разумными существами, которые к тому же пользовались  неизвестными  методами
захвата и содержания пленников.
   Айзенберг  был  храбрым  человеком,  ибо  он  был   представителем   рода
человеческого - рода не менее  безрассудного,  чем  китайские  мопсы.  Такая
храбрость свойственна большинству  людей;  человек  способен  осознать,  что
такое смерть,  но  при  этом  он  достаточно  легко  относится  к  постоянно
существующей  опасности  погибнуть  -   в   автомобильной   катастрофе,   на
операционном столе, в сражении, в разбившемся самолете - и  в  конце  концов
смиряется с неизбежностью собственного конца.
   Билл был  обеспокоен,  но  не  поддавался  панике  и  даже  находил  свое
приключение чрезвычайно интересным. Ему больше не было скучно. Он - пленник,
а значит, те, кто захватил его, рано или поздно должны дать  о  себе  знать.
Изучать  его,  задавать  вопросы,  попытаться  использовать  тем  или   иным
способом. Тот факт, что ему сохранили жизнь, позволяет предположить,  что  в
отношении него существуют какие-то планы.
   Прекрасно. Он сумеет подготовить себя к любым неожиданностям. А пока  все
равно невозможно предпринять что-либо для своего освобождения. Такая  тюрьма
поставила бы в тупик самого Гудини [Гарри Гудини (настоящее имя Эрих Вайс) -
иллюзионист; показывал трюки с освобождением из оков и  т.  п.].  Совершенно
гладкие стены. Ни единой зацепки.
   Вначале, правда, Айзенберг полагал, что ему удастся выбраться из  камеры.
Здесь явно были какие-то санитарные  устройства  для  удаления  отходов  его
жизнедеятельности. Но  позднее  Биллу  пришлось  отказаться  от  этой  идеи.
Похоже,  камера  представляла  собой  самоочищающуюся   систему.   Как   это
происходит, он не мог понять.
   Вскоре он снова заснул.
   Когда Билл проснулся, все было по-прежнему, за исключением одной  детали:
ему снова доставили пищу и воду. "День" прошел  в  бесплодных  размышлениях,
без всяких неожиданностей. Следующий "день" тоже. И следующий.
   Чтобы узнать, каким образом пища и  вода  попадают  в  камеру,  Айзенберг
решил не спать как можно дольше. Он отчаянно боролся со сном -  кусал  губы,
язык, яростно дергал себя за мочку уха, пытался решать в уме сложные задачи.
Но сон все равно одолел его. А  проснувшись,  он  увидел,  что  его  дневной
рацион доставлен.
   Жизнь в заточении не отличалась разнообразием. Сон, пробуждение, утоление
голода и жажды и снова сон. Проснувшись  в  шестой  или  седьмой  раз,  Билл
подумал, что нужно вести календарь, чтобы сохранить душевное  равновесие.  В
его положении существовал лишь  один  способ  измерения  времени  -  подсчет
количества промежутков между бодрствованием и сном. Такой  промежуток  можно
было условно принять за день. Но как вести записи? Ведь у него  ничего  нет,
кроме собственного тела. Айзенберг решил эту проблему, обломив  кусок  ногтя
на  большом  пальце  руки.  Получилось  что-то  вроде  иглы  для   нанесения
татуировки. Если несколько раз провести по одному месту на бедре,  останется
царапина, которая, правда, заживет через  пару  дней.  Но  всегда  можно  ее
обновить. Семь таких царапин составляют неделю.
   Отмечая недели на пальцах рук  и  ног,  можно  было  получить  календарь,
рассчитанный на двадцать недель. А уж за это  время  обязательно  что-нибудь
произойдет.
   И вот, когда  уже  вторая  семерка  бедренных  царапин  была  увековечена
царапиной на безымянном пальце левой  руки,  произошло  событие,  нарушившее
одиночество пленника. Проснувшись в очередной раз, Билл с удивлением увидел,
что он не один. Рядом с  ним  спал  человек.  Когда  Айзенберг  окончательно
убедился в реальности происходящего - ему часто снились друзья, - он схватил
человека за плечо и начал трясти:
   - Док! Док Грейвз, проснитесь!
   Грейвз открыл глаза, огляделся, сел и протянул руку.
   - Привет, Билл, - сказал он. - Ужасно рад вас видеть.
   - Док! - Айзенберг хлопнул старика по спине. - Черт возьми! Знали бы  вы,
как я рад.
   - Могу себе представить.
   - Послушайте, док, где вы были все это время? Как попали сюда?  Вас  тоже
прихватил шар?
   - Все в свое время, сынок. Давай-ка сначала позавтракаем.
   На "полу" возле них лежала двойная порция  вод"  и  пищи.  Грейвз  поднял
шарик и ловко выпил воду, не уронив ни  единой  капли.  Айзенберг  понимающе
посмотрел на него.
   - Вы здесь довольно давно.
   - Верно.
   - Столько же, сколько и я?
   - Нет. - Грейвз потянулся к еде. - Я поднялся по Столбу Канака.
   - Что?!
   - Я говорю правду. Вообще-то я разыскивал вас.
   - Этого не может быть!
   - И все же это так. Похоже, моя безумная гипотеза подтвердилась. Столбы и
шары Лагранжа - разные проявления деятельности одного и того же икс-фактора.
   Казалось, можно было услышать, как крутятся шарики в голове у Айзенберга.
   - Но, док... Послушайте, ведь это означает, что ваша гипотеза была верна.
Кто-то действительно создал все это и держит нас взаперти.
   - Так и есть. - Грейвз медленно жевал. Он выглядел усталым и постаревшим.
- Все говорит о вмешательстве разумных сил. Иного объяснения быть не может.
   - Но что это за силы?
   - Не знаю.
   - Представители иностранной державы с новым вооружением?
   - Гм-м-м! Вы думаете, что русские, к примеру, стали бы снабжать нас водой
таким способом? - Он взял блестящий шарик.
   - Тогда кто?
   - Не могу сказать. Будем в дальнейшем условно называть их марсианами.
   - Почему марсианами?
   - А почему бы и нет? Надо же их как-то называть.
   - И все же?
   - Потому что они явно не принадлежат к человеческой расе.  Вместе  с  тем
это и не животные, поскольку они умнее нас. Стало быть, марсиане.
   - Но... подождите. Почему вы так уверены,  что  ваши  икс-существа  -  не
люди? Почему вы отвергаете мысль о неизвестном нам научном открытии?
   - Справедливый вопрос, - сказал Грейвз, удаляя пальцем  с  зубов  остатки
пищи. - Но так уж устроен наш мир, что мы знаем более или менее  точно,  над
чем работают самые выдающиеся умы человечества. Подобные открытия невозможно
держать в тайне в течение долгого времени. Кроме того, Икс продемонстрировал
нам принципиально новые технологии, значительно превосходящие уровень нашего
развития. Ipso facto [В силу самого факта {лат).],  подобные  технологии  не
могут быть созданы людьми. Если же, - продолжал Грейвз, - вы настаиваете  на
существовании ученого-маньяка и секретной лаборатории, я не стану спорить  с
вами, но лучше оставьте это для воскресных приложений.
   Айзенберг долго молчал, обдумывая услышанное. Потом, наконец, признал:
   - Вы правы, док. Черт возьми!  В  наших  спорах  вы  всегда  оказываетесь
правы. Это марсиане. Я имею в виду, конечно, не обитателей Марса,  а  вообще
пришельцев с других планет.
   - Возможно.
   - Как? Но вы же сами сказали!
   -  Я  сказал,  что  мы  принимаем  это  название  условно,  для  удобства
рассуждений.
   - Но методом исключения мы придем именно к такому выводу.
   - Метод исключения - не самый лучший способ доказательства.
   - Тогда скажите, какова ваша точка зрения.
   -  Я  пока  не  совсем  готов.  Скажу  только,  что   мы   не   упомянули
психологический аспект, тоже указывающий  на  вмешательство  нечеловеческого
разума.
   - Что вы имеете в виду?
   - Икс обращается с пленниками совсем не так, как  это  принято  у  людей.
Подумайте-ка об этом.
   Им нужно было о многом поговорить, несмотря на то что  все  их  разговоры
неизбежно  сводились  к  Иксу.  Грейвз  дал  Биллу  краткий  отчет  о  своем
путешествии в  батисфере.  Он  умолчал  об  истинной  цели  путешествия,  но
Айзенберг  все  понял  и  был  тронут  до  глубины  души.  Глядя  на  своего
постаревшего, осунувшегося друга, он подумал, что недостоин такой жертвы.
   - Док, вы плохо выглядите.
   - Ерунда, пройдет.
   - Вам трудно далось это путешествие. Зря вы его затеяли.
   - И все же я справился.
   Но Билл видел, что старику с каждым днем становится все хуже.
   Проходили дни. Они спали,  ели,  разговаривали  и  снова  спали.  Вдвоем,
конечно, легче было переносить  унылую  монотонность  их  жизни.  Но  Грейвз
медленно угасал.
   - Док, нужно что-то делать с этим.
   - С чем?
   - Я имею в виду наше положение.  То,  что  случилось  с  нами,  возможно,
представляет опасность для всего человечества. Мы  не  знаем,  что  творится
там, внизу,
   - Почему вы говорите "внизу"?
   - Потому что вы поднялись в батисфере вверх по колонне.
   - Да, это верно. Но мне неизвестно, когда меня вытащили  из  батисферы  и
куда отправили после этого. Так что вы хотели сказать?
   - Э-э... Ну да, мы не знаем, что могло случиться с людьми  за  то  время,
пока мы здесь. Шары могут  забирать  их  по  одному,  не  давая  возможности
противостоять этому или хотя бы понять, что происходит. Мы с вами, вероятно,
знаем, в чем дело. Мы  должны  выбраться  отсюда  и  предупредить  людей  об
опасности. Должен же существовать способ  бороться  с  этим  злом.  От  нас,
возможно, зависит будущее всего человечества.
   Грейвз  так  долго  молчал,  что  Айзенберг  почувствовал   смущение   от
чрезмерного пафоса своего высказывания.
   Наконец Грейвз сказал:
   - Я думаю, вы правы. Мы не  можем  знать  наверняка,  но  раз  существует
возможность угрозы человечеству, наш долг - предупредить  его.  Я  и  раньше
догадывался об опасности, но не имел достаточного количества  фактов,  чтобы
поделиться  с   кем-нибудь   своими   подозрениями.   Но   как   мы   пошлем
предупреждение?
   - Мы должны убежать.
   - Но как? У вас есть предложения?
   - Возможно. Нам не удалось найти ни входа, ни выхода из этого  помещения,
но они должны быть; нас ведь каким-то образом поместили сюда и  каждый  день
доставляют  пищу  и  воду.  Я  однажды  пытался  бороться  со  сном,   чтобы
посмотреть, как это делается, но в конце концов заснул...
   - Я тоже.
   - Ага. Но это  и  неудивительно.  Зато  нас  теперь  двое.  Мы  могли  бы
установить дежурство по очереди.
   Грейвз кивнул.
   - Стоит попробовать.
   Поскольку у них не было приборов для измерения  времени,  они  установили
такой порядок: один из них дежурил, пока мог бороться со сном,  потом  будил
другого. Однако ничего не происходило. Еда закончилась. Воду они расходовали
очень экономно, но в конце концов остался всего один шарик, который они  так
и не использовали. Каждый хотел уступить последний глоток воды другому.
   Неизвестно, сколько времени  длилась  эта  изнурительная  вахта.  Однажды
Айзенберг проснулся, услышав, как кто-то окликнул  его  по  имени.  Он  сел,
щурясь, ничего не понимая со сна.
   - А? Кто? Что такое?
   - Я, должно быть, задремал, - виновато сказал Грейвз. - Простите, Билл.
   Айзенберг огляделся. Обычный дневной рацион был доставлен в камеру.
   Билл не стал настаивать на продолжении эксперимента. Во-первых, пришельцы
оказались достаточно умны и легко разгадали их хитрость, а во-вторых, Грейвз
явно был болен,  и  у  Билла  не  хватило  духу  заставлять  его  продолжать
дежурство.
   Им так и не удалось узнать что-либо. Не имея под рукой  инструментов  или
материалов для их изготовления, человек становится  совершенно  беспомощным.
Айзенберг пожертвовал бы вечным блаженством ради дрели с  алмазным  сверлом,
ацетиленовой горелки или хотя бы ржавой стамески. Он подумал, что у  них  не
больше шансов выбраться отсюда,  чем  у  Клео  и  Пата  -  прогрызть  стенки
аквариума.
   - Док!
   - Да, сынок.
   - Мы избрали неверный путь. Если этот Икс разумен, мы должны установить с
ним контакт, а не пытаться бежать.
   - Но как это сделать?
   - Я не знаю. Должен быть какой-то способ.
   Пусть даже пришельцы видят и слышат их. Как показать им, что их  пленники
- разумные существа? Есть ли  хотя  бы  теоретический  шанс,  что  пришельцы
воспримут человеческую речь как проявление разума?  Ведь  люди,  находясь  в
значительно более выгодном положении,  так  и  не  научились  понимать  язык
животных. Чем можно вызвать  интерес  пришельцев?  Декламировать  "Воззвание
Геттисберга" или таблицу умножения? Можно использовать  язык  жестов,  хотя,
возможно, азбука глухонемых будет значить  для  пришельцев  не  больше,  чем
сигнал матросского рожка.
   - Док.
   - Слушаю, Билл, - Грейвз сильно ослаб и разговаривал  в  последнее  время
очень мало.
   - Зачем нас держат здесь? Вначале я думал, что  наши  тюремщики  в  конце
концов извлекут нас отсюда и попытаются вступить в контакт. Но, похоже,  это
не произойдет.
   - Вы правы.
   - Тогда зачем мы им? Почему за нами продолжают ухаживать?
   Грейвз ответил, помедлив немного:
   - Я думаю, они ждут, что мы начнем размножаться.
   - Что?! Но это просто смешно!
   Грейвз пожал плечами.
   - Конечно. Но откуда им знать об этом.
   - Они же разумные существа.
   Грейвз улыбнулся, наверное,  в  первый  раз  за  время  их  пребывания  в
заточении.
   - Вы помните стишок Роланда Янга про блоху?
   Чем отличается у блох
   Самец от самки - вот загадка.
   Но лишь для нас, а не для блох.
   Мужчины и женщины прекрасно знают, чем они отличаются друг от друга, хотя
внешне эта разница не очень заметна.
   Биллу мысль доктора явно пришлась не по душе.
   - Но, док, даже поверхностное обследование покажет, что человеческая раса
состоит из особей разного пола. В конце  концов,  мы  не  первые,  кого  они
изучают.
   - Я не уверен, что они нас изучают.
   - Тогда что им нужно от нас?
   - Может быть, они держат нас, как... домашних животных.
   Домашние животные! Мужество Билла Айзенберга не поколебалось перед  лицом
опасности и неопределенности, но этот удар  оказался  более  чувствительным.
Домашнее животное! Он привык думать о себе и Грейвзе как о пленниках или, на
худой конец, подопытных. Но домашнее животное!
   - Я знаю,  что  вы  сейчас  чувствуете,  -  сказал  Грейвз,  наблюдая  за
Айзенбергом.  -  С  антропоцентрической  точки   зрения   все   это   весьма
унизительно. Тем не менее, возможно, дело обстоит именно так.  У  меня  есть
одна теория о том, что собой представляет икс-фактор, и о  его  отношении  к
людям. Это всего лишь предположение,  но  оно  соответствует  известным  нам
фактам.  Дело  в  том,  что  наши  марсиане  могут   иметь   очень   смутное
представление о роде человеческом, да и не особенно им не интересоваться.
   - Но они же охотятся за нами.
   - Возможно. Но возможно также и  то,  что  мы  попали  к  ним  совершенно
случайно. Многие люди мечтали о встрече  с  внеземным  разумом,  представляя
себе эту встречу либо  как  вторжение  и  войну,  либо  как  исследование  и
сотрудничество. В обоих случаях предполагалось, что пришельцы достаточно  на
нас похожи, чтобы с нами воевать или вступать  в  контакт:  так  или  иначе,
воспринимать нас как равных. Я не верю, что наши существа Икс в  достаточной
степени заинтересованы в людях, чтобы стремиться поработить  или  уничтожить
их. Вряд ли они нас изучают, даже если заметили факт  нашего  существования.
Может быть, им не свойствен исследовательский дух, то обезьянье любопытство,
которое заставляет рассматривать любой движущийся предмет. Но разве сами  мы
способны наладить контакты с другими формами жизни, существующими на  Земле.
Вы пытались когда-нибудь расспросить своих золотых рыбок об их  взглядах  на
поэзию и политику? Или узнать мнение термита о роли женщины в его жизни? Или
спросить бобра, кого он предпочитает - брюнеток или блондинок?
   - Вы шутите.
   - Вовсе нет. Нам не дано понять,  о  чем  думают  животные  и  думают  ли
вообще.  Так  и  в  нашей  ситуации.  Икс  вряд  ли  считает  нас  разумными
существами.
   Подумав немного, Билл спросил:
   - Но откуда  взялись  эти  пришельцы?  С  Марса?  Или  вообще  из  другой
солнечной системы?
   - Не обязательно. И даже весьма маловероятно. Скорее всего, они  с  нашей
планеты.
   - Но, док...
   - Да-да. И нечего так смотреть на меня. Я хоть и нездоров, но пока еще  в
своем уме. На сотворение мира ушло восемь дней.
   - А?
   - Я использую язык Библии. "И  благословил  их  Бог,  и  сказал  им  Бог:
Плодитесь  и  размножайтесь,  и  наполняйте  землю,  и   обладайте   ею,   и
владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными,  и  над  всяким
животным, пресмыкающимся по земле" ["Бытие", гл. 1, стих 28.]
   Так и произошло. Но в Библии ничего не сказано о стратосфере.
   - Док, вы хорошо себя чувствуете?
   - Черт возьми, да бросьте вы свой психоанализ! Это всего лишь  аллегория.
Я хотел сказать, что мы не последняя ступень эволюции.  Жизнь  зародилась  в
океане, потом началось развитие: от рыб к земноводным и далее от животных до
человека. Но разве эволюция на этом закончилась? Думаю, нет. Для рыб  воздух
- глубокий  вакуум.  В  свою  очередь,  мы  считаем  вакуумом  верхние  слои
атмосферы. Однако там все же есть кислород и солнечная энергия.  Так  почему
бы не развиться разумной жизни? Человечество ничего об этом не знает  -  оно
само существует  для  этого  недостаточно  долго.  Когда  наши  пращуры  еще
раскачивались на деревьях, там уже существовала цивилизация.
   Айзенберг глубоко вздохнул.
   - Подождите, доктор. Я не отрицаю теоретической возможности того,  о  чем
вы говорите, но почему эта цивилизация никак не проявляет себя? Почему мы не
видели их?
   - А разве муравей видит человека?
   - Но люди - не муравьи. Их зрение более совершенно.
   -  Смотря  для  чего.  Более  совершенно  для  человеческих  надобностей.
Предположим, существа Икс находятся слишком  высоко,  или  движутся  слишком
быстро, или имеют прозрачную структуру. Даже столь заметная  и  материальная
вещь, как  самолет,  поднявшись  достаточно  высоко,  становится  недоступна
человеческому взгляду. Если наши марсиане хотя бы полупрозрачны,  их  просто
невозможно увидеть. Хотя описаны  случаи,  когда  на  фоне  луны  появлялись
какие-то странные тени.
   Айзенберг поднялся и принялся прохаживаться взад-вперед.
   - Вы хотите сказать, что прозрачные  существа,  живущие  почти  в  полном
вакууме, могут построить сооружения типа Столбов?
   - А как люди построили Эмпайр Стейт Билдинг?
   Билл покачал головой.
   - Нет, это выше моего понимания.
   - Вы и не пытаетесь понять. - Грейвз взял шарик с водой. - Я считаю,  что
жизнь на планете развивалась в трех независимых направлениях, которые  почти
не соприкасались друг с другом. Океанская культура, земная  культура  и  так
называемая стратокультура. Возможно, существует еще одна форма жизни  -  под
землей. Нам известно кое-что о жизни в океане. Но знают ли обитатели  глубин
о  нашем  существовании?  Несколько  десятков  погружений  в  батисферах  не
означают массового вторжения. Какая-нибудь рыба, увидев  подводный  аппарат,
скорее всего отправится домой и ляжет спать с головной болью, но  никому  не
расскажет об увиденном. Ей просто не поверят. Вели же целая стая рыб  заявит
то  же  самое,  вызовут  рыбу-психолога,  которая  объяснит   все   массовой
галлюцинацией.  Нет,  отдельные  проявления  непонятных  сил   не   способны
разрушить ортодоксальные представления о жизни на  Земле.  Для  этого  нужно
что-нибудь типа Гавайских Столбов.
   Айзенберг с трудом сдерживал эмоции.
   - Нет, я не могу в это поверить! - сказал он, будто  желая  убедить  себя
самого.
   - Во что?
   -  В  вашу  теорию.  Ведь  если  вы  правы,  это  означает  нашу   полную
несостоятельность и беспомощность.
   - Не думаю, что существа Икс  захотят  воспользоваться  этим.  Во  всяком
случае, до сих пор они такой попытки не делали.
   - Дело не только в этом. Мы  всегда  гордились  своей  принадлежностью  к
человечеству. Мы стремились к прогрессу и многого достигли.  Даже  если  нас
постигали неудачи, оставалось горькое утешение от сознания, что как бы то ни
было, мы - самая высокоразвитая форма жизни на Земле. Мы  верили  в  се6я  и
свои достижения в будущем. Но если мы стоим на низкой  ступени  развития,  к
чему все эти достижения? Могу ли я заниматься  наукой,  если  я  всего  лишь
рыба, притаившаяся на д