д. Можно сказать... нам повезло.
   - Генерал, - стоял на своем Мак-Клинток, - он спал!
   Хэнби посмотрел на него.
   -  Сэр,  может,  вы  и  помощник  Президента,  но  военной   властью   не
располагаете. Вон из моего командного пункта!
   - Но я направлен Президентом, чтобы...
   - Вон из  командного  пункта,  сэр!  Возвращайтесь  в  Вашингтон.  Или  в
Кливленд!
   Мак-Клинток окаменел. Хэнби добавил:
   - Вы хуже заразы. Вы - дурак!
   - Я буду жаловаться Президенту!!!
   - Вмешайтесь еще раз, и Президент вряд ли доживет до  той  минуты.  Пошел
вон!
   К ночи ситуация резко осложнилась. Угроза все еще  висела  над  двадцатью
семью городами,  а  операторы  Рейнолдса  выбывали  из  строя  быстрее,  чем
успевали обнаруживать новые бомбы. Кэрш  Деньги-Ваши-Будут-Наши  даже  после
отдыха был не в силах встать на вахту.
   - Пуст, как пересохший колодец. Все.
   После этого Рейнолдс проверил всех, кто должен был заступить на вахту,  и
обнаружил, что некоторые из них безнадежны - короткий сон ничего изменить не
смог - они были "пусты".
   К ночи осталось только восемнадцать операторов на  девятнадцать  городов.
Близняшкам со слезами пришлось расстаться - и ничего ужасного не  произошло.
Миссис Уилкинс "держала" Балтимор и Вашингтон - она взяла на себя  Балтимор,
когда там не оказалось замены.
   Но теперь у Рейнолдса уже не было резервов для подмены, и три оператора -
Нельсон, Пистолет и Бабуля Уилкинс - работали  бессменно.  Рейнолдс  слишком
вымотался, чтобы волноваться. Он просто знал, что  если  хоть  один  из  них
достигнет предела своих  возможностей,  Соединенные  Штаты  потеряют  город.
Паника после гибели Кливленда вспыхнула снова. Дороги  были  забиты.  Развал
затруднял поиски бомб, но изменить ситуацию Рейнолдс ничем не мог.
   Миссис Экстейн все еще жаловалась на свое  "зрение",  но  работу  все  же
продолжала. У Гарри-киоскера с Милуоки дело не сдвинулось с  мертвой  точки,
но подменять его смысла не  было  -  другие  города  были  для  него  "белым
пятном". За ночь миссис Экстейн обнаружила бомбу в Хьюстоне. Она, -  сказала
миссис Экстейн, - находится в  ящике  под  землей.  Гроб?  Да,  там  есть  и
могильная плита, но прочесть на ней имя она не может.
   Из-за этого покой многих недавно опочивших в Хьюстоне был  потревожен.  В
девять часов воскресного утра Рейнолдс пошел к Мэри Клиффорд, чтобы  сказать
ей, что она может лечь спать или сменить оператора по  Уилмингтону,  если  у
нее еще есть силы. Он обнаружил  Мэри  в  глубоком  обмороке,  уложил  ее  в
постель, гадая, знает ли она, что бомба в Хьюстоне обезврежена.
   Одиннадцать городов и  восемь  людей.  Бабуля  Уилкинс  "держала"  четыре
города. Никто, кроме нее, не мог взять  на  себя  даже  два.  Рейнолдс  тупо
подумал, какое это чудо, что  они  все  же  держатся,  -  это  чудо  намного
превосходило все, что операторы демонстрировали когда-либо.
   Когда он вернулся, Хэммонд поднял на него глаза.
   - Заменили кого-нибудь?
   - Нет. Эта девочка Клиффорд выбыла надолго. Значит,  в  конце  концов  мы
потеряем не меньше полудюжины городов.
   - Наверняка некоторые из них уже обезлюдели.
   - Будем надеяться. Еще бомбы найдены?
   - Пока нет. А как вы, доктор, себя чувствуете?
   - Как покойник трехнедельной давности. Рейнолдс устало рухнул на стул. Он
подумал, не стоит ли разбудить кого-нибудь из спящих и посмотреть,  в  каком
они состоянии, но тут внизу раздался шум.  Рейнолдс  выбежал  на  лестничную
площадку. По лестнице поднимался капитан военной полиции.
   - Приказано доставить ее к вам. Рейнолдс поглядел на женщину,  шедшую  за
капитаном.
   - Дороти Брентано!
   - Ныне Дороти Смит!
   Сдерживая дрожь нетерпения,  он  объяснил  ей,  чего  от  нее  ждут.  Она
кивнула.
   - Все это я еще в самолете усекла. Карандаш есть? Тогда пишите: Сент-Луис
- в прибрежном складе с вывеской "Барлетт и сын. Оптовая торговля". Ищите на
чердаке. В Хьюстоне... нет, ее уже нашли. Балтимор -  на  корабле  в  доках,
название "Золотой берег". Какие там еще города?  Я  потеряла  уйму  времени,
вынюхивая там, где ни черта нет.
   Рейнолдс уже во весь голос вызывал Вашингтон.
   Последней от вахты освободилась Бабуля  Уилкинс.  Дороти  обнаружила  еще
одну бомбу в Потомаке; миссис Уилкинс грубовато велела  ей  не  лениться.  В
Вашингтоне всего было четыре бомбы, что миссис Уилкинс, оказывается, знала с
самого начала. Дороти нашла их за одиннадцать минут.
   Спустя три часа Рейнолдс, который никак не мог заснуть, зашел в  гостиную
офицерского  клуба.  Несколько  членов  его  команды  закусывали  и  слушали
радиопередачу о нашем воздушном налете на Россию. Рейнолдс даже  слушать  не
стал - ну, разбомбят там Омск или Томск, Минск или Пинск - ему сегодня не до
этого. Медленными глотками он пил молоко и думал о том, что никогда в  жизни
больше не прикоснется к кофе. К его столику подошел капитан Майклер.
   - Вас вызывает генерал. Быстро!
   - Чего это он?
   - Я сказал - быстро! А где тут Бабуля Уилкинс... о, вот она! А кто  такая
Дороти Смит?
   - Та, что сидит рядом с миссис Уилкинс.
   Майклер ввел их в кабинет Хэнби. Тот кивнул.
   - Садитесь вон там. Вы, леди, тоже. Постарайтесь держаться в фокусе.
   Рейнолдс обнаружил, что он находится как раз против экрана телевизора, на
котором  возникло  изображение  Президента.  Выглядел  Президент  таким   же
усталым, каким чувствовал себя Рейнолдс, но все же улыбался.
   - Вы доктор Рейнолдс?
   - Да, мистер Президент.
   - А эти дамы - миссис Уилкинс и миссис Смит?
   - Да, сэр.
   Президент тихо сказал:
   - Вы трое и все ваши коллеги получите благодарность от имени  республики.
И мою личную - тоже. Но это подождет. Миссис Смит, бомбы  еще  есть,  только
они в России. Не может ли ваш удивительный дар обнаружить их там?
   - Господи, откуда же мне знать... Можно попробовать...
   - Миссис Уилкинс, а вы можете взорвать эти бомбы, хоть они и находятся от
вас далеко?
   Ко всеобщему удивлению, глаза Бабули блестели так же  ярко,  как  обычно;
она была оживлена в высшей степени.
   - Мистер Президент!
   - Сможете?
   Взгляд Бабули устремился в неизвестные дали.
   - А вы дайте нам с Дороти тихонькую комнатку подальше отсюда... да чайник
с хорошей заваркой. Только чтоб чайник был побольше.



   Роберт ХАЙНЛАЙН
   УСПЕШНАЯ ОПЕРАЦИЯ

   пер. С. Трофимова

Для любого  из пишущей  братии самым дорогим  и ценным словом,  конечно же,
является короткое  и круглое англосаксонское NO [нет  - англ.]!!! А одну из
особенностей отношения  публики к  работе прозаика характеризует  тот факт,
что люди, никогда не ожидающие от таксиста свободного маршрута движения или
от  рынка  свободного набора  товаров,  без малейшего  смущения требуют  от
профессионального  писателя   все  новых  и  новых   даров  его  авторучки.
   Это нетерпеливое "а ну-ка давай" - повальное  заболевание  среди  фанатов
научной фантастики, в острой форме проявляющееся у организованных фанатов НФ
и в самой опасной форме - у фанатов-которые-издают-журналы-для-фанатов.
   Следующая история появилась на свет сразу  после  продажи  моего  первого
рассказа, то есть возникла в результате того,  что  я  в  то  время  еще  не
научился говорить NO!


   - Как ты смеешь такое предлагать! - Главный придворный врач упорно  стоял
на своем.
   - Я бы не осмелился, сир, если бы вашей жизни не грозила опасность. Кроме
доктора Ланса, в отечестве нет  другого  хирурга,  который  мог  бы  сделать
пересадку гипофиза.
   - А я говорю, оперировать будешь ты!
   Медик покачал головой.
   - Тогда вы умрете, вождь. Моего искусства недостаточно.
   Глава государства стремительно закружил по комнате. Казалось, он  вот-вот
даст выход одному из тех истерических взрывов гнева, которых так боялись его
приближенные. Неожиданно он сдался.
   - Приведите его ко мне! - приказал он.
   Сохраняя достоинство - достоинство и присутствие духа,  не  сломленные  в
течение трех лет "превентивного заключения", - доктор  Ланс  предстал  перед
вождем. Бледность  и  истощение  выдавали  в  нем  узника  концентрационного
лагеря; впрочем, люди его расы уже привыкли к притеснениям.
   - Я понял, - произнес он. - Да,  я  понял...  Я  могу  сделать  операцию.
Каковы условия оплаты?
   - Условия оплаты? -  возмутился  вождь.  -  Ты  еще  смеешь  говорить  об
условиях, грязная свинья? Тебе дается возможность хотя бы частично  искупить
грехи своей расы!
   Хирург поднял брови.
   - Думаете, я не знаю, что, будь у вас под рукой  другой  вариант,  вы  бы
никогда не послали за мной? Но вам понадобилась именно моя помощь.
   - Ты сделаешь, что тебе скажут! Ты и твой род должны быть  счастливы  уже
тем, что остались живы.
   - И все же без гонорара я оперировать не собираюсь.
   - А я сказал, тебе еще повезло,  что  ты  жив...  -  В  голосе  диктатора
чувствовалась неприкрытая угроза. Ланс молча развел руками в стороны.
   - К тому же мне говорили, что у тебя есть семья...
   Хирург облизал пересохшие губы. Его Эмми... они могут  погубить  ее...  и
маленькую Розу. Но он должен быть мужественным - таким, каким хотела бы  его
видеть Эмма. И он будет играть по самым высоким ставкам... ради них и только
ради них.
   - Мертвым им не будет хуже, чем теперь, - твердо ответил он.
   Прошло немало времени, прежде  чем  вождь  убедился,  что  Ланса  ему  не
сломить. Не стоило даже пытаться - хирург впитал мужество вместе  с  молоком
матери.
   - Какова твоя цена?
   - Разрешение на выезд для меня и моей семьи.
   - Скатертью дорога!
   - Компенсация за имущество...
   - Да подавись им!
   - ...выплаченная золотом до операции!
   Вождь по привычке хотел возразить, но сдержался. Пусть этот самонадеянный
глупец думает что угодно. Вразумить его можно будет и после операции.
   -  А  теперь  последнее...  операция  будет  проводиться   в   зарубежном
госпитале.
   - Но это нелепо!
   - Я настаиваю.
   - Так ты не доверяешь мне?
   Ланс, не отвечая, смотрел ему прямо  в  глаза.  Вождь  ударил  доктора  -
ударил сильно, по губам. Хирург даже не шевельнулся, чтобы  избежать  удара;
он принял его, не изменив выражения лица...
   - И вы действительно согласились на это, Самуэль?
   Молодой человек без страха взглянул на доктора и ответил:
   - Да, согласился.
   - Нет никаких гарантий, что вы оправитесь после операции.  Гипофиз  вождя
поврежден, и ваше молодое тело может не справиться с ним... Вы должны учесть
такую возможность.
   - Я все понимаю... но тогда я выйду из концлагеря!
   - Да. Все верно. Если вы выживете, вас освободят. Я сам буду заботиться о
вас, пока вы не будете готовы к путешествию.
   Самуэль улыбнулся.
   - Да это же просто удовольствие - болеть в стране, где нет концлагерей!
   - Тогда все в порядке. Давайте начинать.
   Они вернулись к группе людей, которые нетерпеливо, но молча  ждали  их  в
другом конце помещения. С точностью до пенни были отсчитаны деньги,  которые
знаменитый хирург посмел потребовать, несмотря на постановление диктатора  о
том, что люди его религии не  нуждаются  в  деньгах.  Ланс  сложил  половину
золотых монет в широкий пояс и обмотал им талию. Где-то на дородном теле его
супруги была укрыта другая половина.
   Через час и двадцать минут Ланс положил  на  стол  последний  инструмент,
кивнул хирургам-ассистентам и стянул операционные перчатки. Бросив последний
взгляд на двух пациентов, он покинул помещение.  Скрытые  бинтами,  оба  под
стерильными  покрывалами,   они   были   неотличимы   друг   от   друга,   и
неосведомленный человек ни за что бы не разобрал, кто из них диктатор, а кто
заключенный. Хотя, если вдуматься, благодаря обмену крошечных желез в жертве
сейчас была частица диктатора, а в диктаторе - частица жертвы.
   Доктор Ланс вернулся в госпиталь в тот же день к вечеру, после  того  как
устроил жену и дочь в отеле первого класса. Поступок,  конечно,  не  слишком
разумный,  принимая  во  внимание  их  неопределенное  положение  изгоев   и
беженцев, но они так давно уже не жили по-человечески там - доктор в  мыслях
не называл свою страну родиной, -  что  небольшое  безумство  им  только  на
пользу.
   Вернувшись в госпиталь, доктор осведомился о своем втором пациенте.
   - Но его здесь нет, - с недоумением ответил дежурный.
   - Нет?
   - Конечно, нет. Парня увезли домой вместе с Его Величеством -  обратно  в
вашу страну.
   Ланс ничего не сказал. Самуэля нагло надули,  но  помочь  бедняге  доктор
ничем  не  мог.  Он  возблагодарил  Бога  за   то,   что   перед   операцией
предусмотрительно оградил себя и  семью  от  вероломства  диктатора.  Хирург
простился с дежурным и ушел.
   К вождю возвращалось сознание. В уме все путалось, но  он  уже  вспоминал
события, которые предшествовали усыплению. Операция! Значит, она уже прошла!
И он жив! Вождь никогда бы  не  признался  в  том,  как  страшил  его  исход
пересадки гипофиза. Но он выжил... он жив!
   Глава государства начал нащупывать шнурок колокольчика. Не найдя его,  он
заставил себя открыть глаза  и  осмотреться.  Что  происходит,  черт  бы  их
побрал! Как они  посмели  поместить  своего  вождя  в  такую  конуру?  Он  с
отвращением разглядывал грязно-белый  потолок  и  голый  деревянный  пол.  А
постель! Да это же просто раскладушка!
   Он закричал. Кто-то вошел - человек  в  форме  рядового  из  корпуса  его
личной  охраны.  Прежде  чем  послать  солдата  под  арест,  вождю   безумно
захотелось обругать его. Но диктатора грубо оборвали.
   - А ну заткнись, мерзкая свинья!
   Вождь онемел от изумления. Потом завизжал как резаный:
   - Встань смирно, когда обращаешься к вождю! Честь... отдай мне честь!
   Солдат сначала удивился, потом захохотал.
   - Может быть, так? - Он подошел к раскладушке и  вытянул  правую  руку  в
воинском приветствии. В руке была резиновая дубинка. - Хайль, мой  вождь!  -
проревел солдат и резко опустил руку вниз, дубинка раздробила скулу.
   Привлеченный шумом, в комнату вошел еще  один  рядовой.  Первый  все  еще
смеялся над своей остротой, тыкая в диктатора пальцем.
   - Что за дела, Джон? Знаешь, я бы не стал обходиться  так  грубо  с  этой
обезьяной: он все еще значится в  больничном  списке.  -  Солдат  равнодушно
осмотрел окровавленное лицо вождя.
   - Ты что? Не в курсе? - Первый солдат подошел поближе и что-то  прошептал
напарнику на ухо. Второй оскалился в ухмылке.
   - Ах вот оно что! Значит, они не хотят, чтобы он поправился? Жаль,  я  не
знал, а то бы уже с утра с ним позабавился...
   - Давай позовем Толстяка, - предложил второй.  -  Он  такой  выдумщик  по
части забав!
   - Хорошая идея. - Солдат подошел к двери и крикнул: - Эй, Толстяк!
   И они на самом деле не тронули вождя, пока на помощь не пришел Толстяк.



   Роберт  ХАЙНЛАЙН
   ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАЛ СЛОНАМИ

   пер. И.Зивьевой

Дождь  рекой  струился по  окну  автобуса.  Джон Уоттс  смотрел  в окно  на
поросшие лесом холмы и,  несмотря на плохую погоду, казался довольным. Пока
он  катил вот  так по  дорогам, колесил  из одного  места в другое  - одним
словом, путешествовал,  - боль  одиночества стала немного  притупляться. Он
мог  бы даже  закрыть глаза  и представить,  что рядом  с ним  сидит Марта.
  Они всегда путешествовали вместе;  свой медовый месяц - и тот они провели в
поездках  по различным  распродажам. Со  временем в  стране не  осталось ни
одного уголка, где бы  они не побывали: маршрут 66 - в мокасинах по тропам;
маршрут 1  - на велосипедах через  весь округ по Пенсильванской магистрали;
они тогда,  помнится, на  скорости проскакивали сквозь горные  туннели - он
сам, низко  склонившись над колесом, и  Марта рядом с ним;  листали карты и
рассчитывали расстояние в милях до следующей остановки.
  Он   вспомнил,   как   одна   из   подруг   Марты   однажды   сказала   ей:
  - Но, дорогая, разве ты не устала от всего этого?
  И  до   сих  пор  в   памяти  у  него  остался   переливчатый  смех  Марты:
  - Нам  еще нужно  посмотреть сорок восемь  больших и чудесных  штатов - как
можно  устать от  этого?  Кроме того,  там всегда  есть что-то  новенькое -
ярмарки, выставки и всякое такое.
  - Но увидеть одну ярмарку - значит увидеть все.
  -  Ты думаешь,  праздник  Святой Барбары  ничем не  отличается от  шоу, где
показывают  откормленный на  убой  скот из  факторий? Во  всяком  случае, -
продолжала Марта, - мы с Джонни - деревенские чудаки; нам нравится таращить
глаза на  высокие здания,  разинув от удивления  рот - да так,  что на небе
появляются веснушки.
  - Будь же благоразумна,  Марта. - И женщина обычно поворачивалась к нему. -
Джон,  не пора  ли вам  обоим успокоиться  и начать как-то  устраивать свою
жизнь?
  Такие люди утомляли его.
  -  Все это  ради  поссумов, -  однажды сказал  он ей  очень серьезно.  - Им
нравится путешествовать.
  - Опоссумов? Марта, ради Бога, о чем он говорит?
  Марта  коротко и  понимающе  взглянула на  него и  затем на  полном серьезе
произнесла:
  -  О, извини  меня!  Видишь ли,  Джонни растит  детенышей поссумов  в своем
пупке.
  -  Я хорошо  к этому  подготовился, -  подтвердил он, похлопывая  по своему
выпуклому животу.
  Ее это так потрясло,  что она, наконец, замолчала. Он терпеть не мог людей,
которые давали советы "для вашего же блага".
  Марта где-то прочитала, что  весь помет новорожденных опоссумов умещается в
чайной ложке  и что не менее  шести малышей становятся сиротами,  так как в
маминой  сумке  на  всех  не  хватает  ни  места, ни  еды.  Они  немедленно
организовали "Общество по спасению и поддержке шести отвергнутых поссумов",
и  Джонни  был единодушно  -  Мартой  - избран  местом расположения  Города
Поссумов Папы Джонни.
  У них  были и другие воображаемые ручные зверюшки. Одно  время Марта и он с
надеждой  ожидали  детей.  Дети  так  и  не  появились, и  тогда  их  семья
пополнилась невидимыми  зверьками. Мистер Дженкинс,  маленький серый ослик,
помогал им советами в  выборе мотелей; Чипминк, болтунишка бурундук, обитал
в перчаточном отделении; Мus [Мышь(лат)]-Подражателус,
мышь-путешественница,  которая  хоть и  не  произносила ни  слова, но  зато
довольно   неожиданно   кусалась,  особенно   рядом   с  коленками   Марты.
  Все они к этому времени отошли в мир иной; они угасали постепенно - по мере
того, как  в Марте  угасало то радостное  заразительное настроение, которое
поддерживало  в  них  жизнь.  Даже Бродяги,  обладателя  вполне  реального,
видимого  тела, не  было  больше с  ним. Бродяга  был собакой,  которую они
подобрали у дороги далеко в пустыне, напоили и обласкали, а взамен получили
огромную сердечную  преданность. С  тех пор Бродяга  всегда путешествовал с
ними, пока и он не ушел из жизни вскоре после Марты.
  Джон  Уоттс часто размышлял  о Бродяге.  Где он сейчас?  Может, странствует
где-нибудь  на  планете Собак,  в  царстве, которое  изобилует кроликами  и
незакрытыми мусорными бачками? Но, скорее всего, он с Мартой - сидит рядом,
положив  ей голову  на колени,  или путается  у нее  в ногах.  Джонни очень
надеялся, что так оно и есть.
  Он  вздохнул и  посмотрел на  пассажиров. Сухощавая, очень  пожилая женщина
перегнулась через проход и спросила:
  - Едем на ярмарку, молодой человек?
  Он вздрогнул.  Прошло уже двадцать лет  с тех пор, как  его в последний раз
назвали "молодым человеком".
  - Хм?  Да, конечно. - Они  все держали путь на  ярмарку - специальный рейс.
  - Вам нравится ездить на ярмарки?
  - Очень.
  Он,  конечно,  понимал, что  все  эти,  пустые, малозначащие  фразы -  лишь
формальный  шаг для завязывания  разговора. Он  не сердился на  нее, старые
одинокие женщины чувствуют потребность  поговорить с незнакомыми людьми - и
он откликнулся на это желание. Кроме того, ему нравились такие вот веселые,
бойкие старушки.  Они казались  ему воплощением самой Америки  и вызывали в
памяти церковные общественные собрания, сельские кухни... и крытые фургоны.
  -  Мне тоже  нравятся  ярмарки, -  продолжала она.  - В  свое