т  отлынивали  от
патрулирования - в точности неизвестно.
   - Повреждения есть?
   - Один барабан перегрелся, но  остался  синхронизирован.  Его  немедленно
опустили и заменили другим.
   - Очень хорошо. Прикажите бухгалтерии рассчитать Росса  и  передайте  его
дело гражданским властям. Курсанта Джинса - под арест и доставить ко мне.
   - Слушаю, сэр,
   - Так держать!
   Дэвидсон повернулся  к  пульту  управления  и  набрал  номер  "Бифштексов
Джейка".
   - Мистер Гейнс, вы говорили, что обесточнвание большого участка дороги  -
главная причина, которая может вызвать чрезвычайную ситуацию.  Значит,  есть
еще и другие причины?
   Гейнс собрал с тарелки остатки салата и только тогда ответил:
   - На самом деле никаких  других  причин  нет  и  быть  не  может,  но  мы
стараемся предусмотреть любые, даже самые невероятные события. Вот например:
мы сейчас едем со скоростью сто миль в час. Можете представить,  что  будет,
если полоса под нами неожиданно разорвется?
   Мистер Блекинсоп беспокойно заерзал на стуле.
   - М-да, наверно, это было бы неприятно. Я хочу сказать, что, сидя в  этом
уютном кабинете, я как-то совсем забыл, с какой скоростью  мы  несемся.  Ну,
так что бы тогда произошло?
   -  Не  волнуйтесь.  Лента  разорваться   не   может.   Она   собрана   из
перекрывающихся секций и имеет двенадцатикратный запас прочности. Чтобы  она
порвалась, должны заглохнуть сразу несколько миль роторов и  разом  отказать
все предохранители на оставшейся  части  дороги.  Не  исключено,  что  тогда
возникнет достаточное для разрыва напряжение. В свое  время  нечто  подобное
было на дороге Филадельфия-Джерси-Сити. Вряд ли мы когда-нибудь  забудем  об
этом.  Авария  произошла  на  одной  из  первых  скоростных  дорог.  По  ней
перевозилось огромное количество  пассажиров  и  грузов  -  она  обслуживала
большой  индустриальный  район.  Лента  дороги  была  довольно  примитивной,
немногим сложнее, чем обычный конвейерный  транспортер.  Когда  ее  строили,
никто не предполагал, какие нагрузки  ей  придется  выдерживать.  Катастрофа
случилась при максимуме нагрузки, когда лента была переполнена людьми. Часть
ленты,  оказавшаяся  позади  разрыва,  вспучилась  на  несколько  миль.  Она
двигалась со скоростью восемьдесят  миль  в  час,  размазывая  пассажиров  о
крышу. Часть ленты в месте  перед  разрывом  рванулась  вперед  и  щелкнула,
словно  кнут,  сбросив  людей  на  соседние  полосы,  швырнув  их  вниз   на
вращающиеся барабаны или ударив о крышу. Погибших было больше трех тысяч,  и
по всей стране вспыхнуло движение за запрещение дорог. По приказу президента
их даже остановили на неделю, но потом пустили опять. Просто не было выбора.
   - Но почему?
   - Страна стала экономически  зависимой  от  дорог.  К  тому  времени  они
превратились в основное средство сообщения между  индустриальными  районами,
во всяком случае -  единственное  средство,  которое  можно  было  принимать
всерьез. Фабрики встали, продовольствие не подвозилось, людям начал  грозить
голод, - президент был просто вынужден пустить дороги опять. Другого  выхода
не было, социальная модель вылилась в определенную форму, которую стало  уже
невозможно изменить никаким  распоряжением  сверху.  Крупное  индустриальное
общество должно иметь и соответствующий транспорт, и  даже  не  столько  для
людей, сколько для нужд торговли.
   Мистер Блекинсоп зачем-то скомкал салфетку и неуверенно произнес:
   - Мистер Гейнс, я не собираюсь  умалять  изобретательность  и  достижения
вашего великого народа, но вспомните поговорку - нельзя  укладывать  слишком
много яиц в  одну  корзину.  По-моему,  это  слишком  рискованно  -  ставить
экономику всей страны в зависимость от механизмов какого-то одного типа.
   - Я вас понимаю, - спокойно ответил Гейнс. - Правда в ваших словах  есть,
но далеко не вся правда. Любая цивилизация,  поднявшаяся  выше  натурального
крестьянского хозяйства, зависит от одного, ключевого типа машин. Старый  Юг
держался  на  хлопкоочистительных  машинах.  Британская   империя   возникла
благодаря паровым двигателям. Большие народы, если они хотят выжить,  должны
иметь развитое производство, источники  энергии  и  транспорт.  Если  бы  не
техника, наша цивилизация никогда бы не встала на ноги. Это не вина  техники
- это ее сила.
   Разумеется, когда техника достигает высокого уровня, люди от нее начинают
зависеть. Техника обеспечивает  высокий  уровень  жизни,  а  нам  приходится
поддерживать ее работоспособность или страдать  от  последствий,  ежели  она
вдруг откажет. Как видите, подлинный риск не в технике, а в  людях,  которые
управляют машинами. Дороги, если рассматривать их только  как  механизмы,  в
полном порядке. Они мощны и безопасны,  легко  выдерживают  любую  нагрузку.
Нет, угроза таится не в машинах,  а  в  людях.  Когда  цивилизация  начинает
зависеть от техники, она становится заложницей тех  людей,  что  обслуживают
механизмы. Если у них сильно развито чувство ответственности,  а  мораль  их
высока...
   За стеной кто-то на полную мощность включил радио. Взрыв музыки  заглушил
голос Гейнса. Когда звук немного убавили, Гейнс сказал:
   - Кстати. Вот прекрасная иллюстрация к тому, что я говорил.
   Блекинсоп  прислушался.  По   радио   передавали   марш   с   навязчивым,
затягивающим ритмом и  в  современной  аранжировке.  Оркестр  подражал  шуму
моторов, ритмичному стуку работающих машин. На  лице  австралийца  появилась
улыбка - он узнал мотив.
   - Это же гимн полевой артиллерии "Сбор канониров",  правильно?  Но  я  не
вижу связи с тем, что вы рассказывали.
   - Сейчас увидите. Это действительно музыка артиллерийского марша,  но  мы
дали ей другие слова. Теперь  это  называется  "Гимн  курсантов-дорожников".
Вот, послушайте.
   Навязчивый ритм марша, казалось, слился в  одно  целое  с  шумом  дороги.
Затем вступил мужской хор:
   Слушай дороги гуд, Смотри, как они бегут! Наш бесконечен труд, вечен пот,
Ибо наши дороги идут вперед! Покуда вы мчите,  Покуда  скользите,  Мы  снизу
следим за главным событием: Как  наши  дороги  идут  вперед!  Ну-ка  быстро,
быстро, быстро! Мы недаром мотористы.  Живо  сектора  проверьте:  Первый,  и
второй, и третий! И куда б вы ни попали,  Вы  забудете  едва  ли,  Что  ваши
дороги идут вперед! ТАК ПУСТЬ ОНИ КАТЯТСЯ! Это ваши дороги идут вперед!
   - Вы слышите? - оживленно  воскликнул  Гейнс.  -  Слышите?..  Вот  в  чем
подлинное назначение Академии транспорта США.  Вот  почему  транспортники  -
полувоенная специальность со  строгой  армейской  дисциплиной.  Мы  -  узкое
место, sine qua non, непременное  условие  существования  индустрии  и  всей
экономической жизни. В любых других отраслях  возможны  забастовки,  но  они
вызовут лишь  временные  к  локальные  трудности.  Время  от  времени  могут
случаться неурожаи - страна переживет их  довольно  легко.  Но  если  замрут
дороги - остановится  все.  Результат  будет  такой  же,  как  при  всеобщей
забастовке, но  с  одним  важнейшим  отличием:  всеобщую  забастовку  должно
поддерживать большинство работников, которых  надо  как  следует  поприжать,
чтобы они решились на такой шаг. А вот людей, двигающих  дороги,  -  хоть  и
немного, но они способны вызвать полный паралич всей страны. Пока у нас была
всего одна дорожная забастовка  -  в  шестьдесят  шестом.  Причины  ее  были
действительно  серьезные,  она   выявила   множество   злоупотреблений.   Но
повториться она не должна!
   - А что, по-вашему, мистер Гейнс,  может  служить  порукой,  чтобы  такое
больше не повторилось?
   - Гордость  работников  -  esprit  de  corps.  Техникам  дорожной  службы
постоянно внушается мысль, что они не просто трудятся, в выполняют священный
долг. Кроме того, мы делаем все  возможное,  чтобы  улучшить  их  социальное
положение. Еще больше внимания мы уделяем Академии. Мы хотели  бы  выпускать
не  просто  инженеров,  а   преданных   делу   людей,   людей   с   железной
самодисциплиной  и  желанием  выполнять  свой   долг   всегда,   при   любых
обстоятельствах н несмотря ни на что. У  нас  есть  прекрасные  образцы  для
подражания: Аннаполис, Вестпойнт, Годдард.
   - Годдард? Ах да, Ракетная Академия. Ну, и каковы же ваши успехи?
   - Возможно, они могли быть и лучше, но мы стараемся. Не так это просто  -
создать традицию, для этого требуется время. Вот когда  выпускник  Академии,
поступивший  в  нее  мальчишкой,  превратится  в  самого  старого  дорожного
инженера, тогда можно будет немного  расслабиться  и  считать,  что  главная
задача выполнена.
   - Вы сами, конечно, тоже кончали Академию?
   Гейнс улыбнулся.
   - Вы мне льстите. Неужели я кажусь таким молодым? Меня перевели  сюда  из
армии. Видите  ли,  во  время  забастовки  шестьдесят  шестого  министерство
обороны целых три месяца обслуживало дороги. Я был в составе  согласительной
комиссии, она регулировала условия труда, решала вопрос о повышении зарплаты
и все остальное. Ну а после меня приписали...
   Сигнальная лампочка на переносном телефоне замигала красным.
   - Извините, - сказал Гейнс и поднял трубку. - Да?
   Блекинсоп мог слышать голос на другой конце провода:
   - Шеф, это Дэвидсон. Дороги катятся!
   - Отлично. Так держать!
   - Поступил еще один тревожный рапорт из Сакраменто.
   - Опять? Что там на этот раз?
   Но прежде чем Дейв успел ответить, связь оборвалась. Гейнс начал набирать
номер, и в этот момент чашка с недопитым кофе опрокинулась ему на колени.  В
ровное  жужжание  дороги  вплелась  незнакомая  тревожная  нота,  Блекинсопа
качнуло на край стола.
   - Что случилось, мистер Гейнс?
   - Непонятно. Аварийная остановка. Не знаю почему. Несколько раз он нервно
избирал номер, потом бросил трубку, не заботясь, чтобы она попала на место.
   - Телефоны не работают. Пойдемте! Хотя нет, вам лучше обождать здесь, так
безопасней.
   - Можно, я пойду с вами. Если не возражаете.
   - Ладно, но не отходите от меня  далеко.  Он  выбежал  из  ресторана,  не
заботясь о том, поспевает ли за ним австралийский министр.
   Полоса медленно останавливала свой бег. Гигантские  роторные  барабаны  и
мириады роликов все еще двигались по инерции, предотвращая резкую остановку;
она оказалась бы гибельной для всех, кто находился на полосе.  У  выхода  из
ресторана уже начинала собираться толпа пассажиров, которые  оставили  ужин,
чтобы узнать, что же произошло.
   - Тихо!
   В голосе человека, привыкшего  к  повиновению  окружающих,  есть  что-то,
заставляющее  ему  уступать.  Возможно,  это   особая   интонация   или   та
гипнотическая  сила,  которой,  как  говорят,  отличаются  укротители  диких
зверей. В критическую минуту таинственное "нечто"  проявляется  и  подчиняет
даже тех, кто не привык уступать ни в чем.
   Пассажиры замерли. Гейнс продолжал:
   - Всем оставаться на местах, пока мы не подготовим эвакуацию. Я - Главный
инженер. Здесь вам ничто не угрожает. Вот вы, - он  указал  на  здоровенного
парня, стоящего в дверях, - назначаетесь старшим. Проследите,  чтобы  больше
никто не выходил из ресторана. Миссис Маккой, продолжайте обслуживание.
   Гейнс вышел наружу, Блекинсоп тащился за ним.
   На самой полосе ситуация  выглядела  далеко  не  так  просто.  Стомильная
полоса стояла, в то время как рядом с ней бешено  мчалась  другая,  делавшая
девяносто пять миль в час. Скорость не позволяла рассмотреть людей, стоявших
на движущейся  полосе,  и  их  мелькающие  фигуры  казались  вырезанными  из
картона.
   Когда произошла остановка,  пешеходная  дорожка  стомильной  полосы  была
переполнена. Вдобавок на нее высыпала куча народу из магазинов, закусочных и
прочих доходных мест, это не считая посетителей комнат отдыха и  видеозалов.
Все они сгрудились на дорожке, желая узнать, что же произошло. Вот тут-то  и
случилась беда.
   Толпа, напирая, вытолкнула на  край  дорожки  какую-то  женщину.  Пытаясь
удержать равновесие, та ступила на летящую мимо девяностопятимильную полосу.
Еще не опустив ногу  полностью,  она  поняла,  что  сделала,  и  в  отчаянии
закричала. Спустя мгновение движущаяся полоса рванула ее, закружила волчком,
придав упавшему телу скорость сто тридцать девять футов  в  секунду.  Падая,
женщина повалила несколько картонных фигурок, скосив их, как серп  траву,  и
через секунду пропала  с  глаз,  унесенная  потоком  дороги.  Кто  была  эта
женщина, жива ли, сильно ли пострадали сбитые ею люди -  можно  было  только
гадать.
   Но этим дело не кончилось.  Одну  из  картонных  фигурок,  тех,  что  она
скосила, выбросило на  стомильную  полосу,  ома  врезалась  в  шарахнувшуюся
толпу, и люди увидели человека живого,  но  искалеченного,  всего  в  крови,
лежащего среди тех, которые своими телами задержали его дикий полет.
   Но это была еще только начало. Несчастье распространялось лавиной, каждая
сбитая кегля в этой безумной игре  неминуемо  сбивала  другие,  те  касались
опасной границы, и их снова швыряло в  толпу  людей,  пока  еще  сохраняющих
равновесие.
   Центр бедствия давно скрылся из глаз, Блекинсоп не видел  всего,  но  его
ум, привыкший вести дела в пересчете на  миллионы  людей,  умножил  кровавую
лавину, что зародилась здесь, на двенадцать тысяч миль забитой людьми дороги
- и у него похолодело внутри.
   К удивлению Блекинсопа, Гейнс не  стал  помогать  упавшим  и  успокаивать
охваченную страхом толпу, он  решительно  повернул  к  ресторану.  Блекинсоп
сначала не понял, но, когда до него дошло, что они и вправду возвращаются  в
ресторан, он схватил Гейнса за руку.
   - Вы что, не останетесь им помочь?
   Гейнс на  ходу  оглянулся.  Это  уже  не  был  прежний  радушный  хозяин,
принимающий высокого госта. Лицо застыло, исчезла мальчишеская  моложавость,
весь он был сплошная энергия, управляемая холодной волей.
   - Нет. Им помогут соседи. Мне надо заниматься дорогой. Всей. Целиком.  Не
мешайте.
   Возмущенный политик стих. Он смирился.  Разумом  Блекинсоп  понимал,  что
Главный инженер прав - человек, отвечающий за жизнь миллионов, не может  все
бросить ради нескольких пострадавших, но такой  неприкрытый  прагматизм  был
ему отвратителен.
   Гейнс вернулся в ресторан.
   - Миссис Маккой, где тут у вас запасной выход?
   - На кухне, сэр.
   Гейнс прошел туда, Блекинсоп за ним.  Мальчик-филиппинец,  который  резал
салат, увидев бегущих людей быстро отскочил в сторону. Не долго думая, Гейнс
взобрался на кухонный стол, смахнув с него разложенную мальчиком зелень.  Он
дотянулся до круглого  люка  в  потолке  и  открыл  его  с  помощью  ручного
штурвала. Тут же был откидной металлический трап,  закрепленный  крючком  на
потолке.
   Пытаясь поспеть за Гейнсом. Блекинсоп потерял шляпу. Оказавшись на  крыше
здания, Гейнс зажег карманный фонарик и принялся изучать верхнее  перекрытие
дороги. Согнувшись чуть ли не вдвое,  ом  возился  в  тесном  четырехфутовом
промежутке между крышей ресторана и перекрытием.
   Вскоре он нашел, что искал. В пятидесяти футах в стороне оказался  другой
лаз, похожий на тот, через который они только что пролезли.  Гейнс  крутанул
колесо замка, выпрямился, положил руки на край  отверстая,  и  одним  ловким
движением запрыгнул на крышу. Его компаньон полез следом за ним, хотя у него
это получилось не сразу.
   Они оказались в темноте, мелкий холодный дождь падал сверху на лица.  Под
ногами, от горизонта до горизонта, тянулись, слабо фосфоресцируя,  солнечные
энергетические экраны. Та часть падающей на них лучистой энергии, которую не
удавалось преобразовать в электричество, рассеивалась в  воздухе.  Она-то  и
создавала это призрачное свечение. Свет этот был так слаб, что по настоящему
ничего осветить не мог, он больше напоминал ровное сияние снега, искрящегося
на равнине под звездами.
   Ступая в этом призрачном свете,  они  отыскали  проход,  по  которому  им
предстояло добраться до невидимой из-за дождя стены,  отделяющей  дорогу  от
расположенных по соседству зданий. Узкая лента мостков таяла  в  темноте  за
плавным изгибом крыш. Они побежали по мосткам, стараясь двигаться как  можно
быстрее,  насколько  дозволяла  темнота.  Блекинсоп   все   никак   не   мог
успокоиться, возмущенный бездушием Гейнса. Несмотря на аналитический ум,  по
натуре он был человек  чувствительный,  он  чувствовал  свою  сопричастность
простому люду, а без этого никакой политик  ее  всеми  его  достоинствами  и
недостатками  не  может  рассчитывать  на  успех.  Вот  потому-то  Блекинсоп
инстинктивно  не  доверял  тем,  чьими  поступками  управляет  исключительно
логика. Сам он отлично понимал, что если держаться  одной  лишь  логики,  то
можно запросто зачеркнуть сам смысл  существования  рода  человеческого,  не
говоря уже о каких-то так человеческих ценностях.
   Побудь он в шкуре того, кто был рядом с ним, вот  тогда  он  наверное  бы
успокоился. Глядя со стороны, и вправду можно было подумать, что в голове  у
Гейнса  работает  электронное  устройство,  которое  мгновенно   анализирует
информацию, вырабатывает варианты действий, но, совершенно лишенное  чувств,
откладывает  оценку  ситуации  до  тех  пор,  пока  не  будут  получены  все
необходимые данные.
   На самом деле, в душе он сильно переживал,  и  лишь  привычка  сдерживать
свои чувства не  давала  им  выходить  наружу.  Душа  его  мучалась  от  тех
бесконечных упреков, которыми он сам себя осыпал. Видя страдания  людей,  он
места себе не находил, представляя, что творится сейчас  вдоль  всей  полосы
дороги. Гейнс не знал, чем вызвана катастрофа и где искать  виноватых,  зато
очень хорошо понимал, что прежде  всего  виноват  сам,  -  он  начальник,  а
начальник отвечает за действия своих подчиненных.
   Он  слишком  долго  был  лидером,  слишком  долго   взваливал   на   себя
ответственность, от которой любой нормальный человек на его месте  давно  бы
уже свихнулся. И, казалось, теперь  он  приблизился  к  той  роковой  черте,
перейдя которую капитану ничего другого не остается, как идти на дно  вместе
со своим кораблем. И только необходимость немедленных и конкретных  действий
поддерживала его в эти минуты.
   Но на его лице не было и следа бушевавшей в глубине бури.
   На стене здания зеленым пунктиром светились стрелки,  указывающие  влево.
Над ними возле узкой двери горел указатель: "ПРОХОД ВНИЗ". Гейнс,  и  следом
за ним задыхающийся Блекинсоп,  поспешили  туда.  Они  спустились  по  узкой
лестнице,  освещенной  одинокой  люминесцентной  лампой,  и   оказались   на
переполненной шумной толпой неподвижной пешеходной  дорожке,  примыкающей  к
северной магистрали.
   Рядом  с  лестницей,  чуть  правее,  стояла  телефонная   будка.   Сквозь
стеклянную дверь был виден солидный,  прилично  одетый  господин,  увлеченно
говоривший  чтото  своей  не   менее   представительной   собеседнице,   чье
изображение виднелось на экране. Еще три человека дожидались своей  очереди.
Гейнс  протолкался  к  будке,  рывком  распахнул  дверь,  ухватил  за  плечи
изумленного и возмущенного человека и выпихнул его вон. Одним  движением  он
убрал с экрана матрону - та даже слова не успела сказать - и нажал аварийную
кнопку.
   Он набрал свой личный код, и на экране  возникла  осунувшаяся  физиономия
дежурного инженера Дэвидсона.
   - Докладывайте.
   - Это вы, шеф! Слава Богу! Где вы? - воскликнул Дэвидсон с облегчением.
   - Докладывайте!
   Старший дежурный офицер овладел собой и принялся излагать суть дела:
   -  В  девятнадцать  ноль  девять  натяжение  двадцатой   полосы   сектора
Сакраменто  неожиданно  начало  расти.  Прежде  чем   мы   успели   что-либо
предпринять, оно вышло за критический уровень. Сработала блокировка.  Подача
энергии на полосу прекратилась. Причина аварии неизвестна.  Связи  с  постом
управления Сакраменто -  нет.  Они  не  отвечают  ни  по  запасному,  ни  по
коммерческому каналу. Попытки наладить связь продолжаются. Послан курьер  из
подсектора десять сектора Стоктон. По нашим данным -  жертв  на  линии  нет.
Пассажирам  по  трансляционной