с
дежурства. - Конечно, - продолжал он,  -  нам  приходится  предупреждать  об
уходе за девяносто дней, но какого, спрашивается,  хрена,  мы  же  знали  об
этом, когда поступали на  работу.  Дороги  должны  катиться,  они  не  могут
тормозить всякий раз, когда какому-нибудь бездельнику надоела его работа.  А
теперь Соупи...
   Стук молотка резко его оборвал.
   -  Простите,  -  поправился  Харви,  -  я  хотел  сказать  -  брат  Соупи
расписывает, какие мы сильные, и каким способом нам следует брать за  глотку
остальной мир. Крысы! Разумеется, мы можем остановить  дороги  и  превратить
страну  в  сумасшедший  дом,  но  на  это  способен  любой  псих  с   банкой
нитроглицерина, и ему при этом вовсе не обязательно быть техником.  Думаете,
мы с вами одни квакаем в этом болоте? Да, наша работа важна, но  где  бы  мы
оказались без фермеров и сталеваров, без дюжин других профессий  и  ремесел?
Да в той же самой заднице, вот где.
   Его прервал невысокий, болезненного вида человек с выпирающими, словно  у
крысы, верхними зубами.
   - Минуточку, брат Председатель, - сказал он. - Я хотел бы  задать  вопрос
брату Харви.
   Он повернулся и ехидно спросил:
   - Ты говоришь от имени гильдии или как? Может быть, ты и вовсе не  веришь
в гильдию? Ты, случаем, не...-  он  приостановился,  скользнув  взглядом  по
долговязой фигуре Харви, - не шпион, а?..
   Харви глянул на него так, как смотрят на таракана, плавающего в тарелке с
супом.
   - Сайкс, - произнес он, - не будь ты таким коротышкой,  я  вбил  бы  твои
вставные зубы тебе же в глотку. Я помогал создавать нашу гильдию, я бастовал
в шестьдесят шестом. А ты где тогда был? Со штрейкбрехерами?
   Ударил молоток Председателя.
   - Прекратите, - потребовал он. - Никто  из  знающих  историю  гильдии  не
сомневается в лояльности брата Харви. Продолжаем в  обычном  порядке,  -  он
прокашлялся. - Обычно мы не  даем  слова  посторонним.  Большинство  из  вас
терпеть не может инженеров, которые с вами работают, но есть среди них один,
которого всем нам приятно видеть, когда ему случается бывать у нас по делам.
Думаю, это оттого, что он не боится испачкать руки в машинном масле, у  него
та же грязь под  ногтями,  что  и  у  нас.  Во  всяком  случае,  имею  честь
представить вам мистера Шорти Вен Клика!..
   Выкрик из зада прервал его:
   - Брата Ван Клика!
   -  Отлично,  брата  Вам  Клика,  заместителя  Главного  инженера   нашего
родтауна.
   -  Благодарю,  брат  Председатель,  -  представленный   оратор   проворно
взобрался но трибуну, раздаривая собранию улыбки. Ею прямо-таки распирало от
внимания к своей персоне.
   - Спасибо, братья. Разумеется,  наш  Председатель  прав:  здесь,  в  зале
гильдии сектора Сакраменто, или в любом другом помещении гильдии я  чувствую
себя куда уютнее, чем  в  клубе  инженеров.  Во  всяком  случае,  здесь  нет
сопливых курсантов, воображающих себя  инженерами.  Кто  знает,  если  бы  я
окончил один из престижных технических институтов,  возможно,  я  считал  бы
иначе, но свою точку зрения я  вынашивал  там,  внизу,  в  "преисподней""  А
теперь я хочу сказать о ваших требованиях, которые Транспортная комиссия вам
же и швырнула в лицо. Вы позволите мне быть откровенным?
   - Говори, Шорти!
   - Можешь нам доверять!
   - Возможно, мне не стоило бы об этом и говорить, но ваши интересы  -  это
мои интересы, я молчать я не могу. Дороги сейчас - самое главнее, а вы -  те
люди, которые их заставляют катиться. И разве не справедливо бы  было,  если
бы ваше  мнение  выслушали,  а  просьбы  удовлетворили.  Думается,  политики
достаточно умный народ, чтобы понимать  это.  Иногда,  просыпаясь  ночью,  я
ловлю себя на мысли, а почему бы нам, техникам, не взять это дело  полностью
в свои руки и...
   - Мистер Гейнс, звонит ваша жена.
   - Хорошо, - он взял трубку и повернулся к видеоэкрану. - Да,  дорогая,  я
помню, что обещал, но... Ты  абсолютно  права,  дорогая,  но  из  Вашингтона
просили показать мистеру Блекинсопу все, что  он  пожелает.  А  я  никак  не
думал, что он прибывает сегодня... Нет, я не могу поручить заместителю.  Это
было бы невежливо. Он министр транспорта Австралии, и принимать его должен я
сам. Я говорил тебе... Да, дорогая, я знаю, что вежливость начинается  дома,
но ты же понимаешь - дороги должны катиться. Это моя работа, и ты знала,  за
кого выходила замуж... Да,  это  тоже  часть  моей  работы...  Вот,  славная
девочка. Мы обязательно поедем куда-нибудь завтра с утра. Давай сделаем так:
ты закажи  лошадей,  завтраки,  и  мы  устроим  пикник.  Я  встречу  тебя  в
Бейкерсфилде, как обычно... До свидания, дорогая.  Поцелуй  за  меня  малыша
перед сном.
   Он положил трубку на пульт, и хорошенькое, хоть и недовольное  разговором
лицо жены исчезло с экрана.
   В кабинет вошла молодая дама. На внешней стороне двери, пока  женщина  ее
открывала, на табличке мелькнула надпись:
   РОДТАУН ДИЕГО-РЕНО главный инженер
   Усталым взглядом Гейнс посмотрел на вошедшую.
   - А, это вы. Хотите добрый совет, Долорес? Никогда не выходите  замуж  за
инженера. Выходите за художников, они чаще бывают дома.
   - Хорошо, мистер Гейнс. Мистер Блекинсоп уже здесь, мистер Гейнс.
   - Уже? Я не ждал его так скоро. Видимо, корабль из Австралии  приземлился
раньше времени.
   - Да, мистер Гейнс.
   - Долорес, вы когда-нибудь испытывали эмоции?
   - Да, мистер Гейнс.
   - Хм-м... по вам не скажешь. Ну ладно, придется поверить, вы  же  никогда
не ошибаетесь. Пригласите мистера Блекинсопа.
   - Хорошо, мистер Гейнс.
   Ларри Гейнс поднялся,  приветствуя  гостя.  "Не  больно  представительный
малый", - подумал он, протягивая вошедшему руку и  обмениваясь  принятыми  в
таких  случаях  любезностями.  Сложенный  зонтик  и  котелок  настолько   не
соответствовали невзрачной внешности посетителя, что  выглядели  слишком  уж
нарочито. Впрочем, отлично поставленное оксфордское произношение маскировало
его гнусавый говорок австралийца, который  нет-нет  да  и  прорывался  порой
наружу.
   - Рад видеть вас, мистер Блекинсоп. Надеюсь, ваше пребывание у нас  будет
приятным.
   Блекинсоп улыбнулся.
   - Уверен, что так и будет. Это мой  первый  визит  в  вашу  замечательную
страну. И знаете, я чувствую себя  здесь  как  дома:  эвкалипты,  коричневые
сопки...
   - Но наверно, цель вашей поездки не только в этом?
   - О, разумеется! Моя основная задача - изучить дорожные города - родтауны
и доложить моему правительству,  имеет  ли  смысл  применять  ваш  опыт  для
решения наших социальных проблем. Поэтому меня к вам и направили.
   - Понятно... Не знаю только, что именно вы бы хотели посмотреть. Полагаю,
вы уже наслышаны о родтаунах, как они начинались, как действуют и так далее?
   - Да, конечно, кое-что я читал, но я  же  не  инженер,  мистер  Гейнс.  Я
политолог. Мне было бы интереснее посмотреть, как  все  это  сказывается  на
людях. Давайте так - вы будете мне  рассказывать  о  дорогах,  как  будто  я
вообще о них ничего не слышал. А я буду задавать вопросы.
   - Согласен, предложение  дельное.  Кстати,  вы  здесь  один  или  с  вами
кто-нибудь еще?
   - Нет, я один. Секретаря я отослал в Вашингтон.
   - Понятно, - Гейнс взглянул на часы. - Скоро ужин. Я предлагаю пройти  на
Стоктонскую полосу. Там скоро будет проезжать неплохой китайский ресторанчик
- очень даже рекомендую. Перекусим - это займет час, не больше, -  а  заодно
вы посмотрите, как действуют наши дороги.
   - Отлично.
   Гейнс нажал клавишу, и на большом экране у противоположной стены появился
плечистый молодой человек, сидящий за полукруглым пультом. Вверху  светилась
контрольная панель. Во рту у него застряла дымящаяся сигарета.
   Он поднял глаза, улыбнулся и помахал рукой.
   - Мое почтение, шеф. Чем могу служить?
   - Привет, Дейв. Значит, ты сегодня дежуришь? Слушай, я убегаю  ужинать  в
сектор Стоктона. Где Ван Клик?
   - Ушел на какое-то собрание. Куда, не сказал.
   - Происшествия были?
   - Нет, сэр. Дороги катятся, население топает к домашнему очагу.
   - О'кей. Так держать.
   - Есть так держать, шеф.
   Гейнс отключил связь и повернулся к Блекинсопу.
   - Ван Клик - мой первый заместитель. Последнее время он  слишком  увлекся
политикой, вместо того, чтобы почаще бывать на дорогах. Впрочем, Дэвидсон  и
без него справится. Идемте?
   Они спустились по эскалатору  и  вышли  на  пешеходную  дорожку,  которая
ограничивала полосу, бегущую на север со скоростью пять миль в час.  Обогнув
вход в туннель с указателем "ПРОХОД НА ЮЖНУЮ  ДОРОГУ",  они  остановились  у
края первой полосы.
   - Вам приходилось кататься на транспортере? -  поинтересовался  Гейнс.  -
Это очень просто. Шагайте на полосу лицом навстречу движению.
   Переходя с ленты на ленту, они начали пробираться сквозь толчею  спешащих
людей. Посреди двадцатимильной полосы им  попалась  прозрачная  перегородка,
почти достигающая крыши. Блекинсоп вопросительно вскинул брови.
   - Это ветроломы, - ответил на молчаливый вопрос Гейнс и откатил в сторону
дверь, приглашая своего спутника пройти дальше. - Если  бы  у  нас  не  было
способа разделения воздушных потоков у полос с различными скоростями, то  на
стомильной полосе, ветер изорвал бы вам всю одежду.
   Во время разговора Гейнсу постоянно приходилось наклоняться к Блекинсопу,
чтобы перекричать свист ветра, шум толпы и приглушенный рокот машин, скрытых
под полосой внизу. По мере приближения  к  середине  дороги  сочетание  этих
шумов делало разговор невозможным.
   Они миновали еще три ветролома, расположенных на сорока-, шестидесяти-  и
восьмидесятимильных  полосах,  и  наконец  добрались   до   самой   быстрой,
стомильной полосы, которая пробегала от  Сан-Диего  до  Рено  и  обратно  за
двенадцать часов.
   Блекинсоп увидел, что оказался на пешеходной дорожке шириной  в  двадцать
футов. С другой стороны дороги высилось ограждение, вдоль  которого,  словно
лавки на средневековом мосту, стояли легкие домики, Как раз напротив в  окне
одного из них призывно загорелась реклама:
   "БИФШТЕКСЫ ДЖЕЙКА" филиал N 4
   Самая быстрая еда на самой быстрой дороге!
   Обед в полете, а мили - в пролете!
   - Потрясающе, - сказал Блекинсоп. - Это, должно быть, напоминает  обед  в
трамвае. Там что, действительно хороший ресторан?
   - Один из лучших. Конечно, не экстракласс, но знатоки его уважают.
   - В таком случае, может быть...
   Гейнс улыбнулся.
   - Насколько я понимаю, сэр, вы хотели бы туда заглянуть?
   - Право, я не хотел мешать вашим планам.
   - Не беспокойтесь. Я голоден как волк, а до Стоктона еще час езды.
   Гейнс приветствовал хозяйку, словно знал ее много лет:
   - О, миссис Маккой, привет, как мы поживаем?
   - Неужто сам шеф пожаловал? Давненько же мы вас у себя не видали.
   Она проводила их в небольшой кабинет, отделенный перегородкой  от  прочих
перекусывающих пассажиров.
   - Вы и ваш друг желают поужинать?
   - Конечно, миссис Маккой. И во всем полагаемся на ваш вкус, но непременно
хотим попробовать ваши замечательные бифштексы.
   - Двухдюймовые, из молодого бычка, который умер счастливым,  -  она  ушла
выполнять заказ, с удивительной легкостью неся свое грузное тело.
   Маккой часто принимала в своем  заведении  Главного  инженера  и  поэтому
первым делом принесла и поставила перед ним на  столик  переносной  телефон,
Гейнс подключил телефон к розетке на стене кабинета и сразу же набрал номер.
   - Алло! Дэвидсон? Дейв, это я, шеф, Я ужинаю в четвертой столовке Джейка.
Звони мне по 10-Л-66.
   Когда он положил трубку, Блекинсоп вежливо поинтересовался:
   - Вы всегда должны сообщать диспетчеру, где находитесь?
   - Нет, что вы, - ответил Гейнс, -  но  знаете,  как-то  спокойней,  когда
бываешь в курсе всех дел. Мне или Ван  Клику  всегда  желательно  находиться
неподалеку от телефона, чтобы старший сменный инженер - сейчас это  Дэвидсон
- в случае необходимости знал, где нас нейти. Сами понимаете, если возникнет
чрезвычайная ситуация, я обязан знать об этом в первую очередь.
   - А что может вызвать чрезвычайную ситуацию?
   - Главная опасность - обесточивание  роторных  барабанов,  это  остановит
дорогу, оставит миллионы людей в сотнях миль от дома. Если такое  произойдет
в час пик, нам придется эвакуировать всех этих людей с дороги,  что  не  так
просто сделать.
   - Вы сказали - миллионы людей. Неужели их здесь так много?
   - Конечно. От дороги, на  которой  мы  сейчас  едем,  зависят  двенадцать
миллионов человек, живущих или работающих в пятимильной полосе  вдоль  всего
ее протяжения.
   С появлением дешевой энергии человечество вступило в новую эпоху, которую
можно было назвать не только эпохой  энергии,  но  и  эрой  транспорта.  Два
события особо выделяются в этот период - получение дешевой солнечной энергии
и пуск первой механической дороги.
   Несмотря  на  вспыхивавшие  от  случая  к  случаю  кампании  за  экономию
энергетических ресурсов, уголь и нефть в США были позорным образом  сожжены,
еще в первой половине двадцатого века. Главная заслуга в этом деле бесспорно
принадлежала автомобилю. Меньше чем за полстолетия скромная, одноцилиндровая
безлошадная карета  превратилась  в  стального  монстра  мощностью  в  сотню
лошадиных сил и скоростью, превышающей сто миль  в  час.  Даже  в  провинции
автомобили кишели, словно дрожжи в закваске. Только по данным 1955 года один
автомобиль приходился на каждых двух человек.
   Собственно говоря, такое засилье автомобилей и стало причиной их  гибели.
Восемьдесят миллионов стальных колесниц, несущихся на  огромной  скорости  и
управляемых далекими от совершенства людьми,  принесли  разрушений  и  жертв
больше, нежели война. В том же  1955  году  суммы,  выплаченные  владельцами
автомобилей в качестве компенсации за  нанесенный  ущерб,  превысили  суммы,
затраченные на покупку автомобилей. Кампании за безопасность движения  стали
хроническим явлением, но при этом они явно напоминали благочестивые  попытки
королевской  рати  собрать  Шалтая-Болтая.  В  сутолоке  городов  автомобиль
делается особенно опасен.  В  ходу  были  мрачные  шуточки  вроде:  пешеходы
делятся на два класса - мертвые и быстроногие. А еще пешехода определяли как
водителя, которому посчастливилось отыскать стоянку для своей машины.
   Таким образом, автомобили обусловили быстрый рост городов, а  затем  сами
же их и задушили своим громадным количеством. Еще в 1900 году Герберт  Уэллс
заметил, что предельные размеры города находятся  в  прямой  зависимости  от
скорости и пропускной способности  транспортных  магистралей.  Казалось  бы,
скорость автомобилей позволяет городам вырастать до двухсот миль в диаметре,
но постоянные транспортные пробки и растущая опасность, исходящая от мощных,
плохо управляемых машин, перечеркнули эту возможность.
   В 1955 году "главная улица Америки" - шоссе  щ  66,  Лос-Анджелес-Чикаго,
было переоборудовано в суперхайвей с  нижним  пределом  скорости  шестьдесят
миль в час. Строительство дороги планировалось как госзаказ, она должна была
поддержать  развитие  тяжелой  промышленности,  однако  ее  появление  имело
неожиданные последствия.  Большие  города,  Чикаго  и  Сент-Луис,  выпустили
навстречу друг другу что-то наподобие псевдоподий  и  слились,  встретившись
возле Блумингтона,  штат  Иллинойс.  Вдоль  магистрали  выросла  застроенная
полоса, а население городов-родителей стало меньше.
   В этом же году произошла замена  устаревших  фуникулеров  на  эскалаторы,
действующие от солнечных экранов Дугласа-Мартин.
   Хотя за 1955 год американцы приобрели рекордное число автомобилей,  закат
автомобильной эры был уже не за горами. Первым и грозным предупреждением  об
этом стал Закон о государственной обороне, принятый в 1957 году.
   Этот закон, с  таким  трудом  прошедший  через  Конгресс,  объявил  нефть
стратегическим сырьем. Вооруженные силы получили приоритетное право  на  все
наземные и подземные  запасы  нефти,  а  восемьдесят  миллионов  автомобилей
оказались на голодном пайке.
   Возьмем скоростные автострады того времени, урбанизированные  вдоль  всей
своей длины. Добавим к ним механизированные  улицы  сан-францисских  холмов.
Нагреем до кипения грозящей нехваткой бензина и приправим  полученную  смесь
изобретательностью янки. В результате получим  первую  механическую  дорогу,
которая была открыта в 1960 году между Цинциннати и Кливлендом.
   Как и  следовало  ожидать,  она  была  довольно  примитивна.  Ее  основой
послужили рудные транспортеры, самая быстрая полоса имела скорость  тридцать
миль в час и была довольно узкой, так что никто и не помышлял заниматься  на
ней мелкой торговлей. Тем не менее эта лента оказалась прототипом сложнейшей
социальной  структуры,  которой  предстояло  доминировать  на   американском
континенте в последующие десятилетия. Сельская и городская культуры слились,
объединенные быстрым, дешевым и удобным транспортом.
   Фабрики  -  широкие,  низкие  здания,  с  крышами,  покрытыми  солнечными
экранами того же типа, что двигали полосы,  -  тянулись  по  обеим  сторонам
дороги. Тут же находились отели, магазины, театры, жилые дома. А если пройти
еще несколько шагов, то окажешься за городом, где и проживала основная часть
населения. Небольшие коттеджи расположились среди холмов,  по  берегам  рек,
тут и там виднелись между сельскими фермами. Люди работали в городе, а  жить
предпочитали в деревнях, которые находились друг от друга в  десяти  минутах
ходьбы.
   Миссис Маккой сама обслуживала шефа и  его  гостя.  Появление  знаменитых
бифштексов вмиг оборвало разговор.
   Ресторан  "Бифштексы  Джейка"   плавно   катился   вперед.   Вдоль   всей
протянувшейся на шестьсот миль линии дежурные инженеры секторов  каждый  час
выслушивали доклады техников, следящих за своими подсекторами.
   "Подсектор  1  -  проверен",  "подсектор...  проверен".  Тензометрические
данные   напряжения,   нагрузки,   температуры   подшипников...    показаний
синхротахометрев... "Подсектор 7 -  проверен".  Все  техники,  как  один,  -
выносливые  толковые  люди  в  робах,  проводящие  большую  честь  жизни   в
"преисподней"  среди  вечного  шума   стомильной   полосы,   резкого   визга
вращающихся роторных барабанов и жалоб передаточных роликов.
   Дежурный инженер Дэвидсон рассматривал схему дороги, светящуюся на  стене
центрального песта управления сектора Фресно. Миниатюрная стомильная  полоса
на схеме едва заметно двигалась, и Дэвидсон машинально  отметил  место,  где
располагался четвертый ресторан Джейка. Шеф  скоро  доберется  до  Стоктона,
надо  будет  позвонить  ему  после  проверки.  На   трассе   все   спокойно,
транспортная нагрузка нормальная для часа пик. Когда все вот так идет  своим
чередом, дежурный в центральной диспетчерской может  спокойно  вздремнуть  и
никто этого не заметит.
   Дэвидсон повернулся к курсант-инженеру:
   - Мистер Барнс.
   - Да, сэр?
   - Как насчет чашки кофе?
   - Неплохая идея, сэр. Я закажу, как только поступят все рапорты.
   Минутная стрелка хронометра на панели управления  подошла  к  двенадцати.
Курсант щелкнул тумблером.
   - Всем секторам доложить о  ходе  работ!  -  произнес  он  ломающимся  от
волнения голосом.
   Не экране появились лица двух дежурных по сектору. Тот что помладше, тоже
изо всех сил стараясь скрыть смущение, отрапортовал:
   - Диего-Кольцевая - катится!
   Почти мгновенно их сменили двое других:
   - Сектор Анджелес - катится?
   Еще через секунду:
   - Сектор Бейкерсфилд - катится!
   И:
   - Сектор Фресно - катится!
   Последней отчиталась Рено-Кольцевая. Курсант  повернулся  к  Дэвидсону  и
доложил:
   - Дороги катятся!
   - Очень хорошо - так держать!
   Неожиданно видеоэкран осветился вновь.
   - Сектор Сакраменто - дополнительный рапорт.
   - Слушаю.
   -  Курсант  Понтер  -   дежурный   курсант-инженер   сектора   во   время
инспекционной проверки обнаружил, что курсант Алек Джинс  и  техник  второго
класса Р. Дж. Росс играли на посту в  карты.  Как  долго  о