удке  лишь  до  возобновления свободного
полета, когда болезнь скручивала новобранцев по новой.
     Как-то   на  четв„ртый  день  полета  он  сидел,   прислонившись  к
переборке, и наслаждался -оставшимися минутами тяжести в конце обеденной
смены.  К  нему  подошел  Маккой  и  уселся  рядом.  Старшина приладил к
физиономии дымовой фильтр и  закурил.  После  первой глубокой затяжки он
принялся разглагольствовать:
     - Ну, как оно, земляк?
     - Да  вроде бы  ничего.  Но  эта  раскосмическая болезнь,  итти  ее
налево... Маккой, как вам удалось к ней привыкнуть?
     - И ты скоро справишься.  Тело само выработает новые рефлексы - так
и у меня было.  Как только научишься лопать, не задыхаясь и не срыгивая,
будет полный порядок. Тебе даже понравится. Невесомость ведь успокаивает
и расслабляет. За четыре часа сна высыпаешься как за десять.
     Либби удрученно покачал головой.
     - Наверно, мне не привыкнуть.
     - Привыкнешь.  Во  всяком случае,  тебе  самому будет  лучше,  если
привыкнешь.  На  этом  сраном  астероиде считай  что  нет  никакой  силы
тяжести.  Главный геодезист говорит,  она  не  больше двух  процентов от
нормальной земной. Этого будет маловато, чтобы вылечить твою космическую
болячку.  Учти,  там  даже  во  время  священного обряда жратвы никто не
станет включать ускорение.
     Либби испустил стонущий звук и обхватил руками голову.
     Найти нужный астероид среди тысяч других -  так  же  просто,  как с
земной  орбиты  разглядеть в  Лондоне  Трафальгарскую площадь.  Вы  ведь
стартуете со скоростью около девятнадцати миль в  секунду,  что примерно
равно скорости самой Земли.  И пытаетесь выписать траекторию, которая не
только  пересечет  орбиту  крошечного  быстро  несущегося  тела,   но  и
обеспечит свидание.  Астероид Н5-5388 - "восемьдесят восьмой" - лежал от
Солнца на  расстоянии около  двух  десятых астрономической единицы,  что
составляло чуть больше двухсот миллионов миль.  Когда корабль стартовал,
он  находился  в   трехстах  миллионах  миль  от  астероида,   причем  с
противоположной стороны  от  Солнца.  Капитан Дойл  распорядился,  чтобы
штурманы  рассчитали базовый  эллипс,  по  которому корабль  должен  был
двигаться  в  свободном  полете  вокруг  Солнца  примерно  триста  сорок
миллионов миль.  Принцип  расчета был  похож  на  тот,  что  применяется
охотником,  который стреляет утку "влет",  вводя элемент опережения.  Но
представьте себе,  что  во  время  выстрела дневное  светило слепит  вам
глаза,  птицу с вашей "огневой позиции" не видно и у вас для прицела нет
ничего,  кроме  нескольких пыльных отчетов о  том,  как  двигалась цель,
когда ее наблюдали в последний раз.
     На девятый день капитан Дойл отправился в штурманскую рубку и начал
мучить клавиатуру массивного вычислительного комплекса.  Затем он послал
дневального за  штурманом.  Через  несколько  минут  внушительная фигура
вплыла  в  дверь,  зафиксировалась с  помощью троса  и  поприветствовала
капитана, пристегнутого ремнями к своему креслу:
     - Утро доброе, шкипер.
     - Привет,  Блэки, - старый космический волк поднял глаза от экрана.
- Я как раз проверяю твои расчеты по "обеденным" ускорениям.
     - Может, отправим за борт всех этих крысят, сэр? Вместе с очередной
порцией мусора.  Тогда  ни  вам,  ни  мне  заниматься ерундой больше  не
придется.
     - К сожалению,  это лишь мечты. А в жизни, если мы не дадим ребятам
проглотить свою пайку,  то довезем до астероида кучку доходяг.  С десяти
по корабельному времени я собираюсь приступить к торможению. Какие у нас
были скорость и координаты на восемь вечера?
     Штурман достал из кителя блокнот.
     - Скорость -  триста пятьдесят восемь миль в секунду;  курс: прямое
восхождение -  пятнадцать часов,  восемь  минут,  двадцать семь  секунд;
склонение -  минус семь градусов, три минуты; расстояние до Солнца - сто
девяносто два миллиона четыреста восемьдесят тысяч миль. Наше радиальное
положение -  двенадцать градусов над курсом и  почти нулевое на курсе по
прямому восхождению. Солнечные координаты нужны?
     - Пока что  обойдемся без них.  -  Капитан склонился к  компьютеру,
принял озабоченный вид и,  пока шли расчеты, сосредоточенно жевал кончик
языка.  -  Я хочу, Блэки, чтобы ты покончил с ускорением за один миллион
миль до  орбиты "восемьдесят восьмого".  Меня трясет от злости,  когда я
трачу топливо,  но в поясе астероидов столько всякого хлама, да еще этот
наш чертов булыжник такой крохотный,  что придется закладывать поисковую
кривую.  За эти двадцать часов торможения кое-что надо будет сделать. На
восьмом  часу  начинай  изменение курса  влево.  Примени асимптотическое
приближение.   К   шести  утра  наш  доблестный  звездолет  должен  быть
неподалеку   от   "восемьдесят  восьмого",   на   круговой   траектории,
параллельной его орбите.  Если меня не забудут разбудить,  я поднимусь в
три.
     - Есть, сэр.
     - Когда  получишь окончательные расчеты,  забрось  их  мне.  Журнал
распоряжений пришлю тебе попозже.
     Корабль ускорялся по  расписанию.  Вскоре после трех  утра  капитан
появился  в  рубке  и  уставился в  забортную темноту.  Солнце  все  еще
пряталось за  корпусом корабля,  и  непроглядная мгла пробивалась только
голубыми просверками приборов,  да лучиком света из-под крышки приборной
доски. Услыхав знакомые шаги, штурман повернулся.
     - Доброе утро, капитан.
     - Надеюсь, доброе, Блэки. Он уже виден?
     - Еще нет.  Мы изучили с полдюжины камней,  но ни один не был похож
на наш "восемьдесят восьмой".
     - Что-нибудь есть поблизости?
     - Не так, чтобы очень. Разве что горсточка песка - время от времени
мы на такие натыкаемся.
     - Это вряд ли нам повредит -  мы же заходим им в хвост. Если бы все
навигаторы  хорошо   понимали,   что   астероиды  движутся   всегда   по
определенной траектории на фиксированной скорости - ни у кого бы не было
неприятностей.  -  Капитан остановился,  чтобы прикурить. - Говорят, что
космос опасен,  и  я  этого  отрицать не  стану.  Однако,  перебирая все
аварийные ситуации  за  последние двадцать лет,  я  вижу,  что  проблемы
возникают только из-за беспечности.
     - Вы  как  всегда правы,  шкипер.  Между прочим,  в  столешнице под
приборной доской - кофе.
     - Спасибо, я уже попил кофейку у себя в каюте.
     Капитан, присоединившись к вахтенным у стереоскопов и радаров, стал
всматриваться в  мерцающую черноту.  Тремя сигаретами спустя ближайший к
нему вахтенный рявкнул:
     - Вижу свет.
     - В каком направлении?
     Помощник капитана снял показания с индикаторов стереоскопа:
     - Ноль точка два, к корме - один точка три. Легкое смещение вперед.
- Помощник придвинулся к  радару и добавил:  -  Дистанция -  семь девять
ноль четыре три.
     - Это проверить можно?
     - Вполне, сэр.
     - Каков  диаметр диска?  -  раздался оглушительный голос  штурмана.
Первый  вахтенный  стал  поспешно  крутить  ручки  прибора,  но  капитан
легонько отодвинул его в сторону.
     - Я сам справлюсь,  сынок. - Дойл приложился к двухглазому окуляру,
чтобы  рассмотреть серебристый шарик.  Затем  стал  осторожно  разводить
светящиеся кресты окуляров,  пока они  не  коснулись верхнего и  нижнего
краев диска.
     - Засекайте!
     Показания были записаны и переданы штурману.
     - Это наш малыш, кэп.
     - Я рад.
     - Мне сделать визуальную триангуляцию?
     - Пусть вахтенный помощник займется этим.  А  ты  иди вздремни.  Мы
будем  ее  делать,  когда  подойдем достаточно близко,  чтобы  применить
оптический дальномер.
     - Спасибо. Тогда я пошел.

     Весть о  том,  что  "восемьдесят восьмой" уже виден,  облетела весь
корабль за  несколько минут.  Либби вскоре оказался на десантной палубе,
где протиснулся сквозь возбужденную толпу сотоварищей,  чтобы разглядеть
через иллюминатор будущий дом. Маккой охладил пыл собравшихся.
     - К тому времени,  когда эта штука разбухнет настолько,  что начнет
мозолить глаза,  мы все будем отдыхать на наших посадочных местах. А что
вы хотите, у него диаметр всего сто миль.
     Через какое-то время в корабельных динамиках раздалось:
     - Слушай  мою  команду.  Всем  занять  свои  места.  Задраить люки.
Приготовиться к отключению вентиляторов по сигналу.
     Следующие два  часа бдительный Маккой не  давал подняться никому из
своего   отделения.   Толчки   маневровых   двигателей   чередовались  с
тошнотворными периодами  невесомости.  Лопасти  вентиляторов замерли,  и
клапаны  затворов с  щелчком  встали  на  свои  места.  Всего  несколько
мгновений  корабль  находился  в  свободном  падении.  Последний  толчок
двигателя,  еще  пять  секунд  падения -  и  корпус слегка тряхнуло.  Из
динамика донесся трубный звук, и вентиляторы снова загудели.
     Маккой без труда взмыл вверх и,  побалансировав на  носках,  твердо
встал на ноги.
     - Все,  бойцы,  приехали.  Конечная остановка. Коренастый парнишка,
который  был  чуть  моложе  остальных,   без  особой  ловкости  подражая
старшине, подскочил к люку, едва Маккой удалился, и заорал:
     - Братва,  на  выход.  Кто  не  прочь  прогуляться снаружи?  Голова
старшины просунулась в отсек:
     - Притормози, малыш. Собираясь на прогулку, учитывай, что за бортом
нет никакого воздуха.  Ты там превратишься в ледышку или сгоришь, а если
повезет -  лопнешь,  как  спелый помидор...  Командир отделения,  выдели
шесть человек, чтобы принесли скафандры. Остальным оставаться на местах.
     Шестерка   быстро   вернулась,   навьюченная  несколькими  дюжинами
здоровенных  пакетов.   Либби  выпустил  из  рук  те  четыре,   которыми
нагрузился,  и  смотрел,  как они медленно опускаются на палубу.  Маккой
вынул из упаковки один скафандр и начал инструктаж:
     - Это стандартная рабочая модель "Марк-4"  серийного выпуска второй
модификации.  - Старшина взял скафандр за плечи и встряхнул так, что тот
развернулся и стал похож на пару нижнего белья. Шлем при этом беспомощно
свесился вниз.  -  Скафандр будет поддерживать вашу  жизнедеятельность в
течение восьми часов,  соответственно,  на  это  время  имеется и  запас
кислорода.  Есть  также  баллон  с  азотом  для  обеспечения нормального
состава дыхательной смеси и кассетный фильтр, поглощающий водяные пары и
углекислоту.
     Старшина уныло бубнил,  дословно повторяя инструкцию с  описанием и
правилами пользования скафандром.  Маккой знал такие скафандры как  свои
пять пальцев, и это знание уже не однажды спасало ему жизнь.
     - Скафандр  соткан  из  стекловолокна и  имеет  асбесто-целлюлозную
пропитку.  Такая ткань гибка,  очень прочна и отражает любые лучи, какие
только могут  быть  в  Солнечной системе за  орбитой Меркурия.  Надевают
такой  костюмчик поверх  обычной  одежды.  Однако  обратите  внимание на
закрепленные проволокой складки в  виде гармошек у основных стыков.  Они
для  того,  чтобы  сохранять  постоянным внутренний объем  скафандра при
сгибании  рук  и  ног.  В  противном  случае  внутреннее  давление  газа
превратит  скафандр  в  пузырь,   пользоваться  которым  будет  довольно
затруднительно.
     Шлем отлит из прозрачного силикона, освинцован и поляризован, чтобы
отражать часть  лучевой энергии.  Его  можно оснастить фильтрами нужного
типа.  На  данный  момент  есть  приказ  носить  фильтр не  слабее,  чем
"янтарный" номер  два.  Дополнительную защиту  дает  свинцовая пластина,
которая  прикрывает  голову  и   спускается  вниз  по  спине  скафандра,
полностью экранируя позвоночник.
     Скафандр оснащен двусторонним телефоном. Если ваше радио заглохнет,
то можно пообщаться, соприкоснувшись шлемами. Вопросы есть?
     - А как есть и пить все эти восемь часов?
     - Никто  вас  не  станет  заставлять носить  скафандр восемь  часов
подряд.  Вы,  парни,  всегда будете лопать свою пайку на базе,  а  кроме
того,  чтобы  заморить червячка,  в  шлеме  имеется капсула с  сахарными
шариками.  Что касается воды -  в  том же самом шлеме у  рта есть соска,
которую  можно  ухватить,  повернув голову  влево.  Но  не  дуйте  много
жидкости,  прежде  чем  влезть в  скафандр.  Сортиром,  к  сожалению для
некоторых, он не оборудован.
     После столь подробных разъяснений каждый получил по скафандру.  Как
его натягивать,  Маккой показал на личном примере.  Для начала облачение
нужно было разложить на палубе и расстегнуть переднюю молнию,  тянущуюся
от шеи к причинному месту.  Затем сесть на середину скафандра и натянуть
его нижнюю часть на свои ноги,  совсем как колготки.  Далее втиснуться в
каждый рукав так,  чтобы кисти рук влезли в тяжелые, но гибкие рукавицы.
Наконец,  надо было сгорбиться и откинуть голову назад, чтобы она попала
в шлем.
     Либби  аккуратно  повторял  все  движения  Маккоя  и  поэтому  смог
подняться в полном оснащении вслед за старшиной.  Затем проверил молнию,
которая отвечала за герметичность скафандра.  По краям она была снабжена
двумя   мягкими   уплотнениями,    которые   соединялись   застежкой   и
припечатывались давлением  воздуха  изнутри.  Выдыхать  необходимо  было
только в пластиковый мундштук, который соединялся с фильтром.
     Маккой суетился вокруг новобранцев,  проверяя застежки,  подтягивая
там  и  сям  пояса  и  поясняя,  как  пользоваться элементами оснащения,
которые  находились у  скафандра снаружи.  И  вот,  удовлетворенный,  он
доложил  на   центральный  пост,   что  его  отделение  прошло  основной
инструктаж  и  полностью  готово  к  выходу  на  поверхность  астероида.
Разрешение на получасовую прогулку для акклиматизации было получено.
     Группами по  шесть  человек Маккой проводил своих  пехотинцев через
воздушный шлюз на  поверхность астероида.  Либби первым делом зажмурился
от  непривычного  блеска  скал.  Солнце  находилось  в  добрых  двухстах
миллионах миль отсюда и  купало планетку в  радиации,  равной лишь пятой
части  того,  что  расточалось на  старушку  Землю.  Однако  поверхность
астероида  нестерпимо блистала  из-за  полного  отсутствия атмосферы.  И
Либби был весьма рад своему янтарному фильтру.  Солнце, скукожившееся до
размеров одноцентовой монетки,  сияло над  головой на  совершенно черном
небе,  немигающие звезды  теснили  не  только  друг  друга,  но  и  само
верховное светило.
     В наушниках Либби раздался голос одного из товарищей.
     - Ух ты.  Горизонт-то совсем на носу. Спорим, что он не дальше мили
отсюда.
     Либби  глянул  на  голую,  совершенно плоскую равнину и  машинально
прикинул.
     - Меньше, чем треть мили, - выдал он.
     - С чего ты взял. Свинтус? И кто тебя вообще спрашивал?
     В ответ на грубость Либби решил быть еще точнее.
     - На самом деле -  одна тысяча шестьсот семьдесят футов,  учитывая,
что мои глаза - на высоте пяти футов и трех дюймов.
     - Придурок ты.  Свинтус. Чего ты все пыжишься, все доказываешь, что
только у тебя одного котелок варит.
     - А чего тут пыжиться,  -  ответил Либби. - Если астероид круглый и
имеет диаметр в сто миль,  то горизонт,  само собой, [должен] находиться
как раз на таком расстоянии
     - Ой-ой. Чья бы корова мычала.
     Маккой прекратил перебранку, обратившись к обидчику.
     - Ну-ка, угомонись. Скорее прав Либби, а не ты.
     - Либби прав на все сто,  -  раздался незнакомый голос -  Я получил
такую же цифру, делая вычисления для штурмана, прежде чем уйти из рубки.
     - Серьезно?  -  снова  подал  голос  Маккой.  -  Ну,  если  главный
геодезист говорит,  что ты прав,  Либби, значит - ты прав. Снимаю шляпу.
Только как ты узнал?
     Либби слегка зарумянился.
     - Черт его знает. В общем, это единственно правильное решение.
     Старшина и  геодезист уставились на  него,  но все-таки не решились
продолжать эту тему.
     К  концу "дня" по  корабельному времени (для "восемьдесят восьмого"
период  вращения составлял восемь  с  половиной часов) работа уже  вовсю
кипела.  Корабль был посажен у гряды приземистых холмов.  Капитан выбрал
небольшую смахивающую на  чашу  долину,  нескольких тысяч футов длиной и
вдвое меньше шириной,  чтобы разбить в ней постоянный лагерь. Его должны
были снабдить крышей, загерметизировать и наполнить воздухом.
     Внутри  холма,   который  отделял  корабль  от  долины,  предстояло
устроить кубрики,  кают-компанию,  офицерские квартиры, лазарет, комнату
отдыха,  штабные помещения,  каптерки и  прочее.  Через холм  надо  было
прорыть  туннель,   соединяющий  все  эти  помещения  и   переходящий  в
герметичную трубу,  плотно состыкованную с шлюзом правого борта корабля.
Трубу  и  туннель  планировалось оснастить конвейерным транспортером для
перемещения людей и грузов.
     Либби был приписан к  команде кровельщиков.  Он помогал специалисту
по   металлоконструкциям,   таскаясь  по  холму  с   переносным  атомным
нагревателем.  С  этой штуковиной на Земле было бы нелегко -  там бы она
тянула на  восемьсот фунтов,  а  здесь  весила всего  лишь  шестнадцать.
Остальная часть  команды расправляла и  готовилась устанавливать вручную
гигантский  прозрачный  купол,  который  должен  был  послужить  "небом"
долины.
     Главный кровельщик отыскал на склоне,  ведущем в  долину,  отметки,
наладил  нагреватель и  начал  вытесывать  в  скальной  породе  глубокую
выемку,  похожую на ступеньку.  Он двигался вперед держась одного и того
же  уровня с  помощью линии,  прочерченной мелом  вдоль  всей  скалистой
стены. Либби решил выяснить, кто это так сноровисто сделал разметку.
     - Элементарно, - стал объяснять ему напарник кровельщика. - Два или
три геодезиста взяли теодолит,  установили на  высоте ровно в  пятьдесят
футов над  дном долины и  прикрепили к  нему поисковый прожектор.  Затем
один из  них,  как метеор,  промчался по кругу,  чиркая мелом на высоте,
которую показывал луч.
     - Наша крыша будет точно на высоте пятьдесят футов?
     - Скорее, на высоте сто футов в среднем. Из-за давления воздуха она
примет форму колокола.
     - Нормального земного давления?
     - Половинного.
     Либби  на   мгновение  сосредоточился,   затем  на  его  физиономии
отразилось недоумение.
     - Но  послушайте,  эта  долина имеет тысячу футов в  длину и  более
шестисот в  ширину.  При  половине от  давления сто  пятьдесят фунтов на
квадратный дюйм  и  учитывая,  что  крыша будет в  виде  арки,  нагрузка
составит одну целую восемь десятых миллиона фунтов. Какая ткань выдержит
такое напряжение?
     - Паутина.
     - Паутина?
     - Да,  паутина.  Крепчайшая штука  в  мире,  прочнее лучшей  стали.
Синтетический паучий шелк. Марка, которую мы используем для крыши, имеет
прочность на разрыв в четыре тысячи фунтов на погонный дюйм.
     Либби, ненадолго задумавшись, выложил:
     - Ага,   при   периметре  около   ста   восьмидесяти  тысяч  дюймов
максимальное давление  на  верхнюю  точку  свода  будет  около  шестисот
двадцати пяти фунтов на дюйм. Хороший запас.
     Главный кровельщик облокотился на нагреватель и кивнул.
     - Что-то вроде того. Да ты, малыш, я вижу, силен в арифметике.
     Либби был потрясен таким мнением и стал оправдываться:
     - Я только хочу знать все точно.
     Они быстро продвигались по склону,  делая ровную канавку, в которой
"паутина" будет  заякорена и  настолько "притерта" к  скале,  что  купол
окажется вполне  герметичным.  Белая,  пышущая  зноем  лава  извергалась
из-под резца нагревателя и неторопливо стекала под гору. Коричневый дым,
в  который  превращалась испаряющаяся скальная порода,  почти  мгновенно
конденсировался в  вакууме и  оседал белым порошком.  Главный кровельщик
показал на него:
     - Эта пылища запросто вызовет силикоз,  если мы  оставим ее здесь и
потом станем ею дышать.
     - А как можно убрать порошок? - Либби был озадачен.
     - Втянем его  пневмоустановкой.  Либби использовал это высказывание
как повод для следующего вопроса:
     - Мистер...
     - Давай без мистера. Меня зовут Джонсон.
     - Хорошо, Джонсон. Откуда мы возьмем столько воздуха, чтобы хватило
на всю доли