елось выстрелить в воздух, разбудить их. "Что  вы
делаете, глупцы? - подумал он.  -  Сидите  тут?  Вы  слышали  новость:  мы
пленники чуждой нам планеты! Действуйте! Вам не страшно?  Вы  не  боитесь?
Что вы хотите делать?"
   - Как поживаешь, Гарри? - окликнули его. - Садись с нами.
   - Погодите, - возразил он. - Вы слышали недавние новости, да?
   Они засмеялись, кивая головами.
   - Что вы намерены делать?
   - Делать? А что тут можно сделать?
   - Построить ракету, вот что!
   - Ракету? Чтобы опять вернуться к прежним тревогам? О нет!
   - Вы должны! Вы видели цветы персика, розы, траву?
   - Конечно, - ответил один из сидевших.
   - И не боитесь?
   - Не очень. Мы не заметили. Кажется, нет.
   Ему захотелось плакать.
   - Вы должны работать вместе со мной. Если мы останемся здесь,  мы  тоже
изменимся. В воздухе что-то  есть.  Марсианский  вирус...  разве  я  знаю?
Семена, пыльца... Вы слышите?
   Они молча глядели на него.
   - Сэм! - обратился он к одному из них.
   - Да, Гарри?
   - Ты поможешь мне строить ракету?
   - У меня есть куча железа и кипа чертежей. Я уступлю...
   Все засмеялись.
   - Сэм, - сказал вдруг Биттеринг, - глаза у тебя...
   - Что с ними, Гарри?
   - Раньше они были серые, правда?
   - Зачем ты спрашиваешь?
   - Теперь они золотистые.
   - Неужели? - уронил Сэм.
   - И ты стал выше и стройнее!
   - Может быть.
   - Сэм, почему глаза у тебя пожелтели?
   - А какого цвета они были у тебя? - спросил Сэм.
   - У меня? Голубые, конечно!
   - Ну, так посмотри. - Он подал ему зеркальце.
   Биттеринг поколебался, затем поднес зеркальце к глазам...
   - Вот видишь, что ты наделал? - укоризненно заметил Сэм. -  Разбил  мое
зеркальце.


   Гарри Биттеринг переселился в мастерскую  и  начал  строить  ракету.  В
широко раскрытых дверях останавливались люди,  переговаривались  и  шутили
приглушенными  голосами.  Иногда  помогали  ему  поднять  или  передвинуть
что-нибудь. Но чаще только смотрели все более золотистыми глазами.
   Приходила Кора, приносила в корзине завтрак.
   - Я этого не хочу, - твердил он. - Буду есть только запасы с Земли. То,
что мы привезли с собой. Не то, что выросло в огороде.
   Жена смотрела на него. А он не  смотрел  на  нее  и  разворачивал  свои
чертежи.
   - Гарри! Гарри! - жалобно повторяла она.
   - Мы должны уйти отсюда. Должны!
   Ночи были полны ветра, струящегося в блеске  лун  сквозь  море  трав  в
пустых полях, сквозь клетки городов, покоящихся уже 120 веков.  В  поселке
домик Биттерингов с дрожью ждал и боялся перемен.
   Лежа в постели, Гарри чувствовал, как удлиняются у него кости, как  они
изменяют форму, размягчаются, словно плавящееся золото. Спящая рядом  жена
была смуглая, золотоглазая. Она спала спокойно; спали  в  своих  кроватках
бронзово загорелые дети. А ветер зловеще свистал в изменившихся персиковых
деревьях, волновал сиреневую траву, срывал с роз зеленые лепестки.
   На востоке появилась зеленая звезда.
   Странные слова сорвались у него с губ.
   - Иоррт... Иоррт... - повторял он.
   Это было марсианское слово. Он не знал этого языка.
   Посреди ночи он вскочил с постели, набрал номер археолога Симпсона.
   - Скажите, что значит слово "иоррт"?
   - Да ведь это древнемарсианское  название  нашей  Земли.  А  почему  вы
спрашиваете?
   - Просто так.
   Трубка выпала у него из рук.
   "Алло, алло, алло, - повторяла  она,  пока  он  вглядывался  в  зеленую
звезду. - Биттеринг! Отзовитесь, Гарри!"


   Дни шли, полные железного лязга. Он собирал железный  каркас  ракеты  с
неохотной помощью троих равнодушных мужчин. Через час  он  уже  чувствовал
себя усталым, должен был отдыхать.
   - Это действует горный воздух, - говорили ему, смеясь.
   Через несколько дней жена сказала тихо:
   -  Гарри,  запасы  кончились.  Ничего  не  осталось.  Я  принесла  тебе
марсианскую пищу.
   Биттеринг тяжело сел. Взял сандвич, развернул, осмотрел, начал есть.
   - Отдохни сегодня, - говорила жена. - Нынче так жарко. Дети хотят  идти
на канал, поплавать. Идем с нами.
   - Нельзя тратить время.
   - Только часок, - настаивала она. - Купанье тебе поможет.
   Солнце жгло, день был безветренный. Они шли  по  берегу  канала,  отец,
мать, дети в купальных костюмах. Потом сели. В глазах жены и  детей  Гарри
увидел  золото.  Раньше  они  не  были  золотыми.  Его  пронизала   дрожь,
растаявшая в лучезарных потоках зноя. Гарри вытянулся на траве. Он слишком
устал, чтобы бояться.
   - Кора, - спросил он, - давно ли глаза у тебя стали золотыми?
   - Они всегда были такими.
   - Нет. Три месяца назад были карие.
   Они лежали на солнце.
   - А у детей? - спросил он. - Тоже золотые?
   - Когда дети растут, цвет глаз у них иногда меняется.
   - Может быть, мы тоже дети. Для Марса, во всяком случае. Удачная мысль!
- Он засмеялся. - Пойдем купаться.
   Они спустились в воду. Он погружался все глубже до самого  дна,  словно
золотистая статуя. Ему захотелось растянуться на дне и  лежать  в  зеленой
тиши, в спокойствии.
   Поднимаясь на поверхность, он смотрел в небо. "Там, на равнине, - думал
он, - струится огромная марсианская река, и в нее погружены мы  все,  наши
каменные дома и деревянные хижины,  а  она  течет  и  омывает  наши  тела,
удлиняет нам кости..."
   На берегу сидел маленький Дэн, глядя на отца.
   - Утха, - сказал он вдруг.
   - Что ты говоришь? - спросил отец.
   Мальчик улыбнулся.
   - Ты же знаешь. Это по-марсиански "отец".
   - Где ты этому научился?
   - Не знаю. Нигде. Утха!
   - Чего ты хочешь?
   Мальчик не решался сказать.
   - Я... Мне хотелось бы... переменить имя.
   Мать подошла к ним.
   - Разве имя Дэн тебе не нравится? Почему?
   Дэн нетерпеливо шевельнулся.
   - Вчера ты кричала: "Дэн, Дэн, Дэн!", а я словно и  не  слышал.  Думал,
что это не ко мне. У меня есть другое имя, и я хочу им называться.
   Биттеринг слушал внимательно, с бьющимся сердцем.
   - Какое же это имя?
   -  Линнл.  Красивое,  правда?  Можно  мне  так  называться?  Можно?  Ты
позволяешь?
   Биттеринг вытер себе  лоб.  Он  думал  о  ракете:  строил  ее  одиноко,
одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий...  Услышал  слова
жены:  "Почему  бы  нет?"  Услышал  собственные  слова:  "Конечно,  можешь
называться так".
   - Э-э-э-эй! - обрадованно завопил мальчик. - Я  Линнл!  Я  Линнл!  -  И
заплясал через весь луг.
   Биттеринг взглянул на жену.
   - Зачем мы сделали это?
   - Не знаю, - ответила она. - Он хорошо придумал, правда?
   Они пошли в горы. Бродили по древним, извилистым,  мозаичным  тропинкам
среди все еще бьющих фонтанов. Они очутились перед  небольшой  заброшенной
марсианской виллой с чудесным видом  на  долину.  Она  стояла  на  вершине
холма. Веранда из голубого мрамора, обширные залы, в саду - бассейн. Здесь
было прохладно. Марсиане не признавали больших городов.
   - Как здесь хорошо! - воскликнула жена Биттеринга. - Что, если провести
тут все лето?
   - Вернемся, - ответил он. - Вернемся в  поселок.  С  этой  ракетой  еще
много работы.
   Однако в этот вечер его не покидали мысли о прохладе виллы из  голубого
мрамора. С течением времени ракета начала терять смысл.  Горячка  спадала.
Иногда он думал об этом со страхом, но зной, и пьянящий воздух,  и  ночной
ветер делали свое.
   В один из дней до  него  донеслись  голоса  людей,  стоявших  у  порога
мастерской. Биттеринг вышел за порог.
   Он  увидел  вереницу  грузовиков,  набитых  вещами,  детьми.  Грузовики
медленно двигались по пыльной улице.
   - Все выезжают в горы. На лето, - сказал ему кто-то. - А ты, Гарри?
   - У меня работа.
   - Работа! Ракету можно закончить и осенью, когда будет прохладней.
   Биттеринг тяжело вздохнул.
   - Каркас уже почти закончен.
   - Осенью тебе будет легче.
   "Осенью будет легче, - подумал и он. - Времени хватит".
   - Едем, Гарри! - звали его все.
   - Ладно, - ответил он, чувствуя, как его воля тает  в  густом  от  зноя
воздухе. - Ладно. Едем.
   - Там есть вилла над каналом. Знаете, канал Тирра, - сказал кто-то.
   - Ты говоришь о канале Рузвельта?
   - Тирра. Это старое марсианское название. Я нашел такое место  в  горах
Пиллан...
   - То есть в горах Рокфеллера? - спросил Гарри.
   - Я говорю - в горах Пиллан, - возразил Сэм.
   - Да, - произнес Биттеринг, утопая в густом, как жидкость,  зное.  -  В
горах Пиллан.
   На следующий день все помогали грузить машину. Вещи носили Лора, Дэн  и
Дэвид.  Вернее  -  Ттил,  Линнл  и  Верр,  ибо  так  они  захотели  теперь
называться.
   Мебель оставили в белом домике.
   - Она годилась для Бостона, - заметила мать. - Даже для этого дома.  Но
там, на вилле? Нет. Мы вернемся к ней осенью.
   Биттеринг был спокоен.
   - Я уже знаю, какая мебель нам  понадобится  на  вилле,  -  сказал  он,
помолчав. - Большая и удобная.
   - А твоя энциклопедия? Ты возьмешь ее?
   Биттеринг отвернулся.
   - Я приеду за ней на той неделе.
   Закрыли воду, газ, заперли окна  и  двери,  двинулись  к  машине.  Отец
взглянул на багаж.
   - Черт возьми, немного, - вскричал он. - В  сравнении  с  тем,  что  мы
привезли на Марс, - горсточка!
   Включил мотор. Некоторое  время  смотрел  на  белый  домик.  Захотелось
подбежать к  нему,  потрогать,  проститься  с  ним.  Показалось,  что  они
отправляются в дальний путь, что оставляют здесь нечто, к чему никогда уже
не вернутся, чего никогда полностью не поймут.
   Лето осушало каналы. Лето шло по полям,  как  пожар.  Дома  опустевшего
поселка рассыхались и трескались. В мастерской ржавел остов ракеты.
   Поздно осенью на склоне близ виллы стоял  очень  смуглый,  золотоглазый
Биттеринг. Он смотрел в долину.
   - Пора возвращаться, - напомнила ему жена.
   - Да, но мы не поедем, - тихо ответил он. - Незачем.
   - А твои книги? - спросила она. - Твои лучшие костюмы?
   Она сказала: "А твои иллес, твои иор уэле рре?"
   - Поселок пуст, - ответил он. - Никто не возвращается. Незачем.
   Дочь ткала  ковры,  сыновья  извлекали  странные,  древние  мелодии  из
древних флейт, их смех пробуждал эхо в мраморной вилле.
   Биттеринг смотрел на поселок в долине.
   - Какие странные, какие смешные дома были у этих пришельцев с Земли!
   - Других они не знали, - ответила  жена.  -  А  какие  они  были  сами!
Хорошо, что они ушли.
   Они переглянулись. Слова, произнесенные ими,  поразили  их.  Потом  оба
засмеялись.
   - Куда они ушли?
   Оба задумались.  Он  взглянул  на  жену.  Она  была  высокая,  смуглая,
стройная, как ее дочь. Она смотрела на него, и он казался ей молодым.  Как
старший сын.
   - Не знаю, - сказала она.
   Они отвернулись от долины. Взявшись за руки, молча пошли  по  тропинке,
покрытой тонким слоем холодной, свежей воды.


   Через пять лет после  этого  прилетела  ракета  с  Земли.  Дымясь,  она
опустилась в долину. Из нее выскочили шумные, возбужденные люди.
   - Война окончена! Мы принесли вам помощь!
   Но дома, лавки, персиковые сады молчали.  А  в  заброшенной  мастерской
виднелся недоконченный, заржавленный остов ракеты.
   Новоприбывшие начали с поисков среди холмов.
   Капитан устроил свою штаб-квартиру в  опустелом  баре.  Туда  явился  с
докладом первый из разведчиков.
   - Поселок пуст, сэр, но мы нашли живые существа, туземцев. В горах. Они
высокие. Золотоглавые. Марсиане. Они очень кротки и дружелюбны. Мы немного
поговорили с ними. Они легко учатся нашему языку. Я уверен, что  отношения
с ними наладятся.
   - Высокие, да? - задумчиво повторил капитан. - Сколько их?
   -  Человек  шестьсот-восемьсот.  Они  живут  в   горах,   в   мраморных
развалинах. Смуглые, тонкие, стройные. На  вид  здоровые.  Женщины  у  них
красивы.
   - Не говорили ли они, что случилось с жителями поселка?
   - Не имеют ни малейшего понятия.
   - Странно. Вы не думаете, что эти марсиане истребили их?
   - Они выглядят удивительно  кроткими.  Может  быть,  была  какая-нибудь
эпидемия, болезнь...
   - Возможно. Одна из тех тайн, которых мы никогда не разгадаем.
   Капитан окинул взглядом комнату, поглядел на запыленные окна, на  голые
вершины гор, на играющие  блеском  каналы,  прислушался  к  тихому  шороху
ветра. Потом, опомнясь, ударил ладонью по развернутой  перед  ним  большой
карте.
   - Работы перед нами много. - Его голос звучал мерно и  тихо,  а  солнце
садилось за голубые холмы. - Нужно строить  новые  поселки,  шахты,  брать
образцы для  бактериологических  исследований.  Составлять  заново  карты,
давать  новые  названия  горам,  рекам   и   всему   прочему.   Поработать
воображением. Что, если мы назовем эти горы - горами Линкольна, этот канал
- каналом Вашингтона? И почему бы не назвать эту долину именем  Эйнштейна,
а вон ту, дальше... Вы меня слышите, лейтенант?
   Первый  офицер  с  усилием  отвел  глаза  от  тонкой   голубой   дымки,
окутывающей далекие склоны.


    Рэй Брэдбери.
    Бетономешалка


     © Рэй Брэдбери
     © Перевод Н. Галь (info@vavilon.ru)
     OCR: Алексей Базалев



     Под открытым окном, будто осенняя трава на  ветру, зашуршали старушечьи
голоса:
     - Эттил - трус! Эттил - изменник! Славные сыны Марса  готовы  завоевать
Землю, а Эттил отсиживается дома!
     - Болтайте, болтайте, старые ведьмы! - крикнул он.
     Голоса стали чуть  слышными,  словно шепот воды в длинных  каналах  под
небом Марса.
     -  Эттил опозорил своего сына, каково мальчику  знать, что  его отец  -
трус! -  шушукались сморщенные старые ведьмы с хитрыми глазами. -  О стыд, о
бесчестье!
     В дальнем углу комнаты плакала жена. Будто холодный  нескончаемый дождь
стучал по черепичной кровле.
     - Ох, Эттил, как ты можешь?
     Эттил  отложил  металлическую  книгу в  золотом  проволочном переплете,
которая все утро ему напевала, что он пожелает.
     -  Я  ведь уже пытался объяснить, - сказал он. -  Вторжение на  Землю -
глупейшая затея. Она нас погубит.
     За окном  - гром и треск, рев  меди,  грохот  барабанов, крики,  мерный
топот  ног,  шелест  знамен,  песни. По  камню мостовых,  вскинув  на  плечо
огнеструйное  оружие,  маршировали  солдаты.  Следом  бежали  дети.  Старухи
размахивали грязными флажками.
     - Я останусь на Марсе и буду читать книгу, - сказал Эттил.
     Громкий стук. Тилла отворила дверь. В комнату ворвался Эттилов тесть.
     - Что я слышу? Мой зять - предатель?!
     - Да, отец.
     - Ты не вступаешь в марсианскую армию?
     - Нет, отец.
     -  О  чтоб тебя!  -  Старик  побагровел.  -  Опозоришься  навеки.  Тебя
расстреляют.
     - Так стреляйте, - и покончим с этим.
     - Слыханное ли  дело, марсианину - да не вторгнуться  на Землю! Где это
слыхано?
     - Неслыханное дело, согласен. Небывалый случай.
     - Неслыханно, - зашипели ведьмы под окном.
     - Хоть бы ты его вразумил, отец! - сказала Тилла.
     -  Как же, вразумишь навозную  кучу! - воскликнул  отец, гневно сверкая
глазами,  и  подступил к Эттилу. - День  на славу, оркестры играют,  женщины
плачут, детишки радуются, все  как нельзя  лучше, шагают доблестные воины, а
ты сидишь тут... О стыд!
     - О стыд! - всхлипнули голоса в кустах поодаль.
     - Вон  из  моего  дома!  - вспылил  Эттил. - Надоела мне  эта  дурацкая
болтовня! Убирайся ты со своими медалями и барабанами!
     Он  подтолкнул  тестя   к  выходу,  жена   взвизгнула,   но  тут  дверь
распахнулась на пороге - военный патруль.
     - Эттил Врай? - рявкнул голос.
     - Да.
     - Вы арестованы!
     - Прощай, дорогая жена! Иду воевать заодно с этими дураками! - закричал
Эттил, когда люди в бронзовых кольчугах поволокли его на улицу.
     - Прощай, прощай, - скрываясь вдали, эхом отозвались ведьмы.

     Тюремная камера была чистая  и  опрятная. Без  книги Эттилу стало не по
себе. Он вцепился обеими руками в решетку и смотрел, как за окном уносятся в
ночное небо ракеты. Холодно светили несчетные звезды, каждый  раз, как среди
них вспыхивала ракета, они будто кидались врассыпную.
     - Дураки, - шептал Эттил. - Ах, дураки!
     Дверь  камеры  распахнулась.  Вошел  человек, вкатил  подобие  тележки,
навалом груженной книгами. Позади выросла фигура Военного наставника.
     -  Эттил Врай,  отвечайте, почему  у  вас  в доме хранились запрещенные
земные книги.
     Все  эти "Удивительные истории",  "Научные  рассказы",  "Фантастические
повести". Объясните.
     И он стиснул руку Эттила повыше кисти. Эттил вырвал руку.
     - Если вы намерены меня расстрелять, стреляйте.
     Именно из-за этой литературы я  и не желаю воевать с Землей. Из-за этих
книг ваше вторжение обречено.
     -  Как  так? -  Наставник  хмуро  покосился на  пожелтевшие  от времени
журналы.
     -  Возьмите  книжку, -  сказал  Эттил.  - Любую,  на  выбор.  С  тысяча
девятьсот двадцать девятого - тридцатого и до тысяча  девятьсот пятидесятого
года по земному  календарю в девяти рассказах из десяти речь  шла о том, как
марсиане вторглись на Землю.
     - Ага!.. - Военный наставник улыбнулся и кивнул.
     - ...а потом потерпели крах, - докончил Эттил.
     - Да это измена! Держать у себя такие книги!
     - Называйте, как хотите. Но  дайте мне сделать кое какие выводы. Каждое
вторжение  неизменно  кончалось  пшиком  по  милости  какого-нибудь молодого
человека  по  имени Мик, Рик,  Джик или Беннон;  как правило, он худощавый и
стройный, родом ирландец, действует в одиночку и одолевает марсиан.
     - И вы смеете в это верить!
     - Что земляне и правда на это способны, не верю. Но поймите. Наставник,
у них  за плечами  традиция  поколение за поколением  в детстве зачитывалось
подобными выдумками. Они просто напичканы книжками о безуспешных нашествиях.
У нас, марсиан, таких книг нет и не было, верно?
     - Ну-у...
     - Не было.
     - Пожалуй, что и так.
     -  Безусловно,  так,  сами  знаете.   Мы  никогда  не  сочиняли   таких
фантастических  выдумок.  И вот теперь  мы  поднялись,  мы  идем  в  бой - и
погибнем.
     - Странная логика. При чем тут старые журналы?
     -  Боевой  дух.  В этом вся  соль. Земляне  знают, что  они не могут не
победить. Это знание у них  в крови. Они не  могут не победить. Они  отразят
любое вторжение, как бы великолепно его ни организовать. Книжки, которых они
начитались  в юности,  придают  им неколебимую веру в себя, где  нам  с ними
равняться!  Мы,  марсиане, не так уж  уверены  в  себе;  мы знаем, что можем
потерпеть неудачу. Как мы  ни бьем  в барабаны, как ни трубим в трубы, а дух
наш слаб.
     - Это измена! Я не желаю слушать! - закричал Военный наставник. - Через
десять  минут все  эти книжонки сожгут, и тебя тоже.  Можешь выбирать, Эттил
Врай. Либо ты вступишь в Военный легион, либо сгоришь.
     - Выбирать из двух смертей? Что ж, лучше сгореть.
     - Эй, люди!
     Эттила вытолкали во  двор. И он увидел,  как  были  преданы огню книги,
которые  он так  любовно  собирал. Посреди  двора зияла  яма  в  пять  футов
глубиной,  в  яму налито  горючее. Его  подожгли, с ревом взметнулось пламя.
Через минуту Эттила втолкнут в яму.
     А в конце  двора,  в тени, одиноким мрачным  изваянием  застыл его сын,
большие желтые глаза полны горечи и страха. Мальчик  не  протянул  руку,  не
вымолвил  ни  слова,  только  смотрел  на  отца,  точно   умирающий  зверек,
бессловесный зверек, что молит о пощаде.
     Эттил поглядел  на яростное пламя. Грубые руки схватили  его, сорвали с
него  одежду и подтащили к огненной черте, за чертой -  смерть. И только тут
Эттил проглотил ком, застрявший в горле, и крикнул:
     - Стойте!
     Лицо Наставника - в рыжих пляшущих отсветах, в дрожащем жарком мареве -
придвинулось ближе.
     - Чего тебе?
     - Я вступаю в Военный легион, - сказал Эттил.
     - Хорошо! Отпустите его!
     Грубые руки разжались.
     Эттил обернулся - сын  стоял в дальнем конце двора и ждал. Не улыбался,
просто   ждал.  В  небо  взметнулась  яркая  бронзовая  ракета  -  и  звезды
померкли...

     -  А  теперь  пожелаем  доблестным  воинам  счастливого  п