их,  их
друзей и так далее. Идиотизм, а? - Уиллис открыл дверь, вылез и  уставился
на Фортнума. Фортнум почувствовал, что должен что-то сказать.
     - Ну, ладно, и что же нам делать?
     Уиллис глянул на ослепительно  яркое  солнце,  пылавшее  на  огромном
небе.
     - Держи глаза и уши открытыми, - медленно  сказал  он.  -  В  течение
нескольких дней присматривайся ко всему вокруг.
     - Ко всему?
     - Мы часто не пользуемся даже половиной того, что  дал  нам  Бог.  Мы
должны слышать больше, иметь более  чувствительные  осязание,  обоняние  и
вкус. Может, есть что-то необычное в том, как ветер гонит листья  по  этой
площадке. Может, в блеске солнца на телефонных проводах или в песне  цикад
среди вязов. Если бы мы только  могли  посмотреть  и  послушать  несколько
дней, несколько ночей и сравнить потом наши  наблюдения.  А  потом  можешь
велеть мне заткнуться, и я заткнусь.
     - Это звучит разумно, - ответил Фортнум, легким  тоном  скрывая  свое
беспокойство. - Я понаблюдаю. Но как я узнаю, что это именно то, о чем  ты
говоришь, даже если что-нибудь увижу?
     Уиллис внимательно смотрел на него.
     - Ты узнаешь.  Узнаешь  наверняка.  Иначе  нам  конец,  всем  нам,  -
закончил он спокойно. Фортнум захлопнул дверцу, не зная, что ответить.  Он
почувствовал, как щеки его заливает румянец. Уиллис тоже заметил это.
     - Гай, ты считаешь, что я... что я спятил?
     - Вздор, - сказал Фортнум слишком быстро. - Ты только  взволнован,  и
это все. Тебе нужно взять пару недель отпуска.
     Уиллис кивнул головой.
     - Встретимся в понедельник вечером?
     - Когда хочешь. Заходи.
     - Надеюсь, что зайду, Гай. На самом деле надеюсь. - И он ушел. Глядя,
как он уходит,  Гай  почувствовал,  что  ему  не  хочется  шевелиться.  Он
заметил, что необыкновенно медленно втягивает воздух, наслаждаясь тишиной.
Он облизал губы, чувствуя их соленость, и взглянул на свою руку, высунутую
в окно машины, на позолоченные солнцем волоски на ней. По  пустой  площади
гулял ветер. Фортнум высунулся в окно, чтобы посмотреть на солнце,  и  оно
ответило ему могучим, ошеломляющим  взглядом,  и  его  ослепительная  сила
заставила Гая убрать голову. Он вздохнул, потом громко рассмеялся и тронул
машину.
     Холодный и запотевший стакан с лимонадом. Лед мелодично позванивал  в
стакане, и лимонад  был  не  слишком  теплый  и  не  слишком  сладкий.  Он
потягивал и смаковал его с закрытыми глазами, откинувшись назад  в  кресле
на колесиках, что стояло на тенистой веранде. В траве  трещали  кузнечики.
Цинтия что-то вязала, время от времени с интересом поглядывая на него.  Он
чувствовал взгляды.
     - О чем ты думаешь? - не выдержала она наконец.
     - Цинтия, - спросил он, - твоя интуиция в порядке?  Угрожает  ли  нам
землетрясение? Может, приближается потоп или  в  воздухе  висит  война?  А
может...
     - Подожди, я должна прислушаться к себе.
     Он  открыл  глаза  и  смотрел,  как  Цинтия  опускает  веки  и  сидит
неподвижно, как статуя, положив ладони на  колени.  Наконец  она  покачала
головой и улыбнулась.
     - Нет. Не будет войны. Никакого потопа, даже никакой эпидемии. А что?
     - Я встретил сегодня множество пророков гибели. Ну, скажем, двух и...
     Ажурные  двери  веранды  вдруг  отворились.  Фортнум  подскочил,  как
ужаленный.
     - Что случилось?
     Том вошел на веранду с поддоном в руках.
     - Прошу прощения, - сказал он, - в чем дело, папа?
     - Ни в чем.
     Фортнум поднялся, довольный, что может сменить тему.
     - Это твой урожай?
     Том торопливо подошел.
     - Только часть. Видит Бог, они растут, как на  дрожжах.  Семь  часов,
побольше воды и смотрите, какие они большие. - Он поставил корзину на стол
между  родителями.  Урожай  действительно  был  богатый.  Сотни  маленьких
серо-коричневых грибов торчали из влажной земли.
     - Чтоб меня... - сказал Фортнум  напряженно.  Цинтия  вытянула  руку,
чтобы коснуться грибов, но вдруг отдернула ее, сама не зная, почему.
     - Я не хотела бы тебя обидеть, но... это точно хорошие грибы?
     Том был оскорблен в лучших чувствах.
     - А ты думаешь, что я буду кормить вас ядовитыми грибами?
     - Вот именно, - сказала Цинтия. - А как их различить?
     - Попробовать, - сказал Том. - Если не умрешь, значит, хорошие. Ну, а
если падешь трупом... что ж... - Он засмеялся, и это развеселило Фортнума,
но мать только скривилась. Она снова села в кресло.
     - Я... мне они не нравятся, - сказала она.
     - Люди дорогие, - Том со злостью схватил корзину.  -  Неужели  все  и
всегда в этом доме должно кончаться неудачей?
     Он пошел прочь.
     - Том... - начал Фортнум.
     - А, ладно! - сказал Том. - Все считают, что если молодой человек  за
что-то берется, то все это плохо кончится. Да пусть все идет к черту!
     Фортнум вошел в квартиру в тот момент, когда  Том  швырнул  поддон  с
грибами в подвал. Потом он хлопнул дверью  и  выбежал  через  задний  ход.
Фортнум вернулся к жене: та избегала смотреть на него.
     - Прости меня, - сказала она. - Сама не знаю, что со мной  случилось.
Я просто должна была сказать это Тому.
     Зазвонил телефон. Фортнум вынес аппарат на веранду.
     - Гай? - Это был голос Дороти Уиллис. - Гай... Роджер у вас?
     - Роджер? Нет.
     - Он пропал! Из шкафа исчезли все его костюмы! - Она начала  тихонько
плакать.
     - Держись, Дороти, сейчас я буду у тебя.
     - Ты должен мне помочь, должен! Я уверена, с ним что-то случилось. Мы
никогда больше не увидим его живым, - всхлипывала она.
     Он медленно положил трубку, в которой еще слышались  рыдания.  Ночные
цикады оглушительно трещали. Он чувствовал, как волосы у  него  на  голове
поднимаются дыбом. Этого не могло быть, но все же они  медленно,  один  за
другим, вставали дыбом.


     Проволочные плечики действительно были пусты. Он со звоном сдвинул их
в сторону, потом повернулся и выглянул из гардероба  на  Дороти  Уиллис  и
езде сына Джо.
     - Я шел мимо, - сказал Джо, - и увидел, что в гардеробе  нет  папиных
костюмов.
     - Все было очень хорошо, - сказала Дороти.  -  У  нас  была  чудесная
жизнь. Я ничего не понимаю, ничего! - Она снова заплакала,  пряча  лицо  в
ладонях. Фортнум вышел в холл.
     - Вы не слышали, как он выходил из дома?
     - Мы играли во дворе в футбол, -  сказал  Джо.  -  Папа  сказал,  что
должен на минутку зайти в дом. Я зашел сзади и увидел, что он исчез!
     - Он должен был быстро уложить и уйти пешком,  иначе  мы  бы  слышали
такси, подъезжающее к дому.
     Они шли по коридору к выходу.
     - Я проверю на вокзале  и  в  аэропорту,  -  Фортнум  заколебался.  -
Дороти, может, в прошлом Роджера есть что-то...
     - Наверняка,  не  психическая  болезнь...  -  Она  помолчала.  -  Мне
кажется, его похитили.
     Фортнум покачал головой.
     - Не похоже. Выходит, что он собрался, вышел из дома и направился  на
встречу со своими похитителями?
     Дороти толкнула дверь, будто хотела впустить в холл ночной воздух.
     - Нет. Они, наверное, как-то вошли в дом  и  выкрали  Роджера  у  нас
из-под носа. - Потом добавила: - Мне страшно.
     Фортнум вышел в ночь, полную звона цикад и  шума  деревьев.  "Пророки
гибели, - думал он, - провозглашают  свои  предсказания.  Миссис  Гудбоди.
Роджер. А теперь Дороти. Произошло что-то действительно страшное. Но  что,
ради всего святого? И как?" Он перевел взгляд на Дороти, потом на ее сына.
Джо моргал, стараясь сдержать слезы, потом отвернулся,  -  и  это  длилось
целые века, - потащился по  коридору  и  остановился  у  двери  в  подвал.
Фортнум чувствовал, как дрожат его веки, а зрачки расширяются,  как  будто
он фотографировал все это. Джо широко открыл  дверь  и  нырнул  в  подвал.
Двери закрылись. Фортнум открыл рот, хотел сказать что-то, но Дороти взяла
его за руку, и он обернулся к ней.
     - Ради Бога, - сказала она, - найди Роджера.
     Он поцеловал ее в щеку.
     - Если это возможно...
     Боже, почему он выбрал именно эти  слова?  Он  повернулся  и  ушел  в
летнюю ночь.


     Вдох, выдох, вдох, выдох, астматический  вдох,  влажный  чих.  Кто-то
умирает среди  ночи?  Нет.  Это  работает  миссис  Гудбоди,  невидимая  за
изгородью. Насос нацелен, костлявые локти ходят, как поршни.  Тошнотворный
запах инсектицида густым облаком окутал Фортнума.
     - Миссис Гудбоди, вы еще не закончили?
     Из-за чернеющей изгороди донесся ее голос:
     - Чтоб  вас  черти  взяли!  Мошки,  водяные  клопы,  жуки,  а  теперь
Marasmius oreadis. Боже, как они растут!
     - Что растет?
     - Я же говорю, Marasmius oreadis! Или я, или они, но думаю, что я  их
одолею. Вот вам! Вот вам! Вот!
     Он пошел прочь от изгороди, от удушающего насоса  и  резкого  голоса.
Жена ждала его на веранде. Фортнум  уже  хотел  что-то  сказать,  когда  в
комнате шевельнулась какая-то тень. Послышался скрип, повернулась  дверная
ручка. Том исчез в подвале. Фортнум почувствовал, будто что-то ударило его
в лицо. Он зашатался. Все было ошеломляюще знакомо, как в снах наяву,  где
знаешь все наперед, где слышишь слова, прежде чем их произнесут.
     До него вдруг дошло, что он стоит и пялится  на  дверь,  что  вела  в
подвал. Цинтия увлекла его в комнату.
     - Что? Том? О, я уступила. Эти проклятые грибы так  важны  для  него.
Кроме того, им на пользу пошло, что он высыпал их  в  подвал:  теперь  они
растут прямо на земле.
     - Пошло на пользу? - услышал Гай свой голос.
     Цинтия схватила его за плечо.
     - Что с Роджером?
     - Он ушел.
     - Ох, уж эти мужчины!
     - Нет, тут другое, - ответил он.  -  Последние  девять  лет  я  видел
Роджера ежедневно. Когда знаком с человеком так хорошо, знаешь, как у него
дела дома: мир или кипящий котел. Его еще не окутал запах смерти. И он  не
бросился в  безумную  погоню  за  своей  молодостью.  Нет,  нет,  я  готов
присягнуть, готов спорить на последний доллар, что Роджер...
     Зазвенел  дверной  звонок.  Почтальон  молча  вошел  на   веранду   и
остановился с телеграммой в руке.
     - Мистер Фортнум?
     Пока он открывал конверт  и  развертывал  телеграмму,  Цинтия  зажгла
свет.

     "Я  еду  в  Новый  Орлеан.  Освободился  на  минуту.  Не  принимайте,
повторяю, не принимайте никаких посылок!
     Роджер"

     Цинтия подняла взгляд от бумаги.
     - Что он имел в виду? Я ничего не понимаю.
     Но Фортнум уже был у телефона и поспешно набирал номер.
     - Станция? Полицию, срочно!


     В 10.15 телефон зазвонил в  шестой  раз  за  вечер.  Фортнум  схватил
трубку.
     - Роджер! Где ты?
     - Где я? - беззаботно ответил Роджер. - Ты отлично знаешь, где я. Это
твоих рук дело. Мне надо было обидеться.
     Цинтия по знаку Фортнума подбежала к отводному телефону на кухне.
     - Роджер, клянусь,  что  ничего  не  знаю.  Я  получил  от  тебя  эту
телеграмму...
     - Какую  телеграмму?  -  спросил  Роджер.  -  Я  не  посылал  никакой
телеграммы. Полиция ворвалась в наш поезд  и  вытянула  меня  на  каком-то
полустанке. Я потому и звоню тебе, чтобы ты освободил меня  от  них.  Гай,
если это какая-то шутка...
     - Но, Роджер, ты же исчез из дому!..
     - Я уехал по делам. Если ты называешь это исчезновением...  Я  сказал
об этом Дороти и Джо.
     - С  ума  сойти,  Роджер.  Тебе  ничего  не  грозит?  Тебя  никто  не
шантажирует? Никто не заставляет так говорить?
     - Я превосходно себя чувствую, здоров, свободен и ничего не боюсь.
     - Но, Роджер, а как же твои предчувствия?
     - Вздор! Как видишь, со мною все в порядке.
     - Но, Роджер!
     - Слушай, будь так добр, оставь меня в покое. Позвони Дороти и  скажи
ей, что я буду дома через пять дней. Как она могла забыть?..
     - Забыла, Роджер. Так что, увидимся через пять дней?
     - Через пять, клянусь.
     Голос Роджера звучал убедительно и сердечно. Фортнум помотал головой.
     - Роджер, - сказал он, -  это  самый  безумный  день  в  моей  жизни.
Значит, ты не сбежал от Дороти? Ради бога, мне-то ты можешь сказать.
     - Я люблю ее всем сердцем. Гай, с тобой  хочет  поговорить  лейтенант
Паркер из полиции в Риджтауне. До свидания, Гай.
     - До...
     Но лейтенант уже взял трубку и говорил, не  стесняясь  с  выражениях.
Чего, спрашивается, Фортнум хотел добиться, впутывая полицию в  это  дело?
За кого он их принимает? Чего он хочет? Чтобы этот, так  называемый  друг,
был задержан, или его можно выпустить?
     - Выпустить, - сумел вставить Фортнум в этот поток слов.  Он  положил
трубку и ему показалось, что он слышит голос, призывающий всех садиться, и
могучий рев поезда, покидающего станцию в двухстах милях к югу. В  комнату
вошла Цинтия.
     - Я так глупо себя чувствую, - сказала она.
     - А что, по-твоему, чувствую я?
     - Кто же мог послать эту телеграмму? И зачем?
     Он налил себе  виски  и  долго  стоял  посреди  комнаты,  разглядывая
стакан.
     - Я рада, что с Роджером все в порядке.
     - Вовсе нет, - сказал Фортнум.
     - Но ты же только что говорил...
     - Я ничего не говорил! Он послал эту телеграмму, а потом изменил свое
мнение. Но почему?  Почему?  -  Фортнум  потягивал  виски,  меряя  комнату
шагами. - Что значит это его предостережение насчет посылок?  Единственную
посылку, которая пришла к нам в этом году,  получил  Том...  -  голос  его
замер. Прежде чем он успел сделать хоть шаг, Цинтия уже была у корзинки  и
доставала смятую бумагу упаковки, обклеенную  марками.  Почтовый  штемпель
извещал: "Новый Орлеан. Луизиана". Цинтия взглянула на мужа.
     - Новый Орлеан. Не туда ли поехал Роджер?
     В мозгу Фортнума открылась и  захлопнулась  дверь.  Скрипнула  другая
ручка, открылась и закрылась другая  дверь.  Пахнуло  влажной  землей.  Он
машинально набрал номер Роджера.  Наконец  отозвалась  Дороти  Уиллис.  Он
отлично представлял ее: сидит  одна  в  доме,  и  везде  зажжен  свет.  Он
произнес несколько ничего не значащих слов, потом откашлялся и сказал:
     - Послушай, Дороти. Я знаю, что это звучит глупо, но  ответь  мне:  в
последние дни вам приносили какую-нибудь посылку?
     Ее голос был еле слышен:
     - Нет. - Однако потом она добавила: -  Нет,  погоди;  три  дня  назад
пришла бандероль. Но я думала, ты знаешь.  Все  мальчишки  с  нашей  улицы
просто помешались на этом.
     Фортнум старательно подбирал слова:
     - На чем?
     - А разве ты не знаешь? -  спросила  она.  -  Разве  есть  что-нибудь
плохое в разведении грибов?
     Фортнум закрыл глаза.
     - Гай? Ты слушаешь? -  спросила  Дороти.  -  Я  сказала:  нет  ничего
плохого в разведении...
     - ...грибов,  -  отозвался  Фортнум.  -  Да.  Нет  ничего  плохого  в
разведении... - И медленно повесил трубку.
     Занавески развевались, как вуаль, сотканная из лунного света.  Тикали
часы. Глубокая ночь вплыла в комнату и заполнила ее собой. В ушах  у  него
звучал  голос  миссис  Гудбоди,   слышанный   утром.   Он   снова   слышал
полицейского, ругающего его по телефону с другого  конца  света.  Потом  -
снова голос Роджера, заглушаемый стуком колес, уносящих его все  дальше  и
дальше. И опять голос  миссис  Гудбоди  из-за  изгороди:  "Боже,  как  они
растут!" - "Что растет?"
     Он вдруг открыл глаза и сел.
     Через минуту он был уже внизу  и  листал  энциклопедию.  Указательный
палец остановился на словах: "Marasmius oreadis" - гриб,  обычно  растущий
на газонах летом и ранней осенью". Книга закрылась.
     Он вышел во двор и закурил сигарету  среди  глубокой  летней  ночи  и
затянулся в молчании. По небу пролетел и быстро погас метеор. Деревья тихо
шелестели. Хлопнула входная дверь. Цинтия подошла к мужу.
     - Не можешь уснуть?
     - Очень уж жарко.
     - Вовсе не жарко...
     - В самом деле, - сказал он, касаясь своих  рук.  -  Правду  сказать,
даже холодно.
     Он дважды затянулся сигаретой, потом, не глядя на жену, сказал:
     - Цинтия... А что если?.. - Он замолчал. - А  что,  если  Роджер  был
прав  сегодня  утром?  И  миссис  Гудбоди?  Что,  если  происходит  что-то
страшное. Может, это... -  он  указал  на  звездное  небо,  -  может,  это
вторжение существ из иных миров?
     - Гай!
     - Нет уж, позволь мне пофантазировать.
     - Конечно, нет никакого вторжения, мы бы заметили.
     - Скажем, мы заметили бы это только частично,  и  это  выразилось  бы
неясным беспокойством. Как ты думаешь? Возможно ли нас покорить?  И  каким
образом?
     Цинтия взглянула на небо и уже хотела ответить, но он ее перебил:
     - Нет, никакие не метеоры и не летающие тарелки. Ничего из того,  что
мы могли бы заметить. А как насчет бактерий?.. Они ведь тоже  прибывают  к
нам из космического пространства, правда?
     - Да, я когда-то читала...
     - Миллиарды  зародышей,  семян,  спор  и  вирусов  бомбардируют  нашу
атмосферу миллионы лет подряд. В эту минуту все  мы  стоим  под  невидимым
дождем, он падает на нашу страну, на города и... на наш газон.
     - На наш газон?
     - Да. И на газон миссис  Гудбоди.  Но  люди  ее  типа  всегда  что-то
выпалывают, распыляют яды, вырывают мухоморы. Чужим  формам  жизни  трудно
выжить в городах. Климат тоже  имеет  значение.  Лучше  всего  на  юге:  в
Алабаме, Джорджии, Луизиане. Где-нибудь на болотах они могли бы вырасти до
крупных размеров.
     Цинтия рассмеялась.
     - Уж не хочешь ли ты сказать, что этой Большой Фермой или как там ее,
ну, которая прислала Тому посылку, руководят грибы с другой планеты ростом
по метр восемьдесят?
     - Действительно, это звучит забавно, - признал он.
     - Забавно? Да это просто смешно! - и она снова расхохоталась, откинув
голову.
     - О боже! - воскликнул вдруг он. - Происходит что-то странное! Миссис
Гудбоди выкапывает и уничтожает. А что такое Marasmius oreadis? Род гриба.
Одновременно, по странному стечению обстоятельств, в тот же день  приходит
посылка Тому! Опять грибы! Мало того, Роджер боится, что может  исчезнуть.
Через несколько часов он действительно исчезает, после чего телеграфирует,
предостерегая нас. От чего? От посылки с грибами для Тома! А  сын  Роджера
на днях тоже получил такую же посылку. Откуда приходят посылки? Из  Нового
Орлеана! А куда отправляется Роджер после исчезновения?  В  Новый  Орлеан!
Видишь, Цинтия? Я не имел бы ничего против того, чтобы  все  это  не  было
связано между собой. Роджер, Том, Джо, грибы, миссис Гудбоди, - посылки  -
одно к одному!
     Цинтия посмотрела ему в лицо, спокойная, но по-прежнему веселая.
     - Не злись.
     - Я не злюсь! - Фортнум почти кричал.  И  вдруг  он  просто  не  смог
говорить дальше. Он смотрел на дома  соседей,  в  одну  и  другую  сторону
улицы, и думал о мрачных подвалах и о соседских мальчишках, которые читают
"Попьюлар Меканикс"  и  все  как  один  посылают  деньги,  чтобы  заняться
разведением  грибов.  Так,  как  он  в  их  возрасте  заказывал  по  почте
химикалии,  семена,  черепах,  различные  бальзамы  и  мази.  Во  скольких
миллионах американских домов растут в эту ночь миллиарды грибов, посеянных
наивными мальчишками?
     - Гай... - жена коснулась его руки. - Грибы, даже огромные, не  могут
мыслить. Они не могут двигаться. У них нет ни рук, ни ног. Как  они  могут
посылать бандероли,  а  тем  более,  захватить  власть  над  миром?  Идем,
посмотрим на твоих чудовищ. - Она  потянула  его  к  двери  в  подвал,  но
Фортнум тряс головой и сопротивлялся.
     - Нет, нет, я знаю, что мы там найдем. Ты права, это идиотизм. Роджер
вернется на будущей неделе, и мы все вместе  напьемся.  Иди-ка  наверх,  в
постель, а я выпью стакан теплого молока и приду через минуту... ну, через
две...
     - Вот и ладно. - Она обняла его, поцеловала в обе  щеки  и  пошла  по
лестнице в спальню. В кухне он  взял  стакан,  открыл  холодильник,  начал
наливать молоко и вдруг замер. На нижней  полке  стояла  небольшая  желтея
миска. Но не она привлекла его внимание, а ее  содержимое:  свежесобранные
грибы.


     Прошло полминуты, прежде  че