то убил тебя.  Сейчас  он  уже  понял  свою  ошибку  и
попытается ее исправить. Нам нужно выяснить только  одно:  кто  хочет  убить
тебя?
   Она села и начала трепать концы носового платка.
   - Никто не хочет меня убивать, Эдди. Эстелла получила свое.
   - Ничего подобного.
   - Но никакой ошибки не было. Я знаю.
   - Что ты знаешь?
   - Я... Нет, это невозможно. Если хочешь, оставайся на  всю  ночь.  Можешь
спать на той кушетке.
   Она встала, выдвинула из стены кровать, потом пошла в душ, закрыла  дверь
и немножко поплескалась там.
   - Этот душ такой тесный, в нем  ни  одеться,  ни  раздеться,  -  спокойно
заявила она, выходя в комнату. - И в любом случае, я привыкла спать голышом.
Если хочешь, раздевайся, я не испугаюсь.
   - Спасибо. Я сниму только пиджак, галстук и обувь.
   - Как знаешь. - Ее голос звучал приглушенно, поскольку в этот момент  она
стягивала через голову платье.
   На ней были трусики, которые, по ее словам, никогда не носила Эстелла,  -
простой белый трикотаж, чистенький и аккуратный. Она не носила  бюстгальтер,
да и не нуждалась в нем.  Представление  о  ее  фигуре,  полученное  мною  в
"Магическом зеркале", вполне подтверждалось. Это было  самое  восхитительное
зрелище, которое я когда-либо  в  жизни  видел;  В  одежде  на  улице  Хейзл
показалась бы просто красивой и хорошо сложенной женщиной, но без  одежды...
многие войны начинались и по меньшему поводу.
   Я начал сомневаться в том, что смогу остаться на кушетке.  Наверное,  это
было как-то заметно, потому что она фыркнула:
   - Сотри слюну с подбородка!
   И перешагнула через трусики.
   - Прошу прощения, - пробормотал я и начал развязывать шнурки.
   Хейзл выключила свет, подошла к большому окну и  раздвинула  шторы.  Окно
было закрыто, но при выключенном свете улица просматривалась прекрасно.
   - Отойди от окна, - сказал я. - Ты слишком хорошая мишень.
   - Что? Ах да, конечно. - Она  отошла  на  несколько  шагов,  все  так  же
задумчиво глядя в окно. А я задумчиво разглядывал ее. Напротив, через улицу,
сияла огромная неоновая вывеска, цветные полосы света врывались в комнату  и
покрывали Хейзл с головы до ног радужным текучим сиянием.  Она  походила  на
волшебную грезу.
   Но через секунду я уже не думал о том, как она выглядит; мне  вспомнилась
другая комната, где лежала убитая  девушка  и  огни  ночного  клуба  светили
сквозь стеклянную стену, как и эти всполохи неоновой рекламы.
   Мысли быстро выстраивались в цепочку, причиняя мне почти физическую боль.
Я разложил их по второму разу и получил все тот же ответ. Мне  он  очень  не
понравился. И я был рад, чертовски рад, что  Хейзл  разделась  догола  и  ей
негде спрятать нож, пистолет или какое-то другое смертельное оружие.
   - Хейзл, - тихо позвал я. Она повернулась ко мне.
   - Да, Эдди?
   - Мне пришла в голову новая идея... Зачем кому-то убивать тебя?
   - Ты уже спрашивал. Нет никакого повода.
   - Я так и знал. Ты права - никакого повода. Тогда давай  поставим  вопрос
иначе... Зачем ты хотела убить Эстеллу?
   Мне показалось, что она сейчас снова хлопнется в обморок, но меня это  не
волновало. Я хотел шокировать Хейзл. Ее сногсшибательная  красота  была  для
меня в тот миг всего лишь западней, сбивавшей  со  следа.  Мне  не  хотелось
подозревать Хейзл, поэтому я до сих пор даже не думал о  том,  что  из  всех
очевидцев только она имела возможность совершить  преступление,  только  она
знала о перемене программы и, наконец, только у нее был хоть какой-то повод.
Ясно как день, что она ненавидела Эстеллу. Хейзл скрывала свою ненависть, но
не слишком умело.
   А самое главное - на маленькой сцене не было темно! Конечно, она казалась
темной -- снаружи, из зала. Через стекло ничего не видно, если вы стоите  на
освещенной стороне, но свет тем не менее проходит  сквозь  стекло.  Неоновая
вывеска на улице освещала комнату Хейзл, заливая нас сказочным светом; яркие
лампы в баре Джека освещали маленькую сцену даже  тогда,  когда  огни  рампы
были погашены.
   И она знала это. Она знала, потому что бывала там  много  раз,  репетируя
позы для любителей клубнички. С самого начала она знала, что не было никакой
ошибки в темноте: там хватало света! Чтобы  перепутать  иссиня-черную  гриву
Хейзл с обесцвеченной копной Эстеллы, нужна была абсолютная тьма.
   Она знала... но почему тогда не сказала? Хейзл позволила мне остаться  на
ночь, хотя я ей даром не нужен. Она рискует репутацией и еще кое-чем, и  все
потому, что я выдвинул теорию о не-той-жертве-в-темноте.  Хейзл  знала,  что
это чушь собачья; почему она промолчала?
   - Эдди, ты ненормальный, что ли? - Ее голос дрожал от испуга.
   - Нет, теперь я стал нормальным. Я  могу  рассказать  тебе,  как  ты  это
сделала, моя красотулечка. Вы были  там  обе,  ты  сама  говорила,  помнишь?
Эстелла приняла свою позу и попросила тебя нажать на звонок. Ты нажала... но
сначала схватила нож и воткнула ей между ребер. Потом ты  вытерла  рукоятку,
осмотрелась, нажала кнопку звонка и удрала. Через десять секунд ты уже взяла
меня под ручку. Меня - твое алиби!
   Это сделала ты, потому что ни у кого другого не хватило бы духу совершить
убийство на виду у всей публики - представь себе эти сотни  глаз  за  тонким
стеклом. На балконе было светло: свет проникал  из  зала.  Но  это  тебя  не
тревожило, потому что ты не раз  разгуливала  нагишом  перед  этим  стеклом,
зная, что тебя не видно, пока в зале горит свет! Никто другой на такое бы не
решился!
   Она смотрела на меня так, словно не  верила  своим  ушам.  Ее  подбородок
начал подрагивать. Она опустилась на корточки и зарыдала. Я даже удивился  -
настоящие слезы, ручьем... Наверное, они должны были меня растрогать, но  не
растрогали. Мне не нравятся убийцы.
   Я встал около нее.
   - Зачем ты ее убила? Зачем?!
   - Пошел вон!
   - Вот еще! Я хочу посмотреть, как из тебя сделают жаркое,  мой  грудастый
ангелочек.
   К телефону пришлось пятиться задом. Я не спускал с нее  глаз,  не  рискуя
поворачиваться к ней спиной, какой бы голой она ни была.
   Хейзл метнулась вперед, но не ко мне, а к двери. Не знаю, как далеко  она
надеялась убежать нагишом.
   Я сбил ее с ног и подмял под  себя.  Там  было  что  подмять,  ничего  не
скажешь! Она кусалась и царапалась, но я применил захват и выкрутил ей руку.
   - Веди себя хорошо, милая, или я сломаю руку.
   Она притихла, и тут до меня дошло, что подо мной не просто тело, а  очень
женственное тело. Я постарался проигнорировать этот факт.
   - Отпусти меня, Эдди, - попросила она дрожащим голосом, - или я  закричу,
что меня насилуют. Ты потом от копов не отобьешься.
   - Полный вперед, моя пышечка, - ответил я. - Именно копов я и хочу  здесь
увидеть - и чем быстрее, тем лучше.
   - Эдди, Эдди, ну послушай меня... я не убивала ее. Но я знаю, кто убийца.
   - Да? И кто же?
   - Я знаю... Знаю... Хотя он вроде и не мог этого сделать.  Вот  почему  я
ничего не сказала.
   - Давай выкладывай.
   Она отозвалась не сразу, мне пришлось усилить захват.
   - Говори!
   - О Господи! Это был Джек.
   - Джек? Чепуха! Я его видел.
   - Знаю. И все-таки это сделал он. Не знаю как... но он убийца.
   Я задумался, по-прежнему сжимая ее руку. Она заглянула мне в глаза.
   - Эд?
   - Ну?
   - Если бы я нажала кнопку звонка,  на  ней  бы  остался  отпечаток  моего
пальца?
   - Наверняка.
   - Так почему бы тебе не выяснить?
   Это меня озадачило. Я по-прежнему  не  сомневался  в  своей  правоте,  но
Хейзл, похоже, искренне хотела, чтобы я узнал ответ.
   - Вставай, - буркнул я. - Сначала на колени, потом на ноги. И не  пытайся
освободить руку. Никаких фокусов - иначе получишь в живот.
   Она смирилась. Я провел ее к телефону и набрал  номер.  Через  телефонную
станцию полиции мне удалось соединиться со Спейдом Джонсом.
   - Эй, Спейд? Это  Эдди...  Эдди  Хилл.  Слушай,  на  кнопке  звонка  были
отпечатки?
   - А я все гадал, когда ты наконец спросишь об этом? Конечно, были.
   - Чьи?
   - Трупа.
   - Эстеллы?
   - А кого же еще? Ее отпечатки остались и на песочных часах.  На  рукоятке
кинжала ничего - ее вытерли. По всей комнате отпечатки обеих красоток,  хотя
есть и несколько чужих... но, возможно, старые.
   - Ага... да... ну хорошо, спасибо.
   - Не за что. Звони мне, сынок, если вдруг осенит блестящая идея.
   Я повесил трубку и повернулся к Хейзл. Не помню  точно,  но,  кажется,  я
отпустил ее, когда Спейд сказал про отпечатки Эстеллы. Хейзл  стояла  рядом,
растирая руку и очень странно посматривая на меня.
   - Ладно, - сказал я, - можешь тоже вывернуть мне руку  или  врезать  куда
захочешь. Я ошибся. Прости... Я постараюсь заслужить твое прощение.
   Она хотела что-то сказать, но снова расплакалась.  Все  закончилось  тем,
что она приняла мои извинения, причем самым приятным из возможных  способов,
перепачкав меня помадой и потекшей тушью. Мне это понравилось, хотя в душе я
чувствовал себя мерзавцем.
   Промокнув слезы на ее лице носовым платком, я попросил:
   - Надень платье или что-нибудь еще,  сядь  на  кровать,  а  я  посижу  на
кушетке. Нам надо докопаться до  сути,  а  я  лучше  соображаю,  когда  твои
прелести прикрыты.
   Она послушно отошла, и я начал размышлять.
   - Ты говоришь, что ее убил Джек, но признаешь, что не знаешь, как он  это
мог сделать. Тогда почему ты его подозреваешь?
   - Из-за музыки.
   - Что-что?
   - Из-за музыки, которую он приготовил для выступления. Помнишь  "Грустный
вальс"? Это музыка Эстеллы, то есть для ее сцены. Моя сцена, обычно шедшая в
полночь, сопровождалась "Болеро". Он поставил  музыку  для  нее  и,  значит,
знал, что на балконе Эстелла.
   - Поэтому, когда он заявил,  что  она  не  предупредила  его  о  перемене
программы, ты заметила ложь. Но по такой улике  человека  не  осудишь  -  он
может сказать, что поставил пластинку по ошибке.
   - Может, да не скажет.  Пластинки  хранятся  строго  по  номерам,  каждая
предназначена для своей сцены, и такой порядок соблюдается не  первую  ночь.
Никто, кроме Джека, их не трогает. Он уволил бы любого, кто коснулся бы  его
пульта. Но знаешь... я заподозрила его еще до того, как подумала  о  музыке.
Только как он ее убил - ума не приложу.
   - Я тоже. Давай продолжай.
   - Он ненавидел ее.
   - Почему?
   - Она крутила им как хотела.
   - Как хотела? Допустим, крутила. Со многими такое бывает. Она  над  всеми
издевалась - дразнила тебя, дразнила меня. Ну и что?
   - Это не одно и то же, - настаивала Хейзл. - Джек боялся темноты.
   Да, история оказалась печальной. Парень боялся темноты  -  по-настоящему,
как боятся некоторые дети. По словам Хейзл, он ночью  не  мог  без  фонарика
даже до стоянки дойти, чтобы  сесть  в  машину.  Но  не  в  этом  выражалась
слабость Джека, и не этого он стыдился: многие люди пользуются фонариками  -
просто чтобы знать, на что они наступают. Беда в том, что  Джек  влюбился  в
Эстеллу и, видимо, добился немалых успехов  -  фактически  он  уложил  ее  в
постель. Да только ничего у него не вышло, потому  что  девчонке  вздумалось
выключить свет. Эстелла, рассказывая об этом Хейзл,  злорадно  подчеркивала,
что вовремя успела узнать о его "трусости".
   - После этого она постоянно издевалась над ним, - продолжала Хейзл. -  Со
стороны ничего не было заметно, если не знаешь. Но он-то знал! Он боялся ее,
боялся уволить ее из-за страха, что она расскажет кому-нибудь. Он  ненавидел
ее - и в то же время сгорал от любви и ревновал. Однажды,  когда  я  была  в
костюмерной...
   Хейзл продолжала свой рассказ. Джек вошел в комнату, когда девчонки то ли
одевались, то ли раздевались, а  заодно  препирались  по  поводу  одного  из
посетителей. Эстелла велела Джеку убираться. Он ни  в  какую.  И  тогда  она
выключила свет.
   - Он удирал как заяц, спотыкаясь  о  собственные  ноги.  -  Хейзл  тяжело
вздохнула. - Ну как тебе история, Эдди? Хороший мотив для убийства?
   - Хороший, - согласился я. - Ты почти убедила меня, что  это  сделал  он.
Только он не мог... я же его видел.
   - Не мог... В том-то вся и проблема.
   Я отправил ее в постель и  попросил  постараться  заснуть.  Мне  хотелось
спокойно посидеть, пока все куски мозаики не сложатся в картину. Когда Хейзл
сняла наброшенный халат, я был вознагражден очередным лицезрением ее фигуры.
Но я позволил себе только один поцелуй с пожеланием доброй ночи.  Не  думаю,
что она спала; во всяком случае, не храпела.
   Я сел и начал ворочать мозгами. На сцене  не  было  темно,  когда  балкон
казался темным, и этот факт менял все, исключая, по моему  мнению,  каждого,
кто не  был  знаком  с  механикой  "Зеркала".  А  значит,  оставалось  всего
несколько подозреваемых - Хейзл, Джек, помощник-бармен, два официанта и сама
Эстедла. Конечно, была возможность, что какой-то неизвестный  тип  прокрался
наверх, сунул в девицу ножичек и потихоньку смылся -  но  возможность  чисто
физическая. С точки зрения психологии это мало вероятно. Кстати,  не  забыть
бы спросить у Хейзл, работали ли в "Зеркале" другие модели.
   Помощник-бармен  и  два  официанта,  которых  Спейд  исключил  из  списка
подозреваемых, имели железное алиби, подтвержденное одним и более клиентами.
Мои показания говорили в пользу Джека. Эстелла... нет, это не  самоубийство.
Что касается Хейзл...
   Отпечаток пальца Эстеллы вроде бы снимает подозрения с Хейзл: ей явно  не
хватило бы времени убить Эстеллу, расположить труп в нужной позе и,  вытерев
рукоятку, спуститься вниз,  ко  мне  под  бочок,  до  того  как  Джек  начал
представление.
   Но в таком случае больше некого подозревать... и остается  гипотетический
сексуальный маньяк, который, не смущаясь толпой людей  за  стеклом,  устроил
резню на алтаре. Чушь какая-то!
   Конечно, отпечаток пальца ничего не исключает. Хейзл могла нажать  кнопку
звонка монетой или заколкой - тогда бы старый отпечаток сохранился.  Мне  не
хотелось это признавать, но окончательно снимать  подозрения  с  Хейзл  было
рано.
   И опять-таки, если Эстелла не нажимала на кнопку, убийство мог  совершить
только свой; никто из чужих не знал, где эта кнопка. Да и кто  бы  додумался
нажимать на нее?
   А зачем это понадобилось Хейзл? Сигнал не давал  ей  алиби...  значит,  в
этом не было смысла.
   Вот так круг за кругом, круг за кругом, пока не заболела голова.
   Через какое-то время я встал и подергал за покрывало.
   - Хейзл!
   - Да, Эдди?
   - Кто нажимал на кнопку звонка перед  одиннадцатичасовым  представлением?
Она задумалась.
   - Это был наш совместный показ. Кнопку  нажимала  Эстелла...  она  всегда
брала инициативу на себя.
   - М-м-м... А другие девушки работали в "Зеркале"?
   - Нет, никто, кроме меня и Эстеллы. Мы и начинали это шоу.
   - Ладно. Кажется, я что-то нащупал. Пойду позвоню Спейду Джонсу.
   Спейд заверил меня, что был несказанно рад покинуть теплую постель, чтобы
потрепаться со мной: может, я соглашусь пойти к нему в горнисты? Но  все  же
он  обещал  приехать  в  Джой-клуб,  захватив  с  собой  Джека,   патрульных
полицейских, пистолеты и мышцы для выкручивания рук.
   Когда мы собрались в Джой-клубе, я встал за стойкой бара, Хейзл села там,
где  сидела  вчера,  на  моем  месте  устроился  полицейский  из  отдела  по
расследованию убийств. Джек  и  Спейд  находились  у  конца  стойки,  откуда
лейтенанту были видны мы все.
   -  Сейчас  вы  увидите,  как  человек  может  оказаться  в  двух   местах
одновременно, - объявил я. - Мне придется исполнить роль мистера Джека Джоя.
Представим, что  время  близится  к  полуночи,  Хейзл  только  что  покинула
костюмерную и спустилась вниз. Она ненадолго задержалась в дамском  туалете,
поэтому не заметила Джека, когда тот поднимался на балкон. Итак,  наш  герой
находит Эстеллу в костюмерной - уже раздетую и готовую к выступлению...
   Я взглянул на Джека. Его лицо казалось окаменевшей маской,  но  сдаваться
он не собирался.
   - Возникла ссора - не знаю, по  какому  поводу,  но  скорее  всего  из-за
трубача, ради встречи с которым Эсгелла изменила программу. В любом  случае,
готов держать пари, что девчонка  закончила  спор,  выключив  свет.  И  Джек
вылетел прочь!
   Первый пробный удар прошел. Джой вздрогнул, маска треснула.
   - Но Джек отсутствовал не более  нескольких  секунд,  -  продолжал  я.  -
Возможно, в кармане у него оказался фонарик -  наверное,  он  и  сейчас  там
лежит, - и это помогло ему вернуться в  ту  ужасную  темную  комнату,  чтобы
включить свет. Эстелла обмазывалась кетчупом; ей оставалось лишь  нажать  на
кнопку звонка, она даже успела поставить песочные часы. Джек схватил  кинжал
и нанес смертельный удар.
   Я сделал паузу. На этот раз мой  шар  не  достиг  цели.  Маска  Джека  не
дрогнула.
   - Он придал ее телу нужное положение... оставим  на  это  десять  секунд.
Скрывая улики, он вытирает рукоятку и  сбегает  по  лестнице  вниз  -  можем
кинуть на это десять или даже двадцать секунд.  Потом  он  спрашивает  меня,
звенел ли звонок, и я отвечаю, что звонка не было. А он действительно  хотел
это знать, потому что Эстелла могла нажать на кнопку до того, как он  пришил
ее.
   Узнав, что хотел, Джек начинает отвлекать внимание... примерно так... - Я
повозился с посудой,  взял  со  стойки  ложку  и  указал  ею  на  стеклянную
перегородку сцены. - Заметьте, что "Зеркало" освещено и  там  сейчас  никого
нет - я врубил обходной выключатель.  Но  представьте,  что  там  темно,  на
алтаре лежит Эстелла, и ее сердце пробито кинжалом.
   Пока они смотрели на "Зеркало", я опустил металлическую ложку  и  замкнул
штырьки, от которых шли провода к звонку на сцене. Раздался громкий  звонок.
Я разомкнул контакт, приподняв кончик ложки, и снова  замкнул  два  тросика:
еще один звонок.
   - Вот таким образом человек может... Держи его, Спейд!
   Но лейтенант навалился на  Джека  еще  до  того,  как  я  закричал.  Трое
полицейских еле смогли удержать его. Он не  был  вооружен,  просто  сработал
защитный рефлекс - желание  вырваться  на  свободу.  И  даже  теперь  он  не
сдавался.
   - У вас на меня ничего нет!  Ваши  доказательства  -  дерьмо!  Любой  мог
замкнуть эти провода на всем протяжении линии.
   - Нет, Джек, - возразил я. - Мы это проверили. Провода  входят  в  ту  же
стальную трубу, что и  силовая  проводка,  и  так  до  самой  соединительной
коробки на балконе. Или здесь, или там, Джек. А раз не там, то только здесь.
   - Я хочу видеть своего адвоката, - вот и все, что он сказал мне в ответ.
   - Ты увидишь своего адвоката, - весело заверил его Спейд.  -  Завтра  или
послезавтра. А сейчас ты поедешь к нам в участок и посидишь несколько  часов
под парочкой горячих ламп.
   - Нет, лейтенант! - вмешалась Хейзл.
   - Что? Почему нет, мисс Дорн?
   - Не сажайте его под лампы. Лучше заприте в темный чулан!
   - В чулан? Почему в чу... Девочка! Да ты просто умница!
   Они воспользовались чуланом для швабр. Парня хватило на полчаса, потом он
захныкал,  а  потом  начал  кричать.   Они   его   выпустили   и   выслушали
чистосердечное признание.
   Когда Джека уводили, мне было почти жаль его. А впрочем, чего жалеть? Ему
грозил только  допрос  второй  степени,  и  клянусь,  никто  бы  не  доказал
преднамеренного  убийства.  А  теперь  лучшим   выходом   для   него   будет
"невиновность по причине невменяемости". Какой бы ни была  его  вина,  Джека
довела до убийства сама Эстелла. И только представьте,  какое  самообладание
было у парня - какая колоссальная  выдержка  потребовалась,  чтобы  осветить
кровавую сцену после того, как он поднял взгляд  и  заметил  в  дверях  двух
полицейских!
   Я второй раз отвез Хейзл домой. Кровать по-прежнему  была  разложена,  и,
сбросив на ходу туфли, Хейзл направилась прямо к ней. Расстегнула молнию  на
боку платья, начала стаскивать его через голову и вдруг остановилась.
   - Эдди!
   - Да, красавица?
   - Если я опять разденусь, ты не обвинишь меня  в  новом  преступлении?  Я
задумался.
   - Все зависит от того, кем ты заинтересов