но секретная информация?.
   - Генерал, мне не хотелось бы говорить вам об этом, но  все,  что  вы
мне  показали,  -  это  разрозненный  наглядный  материал.   Без   ваших
объяснений  он  не  имеет  смысла.   Помните,   мы   с   вами   беседуем
конфиденциально, и, кроме того, мое сообщение появится в  печати  только
постфактум, после завершения операции, так что нет никаких оснований для
беспокойства, можете смело все как есть рассказывать мне.
   - Мое имя не должно упоминаться никогда и нигде,  кроме,  разве  что,
лишь тех случаев,  когда  вы  будете  беседовать  с  вашими  друзьями  в
?По-Лаундже?, с которыми мне до смерти хочется познакомиться!
   - Никто ни о чем не узнает,  даю  вам  слово  журналиста,  -  заверил
генерала тот, кто назвал себя Харрисоном.
   - Ну а этот субъект, о котором вы упомянули,  этот  опозоривший  себя
бывший генерал - изменник родины... Я не стану входить во все детали, но
если он осуществит свой план, страна лишится  возможности  превентивного
нанесения первого и второго ударов.
   - Так он и есть тот ?солдат??.. Выкладывайте, чего  там!  -  попросил
Харрисон.
   - ?Солдат века?! Да все это камуфляж, чтобы заманить его  в  ловушку!
Чем мои актеры и занимаются сейчас!
   - Мне искренне жаль это слышать, генерал! Искренне жаль!
   - Почему? Он же ненормальный!
   - Как вы сказали?.. Ненормальный?
   - Он сумасброд! У него явно психическое заболевание...
   - Тогда почему он так важен для вас?
   - Потому что он и юрист, этот преступник из Гарварда, -  подчеркиваю:
преступник, ибо о нем я тоже кое-что знаю, - замыслили грандиозную аферу
и, совершив подлог, хотят возбудить дело против нашего  безупречного  во
всех отношениях правительства, что обойдется нам, и особенно  Пентагону,
в кругленькую сумму, какую мы не выцарапали бы у конгресса и за сто лет!
   - В чем заключается эта афера?
   -  Я  не  знаю  подробностей,  только  самую  суть,  и  позволю  себе
заметить... Да, кстати, вы видели этот фильм ?Шоу-ужас Скалистых гор??
   - К сожалению, нет, - буркнул журналист, явно раздосадованный чем-то,
и причиной его недовольства, судя по всему, был не Броуки Второй. Затем,
как бы давясь вопросом, он произнес:
   - Но кто же все-таки этот генерал?
   - Один псих, некто Хаукинз! Сущее наказание! Он всегда был таким.
   - Имя вроде бы мне знакомо. Не ему ли это дважды присуждалась  медаль
конгресса?
   - Ему, этому маньяку. В восьмидесяти  случаях  из  ста  этой  медалью
награждают посмертно. Как же так получилось, что он не был убит?  Может,
за этим что-то кроется?
   - О-о-ох! - кашлянул журналист. Теперь в глазах его  появился  блеск.
По-прежнему полностью владея собой, он спросил:
   -  А  как  это  вышло,  что  доставил  этих   обманщиков   в   Бостон
?Эйр-Форс-два??
   - Это  было  сделано  для  того,  чтобы  устроить  пресс-конференцию:
как-никак, а такого самолета не сбросишь со счетов.
   - Но не арендовали, же его в агентстве ?Хертца?? Этот самолет не  для
вас.
   - Но для некоторых...
   - Ах да, вы упомянули какую-то  большую  шишку  -  ?одного  из  самых
могущественных людей в стране?. Кажется, так вы сказали.
   - Да, человек этот - очень высокого ранга, может,  даже  высочайшего.
Из тех, что на самом верху.
   - Ну, такого рода конфиденциальная информация  безусловно  произведет
впечатление на моих  голливудских  друзей.  Возможно,  разок-другой  они
пригласят вас к себе на побережье, чтобы обсудить  кое-какие  вопросы  -
разумеется, в условиях строжайшей секретности.
   - Обсудить вопросы?..
   - Они всегда смотрят в будущее, генерал,  такова  их  жизнь.  Картина
начинается с идеи. Но претворение ее в жизнь требует до двух лет... Боже
милостивый, у  ваших  ног  будут  крупнейшие  звезды  кинобизнеса!..  Вы
встретитесь с ними всеми во время обсуждения актерского состава.
   - Встречусь с ними... со всеми?
   -  Конечно.  Однако,  думаю  я,  для  этого  вам  придется  несколько
пересмотреть свою позицию. Только что вы  решительно  заявляли,  что  не
можете назвать мне имя той большой шишки, хотя я и  обещал  опубликовать
материал лишь после того, как все останется позади,  и  к  тому  же  без
упоминания конкретных лиц или источника информации. Но тогда любой дурак
сможет разгадать, кто стоит во главе операции, скорее всего,  имя  этого
человека  станет  достоянием  гласности.  Для  вас  же  сейчас  -  самое
благоприятное время бить по цели. Ведь потом вы не  будете  представлять
собой  никакой  ценности...  В  общем,  сколько  выиграете,  столько   и
проиграете... Продолжим же  наше  интервью,  генерал.  Итак,  сокращение
ассигнований на оборону непосредственнейшим образом влияет на ситуацию с
обеспечением армии личным составом, что в свою очередь отражается  и  на
нравственном состоянии военнослужащих.
   - Подождите минутку! - Броуки  Второй,  которого,  казалось,  вот-вот
хватит апоплексический  удар,  расхаживал  взад  и  вперед  по  комнате,
поглядывая  на  фотографии,  запечатлевшие   плоды   его   великолепного
творения,  неотделимого,  словно  наваждение,  от  него  самого.  -  Как
изволили вы заметить, потом, когда все узнают, - а рано или  поздно  так
оно и будет, - я перестану  представлять  собой  какой  бы  то  ни  было
интерес, и любой придурок сможет воспользоваться тем, что  было  создано
мною. Черт возьми,  вот  она,  судьба!  И  мне  придется  еще  заплатить
пятьдесят долларов за вход в кинотеатр только затем, чтобы увидеть,  что
там сделали из моего шедевра! О Боже, это так ужасно!
   - Это жизнь,  как  поет  в  той  песне  старый  Блю  Айз,  -  заметил
журналист, держа ручку над раскрытым блокнотом. Кстати, Френсис  Альберт
ищет сейчас хорошую характерную роль... Он вполне мог бы сыграть вас.
   - Френсис Альберт?..
   - Я имею в виду Фрэнка... Разумеется, Синатру.
   - Нет, я никому не позволю отнять у  меня  мое  творение!  -  взревел
бригадный генерал. - Все это создал я, и так, как хотел!
   - О чем это вы?
   - Будь что будет, я все вам расскажу,  -  молвил,  покрывшись  потом,
Броукмайкл. - Позже,  возможно,  он  еще  станет  благодарить  меня,  не
пожалеет для меня еще одной звездочки, но если  даже  он  и  не  сделает
этого, то все равно ему никто не возбранит заплатить пятьдесят  долларов
и посмотреть этот фильм! Мой фильм!
   - Не понимаю вас, генерал.
   - Я говорю о государственном секретаре! - прошептал Броуки Второй.  -
Это в связи с его заданием моя ?смертоносная шестерка? находится  сейчас
в Бостоне. Он прибыл сюда инкогнито. Это было вчера. Никто  на  базе  не
знал, кто он такой. Документы у него были фальшивыми.
   - Вот это да! - закричал Хаук, вскакивая со стула и срывая  с  головы
свой дурацкий рыжий парик. - Вот так-то,  Броуки!  -  Вслед  за  париком
полетели на пол воротничок, галстук и очки в стальной оправе. - Ну  что,
старый приятель, несчастный сукин сын?
   Этелред Броукмайкл лишился дара речи: он был  буквально  парализован.
Из  его  широко  разверстого  рта,  провалом  зиявшего  в  нижней  части
перекошенного лица, вырвалось несколько всхрапов с повизгиванием:
   - А-а-ах-ха-ха!..
   - Итак, он, значит, предатель, несносная личность, сеятель смут! И не
исключено, что медали ему дали за то, что он вел  огонь  по  собственным
войскам!
   - Не-е-е... не-е-ет!..
   - Уж не хочешь ли  ты  сказать,  что  не  думаешь  так?  Отвечай  же,
ничтожество!
   - Мак, прекрати! - закричал Броуки Второй, достаточно оправившись  от
потрясения, чтобы выразить протест. - Ты не знаешь, через что я  прошел!
Мы с женой развелись... Эта сука вытянула  из  меня  все  до  последнего
гроша...  И  потом  еще  мне  пришлось  сражаться   с   Вашингтоном   за
финансирование своего подразделения, да и просто заботиться о нем, чтобы
уберечь его от всяческих невзгод... Боже, я должен был сгонять ребят  на
эти чертовы показушные лекции, но рекруты, не понимая ни единого  слова,
курили травку, чтобы пройти через это тяжкое испытание... Мак, пощади: я
всего  лишь  пытаюсь  выжить!  Что  бы  ты  сделал,  если   бы   получил
распоряжение от государственного секретаря?
   - Наверное, постарался бы выполнить его.
   -  Вот  именно!  И  тебе  никогда  в  жизни  не  приходилось  платить
алиментов! Ты ни цента не затратил на это!
   - Само собой разумеется! Я научил  своих  девиц  самим  заботиться  о
себе, и, слава Богу, им это удается.  А  если  у  меня  возникают  вдруг
какие-то трудности, то каждая готова прийти мне на помощь.
   - Я никогда этого не пойму! Никогда!
   - Это же просто! Я заботился о каждой из них, старался  сделать  так,
чтобы им было лучше, чем прежде. Тебе же на жену было наплевать.
   - Ладно, Мак, кончим об этом! Знай, этот  Пиз  с  глазами  алкоголика
катит на тебя бочку! Когда он сказал мне, что в дело замешан этот чертов
идиот-адвокатишка Дивероу, я обезумел, форменным образом сошел с ума.
   - Разве же можно так, Броуки!  Ведь  это  ему,  ?идиоту-адвокатишке?,
обязан ты тем, что я здесь... Я хотел помочь  тебе  высвободить  зад,  а
заодно и шею из той тугой петли, в которую ты угодил.
   - Что?
   - Сейчас самое время для тебя, генерал, пересмотреть свои  взгляды  и
проявить снисходительность. Сэм Дивероу и сам понимает теперь, что он  в
тот раз слегка переборщил, выдвинув обвинения против тебя,  и  желал  бы
искупить свою юношескую нескромность. Ты думаешь, я рискнул  бы  явиться
сюда, шагнуть прямо в лагерь врага, если бы он не настаивал на этом?
   - О чем ты, черт возьми, говоришь?
   - Тебя подставили, Броуки. Сэм это выяснил и устроил все так, чтобы я
смог прилететь сюда и предупредить тебя.
   - Что?.. Как?..
   - Видишь ли, вся  эта  кутерьма  из-за  иска  правительству.  Как  ты
знаешь, против правительства всегда кто-нибудь возбуждает  дело,  но  на
этот раз Уоррен Пиз оказался в довольно затруднительном положении.  Этот
весьма чувствительный к своему  имиджу  политик  хочет,  чтобы  иск  был
аннулирован. Потому-то и  подрядил  он  твоих  ребят  проделать  грязную
работенку, убедив тебя, что родина в опасности. Но  как  только  задание
будет выполнено, он о тебе забудет. Дальше все проще простого.  Слушание
дела не состоится из-за неявки истца в суд. Кто-нибудь выразит  протест,
и  тогда  следственная  группа  выйдет   на   ?смертоносную   шестерку?,
соответственно, на тебя. Офицер высокого ранга, -  твоего  ранга!  -  не
успев толком прийти  в  себя  после  серьезных  обвинений,  связанных  с
Золотым Треугольником, оказывается замешанным в другую грязную  историю.
В общем, если все пойдет, как я сказал, то ты мертвец, Броуки!
   - Ну и дерьмо! Может, забрать парней обратно?
   -  На  твоем  месте  я  5ы  вложил  в  досье   официальную   записку,
датированную  вчерашним  числом,  в  которой  бы  говорилось,   что   по
размышлении ты решил отозвать свой отряд, сочтя характер выполняемого им
задания выходящим за пределы компетенции военных властей. Если  конгресс
проведет расследование, то повесят Пиза, а не тебя.
   - Черт возьми, я так и сделаю!.. Мак, но откуда ты столько  знаешь  о
Лос-Анджелесе, побережье, Поло-Лаундже и обо всех тех вещах,  о  которых
ты мне говорил?
   - Ты забыл, старый приятель, они ведь снимали  фильм  обо  мне.  И  в
течение всех тех десяти безумных недель, что шла съемка,  я  был  у  них
консультантом - из любезности к этим ослам в Пентагоне, которые считали,
что картина будет содействовать повышению интереса к этому учреждению  и
таким образом даст возможность увеличить призыв в армию.
   - Из этой затеи у киношников ничего не вышло, и все  об  этом  знают.
Это был самый худший фильм, который мне  доводилось  видеть,  а  я  ведь
эксперт в некотором роде. По-моему, это  было  по-настоящему  ужасно,  и
хотя мне и отвратительна твоя наглость, я даже болел за тебя душой.
   - Мне он тоже показался омерзительным, но я был вознагражден солидной
суммой, которую можно получить только  там...  Отзови  же  своих  ребят,
Броуки. Тебя заманивают в ловушку, ты - жертва чудовищного преступления.
   - Я это сделаю, сделаю. Не знаю только пока как.
   - Возьми трубку и отдай распоряжение. Вот и все дела!
   - Все это не  так  просто.  Боже,  отменить  приказ  государственного
секретаря! Еще немного, и я заболею...
   - Ты колеблешься, Броуки?
   - Ради Бога, мне надо подумать!
   - Ну что же, пока ты размышляешь, погляди на это. -  Хаук  расстегнул
пиджак и  показал  магнитофон,  пристегнутый  ремнями  к  его  груди.  -
Полковник,  которого  я  недавно  принял  на  службу,  посоветовал   мне
вооружиться техникой. Он  это  называет  ?подключением?.  Каждое  слово,
произнесенное в этой комнате, записано на пленку.
   - Ты подонок. Мак!
   - Брось, генерал! Мы с тобой давно уже знаем друг друга, и ты  должен
понять меня: мне тоже надо выжить... Как там сказано: ?Если дьявол  тебя
не достанет, то бездна поглотит??
   - Никогда такого не слышал.
   - Я тоже, но к ситуации это подходит, ведь верно!

Глава 24

   Когда Винсент Манджекавалло шел по белому мраморному полу  роскошного
особняка в Майами-Бич в гимнастический зал,  его  снова  передернуло  от
обилия розового цвета, в который было окрашено  буквально  все:  стулья,
диваны, лампы, ковры на полу и украшавшая гостиную люстра из  нескольких
сотен свисавших вниз раковин, грозившая вот-вот обрушиться на чью-нибудь
голову. Винни не был декоратором,  но  бесконечное  сочетание  белого  с
розовым не  вызывало  у  него  никаких  мыслей,  кроме  одной,  что  тот
знаменитый ?декораторе?, которого нанял  его  двоюродный  брат  Руджино,
чтобы обставить квартиру, был помешан на балете.
   - Это не розовый цвет. Вин, а персиковый, - объяснил  Рудж  позавчера
по телефону. - Только называется он ?пеш?! <Пеш - персик (фр.)>
   - Почему?
   - Потому что розовый - дешевка, персиковый  -  немного  лучше,  ну  а
?пеш? - это самый шик. Что касается  меня,  то  я  не  вижу  разницы  и,
откровенно говоря, не думаю, что и Роуз в этом разбирается,  но  ей  это
нравится. Понимаешь, что я хочу сказать?
   - Твой образ жизни, Руджино, всегда должен нравиться твоей жене.  Но,
независимо ни от чего, я ценю, что ты дал мне кров.
   - Живи здесь, сколько захочешь. Вин! Мы там не  появимся  по  крайней
мере еще месяц, а к тому времени ты уже снова окажешься среди  живых.  У
нас есть неотложное дело, касающееся семьи Эль-Пасо... Да Бог с ними  со
всеми! Ты только погляди на этот  гимнастический  зал,  на  баню  и  все
остальное.
   - Вот кончим разговаривать, и сразу же -  туда,  я  уже  облачился  в
махровый купальный халат, правда, он мне короток.
   - Это для девочек. В гимнастическом зале есть синие.
   - А что там с мальчиками Эль-Пасо, Рудж?
   - Они хотят заполучить весь этот чертов рынок кожаных седел,  который
охватывает не только фальшивые ранчо в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе,  но  и
развеселые охотничьи клубы на западе Джерси и в Новой Англии.
   - При всем своем уважении  к  тебе,  Рудж,  я  должен  сказать,  что,
по-моему, лошади -  это  нечто  вроде  вестернов,  понимаешь?  И  седла,
вероятно, как у ковбоев, то есть того же типа, что и в этих фильмах.
   - Ну, это ты чушь  несешь,  Вин!  Большая  часть  седельного  бизнеса
сосредоточена в Бруклине и Бронксе. Дай только  этим  чертовым  сельским
молокососам свободу, уступи им один дюйм, и они встанут у тебя на  пути,
а этого мы не можем терпеть.
   - Понятно. Клянусь духом  почившей  моей  матушки,  я  не  буду  тебе
мешать.
   - Твоя мама не умерла, Винни. Она в Лодердейле.
   - Ну это ж просто так говорится, кузен!
   - Эй, Вин, знаешь что? Завтра я собираюсь на  заупокойную  службу  по
тебе. Каково это, а?
   - Ты будешь обо мне говорить?
   - Конечно нет, черт возьми! Я ведь мелкота. А вот кардинал собирается
произнести несколько слов. Слышишь, Винни, сам кардинал!
   - Я его не знаю.
   - Звонила твоя мама. Она вся в слезах.  Говорила,  что  это  для  нее
большое потрясение.
   - Еще большим потрясением будет для нее мое воскрешение  из  мертвых.
Еще раз благодарю за крышу над головой, Руджино...
   Направляясь в маленький изысканный гимнастический зал, где  он  ни  в
коем случае не собирался дотрагиваться до приспособлений для  подводного
плавания,  будто,  прикоснувшись  к  ним,  мог   заразиться   триппером,
Манджекавалло помедлил под розовой люстрой,  размышляя  о  позавчерашнем
телефонном разговоре с Руджино. Воспоминание  об  их  беседе,  вызванное
убранством, схожим по цвету  с  пасхальным  яйцом,  подсказало  Винсенту
мысль о телефонном звонке, который ему предстояло сделать.  Это  был  не
тот звонок, мысль о котором переполнила бы его  радостью,  но  без  него
нельзя было обойтись, и, возможно, получив по  телефону  информацию,  он
ощутил  бы  себя  таким  же  счастливым,  как  честный   игрок-любитель,
сорвавший неожиданно банк в Вегасе. Но тут была одна зацепка. О том, что
он жив и по-прежнему дергает за ниточки, знал весьма  ограниченный  круг
людей,  включая  этих  ничтожеств  с  Уолл-стрит,  посвященных  Тушей  в
реальное положение вещей, но они будут держать рты на замке, а если нет,
то позже им придется влачить жалкое существование в трущобах, без денег,
которые они рассчитывали заработать. Естественно, в курс дела был  сразу
же введен и его кузен Руджино, поскольку  Винсент  нуждался  в  надежном
укрытии,   где   он   смог   бы   отсидеться,   пока   не   придет   для
Смитингтона-Фонтини время извлечь его из укрытия и доставить на один  из
островов архипелага Драй-Тортугас - в место чудесного ?спасения? первого
разведчика страны.
   Но Абул Хаки не входил, как оно и должно  было  быть,  в  число  лиц,
осведомленных об истинной  ситуации.  И  тем  не  менее  он  был  нужен.
Действуя в сфере международных финансов, Абул так же не брезговал ничем,
как и Иван Саламандер. Имелось одно обстоятельство, делавшее  его  особо
опасным  или  особо  удачливым  -  в  зависимости  от  точки  зрения,  и
заключалось оно в том, что Хаки не был гражданином Соединенных Штатов  и
не знал себе равных по числу принадлежавших  ему  оффшорных  холдинговых
компаний <Оффшорные компании  -  компании,  зарегистрированные  в  зонах
(чаще всего - за рубежом)  с  льготным  налоговым  режимом;  холдинговые
компании  -  компании,  владеющие  контрольными  пакетами  акции  других
компаний>,  многие  из  которых  были  зарегистрированы  на  Багамах   и
Каймановых островах, где он слыл самым богатым человеком с  тех  дальних
времен, когда наиболее везучие пираты закапывали на  берегах  Карибского
моря по паре тысяч  сундуков.  Кроме  того.  Хаки,  араб  из  одного  из
эмиратов, которые Вашингтон всегда пытался прибрать потихонечку к рукам,
обеспечил себе систему зашиты внутри страны, что стало  возможным  после
того,  как  правительство  закончило  тайные  переговоры  с  политически
непопулярными  лицами.  С  теми,  например,  кто  мог  взять   на   себя
посреднические функции при обмене нескольких тысяч ракет и Библии короля
Якова на троих заключенных и проститутку из Дамаска. Короче,  Абул  Хаки
олицетворял собою саму безнаказанность.
   Когда Манджекавалло узнал о неафишируемых верительных грамотах Абула,
то вступил к обоюдной выгоде с арабом  в  контакт.  Хаки  вложил  немало
средств в торговый флот и танкеры, обслуживавшие  многочисленные  порты,
куда доставляли порой нечто  большее,  чем  нефть,  и  после  нескольких
неприятных для предпринимателя инцидентов в ряде мест Винни  дал  понять
Абулу, что он и его друзья кое-что  значат  в  доках  ?от  Нью-Йорка  до
Нового Орлеана, а также во всех промежуточных пунктах, в общем, все  под
контролем, мистер Коки?. <Мистер Коки - букв.: мистер Нахал>
   Сметливый араб поспешил представиться Винни:
   - Хаки, мистер Манджекью!
   - Манджекавалло.
   - Я уверен, что мы запомним имена друг друга.
   - Так оно и произошло. И, как  принято  говорить,  одно  потянуло  за
собой и  другое,  включая  некоторые  финансовые  услуги,  которые  Абул
оказывал своему другу Винсенту. И когда доны в  трех  штатах  и