ка мои эмоции не будут перекроены и не станут вписываться
в общую безобидную модель, - я не смогу этого сделать. Меня бесит сама мысль
о том, что придется лечь в больницу...
     - Понимаю,  - согласился Сгиня, кивая головой, - ты хотел отправиться в
Ковентри, но не хотел, чтобы Барьер отсек тебя от всего остального мира.
     - Нет,  это не  совсем так...  Ну,  может быть,  отчасти.  Послушай, ты
случайно не думаешь, что я не гожусь для общения с тобой, а?
     - Мне  ты кажешься нормальным, -  уверил его Мэги с ухмылкой,  -  но не
забывай, что я ведь тоже в Ковентри. Возможно, я не имею права судить.
     - Ты говоришь так, словно тебе здесь очень нравится. Почему ты здесь?
     Мэги предостерегающе поднял палец:
     - Тише! Тише! Это тот самый вопрос, который ты не должен задавать здесь
никому. Подразумевается, что каждый пришел сюда потому, что здесь прекрасная
жизнь.
     - И все же... мне кажется, что тебе нравится в Ковентри.
     - Я  этого не  говорил. Кое-что  мне нравится.  Здесь  есть  романтика.
Здешние  маленькие  недоразумения  служат  источником невинного  веселья.  И
каждый раз, когда становится  слишком горячо, я могу проскочить через ворота
и подождать  в  приятном,  спокойном госпитале  до  тех  пор,  пока  все  не
успокоится.
     И снова Мак-Киннон был озадачен.
     - Горячо? Здесь что, плохо регулируют теплую погоду?
     -  Гм! О,  я  не имел  в виду бюро по регулированию погоды - тут такого
вообще нет. Я просто использовал один из старых оборотов речи.
     - А что он означает?
     Мэги улыбнулся про себя.
     - Узнаешь.
     После ужина, состоявшего из куска хлеба, похлебки в металлической чашке
и  маленького  яблока,  Мэги познакомил Мак-Киннона с  особенностями игры  в
Криббедж.  К счастью,  Мак-Киннону  нечего  было  проигрывать.  Вскоре  Мэги
отложил карты, не перемешав их.
     - Дэйв, - сказал он, - тебе нравится  гостеприимство,  оказываемое этим
заведением?
     - Нисколько. А что?
     - Предлагаю выписаться отсюда.
     - Хорошая мысль, но как?
     - Вот  об  этом я и думаю.  Как ты полагаешь, смог бы ты во имя доброго
дела вынести еще один тычок в свою побитую физиономию?
     Мак-Киннон осторожно потрогал пальцами лицо.
     - Пожалуй, смогу... если в этом есть необходимость. Да и вряд ли мне от
этого станет хуже.
     - Ну что за пай-мальчик! А теперь слушай.. этот  надзиратель, Лефти, не
только напыщенный дурак, но еще и чувствителен к своему внешнему виду. Когда
погасят свет, ты...
     -  Выпустите меня отсюда!  Выпустите меня  отсюда! - кричал Мак-Киннон,
стуча по прутьям решетки.
     Ответа  не  последовало. Он  вновь  поднял шум, в голосе его  появились
истерические нотки. Недовольно  ворча, Лефти пришел поинтересоваться, в  чем
дело.
     -  В чем дело, черт бы тя побрал?  - грозно спросил он, приблизившись к
решетке.
     В голосе Мак-Киннона зазвучали слезы.
     - О,  Лефти, пожалуйста,  выпусти меня отсюда. Пожалуйста! Я  не выношу
темноты. А тут темно...  пожалуйста,  не оставляйте меня одного. - И, рыдая,
он бросился к решетке.
     Надзиратель досадливо выругался.
     - Еще один слабонервный.  Послушай, ты.., заткнись и спи, а то я войду,
и тогда у тебя будет причина, для воплей! - Он повернулся, собираясь уйти.
     Мгновенно Мак-Киннон  превратился в злобного, мстительного человека, не
отвечающего за свои поступки и действия которого невозможно предугадать.
     - Ну  ты, безобразный бабуинище! Ты, крысоподобный идиот! Откуда у тебя
такой нос?
     Лефти обернулся, на  лице у  него была  написана  злоба.  Он  попытался
заговорить - Мак-Киннон оборвал его.
     - Да!  Да!  - злорадствовал  он, как  вредный мальчишка. -  Мама  Лефти
испугалась бородавочника...
     Надзиратель ударил кулаком в  то место где лицо Мак-Киннона прижималось
к прутьям решетчатой двери. Мак-Киннон увернулся  и одновременно схватил его
за руку. Не встретив никакого препятствия, надзиратель  потерял равновесие и
качнулся вперед, его рука по локоть прошла сквозь решетку.
     Мак-Киннон откинулся назад, подтягивая за собой надзирателя до тех пор,
пока Лефти не оказался прижатым  снаружи к зарешеченной двери, при этом одна
его  рука полностью  была внутри  камеры, и Мак-Киннон изо всей силы  сжимал
запястье.
     Вопль, который готов  был вырваться  из горла  Лефти,  оборвался:  Мэги
приступил к делу. Он вынырнул из темноты, молчаливый, как смерть, его тонкие
руки проскользнули  сквозь  прутья  решетки  и  обвились вокруг мясистой шеи
надзирателя. Лефти поднатужился  и  чуть было  не  вырвался,  но  Мак-Киннон
перенес свой вес вправо и перегнул руку,  которую он крепко  сжимал, едва не
сломав ее при этом.
     Мак-Киннону казалось, что они бесконечно долго  были в таком положении,
подобные гротескным статуям.  Пульс барабаном  громыхал  в ушах,  и  он даже
испугался, что его  услышат другие  надзиратели и  придут  на помощь  Лефти.
Наконец послышался голос Мэги.
     - Достаточно, - прошептал он. - Посмотри у него в карманах.
     Он проделал это с большим трудом: руки онемели и дрожали от напряжения,
к  тому  же  было  крайне неудобно действовать  через прутья  решетки. Ключи
оказались в последнем кармане, который он обследовал. Мэги взял у него ключи
и отпустил надзирателя - тот мешком упал на пол.
     Мэги быстро справился с замком. Дверь открылась со скрипом, заставившим
их  замереть  Дэйв  перешагнул через тело  Лефти, а  Мэги  встал на  колени,
отстегнул дубинку от  ремня надзирателя  и ударил его  за  ухом.  Мак-Киннон
остановился.
     - Ты убил его? - спросил он.
     - Нет,  конечно,  - тихо ответил Мэги  - Лефти -  один  из моих друзей.
Идем.
     И они торопливо пошли мимо камер по слабо освещенному коридору к двери,
ведущей в административные службы, - это  был  единственный  выход. Лефти по
небрежности  оставил ее приоткрытой,  и виднелась  светлая  щелка. Осторожно
приблизившись к  двери,  они услышали  тяжелые  шаги.  Дэйв  попытался найти
укрытие, но все, что  ему удалось, это вжаться в угол, образованный камерным
блоком и стеной Он поискал взглядом Мэги, но тот исчез.
     Дверь открылась, вошедший остановился и осмотрелся.  Мак-Киннон увидел,
что  у  него  фонарь  с  ультрафиолетовым  лучом  и  как дополнение  к  нему
ректификационные  очки.  Он понял, что  темнота  его не  скроет. Луч  фонаря
скользнул в его сторону - он напрягся, готовый прыгнуть...
     И  услышал  тупой  удар.  Надзиратель  вздохнул,  покачнулся  и  рухнул
бесформенной  грудой на пол  Мэги  стоял  над  ним и  созерцал свою  работу,
поглаживая рабочую часть дубинки пальцами левой руки.
     - Достаточно, - решил он. - Идем, Дэйв.
     Он проскользнул через дверь, не дожидаясь ответа. Мак-Киннон последовал
за ним. Освещенный коридор сворачивал вправо, в конце его была большая дверь
на улицу. Слева от уличной двери была открыта дверь в караульное помещение.
     Мэги притянул к себе Мак-Киннона.
     - Дело надежное, - прошептал он. - Там сейчас  только дежурный сержант.
Мы  проскользнем мимо него,  затем через  эту дверь  - и  будем наслаждаться
свежим воздухом.
     Он знаком велел Мак-Киннону держаться  за ним и тихо подкрался к двери.
Вытащив  маленькое зеркальце из кармана,  вшитого в ремень, он лег  на  пол,
прислонился  головой  к  дверному  косяку  и  осторожно  просунул  крошечное
зеркальце на дюйм-два за порог.
     Очевидно, он остался доволен  рекогносцировкой, произведенной с помощью
импровизированного перископа, он встал на  колени и повернул голову так, что
Мак- Киннон смог разобрать слова, слетевшие с его губ:
     - Все в порядке, - прошептал он, - там только...
     Немезида,  облаченная в  форму  надзирателя и весом в  сто килограммов,
опустилась  на  его  плечи   Послышались   звуки   тревоги.   Мэги  отчаянно
сопротивлялся,  но он  имел дело  с  профессионалом, к  тому же его  застали
врасплох. Он рывком освободил голову и закричал:
     - Беги, малыш.
     Мак-Киннон слышал,  как со  всех  сторон - сбегается охрана,  но не мог
отвести глаз от двух борющихся фигур. Он  стряхнул оцепенение и ударил ногой
более крупного из двух противников в лицо. Человек закричал и отпустил  свою
добычу. Мак-Киннон схватил своего маленького компаньона за воротник и рывком
поставил на ноги. В глазах Мэги светилось веселье.
     -  Прекрасно  сыграно,  друг  мой  -  прокомментировал  он,  когда  они
проскакивали через  уличную дверь,  -  не  похоже на игру в крикет!  Где  ты
научился этому приему каратэ?
     Мак-Киннону  некогда  было   отвечать,  он   старался   не  отстать  от
стремительно  бежавшего  Мэги. Они  пересекли  улицу,  промчались  по аллее,
миновали два дома.
     Последующие минуты  или часы смешались в голове Мак-Киннона.  Позже  он
вспоминал, как  они ползли по крыше, затем спускались и на корточках крались
в темноте внутреннего дворика, но не мог вспомнить, как они попали на крышу.
Запомнилось ему и  то, как они долго сидели съежившись в весьма неаппетитных
бочках  для  отбросов,  и  ужас,  который  он  испытал,  когда к  его  бочке
приблизились шаги и сквозь щель блеснул свет фонаря.
     Вскрик и звук  убегавших ног,  последовавшие за  этим, дали ему понять,
что  Сгиня отвлек погоню на  себя. Но когда Сгиня наконец вернулся и  открыл
крышку бочки, Мак-Киннон чуть не задушил его, не сразу поняв, кто это.
     Когда все утихло, Мэги  повел его  по  городу,  проявив себя  при  этом
знатоком  задних  дворов,  кратчайших  путей  и  всяческой  маскировки.  Они
достигли окраин города в одном из ветхих бедных кварталов. Мэги остановился.
     - Пожалуй, это и есть городская черта, малыш, - сказал он Дэйву. - Если
пойдешь по этой улице, вскоре окажешься за городом. Ты ведь этого  хотел, не
так ли?
     -  Наверно,  -  ответил  Мак-Киннон,  тревожно  вглядываясь  в  смутные
очертания домов. Потом он повернулся к Мэги.
     Но Мэги  исчез.  Он растворился в  темноте. Его не  было ни  видно,  ни
слышно.
     Мак-Киннон  отправился в указанном направлении  с  тяжелым  сердцем. Не
было никаких причин ожидать, что Мэги останется с ним услуга, которую оказал
ему Дэйв,  была  отплачена  с лихвой  - но все же  он потерял  единственного
человека, отнесшегося к нему дружелюбно в этом странном месте. Он чувствовал
себя одиноким и слабым.
     Мак-Киннон старался идти очень осторожно и бесшумно, опасаясь нарваться
на патруль. Он уже  прошел,  наверное,  несколько сотен  метров,  как  вдруг
услышал шипение и замер, сразу покрывшись гусиной кожей от страха.
     Он  стиснул зубы, борясь с паникой, и сказал себе,  что полицейские  не
шипят, - и тут увидел невысокую тень и ощутил прикосновение к руке.
     - Дэйв.
     Мак-Киннон испытал детское чувство облегчения и радости.
     - Сгиня!
     - Я передумал, Дэйв. Жандармы схватят тебя еще до рассвета.  Ты ведь не
знаешь пути поэтому я вернулся.
     Дэйв и обрадовался, и огорчился.
     - Черт побери, Сгиня, - запротестовал он,  - ты можешь  не беспокоиться
обо мне. Я как-нибудь справлюсь.
     Мэги грубо дернул его за руку.
     - Не  будь  болваном.  Такой сосунок, как ты, опять начал  бы кричать о
своих гражданских правах  или о чем-нибудь в этом роде и опять получил бы по
зубам. Вот  послушай,  -  продолжал  он,  - я отведу тебя к кое-кому из моих
друзей,  они спрячут тебя до тех пор, пока не привыкнешь к здешним порядкам.
Но они не в дружбе с законом, понимаешь? Тебе придется воплотить в себе всех
трех священных обезьянок, ничего не видеть,  ничего  не  слышать, ничего  не
говорить. Подумай, сможешь ли ты это сделать?
     - Да, но...
     - И никаких "но". Пошли!
     Вход был  расположен в задней части одного из старых складов. Ступеньки
вели  в небольшой  провал. Из  этого открытого  пространства,  зловонного от
накопившихся отбросов, вела  дверь, встроенная в задней  стене  здания. Мэги
тихонько постучал условным стуком и прислушался. Вскоре он прошептал:
     - Ш-ш-ш! Это Сгиня!
     Дверь  быстро открылась,  и  Мэги попал в объятия  двух огромных жирных
рук. Его подняли в воздух,  и  владелица этих рук со смаком поцеловала его в
щеку.
     - Сгиня! - воскликнула она. - Ты жив, приятель! Мы так скучали по тебе.
     - Вот это встреча,  Мама,  - ответил он, снова встав на ноги.  - Но мне
хочется, чтобы ты познакомилась с одним из моих друзей. Мама Джонстон, а это
Дэвид Мак-Киннон.
     - Не  могу  ли  я  быть  вам  чем-нибудь  полезен? - поклонился  Дэвид,
автоматически приняв официальный вид, но глаза Маму Джонстон тут же сузились
от подозрения.
     - Он наш? - рявкнула она.
     -  Нет,  Мама, он  один из  новых иммигрантов, но я могу  поручиться за
него. Он в бегах, и я привел его сюда, чтобы он отсиделся.
     Она немного успокоилась, слушая его мягкий убедительный голос.
     - Ну.
     Мэги ущипнул ее за щеку.
     - Вот и молодец, девчушка! Когда ты выйдешь за меня замуж?
     Она шлепнула его по руке.
     - Даже будь  я  на сорок лет моложе, я  бы все  равно не вышла замуж за
такого  шалопая,  как  ты.  Ну,  идемте,  -  продолжала   она,  обращаясь  к
Мак-Киннону, - раз вы  друг Сгини, хотя  это и не  делает  вам  чести! -  И,
переваливаясь с  ноги на ногу, она  быстро пошла вниз по  лестнице,  крикнув
кому-то, чтобы тот открыл дверь внизу.
     Комната  была слабо  освещена  и  меблирована главным  образом  длинным
столом  и несколькими  стульями,  на  которых  сидело  более  дюжины  людей,
выпивавших и разговаривавших Она  напомнила Мак-Киннону виденные им  рисунки
старых английских пивных, какими они были до крушения империи.
     Мэги был встречен шумными и неразборчивыми приветствиями.
     - Сгиня! Да это же он! Как тебе удалось  выбраться на этот  раз? Пролез
через канализацию?! А ну-ка. Мама, подай нам еще... Сгиня вернулся!
     Он  выслушал  приветствия, помахал  рукой  и  прокричал что-то в ответ,
потом повернулся к Мак-Киннону.
     -  Люди,  -  сказал  он, перекрывая голосом  шум,  -  я хочу,  чтобы вы
познакомились  с Дэйвом,  самым  лучшим парнем, когда-либо  бившим тюремщика
ногой в самый нужный момент. Если бы не Дэйв, меня бы здесь не было.
     Дэйв очутился  за  столом между двух других  завсегдатаев, а миловидная
женщина  сунула  ему  кружку пива. Он начал  было  благодарить  ее,  но  она
поспешила на помощь Маме Джонстон, чтобы помочь той  справиться с  внезапным
наплывом  заказов.  Напротив  Мак-Киннона  сидел  мрачный  молодой  человек,
который не  принимал  заметного участия,  когда  все приветствовали Мэги. Он
окинул Дэйва взглядом, ничего не выражавшим и  оживлявшимся только тиком, от
которого правый глаз судорожно мигал каждые три секунды.
     - Чем ты занимаешься? - требовательным голосом спросил он.
     -  Оставь  его  в покое,  Алек,  - вмешался Мэги  тихим  и  дружелюбным
голосом. - Он только что прибыл оттуда, я  ведь тебе уже  говорил.  Но с ним
все  в  порядке, - продолжал  он, повышая  голос, чтобы  его  могли услышать
остальные, - он  здесь всего двадцать четыре  часа, но уже сбежал из тюрьмы,
оказал сопротивление  двум идиотам  из  таможни  и высказал все, что думает,
прямо в лицо судье Флейшекеру. Ну разве это не трудный денек?
     Перечисленные подвиги Мак-Киннона вызвали всеобщее одобрение, но парень
с тиком не отставал.
     -  Все  это  очень  хорошо,  но  я  задам  ему  прямой  вопрос: чем  он
занимается?  Если тем же, чем  и я, то я этого не потерплю - здесь и так уже
много народу.
     -  Дешевых шантажистов,  вроде  тебя, всегда  хватает.  Но он  этим  не
увлекается. Пусть его профессия тебя не волнует.
     - Почему  он не отвечает сам за себя? - подозрительно  спросил Алек. Он
встал. - Я не верю, что он наш...
     Оказалось, что Мэги чистит ногти кончиком длинного ножа.
     - Засунь нос в свою кружку, Алек, -  посоветовал он безразличным тоном,
- не то мне придется его отрезать.
     Алек судорожно стиснул что-то в руке. Мэги продолжал так же спокойно:
     -  Если  ты  думаешь,  что  сможешь  воспользоваться  своим  вибратором
быстрее, чем я сталью, то действуй - это будет интересный эксперимент.
     Алек еще с  минуту постоял, колеблясь, при этом его тик становился  все
заметнее. Мама Джонстон подошла к нему сзади и посадила ухватив за плечи.
     - Мальчики! Мальчики! Разве так  себя ведут? Да еще при госте... Сгиня,
убери эту мерзкую штуку - мне стыдно за тебя.
     Нож исчез.
     -  Ты, как всегда, права,  Мама,  -  ухмыльнулся Мэги. - Попроси  Молли
налить мне еще кружечку.
     Один из старых завсегдатаев, сидевший  справа от Мак-Киннона, вдребезги
пьяный, тоже решил  принять участие: он уставился на Дэйва мутными глазами и
спросил:
     - Парень, а ты посвящен в братство?
     Мак-Киннон  уловил  неприятный  запах,  исходящий  изо рта,  когда  тот
наклонился, чтобы подчеркнуть свой вопрос мановением трясущегося, распухшего
пальца.
     Дэйв повернулся к Мэги, молча спрашивая совета. Мэги ответил, за него:
     - Нет, он не посвящен. - Мама Джонстон знала об  этом,  когда  впускала
его.  Он здесь потому, что ему  необходимо убежище,  а  это  не противоречит
нашим обычаям!
     Беспокойный  шепоток  пробежал  по комнате. Молли прекратила  подносить
кружки  и,  не  скрываясь,   стала   слушать.   Но   старик,  очевидно,  был
удовлетворен.
     - Правда... конечно, правда, - согласился он и сделал большой глоток из
своей кружки, - убежище может быть предоставлено при необходимости, если...
     Его слова потонули в общем шуме.
     Нервное    напряжение   ослабело.    Большинство    из   присутствующих
подсознательно  были  рады  согласиться  со стариком  и найти  оправдание  в
необходимости. Мэги повернулся к Дэйву:
     - Я думал, что то, чего ты не знаешь, не может причинить тебе - или нам
- вреда, но вопрос поставлен на повестку дня.
     - А что он имел в виду?
     - Грэмпс  спросил тебя,  посвящен  ли ты в  братство - являешься  ли ты
членом древнего и благородного братства воров, головорезов и карманников.
     Мэги  уставился в лицо Дэйва с  сардонической ухмылкой. Дэйв неуверенно
смотрел то на Мэги, то на остальных,  видел, что они обмениваются взглядами,
и напряженно думал, какого же ответа от него ждут. Нарушил молчание Алек.
     -  Ну  - усмехнулся он, - чего ты ждешь? Давай-ка спрашивай  его  - или
лучшие друзья  Сгини  свободно используют  этот клуб  всего-навсего  по  его
разрешению?
     -  Мне казалось,  что  я  просил тебя помолчать, Алек, -  ровным  тоном
ответил Сгиня.  - Кроме того...  ты нарушаешь одно  из требований. Все наши,
присутствующие здесь, вначале должны решить, задавать этот вопрос или нет.
     Тихий человечек с беспокойным взглядом вполголоса заметил:
     - Я не уверен, что это как раз тот случай, Сгиня. Если бы он пришел сам
или попал в наши руки... в таком  случае  - да. Но ведь ты привел его  сюда.
Мне кажется,  все  считают, что  он должен  ответить на этот вопрос, и, если
никто не возражает, я спрошу его  сам. - Он помолчал. Возражений  не было. -
Ну что ж, очень хорошо... Дэйв, ты видел и слышал слишком много. Покинешь ли
ты  нас  теперь...  или  останешься  и дашь клятву  нашей  гильдии? Я должен
предупредить тебя, что, дав клятву один раз, ты даешь ее на всю жизнь - и за
измену братству существует одно наказание.
     Он провел большим, пальцем по горлу - жест был  стар как мир и известен
всему миру. Грэмпс обеспечил соответствующее звуковое сопровождение.
     Дэйв огляделся вокруг. На лице Мэги не было написано ничего такого, что
помогло бы ему.
     - Что же я должен сказать? - спросил он, пытаясь протянуть время.
     Внезапно они услышали громкий стук и крик, приглушенный двумя закрытыми
дверьми и лестницей.
     - Эй там, внизу, открывайте!
     Мэги вскочил на ноги и кивнул Дэйву.
     - Это за нами, малыш, - сказал он. - Пошли.
     Он подошел  к внушительному старомодному радиограммофону, который стоял
у стены, заглянул под него, покопался с минуту, затем открыл боковую панель.
Дэйв  увидел,  что механи