РЭЙ БРЕДБЕРИ
                РАССКАЗЫ


En La Noche
Акведук
Апрельское колдовство
Берег на закате
Бетономешалка
Большая игра между черными и белыми
Большой пожар
В ДНИ ВЕЧНОЙ ВЕСНЫ
ВЕЛЬД
ВОРОНЬЯ СТАЯ
ВСЕ ЛЕТО В ОДИН ДЕНЬ
Ветер
Ветер из Геттисберга
Высшее из блаженств
Вышивание
Генрих IX
Генрих девятый
ДИКОВИННОЕ  ДИВО
Дело жизни Хуана Диаса
Дракон
ЖИЛЕЦ ИЗ ВЕРХНЕЙ КВАРТИРЫ
Желание
Жилец из верхней квартиры
Золотой змей, серебряный ветер
Золотые яблоки Солнца
И все-таки наш...
Икар Монгольфье Райт
КАК МОРЯК ВОЗВРАЩАЕТСЯ С МОРЯ
КАК УМЕРЛА РЯБУШИНСКАЯ
КУКОЛЬНИК
Каникулы
Капелька нетерпимости
Коса
Куколка
Лихорадка
МЫШАТА
Маленький убийца
Мальчик-невидимка
Машина до Килиманджаро
Мгновение в лучах солнца
НАКАЗАНИЕ БЕЗ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
НЕЧТО НЕОБОЗНАЧЕННОЕ
ОГНЕННЫЙ СТОЛП
ОЗЕРО
ОРУДИЯ РАДОСТИ
Око за око?
Октябрьская игра
ПЕСОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК
ПОДАРОК
ПОДМЕНА
ПОИГРАЕМ В "ОТРАВУ"
Пешеход
Попрыгунчик в шкатулке
Почти конец света
Превращение
Пришло время дождей
Пустыня
Путешествие во времени
РАЗГОВОР ОПЛАЧЕН ЗАРАНЕЕ
Рассказ о любви
Ревун
Рэй Брэдбери. Золотоглазые
СПУСТИСЬ В МОЙ ПОДВАЛ
Секрет мудрости
Синяя бутылка
ТРУБА
Тот, кто ждет
УЛЫБАЮЩЕЕСЯ СЕМЕЙСТВО
Удивительная кончина Дадли Стоуна
Человек
Человек в воздухе
Чертово колесо
Чудеса и диковины! Передай дальше!
Чудесный костюм цвета сливочного мороженого
ШЛЕМ


                                  ОЗЕРО


     Волна выплеснула меня из мира, где птицы в небе, дети на  пляже,  моя
мать на берегу. На какое-то мгновение  меня  охватило  зеленое  безмолвие.
Потом все снова вернулось - небо, песок, дети. Я вышел из озера, меня ждал
мир, в котором едва ли что-нибудь изменилось, пока меня не было. Я побежал
по пляжу. Мама растерла меня полотенцем.
     - Стой и сохни, - сказала она.
     Я стоял и смотрел, как солнце сушит  капельки  воды  на  моих  руках.
Вместо них появлялись пупырышки гусиной кожи.
     - Ой, - сказала мама. - Ветер поднялся. Ну-ка надень свитер.
     - Подожди, я посмотрю на гусиную кожу.
     - Гарольд! - прикрикнула мама.
     Я надел свитер и стал  смотреть  на  волны,  которые  накатывались  и
падали на берег. Они падали очень ловко, с  какой-то  элегантностью;  даже
пьяный не смог бы упасть на берег так изящно, как это делали волны.
     Стояли последние дни сентября, когда без всяких видимых причин  жизнь
становится такой печальной. Пляж был почти пуст, и от  этого  казался  еще
больше. Ребятишки вяло копошились с мячом. наверное, они тоже чувствовали,
что пришла осень, и все кончилось.
     Ларьки, в которых летом продавали пирожки и сосиски, были закрыты,  и
ветер разглаживал следы людей,  приходивших  сюда  в  июле  и  августе.  А
сегодня здесь были только следы моих теннисных тапочек, да еще Дональда  и
Арнольда Дэлуа.
     Песок заполнил дорожку, которая  вела  к  каруселям.  Лошади  стояли,
укрытые брезентом, и вспоминали музыку, под которую они скакали в чудесные
летние дни.
     Все мои сверстники были уже в школе. Завтра в это время я буду сидеть
в поезде далеко отсюда. Мы с мамой пришли на пляж. На прощание.
     - Мама, можно я немного побегаю по пляжу?
     - Ладно, согрейся. Но только не долго, и не бегай к воде.
     Я побежал, широко расставив руки, как крылья. Мама  исчезла  вдали  и
скоро превратилась в маленькое пятнышко. Я был один.
     Человек в 12 лет не так уж часто остается один. Вокруг столько людей,
которые всегда говорят как и что ты должен делать!  А  чтобы  оказаться  в
одиночестве, нужно сломя голову бежать далеко-далеко по пустынному  пляжу.
И чаще всего это бывает только в мечтах. Но  сейчас  я  был  один.  Совсем
один!
     Я подбежал к воде и зашел в нее по пояс. Раньше,  когда  вокруг  были
люди,  я  не  отваживался  оглянуться  кругом,  дойти  до   этого   места,
всмотреться в дно и назвать одно имя. Но сейчас...
     Вода - как волшебник. Она разрезает все  пополам  и  растворяет  вашу
нижнюю  часть,  как  сахар.  Холодная  вода.  А  время  от   времени   она
набрасывается на вас порывистым буруном волны.
     Я назвал ее имя. Я выкрикнул его  много  раз:  -  Талли!  Талли!  Эй,
Талли!
     Если вам 12, то на каждый свой зов вы ожидаете  услышать  отклик.  Вы
чувствуете, что любое желание может исполнится. И порой вы, может быть,  и
не очень далеки от истины.
     Я думал о том майском дне, когда  Талли,  улыбаясь,  шла  в  воду,  а
солнце играло на ее худых плечиках.  Я  вспомнил,  какой  спокойной  вдруг
стала гладь воды, как вскрикнула и побледнела мать Талли,  как  прыгнул  в
воду спасатель, и как Талли не вернулась...
     Спасатель хотел убедить ее выйти обратно, но она не послушалась.  Ему
пришлось вернуться одному, и между пальцами у него торчали водоросли.
     А Талли ушла. Больше она не будет сидеть в нашем классе и не будет по
вечерам приходить ко мне. Она ушла слишком далеко, и озеро не позволит  ей
вернуться.
     И теперь, когда пришла осень,  небо  и  вода  стали  серыми,  а  пляж
пустым, я пришел сюда в последний раз. Один. Я звал ее снова и снова:
     - Талли! Эй, Талли! Вернись!
     Мне было только 12. Но я знал, как я любил ее. Это  была  та  любовь,
которая приходит раньше всяких понятий о теле и морали. Эта любовь так  же
бескорыстна и так же реальна, как ветер, и озеро, и песок. Она включала  в
себя и теплые дни На пляже, и стремительные школьные дни, и вечера,  когда
мы возвращались из школы, и я нес ее портфель.
     - Талли!
     Я позвал ее в последний раз. Я дрожал, я  чувствовал,  что  мое  лицо
стало мокрым и не понимал от  чего.  Волны  не  доставали  так  высоко.  Я
выбежал на песок и долго смотрел  в  воду,  надеясь  увидеть  какой-нибудь
таинственный знак, который подаст мне Талли. Затем я  встал  на  колени  и
стал строить дворец из песка. Такой, как  мы,  бывало,  строили  с  Талли.
Только на этот раз я построил половину дворца. Потом я поднялся и крикнул:
     - Талли! Если ты слышишь меня, приди и дострой его!
     Я медленно пошел к тому пятнышку, в которое  превратилась  моя  мать.
Обернувшись через плечо, я увидел,  как  волны  захлестнули  мой  замок  и
потащили за собой. В полной тишине я брел по берегу. Далеко, на  карусели,
что-то заскрипело, но это был только ветер.


     На следующий день мы уехали на Запад. У поезда плохая память, он  все
оставляет позади. Он забывает поля Иллинойса, реки детства, мосты,  озера,
долины, коттеджи, горе и радость. Он оставляет их позади, и  они  исчезают
за горизонтом...


     Мои кости вытянулись, обросли мясом. Я  сменил  свой  детский  ум  на
взрослый, перешел из школы в  колледж.  Потом  появилась  эта  женщина  из
Сакраменто. Мы познакомились, поженились. Мне было уже 22, и я совсем  уже
забыл, на что похож  Восток.  Но  Маргарет  предложила  провести  там  наш
медовый месяц.
     Как и память, поезд приходит и уходит. И он может вернуть вам все то,
что вы оставили позади много лет назад.
     Лейк Блафф с населением 10000 жителей, показался нам за окном вагона.
Я посмотрел на Маргарет - она была очаровательна в своем новом  платье.  Я
взял ее за руку, и мы вышли на платформу. Носильщик выгрузил наши вещи.
     Мы остановились на 2 недели в небольшом отеле. Вставали поздно и  шли
бродить по городу. Я вновь открывал для себя  кривые  улочки,  на  которых
прошло мое детство. В городе я не встретил никого из знакомых.  Порой  мне
попадались лица, напоминавшие мне кое-кого из друзей  детства,  но  я,  не
останавливаясь, проходил мимо.  Я  собирал  в  душе  обрывки  памяти,  как
собирают в кучу осенние листья, чтобы сжечь их.
     Все время мы были вдвоем с Маргарет. Это были счастливые дни. Я любил
ее, по крайней мере, я так думал. Однажды мы пошли  на  пляж,  потому  что
выдался хороший день. Это не был один из последних дней сезона, как тогда,
10 лет назад,  но  первые  признаки  осени  и  осеннего  опустошения,  уже
коснулись пляжа. Народ  поредел,  несколько  ларьков  было  заколочено,  и
холодный ветер уже начал напевать свои песни.
     Все здесь было по-прежнему. Я почти явственно увидел  маму,  сидевшую
на песке в своей любимой позе, положив ногу на ногу  и  оперевшись  руками
сзади. У меня снова возникло то неопределенное желание побыть одному, но я
не мог себя заставить сказать об этом Маргарет. Я  только  держал  ее  под
руку и молчал.
     Было около четырех часов. Детей, в основном, уже увели домой, и  лишь
несколько группок мужчин и женщин, несмотря на ветер, нежились под  лучами
вечернего солнца.  К  берегу  причалила  лодка  со  спасательной  станции.
Плечистый спасатель вышел из нее, что-то держа в руках.
     Я замер, мне стало страшно. Мне было снова 12 лет, и я  был  отчаянно
одинок. Я не видел Маргарет; я видел только  пляж  и  спасателя  с  серым,
наверное, не очень тяжелым мешком в руках и почти таким же серым лицом.
     - Постой здесь, Маргарет, - сказал я.  Я  сам  не  знаю,  почему  это
сказал.
     - Но что случилось?
     - Ничего. Просто постой здесь.
     Я медленно пошел по песку к  тому  месту,  где  стоял  спасатель.  Он
посмотрел на меня.
     - Что это? - спросил я.
     Он ничего не ответил и положил мешок на песок. Из  него  с  журчанием
побежали струйки воды, тут же затихая на пляже.
     - Что это? - настойчиво спросил я.
     - Странно, - задумчиво сказал спасатель.
     - Никогда о таком не слышал. Она же давно умерла.
     - Давно умерла?
     Он кивнул:
     - Лет десять назад. С 1933 года здесь никто из детей не тонул. А тех,
кто утонул раньше, мы находили через несколько часов.  Всех,  кроме  одной
девочки. Вот это тело; как оно могло пробыть в воде 10 лет?
     Я смотрел на серый мешок.
     - Откройте. - Я не знаю, почему сказал это. Ветер усилился.
     Спасатель топтался в нерешительности.
     - Да откройте же скорее, черт побери! - Закричал я.
     - Лучше бы не надо... - начал он. - Она была такой милашкой...
     Но увидев выражение моего лица,  он  наклонился  и,  развязав  мешок,
откинул верхнюю часть. Этого было достаточно. Спасатель,  Маргарет  и  все
люди на пляже исчезли. Осталось только небо, ветер, озеро, я  и  Талли.  Я
что-то повторял снова и снова: ее  имя.  Спасатель  удивленно  смотрел  на
меня.
     - Где вы ее нашли? - спросил я.
     - Да вон там, на мели. Она так долго была в воде, а совсем как живая.
     - Да, - кивнул я. - Совсем, как живая.
     "Люди растут", - подумал я. А она не изменилась,  она  все  такая  же
маленькая, все такая же юная. Смерть не дает человеку расти или  меняться.
У нее все такие же золотые волосы. Она навсегда останется юной, и я всегда
буду любить ее, только ее...
     Спасатель завязал мешок. Я отвернулся и медленно побрел  вдоль  воды.
Вот и мель, у которой он нашел ее.
     И вдруг я замер. Там, где вода лизала песчаный берег,  стоял  дворец.
Он был построен наполовину. Точно также, как когда-то мы строили с  Талли:
наполовину она, наполовину я. Я  наклонился  и  увидел  цепочку  маленьких
следов, выходящих из озера и возвращающихся обратно в воду.  Тогда  я  все
понял.
     - Я помогу тебе закончить, - сказал я.
     Я медленно достроил дворец, потом поднялся и, не оборачиваясь, побрел
прочь. Я не хотел верить, что он разрушится в волнах, как  рушится  все  в
этой жизни. Я медленно шел по пляжу туда, где, улыбаясь, ждала меня  чужая
женщина, по имени Маргарет.


                            ПОИГРАЕМ В "ОТРАВУ"


     - Мы тебя ненавидим!  -  кричали  шестнадцать  мальчиков  и  девочек,
окруживших Майкла; дела его были плохи. Перемена уже кончалась,  а  мистер
Ховард еще не появился.
     - Мы тебя ненавидим!
     Спасаясь от них, Майкл вскочил на  подоконник.  Они  открыли  окно  и
начали сталкивать его вниз. В этот момент в классе появился мистер Ховард.
     - Что вы делаете! Остановитесь! - закричал  он,  бросаясь  на  помощь
Майклу, но было поздно.
     До мостовой было три этажа.
     Майкл пролетел три этажа и умер, не приходя в сознание.
     Следователь  беспомощно  развел  руками:  это  же  дети,   им   всего
восемь-девять лет, они же не  понимают,  что  делают.  На  следующий  день
мистер Ховард уволился из школы.
     - Но почему? - спрашивали  его  коллеги.  Он  не  отвечал,  и  только
мрачный огонек вспыхивал у него на  глазах.  Он  думал,  что  если  скажет
правду, они решат, что он совсем свихнулся.
     Мистер Ховард уехал из Медисон-Сити и поселился в  городке  Грим-бэй.
Семь лет он жил, зарабатывая рассказами, которые охотно  печатали  местные
журналы. Он так и не женился, у всех его знакомых женщин было  одно  общее
желание - иметь детей.
     На восьмой год его уединенной жизни, осенью,  заболел  один  приятель
мистера Ховарда, учитель. Заменить  его  было  некем,  и  мистера  Ховарда
уговорили взять его класс. Речь шла о замещении на  несколько  недель,  и,
скрипя сердцем, он согласился.
     Хмурым сентябрьским утром он пришел в школу.
     - Иногда мне кажется, - говорил  мистер  Ховард,  прохаживаясь  между
рядами парт, - что дети - это захватчики, явившиеся из другого мира.
     Он остановился, и  его  взгляд  испытующе  заскользил  по  лицам  его
маленькой аудитории. Одну руку он заложил за спину, а  другая,  как  юркий
зверек, перебегала от лацкана пиджака к роговой оправе очков.
     - Иногда, - продолжал он, глядя на Уильяма Арнольда и Рассела Невеля,
Дональда Боуэра и Чарли  Кэнкупа,  -  иногда  я  думаю,  что  дети  -  это
чудовища, которых дьявол вышвыривает из преисподней, потому что  не  может
совладать с ними. И я твердо верю, что все должно быть сделано  для  того,
чтобы исправить их грубые примитивные мозги.
     Большая часть его слов, влетавшая в мытые и перемытые  уши  Арнольда,
Невеля,  Боуэра  и  компании,  оставалась  непонятной.  Но  тон   их   был
устрашающим. Все уставились на мистера Ховарда.
     - Вы принадлежите к совершенно иной расе. Отсюда ваши интересы,  ваши
принципы, ваше непослушание, - продолжал свою вступительную беседу  мистер
Ховард. - Вы не люди, вы - дети. И пока вы не станете взрослыми, у вас  не
должно быть никаких прав и привилегий.
     Он сделал паузу и изящно сел на мягкий стул, стоящий за  вытертым  до
блеска учительским столом.
     - Живете в мире фантазий, - сказал он, мрачно усмехнувшись.  -  Чтобы
никаких фантазий у меня в классе! Вы у меня поймете, что  когда  получаешь
линейкой  по  рукам,  это  не  фантазия,  не   волшебная   сказка   и   не
рождественский подарок, -  он  фыркнул,  довольный  своей  шуткой.  -  Ну,
напугал я вас? То-то же! Вы  этого  заслуживаете.  Я  хочу,  чтобы  вы  не
забывали, где находитесь. И запомните - я вас не боюсь!
     Довольный, он откинулся  на  спинку  стула.  Взгляды  мальчиков  были
прикованы к нему.
     - Эй! Вы о чем там шепчетесь? О черной магии?
     Одна девочка подняла руку:
     - А что такое черная магия?
     - Мы это  обсудим,  когда  два  наших  друга  расскажут,  о  чем  они
беседовали. Ну, молодые люди, я жду!
     Поднялся Дональд Боуэр:
     - Вы нам не понравились - вот о чем мы говорили. - Он сел на место.
     Мистер Ховард сдвинул брови.
     - Я люблю откровенность, правду. Спасибо тебе за честность. Но  я  не
терплю дерзостей, поэтому ты останешься сегодня после уроков и вымоешь все
парты в классе.
     Возвращаясь домой, мистер Ховард наткнулся  на  четырех  учеников  из
своего класса. Чиркнув тростью по тротуару, он остановился возле них.
     - Что вы здесь делаете?
     Два мальчика и две девочки бросились  врассыпную,  как  будто  трость
мистера Ховарда прошлась по их спинам.
     - А, ну, - потребовал он.  -  Подойдите  сюда  и  объясните,  чем  вы
занимались, когда я подошел.
     - Играли в "отраву", - сказал Уильям Арнольд.
     - В "отраву"! Так-так, - мистер Ховард язвительно улыбнулся. -  Ну  и
что же это за игра?
     Уильям Арнольд прыгнул в сторону.
     - А ну, вернись сейчас же! - заорал Ховард.
     - Я же показываю вам, - сказал мальчик, перепрыгнув  через  цементную
плиту тротуара, - как мы играем в "отраву". Если мы подходим к  покойнику,
мы через него перепрыгиваем.
     - Что-что? - не понял мистер Ховард.
     - Если вы наступите на могилу покойника, то вы отравляетесь,  падаете
и умираете, - вежливо пояснила Изабелла Скетлон.
     - Покойники, могилы, отравляетесь, - передразнил ее мистер Ховард,  -
да откуда вы все это взяли?
     - Видите? - Клара Пэррис указала портфелем на тротуар. - Вон  на  той
плите указаны имена двух покойников.
     - Да это просто смешно, - сказал мистер Ховард, посмотрев на плиту. -
Это имена подрядчиков, которые делали плиты для этого тротуара.
     Изабелла и Клара обменялись  взглядами  и  возмущенно  уставились  на
обоих мальчиков.
     - Вы же говорили, что это могилы, - почти одновременно закричали они.
     Уильям Арнольд смотрел на носки своих ботинок.
     - Да, в общем-то... я хотел сказать... - он поднял голову. - Ой!  Уже
поздно, я пойду домой. Пока.
     Клара Пэррис смотрела на два имени, вырезанных в плите шрифтом.
     - Мистер Келли и мистер Торрилл,  -  прочитала  она.  -  Так  это  не
могилы? Они не похоронены здесь? Видишь, Изабелла, я же тебе говорила...
     - Ничего ты не говорила, - надулась Изабелла.
     -  Чистейшая  ложь,  -  стукнул  тростью  мистер  Ховард.   -   Самая
примитивная фальсификация. Чтобы этого больше не было.  Арнольд  и  Боуэр,
вам понятно?
     - Да, сэр, - пробормотали мальчики неуверенно.
     - Говорите громко и ясно! - приказал Ховард.
     - Да, сэр, - дружно ответили они.
     - То-то, же, - мистер Ховард двинулся вперед.
     Уильям Арнольд подождал, пока он скрылся из виду, и сказал:
     - Хотя бы какая-нибудь птичка накакала ему на нос.
     - Давай, Клара, сыграем в отраву, - нерешительно предложила Изабелла.
     - Он все испортил, - хмуро сказала Клара. - Я иду домой.
     - Ой, я отравился, - закричал Дональд  Боуэр,  падая  на  тротуар.  -
Смотрите! Я отравился! Я умираю!
     - Да ну тебя, - зло сказала Клара и побежала домой.


     В субботу утром мистер Ховард выглянул в окно и  выругался.  Изабелла
Скетлон что-то чертила на  мостовой,  прямо  под  его  окном,  и  прыгала,
монотонно напевая себе под  нос.  Негодование  мистера  Ховарда  было  так
велико, что он тут же вылетел на улицу с криком "А ну, прекрати!", чуть не
сбив девочку с ног. Он схватил ее за плечи и хорошенько потряс.
     - Я только играла в классы, - заскулила  Изабелла,  размазывая  слезы
грязными кулачками.
     - Кто тебе разрешил играть здесь? - он наклонился и  носовым  платком
стер линии, которые она нарисовала мелом. - Маленькая  ведьма.  Тоже  мне,
придумала классы, песенки, заклинания. И все выглядит  так  невинно!  У-у,
злодейка! - он размахнулся, чтобы ударить ее, но передумал.
     Изабелла, всхлипывая, отскочила в сторону.
     - Проваливай  отсюда.  И  скажи  своей  банде,  что  вы  со  мной  не
справитесь. Пусть только попробуют сунуть сюда свой нос!
     Он вернулся в комнату, налил полстакана бренди и выпил  залпом.  Весь
день он потом слышал, как дети  играли  в  пятнашки,  прятки,  колдуны.  И
каждый крик этих монстров с болью отзывался в его сердце. "Еще неделя, и я
сойду с ума, - подумал он. - Господи, почему ты не сделаешь так, чтобы все
сразу рождались взрослыми."
     Прошла неделя, между ним и детьми быстро  росла  взаимная  ненависть.
Ненависть и страх, нервозность, внезапные  вспышки  безудержной  ярости  и
потом молчаливое выжидание, затишье перед бурей.
     Меланхолический аромат осени окутал город. Дни стали  короче,  быстро
темнело.
     "Ну, положим, они меня не тронут, не посмеют тронуть", - думал мистер
Ховард, потягивая одну рюмку бренди за другой. - "Глупости все это.  Скоро
я уеду отсюда и от них. Скоро я..."
     Что-то стукнуло в окно. Он поднял голову и увидел белый череп...
     Дело было в пятницу  в  восемь  часов  вечера.  Позади  была  долгая,
измотавшая его неделя в школе. А тут