не найдется ли ему чего-нибудь поесть,  и
с тех пор их с миссис Фоли водой не разольешь". Это мне рассказала мама. -
Хэнк замолчал, не отрывая взгляда от запотевшего изнутри окна. С носа  его
падали капли. Он стиснул локоть Питера, сжавшегося от  холода,  -  Он  мне
сразу не понравился. Пит, еще в первый раз, как я его увидел.  Он...  злой
какой-то.
   - Я боюсь, - захныкал, уже не стесняясь товарища, Питер. - Мне холодно,
я хочу есть, и я не понимаю, что здесь делается.
   - Ой, ну и туп же ты! -  И  Хэнк  с  презрительной  гримасой  досадливо
тряхнул головой. - Соображать надо! Аттракционы приехали три недели назад.
И примерно тогда же к миссис Фоли заявился этот противный  сиротка.  А  ее
собственный сын умер когда-то ночью, зимой, давным-давно, и она с тех  пор
так и не утешилась, а тут вдруг появился противный сиротка и  стал  к  ней
подлизываться!
   - О-ох, - почти простонал, трясясь, Питер.
   - Пойдем!
   Дружным шагом они подошли к парадному и застучали в  дверь  молотком  с
львиной мордой.
   Не сразу, но дверь отворилась, и наружу выглянула миссис Фоли.
   - Входите, вы совсем промокли, - сказала она, и они вошли в переднюю. -
Что вам нужно, дети? - спросила, наклонившись к ним, эта высокая дама.  Ее
полную грудь закрывали кружева, лицо у нее было худое  и  бледное,  волосы
седые. - Ведь ты Генри Уолтерсон, не так ли?
   Хэнк кивнул, глядя испуганно в столовую; незнакомый  мальчик  оторвался
от еды и через открытую дверь тоже посмотрел на них.
   - Можно нам поговорить с вами наедине, мэм?
   Похоже было, что эти слова несколько удивили миссис  Фоли;  Хэнк  между
тем, прокравшись на цыпочках к двери в столовую, тихонько притворил  ее  и
после этого прошептал:
   - Мы хотим предупредить вас кое о чем - об  этом  мальчике,  который  у
вас, о сироте.
   В передней повеяло холодом. Миссис Фоли как будто стала еще выше.
   - В чем дело?
   - Он приехал с аттракционами, и никакой он не мальчик, а взрослый, и он
придумал жить у вас, пока не узнает, где  у  вас  лежат  деньги,  а  когда
узнает, то как-нибудь ночью  убежит  с  ними,  и  тогда  люди  начнут  его
разыскивать, но ведь они будут разыскивать десятилетнего мальчика, и  даже
если взрослый, которого зовут мистер Куджер, окажется совсем рядом, им и в
голову не придет, что он и есть тот мальчик, который украл деньги! - почти
прокричал Хэнк.
   - О чем ты говоришь? - сухо спросила миссис Фоли, повысив голос.
   - Об  аттракционах,  о  "чертовом  колесе"  и  этом  приезжем,  мистере
Куджере! "Чертово колесо" крутится назад, и  я  не  знаю  как,  но  мистер
Куджер от этого становится все моложе, моложе  и  превращается  наконец  в
мальчика и приходит к вам, но этому мальчику нельзя доверять,  ведь  когда
ваши деньги будут у него в руках, он снова сядет в  "чертово  колесо",  но
теперь оно будет  вертеться  _вперед_,  и  он  опять  станет  взрослым,  а
мальчика уже не будет!
   - Спокойной ночи. Генри Уолтерсон, и _никогда_ больше не приходи  сюда!
- крикнула миссис Фоли.
   Дверь за Питером и Хэнком захлопнулась. Они опять были под дождем.
   - Ну и дурак же ты! - фыркнул Питер. - Что  придумал!  А  если  он  все
слышал, если придет и убьет нас, когда мы будем спать, сегодня  же  ночью,
чтобы мы никому больше не проболтались?
   - Он этого не сделает, - сказал Хэнк.
   - Не сделает? - Питер схватил Хэнка за плечо. - Смотри!
   В большом, выступающем фонарем окне  столовой  тюлевая  занавеска  была
сдвинута в сторону. В ореоле розового света  стоял  и  грозил  им  кулаком
маленький сирота.
   Но длилось это одно мгновенье, а потом занавеска закрыла  окно.  Полило
как из ведра. Медленно, чтобы не  поскользнуться,  Питер  и  Хэнк  побрели
сквозь ливень и темноту домой.


   За ужином отец посмотрел на Хэнка и сказал:
   - Будет чудо, если ты не заболеешь воспалением легких. Ну  и  вымок  же
ты! Кстати, что там за история с аттракционами?
   Поглядывая на окна, дребезжащие под порывами  ветра  и  дробью  капель,
Хэнк ковырял вилкой пюре.
   - Знаешь мистера Куджера, хозяина аттракционов, пап?
   - С розовой гвоздикой в петлице?
   - Он самый! - Хэнк поднял голову. - Значит, ты его видел?
   - Он остановился на нашей улице, в пансионе миссис О'Лири, его  комната
выходит окнами во двор. А что?
   - Просто так, - ответил, краснея, Хэнк.
   После ужина Хэнк позвонил по телефону Питеру. Питера  на  другом  конце
провода терзал кашель.
   - Послушай,  Пит!  -  сказал  Хэнк.  -  Я  все  понял  до  конца.  Этот
несчастненький сиротка, Джозеф Пайке, заранее  хорошо  продумал,  что  ему
делать, когда он завладеет деньгами миссис Фоли.
   - И что же он придумал?
   -  Он  будет  околачиваться  у  нас  в  городке   под   видом   хозяина
аттракционов, будет жить в пансионе миссис О'Лири.  И  никто  на  него  не
подумает. Все будут искать мальчика-воришку, а воришка будто сквозь  землю
провалился.  Зато   хозяин   аттракционов   будет   спокойненько   повсюду
разгуливать. И никому в голову не придет, что это его  рук  дело.  А  если
аттракционы сразу снимутся с места, все очень удивятся и могут  что-нибудь
заподозрить.
   - О-ой, о-ой, - заныл, шмыгая носом, Питер.
   - Так что надо действовать быстро, - продолжал Хэнк.
   - Никто нам не поверит, я попробовал рассказать родителям, а  они  мне:
"Какай чушь!" - прохныкал Питер.
   - И все равно надо действовать, сегодня же вечером. Почему? Да  потому,
что теперь он постарается нас убить! Мы единственные, кто знает, и если мы
скажем полиции, чтобы за ним следили, что он  притворился  сиротой,  чтобы
украсть деньги миссис Фоли, покоя у него больше не будет.  Готов  спорить,
сегодня вечером  он  что-нибудь  предпримет.  Потому  я  и  говорю:  давай
встретимся через полчаса опять около дома миссис Фоли.
   - О-ой, - снова заныл Питер.
   - Так ты что, умереть хочешь?
   - Нет, не хочу, - помедлив, ответил тот.
   - Тогда о чем мы разговариваем? Значит, встречаемся у ее дома и,  готов
спорить, сегодня же вечером увидим, как сирота смоется  с  ее  деньгами  и
побежит сразу к аттракционам, а миссис Фоли в это время будет крепко спать
и даже не услышит, как он уйдет. В общем, я тебя жду. Пока, Пит!
   - Молодой человек, - сказал отец за спиной у Хэнка,  едва  тот  положил
трубку. - Вы больше никуда не пойдете. Вы  отправляетесь  в  постель.  Вот
сюда. - Он повел Хэнка вверх по лестнице. - Я заберу всю  твою  одежду.  -
Хэнк разделся. - Больше, надеюсь, у тебя в комнате одежды нет? Или есть? -
спросил отец.
   - Больше нет, остальная в стенном шкафу в передней, - ответил, горестно
вздохнув, Хэнк.
   - Хорошо, - сказал отец, вышел, закрыл за собою дверь  и  запер  ее  на
ключ.
   Хэнк стоял голышом.
   - Ну и ну, - пробормотал он.
   - Укладывайся, - донеслось из-за двери.


   Питер появился у дома миссис Фоли около половины десятого, он все время
чихал под огромным,  не  по  росту,  плащом,  а  на  голове  у  него  была
нахлобучена матросская бескозырка.  Он  стоял,  похожий  на  водоразборную
колонку, и тихонько оплакивал свою судьбу. Окна верхнего  этажа  светились
приветливым теплом, Питер простоял целых полчаса, глядя  на  блестящие  от
дождя ночные улицы.
   Наконец в мокрых кустах метнулось и зашуршало что-то светлое.
   - Это ты, Хэнк? - спросил Питер, вглядываясь в кусты.
   - Я.
   Из кустов вынырнул Хэнк.
   - Что за черт? - сказал, вытаращив на него глаза, Питер.  -  Почему  ты
голый?
   - Я так бежал от самого дома. Отец ни за что не хотел меня пускать.
   - Ведь ты заболеешь воспалением легких.
   Свет в доме потух.
   - Прячься! - крикнул Хэнк, и они бросились в заросли и затаились.
   - Пит, - сказал Хэнк, - ты ведь в штанах?
   - Конечно!
   - И в плаще, так что не будет видно, если ты мне их дашь.
   Без энтузиазма, но Питер снял штаны. Хэнк натянул их на себя.
   Дождь затихал. В тучах появились разрывы.
   Минут через десять из дома выскользнула маленькая фигурка,  в  руках  у
нее был туго набитый чем-то бумажный мешок.
   - Он, - прошептал Хэнк.
   - Он! - вырвалось у Питера.
   Сирота побежал.
   - За ним! - крикнул Хэнк.
   Они понеслись между каштанами, но за сиротой было не угнаться: взбежали
за ним на холм, потом, по ночным улицам, вниз, мимо сортировочной станции,
мимо  мастерских,  к  проходу  посередине  безлюдной  сейчас  площадки   с
аттракционами. Они здорово отстали - Питер путался в тяжелом  плаще,  а  у
Хэнка зуб на зуб не попадал от холода. Им казалось, будто  шлепанье  голых
пяток Хэнка слышно по всему городу.
   - Быстрей, Пит! Если он раньше нас  добежит  до  "чертова  колеса",  он
снова превратится во взрослого, и тогда уже нам никто не поверит!
   - Я стараюсь быстрей!
   Но Пит отставал все больше, Хэнк шлепал уже где-то далеко впереди.
   - Э-э, э-э, э-э!  -  оглядываясь,  дразнил  их  сирота,  потом  стрелой
метнулся вперед и стал для них всего лишь тенью где-то вдалеке.  Тень  эта
растворилась во мраке, царившем на площадке с аттракционами.
   Добежав до края площадки,  Хэнк  остановился  как  вкопанный.  "Чертово
колесо", оставаясь на месте, катилось вверх, вверх, будто  погруженная  во
мрак земля поймала в свои сети огромную  многозвездную  туманность,  и  та
крутилась теперь, но только вперед, а не назад, и в черной  корзине  сидел
Джозеф Пайке и то сверху, то сбоку, то снизу,  то  сверху,  то  сбоку,  то
снизу смеялся над жалким маленьким Хэнком внизу, на земле, а рука  слепого
горбуна лежала на рукоятке ревущей,  блестящей  от  масла  черной  машины,
благодаря которой  крутилось  и  крутилось,  не  останавливаясь,  "чертово
колесо". Снова шел дождь, и на дорожке, делившей площадку с  аттракционами
на две половины, не видно было ни души. Не крутилась карусель,  только  ее
грохочущая музыка разносилась далеко вокруг. И Джозеф Пайке то  взлетал  в
облачное небо, то опускался, и с каждым оборотом колеса становился на  год
старше, менялся его смех, звучал  глубже  голос,  менялась  фигура,  форма
лица; он сидел в черной корзине  и  несся,  несся  по  кругу,  вверх-вниз,
вверх-вниз, и смеялся в неприветливое серое небо, где  мелькали  последние
обломки молний.
   Хэнк бросился к горбуну, стоявшему у машины.  На  ходу,  пробегая  мимо
балагана, вырвал из земли  костыль,  один  из  тех,  на  которых  крепился
брезент.
   Хэнк ударил горбуна металлическим костылем  по  колену  и  отпрыгнул  в
сторону.
   Горбун взвыл и начал падать вперед.
   Падая, он вцепился снова в рукоятку мотора, но Хэнк уже был возле  него
и, размахнувшись, ударил  костылем  по  пальцам.  Горбун  взвыл,  отпустил
рукоятку и попытался было лягнуть Хэнка. Хэнк поймал ногу, дернул,  горбун
поскользнулся и упал в грязь.
   А "чертово колесо все крутилось, крутилось.
   - Останови, останови колесо! - закричал  то  ли  Джозеф  Пайке,  то  ли
мистер Куджер...
   - Не могу подняться, - стонал горбун.
   Хэнк бросился на него, и они сцепились в драке.
   - Останови, останови колесо! - закричал мистер Куджер, но уже не такой,
как прежде, и уже другим голосом,  спускаясь,  в  ужасе  взлетая  опять  в
ревущее небо "чертова колеса".  Между  длинных  темных  спиц  пронзительно
свистел ветер. - Останови, останови, скорее останови колесо!
   Бросив горбуна, лежавшего на  земле,  беспомощно  раскинув  руки,  Хэнк
вскочил на ноги и кинулся к гудящей машине. Начал остервенело по ней бить,
гнуть рукоятку, совать попавшие под руку железки во  все  пазы  и  зазоры,
стал лихорадочно привязывать рукоять веревкой.
   - Останови, останови, останови колесо! - стонал голос где-то  высоко  в
ночи, там, где сейчас  из  белого  пара  облаков  выгонял  луну  ветер.  -
Останови-и-и...
   Голос затих. Внезапно все вокруг осветилось - ярко вспыхнули все фонари
на площадке. Из  балаганов  выскакивали,  мчались  к  колесу  люди.  Хэнка
подбросили вверх, потом на него посыпались градом  ругательства  и  удары.
Где-то рядом послышался голос Питера, и на площадку  выбежал  задыхающийся
полицейский с пистолетом в вытянутой руке.
   - Останови, останови колесо!
   Голос звучал как вздох ветра.
   Голос повторил эти слова снова и снова.
   Смуглые люди, приехавшие с аттракционами, пытались остановить мотор. Но
ничего не получилось. Машина гудела, и колесо вращалось, вращалось. Тормоз
заклинило.
   - Останови! - прошелестел голос в последний раз.
   И - молчание.
   Высоченное сооружение из электрических звезд, металла и черных  корзин,
"чертово колесо" безмолвно совершало свой путь. Ни одного звука не  слышно
было, кроме гудения мотора, пока мотор не заглох и не остановился.  Еще  с
минуту колесо крутилось по инерции, и на него, задрав головы, глядели все,
кто приехал с аттракционами, глядели Хэнк и Питер, глядел полицейский.
   Колесо остановилось. Привлеченные шумом,  вокруг  уже  собрались  люди.
Несколько рыбаков с озера,  несколько  железнодорожников.  Колесо  жалобно
взвизгивало, стонало, тянулось вслед за улетающим ветром.
   - Смотрите, смотрите! - почти разом закричали все.
   И полицейский, и люди, приехавшие вместе с аттракционами,  и  рыбаки  -
все посмотрели на черную корзину в  самом  низу.  Ветер,  дотрагиваясь  до
корзины, мягко ее покачивал, тихо ворковал в вечерних  сумерках  над  тем,
что было в черной корзине.
   Над скелетом,  у  ног  которого  лежал  бумажный  мешок,  туго  набитый
деньгами, а на черепе красовался коричневый котелок.



    Рэй Брэдбери.
    Синяя бутылка

   -----------------------------------------------------------------------
   OCR & spellcheck by HarryFan, 18 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Столбики солнечных часов лежали, поваленные, на  белой  гальке.  Птицы,
парившие когда-то в воздухе, теперь  летели  в  древних  небесах  песка  и
камней, их песни смолкли. По дну умерших морей широкими  реками  струилась
пыль, и, когда ветер  приказывал  ей  вновь  воссоздать  древнюю  трагедию
потопа, она вытекала из чаши моря и затопляла землю. Города, как мозаикой,
были   выложены   молчанием,   временем   остановленным   и   сохраненным,
резервуарами и фонтанами памяти тишины.
   Марс был мертв.
   Вдруг в бесконечном безмолвии, где-то очень далеко,  возникло  жужжание
насекомого; сперва еле слышное, оно стало  расти  среди  светло-коричневых
холмов,  заполнило  пронизанный  солнцем   воздух,   и   наконец   широкая
бетонированная  дорога  завибрировала,  и  в   дряхлых   городах,   шепча,
посыпалась пыль.
   Жужжание оборвалось.
   В мерцании и тишине полудня Альберт Бек и  Леонард  Крэйг  смотрели  из
старого  автомобиля-вездехода  на  мертвый  город,  неподвижный   под   их
взглядом, но ждавший их крика:
   - Привет!
   Стеклянная башня дрогнула и пролилась бесшумным потоком пыли.
   - Отзовитесь!
   И рухнула другая.
   Здания разваливались одно за другим, послушные  зовущему  их  к  смерти
голосу Бека.  Высеченные  из  камня  звери  с  огромными  крыльями  дружно
срывались с высоты, падали вниз  и  вдребезги  разбивали  плиты  дворов  и
фонтаны. Откликаясь на зов Бека, они стонали, переворачивались, с  треском
вставали на дыбы, а потом, словно приняв решение, бросались вниз, рассекая
воздух, с пустыми глазами и застывшими гримасами ртов, и вдруг их  острые,
вечно голодные зубы шрапнелью рассыпались по каменным плитам.
   Бек ждал. Башни больше не рушились.
   - Теперь идти не опасно.
   Даже не шевельнувшись, Крэйг спросил:
   - Все за тем же?
   Бек кивнул.
   - За этой проклятой Бутылкой! - воскликнул Крэйг. - Не понимаю.  Почему
все за ней гоняются?
   Бек вылез из машины.
   - Кому удавалось ее найти, - ответил он, - те потом не рассказывали, не
объясняли. Но - она очень древняя. Как пустыня, как умершие моря - и в ней
может оказаться все. Так рассказывает легенда. А уж  раз  может  оказаться
все... ты готов на все, только бы ее найти.
   - Ты, но не я, - сказал Крэйг. Губы его оставались почти  неподвижными,
в щелочках полузакрытых глаз поблескивала чуть заметно искорка  смеха.  Он
лениво потянулся. - Я просто решил проехаться.  Лучше  сидеть  с  тобой  в
машине, чем изнывать от жары.
   На вездеход старой-престарой конструкции Бек наткнулся месяцем  раньше,
еще до того, как к нему присоединился Крэйг. Машина  была  частью  мусора,
оставшегося на планете после Первого  Индустриального  Вторжения,  которое
кончилось, когда люди двинулись дальше, к звездам. Бек  привел  в  порядок
двигатель и стал разъезжать  по  мертвым  городам,  по  землям  лентяев  и
бродяг, мечтателей и бездельников - всех тех,  кто  застрял  на  задворках
космоса, кого, как его или Крэйга,  никакая  работа  никогда  особенно  не
прельщала и  для  кого  Марс  поэтому  оказался  самым  лучшим  местом  во
Вселенной.
   - Синюю Бутылку марсиане сделали пять, может, и десять тысяч лет назад,
- сказал Бек. - Она из их собственного, марсианского, стекла -  и  ее  все
теряют и находят, теряют и находят.
   Бек не отрывал взгляда от мерцающего знойного марева  над  развалинами.
"Всю жизнь, - думал он, - я ничего не делал и не сделал ни  вот  столечко.
Другие, лучшие, чем я, свершали в это время многое: улетали  на  Меркурий,
Венеру, а то и вообще из Солнечной системы. Но не я. Однако Синяя  Бутылка
может все изменить".
   Он повернулся и пошел прочь от вездехода.
   Крэйг тоже вылез и, быстро догнав Бека, пошел рядом.
   - Сколько ты  охотишься  за  ней,  лет  десять?  -  спросил  он.  -  Ты
дергаешься во сне, тебя подбрасывает, а днем ты все  время  потеешь.  Тебе
так хочется разыскать эту чертову Бутылку, а ведь ты даже не знаешь, что в
ней. Ты ненормальный, Бек.
   - Заткнись, - огрызнулся Бек, ударом ноги отбрасывая с дороги камешки.
   Они вошли в руины и зашагали по трещинам,  прорезавшим  каменные  плиты
хрупкими очертаниями марсианских зверей, и  эти  давно  вымершие  создания
появлялись и исчезали от  самых  легких  вздохов  ветерка,  передвигавшего
безмолвную пыль.
   - Подожди, - сказал Бек.
   Он сложил ладони рупором и закричал во весь голос:
   - Отзовитесь!
   - ...витесь! - отозвалось эхо, и снова рухнули башни. Исчезли колонны и
фонтаны. Таковы были эти города. Иногда стоило  сказать  слово,  и  падала
башня,  прекрасная,  как  симфония.  Смотришь,  и   будто   кантата   Баха
рассыпается у тебя на глазах.
   Еще мгновение - и прах похоронен в прахе.  Пыль  осела.  И  только  два
здания остались стоять, как прежде.
   Бек кивнул другу и двинулся вперед.
   Они начали поиски.
   Крэйг поднял глаза и, чуть заметно улыбаясь, сказал:
   - А вдруг в этой Бутылке маленькая женщина, сложенная гармошкой? Ну как
складная чашка или как  японский  цветок  -  ставишь  его  в  воду,  и  он
распускается.
   - Женщина мне не нужна.
   - А может быть, как раз и нужна. Может быть, настоящей женщины,  такой,
чтобы тебя любила, у тебя никогда не было,  и  ты  втайне  надеешься,  что
именно ее ты и найдешь в этой Бутылке. - Крэйг задумчиво пожевал губами. -
Или, может, в ней что-нибудь из твоего детства. Все завязано  в  маленький
платочек - озеро, дерево, на которое ты лазил, зеленая трава, река. Что ты
на это скажешь?
   Взгляд Бека остановился на какой-то далекой-далекой точке.
   - Иногда мне кажется... да, почти это, что-то очень близкое. Прошлое...
жизнь на Земле. Не знаю.
   Крэйг кивнул:
   - Что в Бутылке - зависит, может быть, от того, кто  в  нее  посмотрит.
Вот если бы в ней оказалось чуточку виски...
   - Ищи, не ленись, - сказал Бек.


   Семь комнат были полны сверкания и блеска; от самого пола до потолочных
балок громоздились на полках бочонки, кувшины, бутыли, вазы  из  красного,
розового, желтого, фиолетового и черного стекла. Бек разбивал сосуды  один
за другим, убирал  с  дороги  раз  навсегда,  чтобы  ему  не  пришлось  их
перебирать и пересматривать заново.
   Он покончил с одной комнатой и  сейчас  стоял,  готовый  вторгнуться  в
следующую. Сделать это он почти боялся. Боялся, что на  этот  раз  наконец
найдет Синюю Бутылку, что поиски