тов, сооружения учебных площадок...  Детеринг
хмыкнул и выключил двигатели.
      -  Вперед,  -  скомандовал он,  -  только  не  вздумай
стрелять.
     Я выпрыгнул наружу. Следом за мной на землю упруго, без
единого  шороха,  приземлилось сухое  тело  Танка.  Он  едва
заметно  шевельнул плечом и легко побежал в сторону  лагеря.
Снаряжение  мимикрировало, и уже в двух  шагах  контуры  его
фигуры  были  совершенно неразличимы -  лишь  едва  заметное
движущееся темное пятно.
      Он  мчался на приличной скорости, не прилагая к  этому
никаких  усилий  и  совершенно бесшумно. Я  несся  следом  с
мыслью о том, что моя физ-подготовка находится далеко не  на
желаемом уровне.
      В  пяти  шагах  от  колючки мы остановились.  Детеринг
попробовал,  как  ходит в ножнах висящий за  спиной  древний
россианский   клинок,   пригнулся  и  каким-то   невероятным
способом   просочился  сквозь  витки  колючей   спирали.   Я
озадаченно последовал за ним и тотчас же увяз.
     - Спокойней, - услышал я в шлеме его ироничный голос. -
Разведи ее руками.
      С  третьей попытки я освободился из плена и, проклиная
все на свете, выбрался на свободу.
       -  Идем,  -  сказал  шеф.  -  Кажется,  я  заприметил
офицерский барак.
      Мягко,  словно кошка, он двинулся вперед. Обогнув  два
ряда  казарм,  мы  вышли  к довольно приятному  двухэтажному
строению. Детеринг хмыкнул: возле освещенного плафоном входа
сонно переговаривались двое часовых в желтых балахонах.  Они
стояли спиной к нам, но нас разделяло метров пять.
     - Твой правый, - едва слышно проскрипел Танк. - Пошел.
      Я  вылетел  из-за угла как ракета, но он оказался  еще
быстрее  -  пока я успел в прыжке дотянуться до парня  левой
ногой,   рядом  со  мной  пронзительной  вспышкой   блеснула
голубоватая  молния  длинного  клинка,  и  фигура  в  желтом
оказалась  разрублена  от горла до  паха  -  и  все  так  же
абсолютно  бесшумно.  Мой клиент, получив  некислый  удар  в
затылок,  со слабым стоном опустился на землю, угодив  лицом
точно в кучу кишок своего напарника, и затих.
      - Здесь, - коротко приказал Детеринг, махнув рукой,  и
исчез в дверях, по-прежнему сжимая в правой руке меч.
      Я  уже научился понимать его без лишних слов, и потому
безропотно  остался караулить вход. Шеф появился меньше  чем
через  минуту,  толкая  перед  собой  худощавого  мужчину  в
розовой хламиде. Мужчина мотал головой, едва слышно мычал  и
дико  вращал глазами. Он был не просто связан,  а  до  пояса
опутан,  как египетская мумия - Танк оставил ему  свободными
лишь ноги. Во рту пленника торчал кляп.
      Детеринг  легонько хлопнул "языка" по загривку,  и  мы
бросились   обратно.  Однако  нам  не  повезло.   В   момент
пересечения колючки клиент истерически замычал. Шеф, конечно
же,  тотчас успокоил его легким ударом по затылку, но  вопль
худощавого  был  услышан. На ближайшей к нам вышке  вспыхнул
прожектор  и  со  второго прохода нащупал  нас.  Детеринг  с
пленным  офицером были уже на той стороне, а я  опять  увяз.
Прожектор,  естественно, горел очень недолго  -  очередь  из
"эйхлера"  снесла  и  его,  и вышку.  Но  с  соседних  разом
заговорили  пулеметы. Оглянувшись, я увидел, как Детеринг  с
грузом  на  спине  стремительно тает во тьме.  Пулеметы  тем
временем  пристрелялись, и вокруг  меня  зачмокали  пули.  Я
рывками  выбрался  из  колючки и  выстрелил  "лампу",  чтобы
дезориентировать  этих идиотов. Ракета  взлетела  метров  на
сорок   и  начала  опускаться,  заливая  окрестности   своим
нестерпимо  ярким  голубым светом, а  я  вжался  в  землю  и
принялся  методично  сбивать пулеметные вышки.  Курятники  с
пулеметами  картинно разлетались в клочья от моих попаданий.
Несмотря  на  то, что эти горе-вояки изо всех сил  лупили  в
нее,  "лампа"  продолжала висеть как ни  в  чем  не  бывало.
Наконец какой-то снайпер ухитрился-таки попасть. Все  кругом
погрузилось во тьму.
      Откуда-то  из-за  бараков появились  мечущиеся  желтые
фигуры,  беспорядочно стреляющие куда попало, но прожекторов
они  уже  не  зажигали. Кто-то из пулеметчиков  указал  роем
светящихся пуль мое местонахождение, и после третьего щелчка
по шлему я решил, что представление становится интересным. Я
откатился  в  сторону,  наблюдая, как  волки  упражняются  в
стрельбе  по  пустому  месту, и взял  на  пушку  не  в  меру
ретивого пулеметчика, но ночное шоу было прервано появлением
моего  дорогого шефа, который вышел на сцену,  словно  Зевс-
громовержец  -  транспортер  истерически  плевался  чуть  не
половиной бортового оружия, снося и вышки, и бараки вместе с
храбрыми воителями пресветлого Фара.
      Детеринг, очевидно, настроил баллистический  компьютер
на  полное  поражение наземных целей, потому  что  пушки  не
просто колбасили куда Бог надушу положит, а деловито елозили
"  амбразурах, поражая то вышки, то скопления солдат. Я и не
думал,  что  у  шефа  хватит  юмора  устроить  парням  такой
сногсшибательный  -  в  буквальном  смысле,   разумеется   -
концерт,  да  еще и с бесплатным приложением в виде  легкого
фейерверка.  Орлы,  вероятно, были на гребне  экстаза,  ведь
жрецы  с  мамкиной сиськи твердили им, что смерть  -  высшая
милость  пресветлого,  будь он неладен,  Фара.  Я  нырнул  в
распахнувшийся   люк,   и  занавес  опустился,   оставив   в
зрительном зале гору умочаленных трупов и пару жизнерадостно
полыхающих бараков.
      Транспортер развернулся и понесся к реке. Я  устроился
поудобнее   в  кресле,  поминая  добрым  словом   караульные
пулеметы - пули у них были размером с сосиску и тело  болело
от  многочисленных попаданий. Не будь на мне брони, от  меня
осталось бы мокрое место. За моей спиной скрючился  все  еще
бесчувственный пленник.
     - Тебе здорово досталось? - поинтересовался Детеринг.
     - Ощутимо, - вяло ответил я.
     Он хмыкнул.
      Прибыв на борт "Тандерберда", я последовал его совету,
заглотал  капсулу троминала и рухнул на диван в салоне.  Шеф
растолкал  меня  около полудня. Троминал  подействовал  -  я
чувствовал себя великолепно.
     - Подкрепиться мы думаем? - поинтересовался Танк.
     Я кивнул и бодро спрыгнул с дивана.
      -  Тут рядом бродит один пассажир, - сообщил шеф, - на
вид он вроде съедобный. А ну глянь - местные его едят?
     Я включил круговой обзор и от изумления уронил челюсть.
Вместо грязно-серой равнины вокруг нас неровными призрачными
силуэтами торчали белые клыки скал. Катер стоял на крохотной
заснеженной  площадке, которая с трех сторон  была  окружена
сверкающими  на  солнце  белыми  склонами,  а  с   четвертой
заканчивалась   бездонной  пропастью.  Пилотское   искусство
Детеринга казалось невероятным.
      Метрах  в  пяти  от  правого борта встревоженно  нюхал
воздух  здоровенный валук - крупное всеядное  млекопитающее,
покрытое косматой белой шерстью. Его заячьи уши настороженно
шевелились,  прислушиваясь  к чуждому  этой  ледяной  стране
шипению венчика антенны сонарных систем.
      -  Ну, насколько я знаю, мясо валука - неплохая  вещь,
хотя  шкура  ценится выше, - сказал я, - а  вы  что,  решили
поохотиться? Детеринг окинул меня быстрым взглядом.
      - Ты думаешь, приятно жрать дерьмо из боевого рациона?
И  вообще,  ты  считаешь, что мы сюда на два дня  прилетели?
Концентраты  надо  беречь.  С  этими  словами  он  подхватил
висевший на спинке кресла меч в ножнах, даже не потрудившись
пристроить  его  на сложное перекрестье ремней  перевязи,  и
исчез  в  двери  десантного дока, чтобы выбраться  с  левого
борта.  Через минуту он появился на экранах. Валук,  заметив
чужака, прижал свои смешные уши, захрипел и, оскалив  пасть,
обнажил  длинные желтые клыки. Детеринг совершенно  беспечно
приближался  к  косматому  гиганту,  держа  в  правой   руке
голубовато  сверкающий клинок с лучеобразными  ответвлениями
под витиевато исполненной гардой, а в левой - простые тускло-
a%`k%  ножны. Честно говоря, у меня не хватило бы духу  идти
на  эту громадину с ножиком, пусть и длинным. Но на то  я  и
есть офицер-ксенолог с покореженным послужным списком, а  он
- старший офицер среди лучших убийц Галактики. Такие, как он
-  а их на всю Империю наберется едва взвод, - полковники  с
трижды  генеральской властью и привилегиями. Звание для  них
не  имеет значения. Они могут все или почти все. Один  такой
полковник  стоит целого планетарно-десантного корпуса,  хотя
там  тоже  мальчики  неслабые. И  там  тоже  есть  штурмовые
легионы  и отдельные дивизионы полевой разведки. Но  дело  в
том,   что  группа  рейнджеров  за  несколько  часов  сможет
полностью парализовать все действия этого корпуса,  а  потом
стереть его в порошок. Меня двенадцать лет мучили в Академии
оперативных  кадров  СБ, и я видел,  что  вытворяют  будущие
рейнджеры. Нам, конечно, тоже доставалось некисло. Любой  из
нас  может  выдержать многодневный марш в самых  невероятных
условиях, может разорвать голыми руками сторожевого пса,  ни
один боксер-профессионал не продержится против любого из нас
и  минуты, но это все игрушки. Игрушки - по сравнению с тем,
что  творят  рейнджеры. Полевая подготовка идет  у  них  все
двенадцать  лет, и семнадцатилетний лейтенант -  совершенный
боевой  механизм, готовый к выполнению задачи в любой  точке
Галактики.  Он  может  действовать  в  абсолютно  незнакомых
условиях. Его объем знаний кажется невозможным. Он лазит  по
скалам  без альпинистского снаряжения как муха. Он ныряет  и
плавает,  как  древний  ловец  жемчуга.  Он  стремителен   и
невидим.  Он хитрее любого зверя. Он неуловим и смертоносен.
Он  способен адаптироваться к любой планете, двенадцать  лет
его  приучали  к  многократно  увеличенной  или  уменьшенной
гравитации  и  разреженной  или,  наоборот,  слишком  густой
атмосфере   -   на   пределе   возможностей   и   адаптивных
способностей организма, а они у terra homo очень велики.
      Совершенный  воин  не  может  быть  тупым  механизмом.
Поэтому  курс "История Цивилизации" в обобщенном  виде  тоже
идет  у  них  все  двенадцать лет. Конечно,  их  не  терзали
кошмары   в  виде  общей  теории  культурных  спиралей   или
развернутого  курса  гуманоидной  психологии.  Хотя  и   они
долбили  все  эти "Введения в аналитическую  ксенологию".  И
знают  они по два-три языка как минимум. Но у них была  своя
задача. У нас - своя. И мы друг другу не завидовали.
      Словом  -  предел возможностей Детеринга находился  за
пределами  моего воображения. Рейнджер, попавший на  Росс  и
ставший  Горным  Мастером  Боя! При  соответствующем  уровне
самомобилизации  возможности человеческого  организма  очень
велики. Разумеется, не у всех они одинаковы. И суть вовсе не
в  колоссальной  груде  мяса  на  костях.  Скорее  наоборот.
Стокилограммовый  тяжелоатлет никогда не станет  рейнджером.
Его  хватит удар на первом же марше. Дело совсем не  в  том,
чтобы  иметь  накачанные  мышцы, стрижку  ежиком  и  тяжелую
челюсть.  Все  наши "волки" - субтильные на вид  субъекты  с
длинными  роскошными гривами. Длинные волосы - это традиция,
но  тоже  не  с  потолка  взятая -  такая  шевелюра  здорово
помогает  в  жару,  когда в вашем шлеме  после  сто  первого
попадания     выходит    из    строя     термосистема.     А
/.+c$(ab`.d(g%a*.% телосложение необходимо для  того,  чтобы
легко  мчаться  многие  часы  по  джунглям  или  скакать  по
деревьям.  Рейнджеру нет необходимости сбивать слона  с  ног
ударом кулака. В джунглях крепкие бицепсы ему не помогут. Он
должен  в  совершенстве, на акробатическом  уровне,  владеть
тем,  что у него есть. Здоровущий дядя вряд ли сможет бегать
по  вертикальным стенкам. А уж если он попадет в мир с  2  g
или  температурой  в 50 градусов по Цельсию,  то  ему  сразу
конец  - он пройдет от силы с десяток километров или  помрет
от жажды, изойдя потом.

                           Глава 4

                  РЫЖЕВОЛОСАЯ АРИСТОКРАТКА

     Сыто отрыгнув, Детеринг выпихнул за борт остатки нашего
завтрака,  закрыл дверь атмосферного створа  и  потянулся  к
пакету с пивом.
     - Сам взлетишь отсюда? - неожиданно спросил он.
     - Думаю, что да, - замялся я.
      -  Взлетай. Хватит пузыри пускать, пора учиться страху
Божию.  Курс  14 от точки стояния, высоту не набирай.  Через
полсотни  километров начнется плоскогорье, там  снизишься  и
начнешь  искать  караван  -  четыре  повозки.  Этот  деятель
рассказал о каких-то повстанцах из Ягура, по-моему, это они.
Сядешь и потолкуешь с клиентами. У меня такое ощущение,  что
Яур среди них... больше ему, кажется, быть негде. Повстанцев
много... но, может, эти путешественники что-то знают.
     - А вы?
     - А я посплю. Если что - разбудишь.
       Он   зевнул,  поднялся  из  кресла  и  толкнул  дверь
экипажного  салона.  Я  закурил, пересел  в  кресло  первого
пилота,  включил системы управления и ориентации и  запустил
двигатели. Стараясь не нервничать, осторожно поднял катер  с
площадки  и на минимальной скорости выполз из ущелья.  Черт,
надо же было так спрятаться!
      Выверив  курс, я чуть добавил оборотов и через  минуту
выскочил  из  горной  цепи. Дальше, насколько  хватал  глаз,
простиралась заснеженная холмистая равнина, кое-где покрытая
редкими рощицами вечнозеленых деревьев.
      Высота  была небольшой, и ни малейшего следа  каравана
повстанцев  я  не  разглядел. Не прибавляя  скорости,  я  по
пологой   спирали   медленно  полез  вверх,   выдерживая   в
направлении курсовую ось. Здоровенная машина весом в не одну
сотню  тонн в управлении была легче, чем миниатюрный "TR-60"
на  троих человек. Бронированная птица слушалась команд  как
собственная  рука.  Постепенно увеличивая  радиус  витка,  я
забрался  на  четыре  километра, и когда  мне  уже  порядком
осточертело  пялиться  в экраны, узрел-таки  искомые  четыре
повозки,  ползшие  сквозь снега в юго-западном  направлении.
Стараясь  не  сильно  крениться, я  положил  "Тандерберд"  в
снижение  и  через  пару минут прошел у  них  над  головами,
взрывая окрестности адским рыком реверсируемых компрессоров.
Лохматые легконогие сикары, которые тащили деревянные возки,
"  испуге  шарахнулись в разные стороны, путаясь  в  упряжи.
Светловолосые люди в кожаных комбинезонах спрыгнули на  снег
и  принялись  успокаивать животных. Караван  остановился.  Я
посадил катер в сотне метров от головного возка, надел шлем,
бросил  в петли на правом бедре излучатель, хлопнул  замками
перчаток и выбрался наружу.
      Рослый  дядька  в  рыжем кожаном  комбезе  и  высоких;
отороченных мехом сапогах, очевидно, предводитель, угрожающе
поднял  крупнокалиберное ружье местного производства.  Я  не
имел  желания зарабатывать очередные синяки и заорал во  всю
мощь своих легких:
      -  Я  пришел с миром! Не стреляй! Увязая  в  снегу,  я
приблизился к каравану. Сикары встревожено захрипели,  роняя
слюну.  Старшой  опустил свою пукалку, но глядел  все  равно
подозрительно.
     - Свет Неба, - процедил он. - Что нужно, пришелец?
      -  Я  хотел  бы потолковать с тобой, -  не  без  труда
подбирая  нужный глагол, ответил я, - если ты не против.  Он
скривился в ухмылке.
     - Говори.
     - Вы - повстанцы... против захватчиков из Фариера? Они,
очевидно, прибрали к рукам ваши южные районы?
     - Ты не знаешь? - презрительно спросил он.
      - Да, - спокойно ответил я. - Я не знаю. Я знаю только
то, что за спиной Фариера стоит внешняя сила.
     - Какая?
      Дядька  вдруг сник. Он устало потеребил  затвор  своей
хлопушки и поднял глаза:
     - Я не могу верить тебе.
      -  Ты  должен  понимать, что  я  могу  заставить  тебя
говорить,  -  я пожал плечами. - Я могу просто сжечь  вас...
всех.
      Он  вскинулся для резкого ответа, но не  успел  ничего
сказать: его люди вдруг дико закричали, указывая на юг.
      Я  развернулся, на ходу пытаясь перестроить сканер, но
было  поздно,  да  и  ни к чему: два неуклюжих  трехмоторных
аппарата,   разрывая   морозный   воздух   истошным    ревом
пропеллеров,  поливали  окрестности  металлическим   ливнем.
Вокруг  завопили люди, хрипло заржали сикары, во все стороны
брызнули фонтанчики снега.
      Я  картинно рухнул на спину, в падении вскидывая ствол
"эйхлера". Самолеты развернулись с поистине сногсшибательной
скоростью  и  на минимальной высоте пошли на  второй  заход.
Бледно-голубая  стрела пронзила небо, но  выстрелить  второй
раз я не успел: сильнейший удар в плечо выбил излучатель  из
моих рук.
      Дальше  все  происходило словно в замедленной  съемке.
Грохнули  взрывы,  на мои ноги упало чье-то  тело.  Самолеты
снова  ушли  в  разворот, уж не знаю зачем.  И  тут  ледяная
равнина взорвалась разъяренным ревом форсируемых турбин.
      "TR-160"  взмыл  в небо с бешеной скоростью.  Самолеты
бросились наутек. Но это не имело смысла: Детеринг догнал их
в  доли  секунды и ударил тормозными моторами в тот  момент,
когда уже казалось, что гигантский скат готов таранить  двух
ab  +l-ke  птиц. Самолеты исчезли во вспыхнувшей на  секунду
лавине алого пламени курсовых дюз.
      Я  поднялся на ноги и огляделся. Кругом все напоминало
поле  битвы:  сикары были мертвы, люди тоже. Рядом  с  моими
ногами лежал труп изящной рыжеволосой девушки. Я поморщился,
ощупывая грудь, и поднял с земли свой некстати вылетевший из
рук "эйхлер".
     Неожиданно девушка слабо застонала. Я поспешно встал на
колени и внимательно осмотрел ее. Кроме двух порезов, ран не
было.   Ну   еще   бы,  ведь  я  почти  закрыл   ее,   когда
переворачивался на бок. Рядом взревели моторы "Тандерберда",
брызнула  снежная  пыль. Рев утих, и из атмосферного  створа
упруго  спрыгнул  Детеринг. Он был  неимоверно  раздражен  и
ругался на пяти языках сразу.
      -  Что ты там на карачках лазишь? - спросил он,  когда
слегка успокоился.
     - Она жива, - сказал я.
     - Жива?
     Детеринг нагнулся и пощупал пульс девушки.
      -  Тащи ее в десантный и приведи в чувство. А я  пошел
спать!  Если прилетят еще какие-то уроды, скажи  им,  что  я
зажарю   их   на  медленном  огне,  пусть  только  попробуют
разбудить меня.
      Он  распахнул забрало, сплюнул и исчез в рубке. Оттуда
донеслась длинная росская фраза, сути которой я не разобрал,
поняв лишь, что это был килограмм витиеватых матюгов.
      Я тяжко вздохнул и поднял хрупкое тело. У меня в руках
девушка  вдруг  пришла в себя, глянула  по  сторонам,  слабо
вскрикнула и обхватила руками мою шею.
     - Все будет хорошо, - прошептал я, - потерпи, малыш.
     Я втащил ее в десантный дек, распахнул медбокс и извлек
плоскую  коробку  кибердоктора.  Затем  расстегнул  на   ней
комбез, стащил его до пояса, задрал наверх толстый свитер  и
прилепил прибор к спине.
     - Лежи на животе и не шевелись, - приказал я.
     - Мне больно, - кусая губы, простонала она.
      Я  присел  рядом с кожаным диваном и положил  руку  на
рыжий затылок.
     - Потерпи, малыш. Сейчас все пройдет.
       Кибердок,   к   моему  изумлению,  выдал   отсутствие
внутренних повреждений за исключением длинного ряда  ушибов.
Засадив  в девчонку букет анестезирующих и стимуляторов,  он
пискнул и отключился.
     - Есть хочешь? - спросил я, снимая прибор.
     - Пить, - слабо попросила она.
      Я  ушел в рубку и намешал ей коктейль из оранжа,  сока
сиу и многокомпонентного питательного пойла.
      Когда  я вернулся, она уже сидела на диване, стянув  с
себя  сапоги и комбез. Моему взору предстала пара прелестных
стройных ножек в плотных черных чулках и мидиатюрные сиськи,
дерзко торчащие под свитером.
     - Они все мертвы? - спросила она, вылакав весь стакан.
      Я кивнул. Она опустила голову. В серых глазах блеснули
слезы.
     - Ты уцелела потому, что я закрыл тебя... случайно.
     - Как тебя зовут?
     - Тин. А тебя?
     - Саша. - улыбнулся я.
       -  Са-ша,  -  по  слогам  повторила  она  и  смущенно
улыбнулась:
     - Теперь я принадлежу тебе, ведь ты спас меня.
      "Неплохо  для  затравки", -  по