Тебе не стоит утомляться -  от
этого появляются морщины. В любом случае, - добавила Эстелла, - за  временем
теперь буду следить я. - И она сунула песочные часы в свою сумочку.  -  Тебе
нас больше не надуть.
   - А я говорю, три минуты, - настаивал Джек.
   - Неважно, - заявила она. - Или с этого момента мы  следим  за  временем,
или мамочка закроет маленького Джекки в темный чулан.
   Джек хотел ей что-то ответить,  но,  передумав,  отошел  в  другой  конец